Два года назад
⤝Мира⤞
Танец может изменить все. И мне это известно не понаслышке. Когда тело отдается мелодии, весь мир вокруг перестает существовать. Есть только ты и свобода. Никаких рамок, никаких мыслей, никаких страхов. Еще в пять лет, когда я впервые ступила в танцевальный класс, в моем сердце зародилось будоражащее чувство, неподвластное объяснению маленького разума. Для меня танец стал лучшим другом. Неосязаемым, но самым настоящим. Я собираю вещи после последней пары. В просторном зале, освещенном лучами закатного апрельского солнца, до сих пор витает энергия студентов, которые отдавались движению последние полтора часа. И, конечно, изрядно потели, поэтому окна полностью распахнуты. Редкие потоки прохладного ветра проникают в зал, позволяя коже немного остыть. А вот сердце уже вряд ли когда-нибудь перестанет гореть танцами. — Мира, ты долго? — из конца класса слышу голос Тима. — Уже иду! — громко отвечаю я и накидываю на плечо спортивную сумку, набитую подвязку вещами, словно я с тренировки иду, а прямиком на поезд. У меня есть привычка — я всегда ухожу из зала одна из последних. Так я как будто оттягиваю момент расставания с близким человеком, пытаясь уловить все нотки его настроения. А может, я просто не хочу покидать место, в котором чувствую себя счастливой. Это умозаключение кажется довольно высокопарным, но по-другому никак не опишешь то, что рождается в груди. Я подбегаю к Тимуру, и он берет меня за руку, при этом осторожно целуя в губы. Мы вместе уже полгода. Нельзя сказать, что он — любовь всей моей жизни. Тим — мой одногруппник в школе искусств. У нас общие интересы и одни и те же пары. Мы постоянно находились и находимся в одной компании. А после работы над курсовым проектом, когда мы проводили все свободное время вместе, он признался мне в чувствах. Наверное, и встречаться с ним я согласилась, потому что, когда влюбляться, если не в девятнадцать лет? Вот только с моей стороны иногда веял холод. Я никак не могла с головой нырнуть в отношения и любовь, на что Тим часто обижался. Он скорее всегда был для меня поддержкой и опорой, за что я ему искренне благодарна. А вот хореография занимала почетное первое место в моем сердце. — Пойдешь сегодня к Тане? — спрашивает он. — Я обещала брату, что проведу вечер с семьей. — На этих словах сердце неприятно кольнуло. — Мы и так редко видимся в последнее время. — Да-да, ты говорила. Влад постоянно на работе, а ты в танцевальном зале, — Тимур тяжело вздыхает. Он знает, что сегодня годовщина смерти моего папы, поэтому не настаивает. — Тогда, может, мы сходим завтра куда-нибудь? Вдвоем? — Последнее слово он выделяет, и я знаю почему. Так уж вышло, что танцы — это про общность и команду, поэтому ты постоянно крутишься среди большого количества людей. Складывается компания знакомых и друзей, с которой ты проводишь время после тренировок. И чтобы побыть наедине, нужно выцеплять человека заранее, чтобы его не засосало в громкий человеческий круговорот. — На свидание приглашаешь? — хитро улыбаюсь я, сверкая глазами в его сторону. — Приглашаю. — Тимур привлекает меня к себе и почти невесомо касается губами моих. — Каков вердикт, Мирослава? — Завтра.. — Тренировка? — недовольно перебивает он. — Она самая, — киваю я. — Но вечер точно свободен! Вот сто процентов! — Останавливаю Тима, приподнимаясь на носочки, и заглядываю в его ореховые глаза. — Ну же, не будь букой! Он усмехается и приказным тоном говорит: — Тогда в семь буду ждать тебя. Помимо учебы в школе искусств я состою в танцевальной команде, с которой мы периодически участвуем в соревнованиях и чемпионатах. В университете же я изучала много классических направлений танца, но в только современных видах в полной мере ощущала полет свободы. Мягкие оттенки оранжевого и розового ложатся на стены зданий. Проезжающие машины настойчиво сигналят, но меня это не волнует. Я иду по весенней улице со своим парнем за руку, и мне просто хорошо. Движение и музыка настолько наполнили мою душу светом, что тьма, поджидающая дома, пронзила меня лезвием насквозь. После гибели папы нам пришлось продать нашу старую квартиру в хорошем спокойном районе и переехать в другую, которая находилась почти на окраине города. Коммунальные услуги были дешевле, да и остатки от продажи пошли на жизнь. Пусть у нас с братом и было пособие по потере кормильца, оно не могло покрыть все расходы. Влад уже учился в школе, а мне только предстояло пойти в первый класс. С работы же мама ушла спустя несколько лет. Точнее, ее уволили. К скромной жизни я привыкла, а вот к маминому алкогольному пристрастию нет. Я ненавидела, когда она притрагивается к любому спиртному, а пила она почти каждый день. И сегодня не стало исключением. Уже поднимаясь по последним ступеням в обшарпанном подъезде, я слышу громкие голоса, доносящиеся из нашей квартиры. Не знаю, их имен, да и не хочу знать, но мама обзавелась дружками, которые разделяют ее “интерес”. — Черт, — ругаюсь себе под нос. Гнев и раздражение в миг просачиваются под кожу, отодвигая на задний план все светлые эмоции от прекрасного дня, проведенного за любимым делом. Я собираюсь отпереть дверь, но ключ не проворачивается. — Ну, конечно, зачем закрывать? Громко хлопнув