pray for peace (ready for war)

      Не нужно быть членом Общества гениев, чтобы понять, что предложения о тесном сотрудничестве просто так не делаются. Стелла чертовски далека от хитромудрых тактик, стратегий и планов, ее удел — умело обращаться с битой и дробить кости в крошево и пыль, и мириады шрамов на теле это лишь подтверждают.       Но Вельт рассказал, что краеугольный камень Авантюрина, одна из величайших драгоценностей Десяти каменных сердец, зовется Авантюрином стратагем, а это уже что-то да значит. Стелла, в свою очередь, слишком тупая, чтобы разбираться со всем этим: с Семьей, с приглашением для Звездного экспресса, с непонятными амбициями КММ…       Только вот не зря Март говорила, что Стелла — самый настоящий магнит для проблем. Одна такая проблема сейчас смотрит на нее, распластавшись по кровати, и ухмыляется совершенно нахально.       И эту самую проблему, очевидно, битой не приложить так, чтобы кровь летела во все стороны, а под кожей вскипал адреналин.       Используй меня как хочешь, говорит Авантюрин. Предательство и обман — всего лишь способы обмена, говорит Авантюрин. Я не веду дел в убыток, говорит Авантюрин.       Ты мне не нравишься, и я не хочу участвовать в твоих играх, думает Стелла. Тут еще вопрос, кто кого хочет использовать: он ее или она его. Что-то сомнительно, что в их случае применим последний вариант.       Авантюрин улыбается, и Стелле хочется стереть его улыбку кулаком, выбить зубы и разбить нос в кровь. Он смотрит на нее снизу вверх, надменный и самоуверенный, думающий, что держит все под контролем и способен контролировать все и сразу — и ее, Стеллу, почему-то тоже. Авантюрин называет ее мисс Стелларон, и, честно, лучше бы звал по ее имени, а не по имени гибели миров.       Стелла ненавидит, когда ее используют. Стоит отдать Авантюрину должное: во многом он даже не пытается скрыть, что именно стоит за предложением объединиться и действовать сообща.       — Мне нужно обсудить предложение с членами Экспресса. Я не могу говорить от их лица, не заручившись их одобрением, — говорит Стелла. Авантюрин неотрывно смотрит на нее, продолжая улыбаться, и она с нажимом давит ему на грудь ладонью, припечатывая каждое слово: — Как бы вам не хотелось обратного, господин Авантюрин.       — Я все понимаю, мисс Стелларон, а потому могу подождать.       Он хорошо сложен, ухожен, выглядит приятно, носит дорогую одежду и украшения. В случае с другим мужчиной Стелла сказала бы, что тот кичится своим богатством; в случае с Авантюрином язык такое ляпнуть не поворачивается. Он выглядит достойно, как мужчина, знающий цену себе, своим поступкам и словам.       А смотрит с таким неприкрытым самодовольством, что аж мурашки по коже. И пускай Стелла знает его всего ничего, ее не отпускает мысль, что он по-своему безумен. Во-первых, не станет адекватный человек работать на КММ — милашка Топаз, разумеется, приятное исключение, однако от других работников КММ Стелла добра не видела, — во-вторых, точно не будет бросаться в риск с головой, рискуя эту самую голову потерять.       Хотя кто ныне без придури? Стелла за время путешествий по космической станции, Белобогу, Лофу и Пенаконии, будь она неладна, повидала столько странных вещей, что можно сказать, что в этой вселенной, да и во всех соседних тоже, можно по пальцам перечитать адекватных людей.       А Стелла — самая первая из всех неадекватов. Иначе и не поймешь, почему она до сих пор не вышвырнула Авантюрина из номера, а почему-то восседает на нем сверху. И, что самое интересное, он не сопротивляется.       Наоборот — очень даже горячо поддерживает идею, от которой у Стеллы идет кругом голова.       Авантюрин ей не нравится. Ну совсем не нравится, от его взгляда у нее мурашки по коже, а нахальную всезнающую улыбку по-прежнему хочется стереть с лица в кровь. Стелла шумно втягивает носом воздух, облизывается и давит желание сначала скинуть с кровати Авантюрина, а после — скинуться из окна самой. Хотя действительно ли есть в Мире грез смерть или гибель Робин и Фаерфлай — лишь иллюзия ее воспаленного сознания?       Стелла не знает. Стелла уже ничего не знает и знать не хочет.       