Лунными ночами в Паноптикуме так холодно и светло, словно всё вокруг состоит изо льда. Только подставь руку — и лунный свет льётся сквозь стеклянный купол невесомым серебряным молоком. И тишина, такая тишина, словно нет и никогда не было в этом месте ни единой живой души. Это не та тюрьма, которой она кажется днём, это какой-то совершенно иной, чудный и загадочный мир, в который простым смертным нет пути. Человек, который осмелится посягнуть на владения ночи, будет жестоко наказан.
Тишину прервал скрежет ключа. Затем — на какую-то секунду — всё снова стихло, а потом под стеклянным куполом, пронизанным ледяными стрелами Селены, поплыла нежная звонкая мелодия в тональности Си Минор.
Мелодия доносится из музыкальной шкатулки, которую держит в руках девушка с короткими угольно-чёрными волосами и глазами цвета клубники. Нет, скорее цвета крови, поправляет себя Эс. На клубнику тоже чем-то похоже, но кровь намного больше подходит… по смыслу.
— Что ты здесь делаешь?
Девушка обернулась, и надзиратель с удивлением заметил на её лице дружелюбную улыбку.
— Тебя жду. — тихо произнесла она.
— А откуда ты знала, что я приду? — с ноткой подозрения спросил Эс.
— Последнее время ты плохо спишь. Я бы даже сказала, с каждым днём всё хуже. — заключённая бесшумными шагами подошла к собеседнику. — Логично, что учиться или работать ты в таком состоянии не будешь, остаётся только бродить по тюрьме. Собственно, поэтому я здесь и стою.
Она протянула ему коробочку, в которой, похоже, уже кончался завод.
— Зачем она мне?
Котоко разочарованно взглянула на него.
— Это… подарок… — неуверенно произнесла она.
Несколько секунд Эс изучал коробку озадаченным взглядом.
— Где это видано, чтобы заключённые дарили надзирателю подарки? — он словно искал подвох.
— Здесь.
— С каких пор?
— С тех пор как я этого захотела.
Эс поднял на неё глаза.
— Ты… через меня… выписала эту шкатулку, чтобы подарить мне же? — уточнил он.
— Да. — невозмутимо ответила Котоко.
— Хорошо, поставим вопрос так. По какому это вдруг поводу?
Лунный свет шёлковыми отрезами падал на пол, придавая чёрным волосам девушки слегка серебристый оттенок. Они стояли на расстоянии шага друг от друга, но как-то так получилось, что Эс оставался в тени, а Котоко под луной.
— Ты приговорил меня к смертной казни. — снова улыбнулась Юдзуриха после недолгого молчания. — Была между нами дружба или нет, теперь ей точно конец. Я в тебе разочарована, но пока это разочарование ещё не превратилось в ненависть… позволь мне этот небольшой дружеский жест. — она вложила шкатулку в руки совершенно растерянного надзирателя. — На самом деле я давно об этом задумывалась, просто не могла найти подходящий момент. Теперь… подходящий он или нет — он последний. Я должна была это сделать.
— Ты сегодня подозрительно дружелюбная. — отметил Эс.
— А с чего бы мне не быть дружелюбной с моим другом. Пока ещё другом. Лучше пользуйся, пока можешь!
Эс невольно улыбнулся. А ведь она права… Ночь — удивительная вещь. Казалось бы, разница только в цвете неба. Но ночь имеет свойство срывать маски. Да, они не могут не играть выданные им роли, но кто сказал, что они обязаны следовать этим ролям в каждой мелочи? Ночь для того и нужна, чтобы каждый мог побыть собой…
— Спасибо. Очень мило с твоей стороны. — спокойно вздохнул он. — Я так понимаю, она с колыбельной?
— Вообще-то с вальсом. Но как по мне, в музыкальной шкатулке любая музыка звучит успокаивающе. — кивнула Котоко. — Надеюсь, это поможет тебе уснуть.
— Вряд ли. — тихо сказал Эс, продолжая рассматривать подарок. — Не совсем тот случай.
Котоко смерила друга подозрительным взглядом.
— А собственно, почему тебе не спится? — нарочито ненавязчиво спросила она.
Надзиратель вдруг взглянул на девушку своими холодными стальными глазами, и Котоко неожиданно для себя увидела в этом взгляде такую печаль, что сердце кольнуло от невольно нахлынувшей жалости.
— Это ужасное место… — прошептал он. — Я устал… Я больше не хочу… — Котоко вдруг поняла, что на глаза у него наворачиваются слёзы.
— Тише… Всё хорошо… — девушка в испуге потянулась к Эсу руками с намерением его приобнять, но тот отступил на пару шагов, утёр слёзы и отрицательно помотал головой, мол, всё в порядке, не надо меня успокаивать.
Котоко вздохнула.
— Отвести тебя в постель? — тихонько предложила она.
— Сам справлюсь, не маленький.
— С тобой точно всё хорошо?
— Да, всё прекрасно. Просто голова опять разболелась. Это от недосыпа…
Эс развернулся и поспешно направился к коридору. Котоко стояла, провожая его взглядом, до тех пор, пока гулко не хлопнула железная дверь.
***
Как только надзиратель скрылся из виду, Юдзуриха облегчённо выдохнула. Хоть одну ночь спокойно отдохнёт… Котоко с содроганием вспоминала предыдущие разы, когда эти ночные блуждания заканчивались тем, что судья со слезами на глазах засыпал прямо в Паноптикуме. Вернее сказать, терял сознание — обычно он до последнего держался на ногах, как будто нарочно изматывал себя, чтобы поскорее вырубиться.
Котоко время от времени даже задумывалась о том, что бессознательное состояние для Эса не столько способ восстановления энергии, сколько шанс на время забыть о тяжёлой реальности. Эс прекрасный актёр — он играл свою роль несмотря ни на что, стараясь срываться как можно реже. Но если срыв всё-таки происходил, то небольшой приступ меланхолии мог довольно быстро перерасти в полноценную истерику.
Проблему нужно было решать. Насколько эффективным средство станет колыбельная, покажет только время, но это лучше, чем ничего.
Окончательно успокоившись, заключённая направилась к своей камере.
Внезапно чья-то рука тронула её за плечо.
— А? — Котоко резко обернулась.
— Извини, если напугал. Просто… я забыл сказать спасибо.
— Да ничего. — улыбнулась девушка. — Спокойной ночи.
— Взаимно. — кивнул Эс. — Ты психованная, скажу тебе честно. Даже не думай, что я изменю вердикт! Но ты… мой друг.
Котоко вдруг почему-то показалось, что его щёки покрывает едва заметный румянец. Девушка тут же отогнала странные мысли, решив списать это на стресс от бессонницы.
— До завтра. — кивнула она.
— До завтра.
***
В комнате было темно и тепло. И в темноте ласково пела свой волшебный вальс музыкальная шкатулка.
Эс спокойно спал.