дверью, я быстро скидываю кроссовки, вешаю тренч и направляюсь на кухню, где кто-то издает отвратительные звуки, которые принято называть смехом. Картина маслом. Гора немытой посуды валяется в раковине, резкий запах сигаретного дыма смешался с перегаром, а за столом сидит компания из трех человек: мама и два мне незнакомых мужика. Живот скрутило от злости и вида этих людей. — Можно тебя на минуту? — цежу я, глядя на маму, и сразу ухожу в гостиную, потому что смотреть на происходящее нет желания. Послышались очередные смешки и шарканье тапок. Держась за стену, мама входит в комнату и улыбается. Но мне противно от этого фальшивого веселья в ее глазах. Я стою, сложив руки на груди, что скорее служит жестом защиты, а не возмущения. — И тебе привет, лисенок, — медленно произносит она. Я поморщилась от детского прозвища, которое появилось из-за моих волос медного оттенка. Слышать его сейчас из ее уст невыносимо, потому что меня сразу отбрасывает в воспоминания, когда у меня была нормальная семья и жизнь. Мама потянулась ко мне, но я шагнула назад, наблюдая, как она пошатывается и кидает в меня растерянный взгляд. — Что-то случилось? — Да, случилось. Ты привела в дом непонятно кого, заливаешь глаза водкой и радуешься не понятно чему. Ее лицо в секунду помрачнело. Она не терпит, когда ее упрекают в слабостях. Но мне было плевать. Брат и мама — это все, что у меня есть. И если с Владом у нас всегда были теплые отношения, и я всегда видела и ощущала его искреннюю заботу о нас, то с мамой дела обстояли иначе. Каждый новый день я чувствую, будто теряю ее. — Это я — твоя мать, а не наоборот, — мгновенно повысив голос, отвечает она. — Не смей меня отчитывать! Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Абсурд. — Сколько можно? Ты совсем из ума уже выжила? Тебе наплевать на себя, но у тебя есть еще мы! — Прекрати, Мирослава! — И не подумаю! — я впилась в нее взглядом, пытаясь найти отблески моей прежней мамы, которая с теплотой обнимает свою дочь и всегда поддерживает сына. Но там ничего нет. Пусто. — Ты забыла про годовщину смерти папы.. Мама отводит взгляд в сторону, и ее глаза судорожно бегают по полу в поисках оправданий. — Я права? — спрашиваю почти шепотом. Сердце сжимают тиски от осознания. На кухне снова послышались грубые мужские голоса, которые звали маму. — Боже! О чем я вообще думала? Да для тебя ничего и никого не существует кроме этого чертового алкоголя. Раньше я думала, что ты запиваешь горе. Скорбишь по папе! А ты! Хлесткая пощечина заставляет меня замолчать, а мою щеку пылать огнем. Я касаюсь места удара и исподлобья смотрю на маму. Это первый раз, но мне всегда было одинаково горько и больно. Только раньше мама сразу начинала раскаиваться и просить прощения, а сегодня в ее глазах сияла злая решимость и ненависть. — Еще раз ты скажешь что-нибудь о том, что я якобы забыла отца, вышвырну тебя из дома! Неблагодарная ты девчушка! — Это я неблагодарная? — взревела я. — Чушь! Какая же это чушь! Во мне кипела обида. С тех самых пор, как я, будучи подростком, поняла, что мама просто забила на наше с Владом существование. Эмоций слишком много, и все они разрывают меня на части, пытаясь вырваться наружу. Грудь распирает от ярости, а отчаяние давит на горло. — Не смей так со мной говорить! — она больно ткнула пальцем мне в плечо. — Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти! — Не трогай меня, — прошипела я. Каждое слово, каждый жест вызывают горькое ощущение несправедливости. Мои руки дрожат от возмущения, их сила готова разломить все на своем пути. — Ты моя дочь! Моя плоть и кровь! — Она хватает меня за плечо, больно давя пальцами. — И пока ты живешь под моей крышей, пока живешь со мной, ты подчиняешься моим правилам! Поняла? Я продолжала смотреть на нее, не моргая. Грусть и разочарование навалились неподъемным грузом. Как же меня достала такая жизнь. Почему это все просто не может прекратиться!? — Я тебя спрашиваю: поняла? — рявкает мама и с силой толкает меня назад. Ощущаю, как моя нога упирается в журнальный стеклянный стол, который стоит позади, я пошатываюсь, теряя равновесие. Как физическое, так и душевное. — Что-то я не слышу ответа! — продолжает мама и еще раз толкает меня. В мышцах ощущается боль после тренировки, и я понимаю, что падаю. Все вокруг наполняется симфонией разрушения. Окружающий мир меняет плоскость. Осколки с оглушающим звоном разлетаются в разные стороны. Руки начинает саднить. И я понимаю, что мелкие куски стекла впились в кожу. Но это мелочи, по сравнению с резкой болью, которая пронзает ногу и отдает по всему телу. Все тело на секунду немеет от шока. Дышать становится тяжело, комната перед глазами плывет. Кроме звона в ушах я ничего не слышу, но заставляю себя посмотреть вниз. Все в крови, в моей крови. Из щиколотки на правой ноге торчит огромный осколок. А я никак не могу отвести взгляд. Уставилась на рану, как загипнотизированная. Разбитый стеклянный стол становится немым свидетелем зарождающейся тьмы в моем сердце и потери надежды. Он напоминает о том, что все в этом мире имеет свой конец, и что даже самые прекрасные вещи могут быть разрушены. Танцы. Как мне теперь танцевать? Последние мысли мелькают в голове. Я теряю сознание.