Не отводя взгляда от лица Авантюрина, Стелла жестче давит ему на грудь, но он даже не вздрагивает: наоборот, улыбается лишь шире и наглее, как будто ему еще есть куда наглеть. Поразительная выдержка.       — И сколько же вы можете подождать?       — Не так много, как, возможно, вы себе представляете. Ситуация действительно серьезная.       Ага, серьезная. Разумеется. Была бы ситуация по-настоящему серьезной, Стелла, поерзав на нем, не почувствовала бы упирающийся в бедро полувозбужденный член. Была бы ситуация серьезной, они бы уже разошлись и отправились каждый по своим делам, и Стелла бы уже обсудила с экипажем предложение Авантюрина, а после втихую обязательно пожаловалась бы Март, насколько он скользкий, неприятный тип — но до чего привлекательный, аж до дрожи!..       — Серьезная, — соглашается Стелла, упираясь в грудь Авантюрина уже обеими ладонями. Она прогибается в спине, ближе притираясь пахом к паху, и чувствует, насколько же он горячий. — Очень серьезная. Смерти в Мире грез — это вам не шутки.       — Это требует тщательного расследования. Однако мои выкладки вам уже известны, — отвечает Авантюрин. Его ладони скользят по бедрам Стеллы и забираются под юбку, и она не препятствует — лишь подается бедрами назад.       А после с оттяжкой трется о пах Авантюрина, стискивая его рубашку, и торжествующе улыбается, когда наглющее самоуверенное выражение на мгновение стекает, обнажая возбужденное ожидание. Между ног горячо и немного влажно, Стелла сводит колени, прижимая их к бокам Авантюрина, и закусывает губу.       Наигранная беседа ощущается сюрреалистичной и глупой, как и сам Мир грез: яркая, красочная картинка, отвлекающая внимание от настоящих проблем. Чего Авантюрин хочет добиться, раз позволяет Стелле сидеть сверху и — она уверена — вскоре позволит даже больше? Стелла глупая, ей бы огреть его битой по голове и смотаться из номера, а после через Химеко отправить КММ ноту протеста от лица Звездного экспресса касательно домогательств одного из Десяти каменных сердец, однако…       Стелла лишь облизывается, сгребает Авантюрина за ворот до треска ткани, нагибается и целует его.       Внутри словно взрывается что-то красочное: с цветом, яркостью и вспышками, а после оседает в венах жаром, стоит только Авантюрину разомкнуть губы и ответить на поцелуй. Его тепло растекается на языке привкусом какого-то свежего алкогольного коктейля, широкие ладони сжимают ягодицы, едва ли поддевая край нижнего белья. Стелла нарочито проезжается тазом по паху и собирает губами беглый вздох.       — Хорошо целуетесь, господин Авантюрин.       — Таких комплиментов мне еще не делали, мисс Стелларон.       Надо же ему все испортить. Стелла не верит, что он не видит, что ей не нравится, когда он ее так называет, однако все равно продолжает так ее звать чисто из принципа, чтобы побесить как можно сильнее. Поступок по-настоящему взрослого человека, с какой стороны ни глянь.       Стелла отирается грудью о грудь Авантюрина, как гибкая бродячая кошка, улыбается, заправляя прядь волос за ухо, и облизывается. Авантюрин бросает быстрый взгляд на ее губы и снова смотрит в глаза, и щурится, как бы спрашивая: заметила или нет?       Заметила. Стелла вообще замечательная девушка. Многое замечает.       Она приподнимается, явственно ощущая ладони Авантюрина на своем теле, довольно прикрывает глаза, когда он, сминая ткань, скользит руками выше, размеренно трогает, словно никуда не торопится в изучении. Секс как искусство подчинять и подчиняться — Стелла, по крайней мере, всегда думала именно так.       И теперь ей приятно чувствовать, что Авантюрин разделяет ее позицию.       Ладно уж, храни свои секреты, думает она, не в силах отделаться от ощущения, что даже сейчас он ею управляет, когда дает ей управлять им. Что ж, не проблема: Стелла так или иначе выжмет из ситуации все. В конце концов, от получения удовольствия никогда не отказываются, особенно когда оно само ползет в руки, не так ли?       — Руки на месте, да? — спрашивает Авантюрин, когда Стелла очерчивает подушечками вырез на его рубашке… или это не рубашка, что это вообще? Она понятия не имеет, но это не так уж-то и важно.       — А что, нельзя? — наигранно изумленно отзывается Стелла. Она касается горячей гладкой кожи, отстраняется лишь на мгновение, помогая Авантюрину стянуть с нее жакет, и ложится грудью на грудь, заползая пальцами глубже в вырез. — А как же взаимное доверие, общие цели, работа, все дела?       — Интересный способ установить доверие. После этого наш уровень близости повысится и вы будете более расположены ко мне?       — Кто знает.       То есть он чувствует, что вовсе ей не нравится, но это его не смущает. Стелла прижимается губами под челюстью, горячо выдыхает и тут же зализывает укус на светлой коже, выгибаясь в пояснице в ответ на движение шершавых ладоней, пробирающихся под ткань.       Авантюрин позволяет исследовать подушечками крупный бугристый шрам под ключицами. Стелла, не прекращая настойчиво выцеловывать шею, пахнущую каким-то баснословно дорогим парфюмом, прощупывает шрам, проводит по нему и обнаруживает, что тот уходит далеко за зону досягаемости ее пальцев.       — Иногда моя работа сопряжена с рисками, — беззаботно говорит Авантюрин, ловя ее взгляд. Не оправдывается, ни в коем случае, однако почему-то стремится пояснить, хотя она даже ничего не спросила. — Кому, как не одной из Безымянных, понимать, каково это?       Стелла хмыкает. О, она принесла из Белобога и с Лофу парочку новых шрамов вдобавок ко всем уже имеющимся. Действительно, кому, как не ей, говорить о рисках на работе?       Она ничего не отвечает, лишь снова целует Авантюрина, настойчиво прихватывая губы и сплетаясь языками, и ведет его ладонь выше под свою майку. На спине под линией выступающих ребер прослеживается длинный гладкий шрам, уходящий выше под бюстгальтер и через лопатки.       — О, я-то прекрасно понимаю, вы совершенно правы, — чопорно отвечает Стелла, отстранившись. Авантюрин самодовольно усмехается.       Это так забавно и необычно: вести практически светскую беседу с человеком, которого жаждешь оседлать. Было бы гораздо хуже, если бы Авантюрин никак не откликался и ни на что не реагировал, тогда его можно было бы назвать бревном в постели и гордо уйти; однако сомнений в том, что он ее желает тоже, как мужчина желает женщину, не остается.       Даже если в этом кроется политическая хитрая подоплека и таким образом Авантюрин хочет повлиять на нее психологически. Стелла — глупая, совершенно дурная женщина, не верящая в добрые намерения, ходячий магнит для неприятностей; ей же с этими неприятностями и справляться, не маленькая же.       Да только пока Авантюрин, прекрасно знающий цену своей привлекательности, так на нее смотрит, Стелла, распаленная, разгоряченная и возбужденная, перед ним совершенно бессильна. Она завороженно разглядывает красивое лицо, напоследок поддевает краешек выреза и отслеживает, как на лице Авантюрина проступает мимолетное облегчение.       Хорошо, она запомнила. Захочет, чтобы он напрягся, — полезет трогать шрам на ключицах.       Стелла обхватывает его щеку ладонью и снова целует. Авантюрин горячий, от него хорошо пахнет, он возбужден и явно хочет продолжения, на которое она так рассчитывает, и целуется настолько мастерски, что голова идет кругом. Стелла выдыхает ему в рот, смазанно касается губами щеки и хмыкает, когда он с силой сжимает ее ягодицы, заставляя потереться об пах.       Они целуются, мнут друг друга, трутся друг об друга как пылкие возлюбленные, а не как незнакомцы, пожавшие руки в жесте приветствия не иначе как сутки назад. В груди горячо, между ног — влажно; Стелла напоследок кусает Авантюрина за нижнюю губу и, переводя дух, облизывается, и выпрямляется. Глаз цепляется на татуировку на шее, больше похожую на штрихкод и явно выделяющуюся из всего его выглаженного-лощеного вида, и Стелла не отказывает себе в удовольствии, прижавшись носом к щеке, попробовать гладкую кожу на вкус.       Слегка горько, немного пряно, чуть-чуть свежо. Непонятно, подбирал ли Авантюрину парфюм профессиональный стилист или же он выбрал его сам, однако ему в любом случае подходит. А вот татуировка выделяется из образа и тревожит внимание еще с первой встречи.       — Нравлюсь? — без капли сомнения спрашивает Авантюрин. Стелла в отместку кусает его за шею — не сильно, но ощутимо — и тут же активно зализывает горячую гладкую кожу.       — Еще бы вы не хотели использовать меня в каких-то своих играх, я была бы от вас без ума, — отвечает Стелла. Ее не так-то и просто смутить и выбить из колеи, а если Авантюрин такой нарцисс-павлин-эгоцентрик, привыкший, что женщины штабелями падают к его ногам, так уж и быть, она потешит его самолюбие.       Глаза у него красивые — и вместе с тем жуткие. Авантюрин смотрит с веселой улыбкой, но взгляд у него цепкий и опасный, и Стелле невольно думается: на чьих руках больше крови, его или ее? Так смотрят убийцы, манипуляторы и маньяки, так смотрит Авантюрин, скрывая жестокость за легкомысленным поведением, журчащей речью и мягкими вкрадчивыми жестами, призванными усыпить внимание.       Только кровью от него почему-то не пахнет, хотя, казалось бы, стойкий металлический запах давным-давно должен был впитаться под кожу.       — Неужели у меня нет ни шанса завоевать ваше сердце, мисс Стелларон? — шутит Авантюрин, не отрывая от Стеллы внимательного взгляда, словно ждет, что сейчас она вытащит биту и все-таки вмажет ему по лицу. Раз он говорит, что предательство и обман — это часть процесса обмена, неудивительно, что он готов к подвоху. — Ни малейшего?       — Не в моем вкусе мужчины, которые пытаются меня использовать.       — Я поражен в самое сердце, — почти торжественно отвечает Авантюрин и щурится, и Стелла подвисает, когда из-за отбрасываемой ресницами тени лилово-голубые глаза темнеют и оттого становятся еще более пугающими. — Приложу все усилия, чтобы загладить вину перед вами.       — Вы всегда такой болтливый в постели с женщиной? — изумляется Стелла, одной рукой стягивая с себя футболку и тут же отбрасывая ее в сторону. Немного подумав, она добавляет: — Можно, кстати, на «ты». Мы уже достаточно для этого близки.       — Значит, я все-таки запал вам… тебе в душу. И возвращаясь к вопросу выше, нет, такой болтливый я только с теми, кто мне нравится.       Стелла смешливо фыркает, стекает чуть ниже, уворачиваясь от загребущей руки, тянущейся к груди, и Авантюрин недовольно дергает уголком рта. Улыбка стекает с его губ — на мгновение, но все-таки стекает, — и обращается вполне себе закономерно сердитым выражением лица мужчины, которому не дали потрогать грудь, хотя он очень хотел. Стелла торжественно улыбается, молчаливо празднуя победу.       — Я сейчас должна почувствовать себя польщенной? — усмехается она, смахивает наверх полы измятой рубашки Авантюрина, обнажая поджарый живот, и ведет пальцами выше, к пупку. Возбуждение так и струится по венам шелковым жаром, и Стелла не может не поддаваться, утопая все глубже и глубже       — Обычно женщины так себя и чувствуют, — без обиняков сообщает Авантюрин, чуть приподнимая бедра навстречу руке Стеллы.       — Ну что я могу сказать, сегодня не твой день, мистер жуткие глазки.       — Жуткие глазки?       — Ага. В зеркало последний раз давно смотрелся?       Она расстегивает ремень и пуговицу, вжикает молнией; Авантюрин, облизнувшись, ловит ее за руку и тянет к себе, и Стелла, вплетя ладонь ему в волосы, заставляет его чуть запрокинуть голову, прежде чем поцеловать. Она прижимается к нему грудью, властно заставляет раскрыть рот и проникает языком внутрь, проводя по ровной кромке зубов.       — А ты всегда в постели такая… доминирующая? — интересуется Авантюрин. Стелла ловит его взгляд — пристальный, жуткий, тяжелый, — и смешливо щурится.       — Нет, только с теми, кто мне нравится, — передразнивает она, и улыбка Авантюрина на мгновение становится искренне веселой, посылающей по коже мурашки удовольствия.       — Засчитано, — благосклонно соглашается он.       Стелла выпрямляется, намеренно проезжаясь тазом по вздыбленной ширинке, уворачивается от ловких рук, так и норовящих пригрести ее к себе — хотя она уверена: хотел бы Авантюрин поймать ее на самом деле, уже давно бы поймал, — сползает немного ниже и уверенно запускает ладонь под ткань боксеров. Авантюрин несдержанно выдыхает, стискивая ее колени, на мгновение прикрывает глаза, когда Стелла сжимает твердый член и обласкивает головку, пачкая ладонь в предэякуляте.       — Почту за честь, — продолжает дразниться она. Стянув боксеры и штаны пониже, она достает член и, сглотнув, облизывает его возбужденным взглядом. Картинки в голове становятся ну совсем неприличными, и сдерживать жгучее нетерпение становится невыносимо тяжело.       — Почту за честь, — елейным тоном повторяет Авантюрин. Довольный до невозможности — явно оценил ее реакцию. Стелла хмыкает. Ну каков!       — Уже не терпится? — спрашивает она, опуская ладонь вверх и вниз, размазывая смазку по горячему бархатистому стволу. Твердый и крепкий, хорошей уверенной длины и ширины — самое оно, чтобы почувствовать в себе. О, кому не терпится, так это Стелле, у которой давным-давно не было хорошего секса.       — С такой-то восхитительной женщиной, как ты, мисс Стелларон? Не пойму, высокого ты мнения обо мне или низкого.       — Теряйся в догадках, — милостиво разрешает Стелла, раздраженно сморщившись в ответ на дурацкое прозвище. И чего пристал? В отместку она ускоряет движения рукой и тянет вторую себе под юбку, отодвигая в сторону простые хлопковые трусы. Да у Авантюрина наверняка одни боксеры стоят дороже, чем вся ее одежда, включая хранящуюся в гардеробе.       — И как бы я жил без этого разрешения, ума не приложу.       Авантюрин не промах: что словесно, что физически. Стелла не только возбуждена так, что ток по венам идет, но еще и промочила насквозь трусы, теперь она их точно без стирки не наденет… Она вздыхает, проникая пальцами глубже под влажные складки, гладит их, потирает клитор, ведет бедрами в попытках отыскать нужный угол. Авантюрин касается ее колен, сжимает их, и его взгляд мечется от лица и шеи к ладони, двигающейся под юбкой. Стелла ухмыляется, подстраивая движения руками друг под друга; иметь возможность смотреть, но не рассматривать, порой возбуждает похлеще всего.       Потому что Авантюрин прекрасно знает, что она мастурбирует, но никак не может разглядеть детали, как бы ни пытался: юбка мешает. А значит, ему приходится фантазировать, и, о, как же сладко это должно ощущаться! Для Стеллы, по крайней мере. Это ее маленькая месть за «мисс Стелларон».       Пусть Авантюрин теперь помучается тоже.             — Так хорошо, — мурлычет Стелла, погружая пальцы все глубже и глубже. Горячо и влажно — и совершенно неважно, что внутри даже похлюпывает от возбуждения. Стесняться ей явно нечего. Как и Авантюрину, взгляд которого аж горит от нетерпения, а потому становится еще более жутким и пробивающим до мурашек. — Тебе нравится?       — Нравится, — соглашается он на горячем выдохе, облизываясь — яркий розовый язык мажет по губам, и Стелла воочию представляет светловолосую макушку между своих бедер. Но это уже потом, все потом… — Следить за тем, как женщина получает удовольствие, — что может быть лучше?       — Тогда продолжай следить, так уж и быть, — усмехается Стелла, прикусив губу, придавливает мокрый клитор основанием ладони, сжимает основание члена и с проводит рукой выше, разглаживая влажную кожу. — Посмотрим, сколько еще ты продержишься, м?       Не то чтобы она сомневается в выдержке Авантюрина — о, он выглядит как человек, способный выдержать очень и очень многое, — однако ей нравится его мучить. Очень нравится. Управлять таким человеком, контролировать его — бесценно.       Стелле усердно кажется, что в будущем ей очень захочется повторить. Кому не понравится доминировать над настолько опасной личностью, что аж до мурашек и дух захватывает?       В конце концов, все они немного безумны и не в себе. Разве нет?       Хватка на коленях становится сильнее, нахальная улыбка Авантюрина — вымученнее. Стелла ухмыляется совершенно самодовольно, наблюдая за тем, как искажается в попытке не выдать большего красивое лицо. Хотя что скрывать, Стелла и так все знает и понимает, и она уверена, что Авантюрину это только на руку.       Поэтому бой она сдает вчистую: напоследок сдавливает горячую головку, прижимает клитор влажными пальцами и приподнимается, небрежно вытирая руки о простынь. Стелла снова подается вперед, когда Авантюрин тянет ее на запястье на себя, прижимается грудью к груди, потираясь как дикое животное, целует, жадно и нетерпеливо вылизывая его рот.       Глаза у него по-прежнему жуткие, и к этой нечеловеческой жути примешивается темное-темное возбуждение, приподнимающее привычную маску на его лице и обнажающее настоящее нутро.       Такой Авантюрин нравится ей гораздо больше, с этим никак не поспорить.       Стелла напоследок целует его в подбородок, почему-то хихикает, как влюбленная пепеши, и заправляет передний край юбки за пояс. Авантюрин приподнимается на локтях, помогает подвинуться назад и медленно поднимает на нее взгляд. А после ухмыляется.       — И к кому тут вопрос про то, кто и сколько продержится?       — Уел, — соглашается Стелла, игриво высунув язык. Она упирается ладонью в грудь Авантюрина и приподнимается на коленях, обхватывая член ладонью, следом — притирается промежностью, блаженно вздыхая от ощущения горячей влажной головки, проскальзывающей по клитору. — Но мы еще посмотрим, кто кого.       Когда Авантюрин аж приподнимается, Стелла осуждающе качает головой и сильнее давит на грудь, и он, выставив ладони в жесте «сдаюсь», с усмешкой — чуть нервной, впрочем, — откидывается на постель, снова стискивая ее колени.       — Так любишь контролировать ситуацию? — спрашивает Авантюрин; взгляд у него лишь раз предательски соскальзывает к низу ее живота, но через мгновение снова приклеивается к лицу.       — Не представляешь, насколько, — признается Стелла. — Жизнь мне доказала, что лучше контролировать все самостоятельно, нежели доверить контроль кому-то на стороне и следить за тем, как он ничего не может сделать нормально.       Это называется «проблемы с доверием», но Стелла предпочитает называть это «любовь к контролю», потому что обе эти вещи в принципе-то равнозначны.       — А как насчет… чер-р-т, Стелла!       Когда она без предупреждения принимает член в себя, насаживаясь до упора, то чуть ли не кончает сразу: и от приятного ощущения растянутости, причиняющего легкую боль, которая, впрочем, все равно скоро пройдет, и от того, что Авантюрин сбивается сразу в трех местах — когда прерывается на полуслове не договорив, когда позволяет ругательству соскользнуть с языка и…       …когда называет ее по чертовому имени, а не дурацкой кличке.       О, Стелла чувствует себя практически пьяной от триумфа.       — Кто не рискует, тот не пьет шампанское, — самодовольно тянет она, позволяя себе привыкнуть к размерам. Не слишком большой, не слишком маленький, но крепкий и ровный — один словом, идеальный. Чертов Авантюрин, нельзя быть таким, нельзя!       — Кто бы мог подумать, что Безымянные так отчаянно любят рисковать, — сделав глубокий шумный вдох, отвечает Авантюрин. Стелла поощрительно гладит его по груди, чуть ведет тазом из стороны в сторону и крепче прижимает колени к бокам.       — Я и есть риск, — снисходительно произносит она. — За других отвечать не могу.       И, приподнявшись на коленях и снова опустившись, словно примеряясь, она наконец-то начинает двигаться: сначала размеренно и плавно, облизываясь и наслаждаясь тем, как гладко член заполняет ее изнутри, растягивая и распирая, затем начиная постепенно ускоряться. Слова становятся излишни, потому что Стелла наконец добивается того, чего желала, и теперь явно намеревается получить больше.       Больше. Быстрее. Сильнее, глубже, оживленнее, горячее, наслаждаясь каждым толчком, каждым движением, потому что Авантюрин — честь ему и хвала как мужчине — не только следит за тем, как Стелла седлает его, но и участвует в процессе, подаваясь навстречу. Стелла не сдерживается: ложится грудью на грудь, совершенно по-звериному лижет морщинку между сведенных бровей и целует приоткрытый рот.       Ее заманили в ловушку и поймали, а она даже не успела сообразить и с радостью полетела мотыльком на огонек, чтобы сгореть в пламени удовольствия.       В толчках и поцелуях Авантюрина прорывается точно такая же несдержанность, особенно когда он сгребает ее волосы в кулак и буквально впечатывается губами в губы. Стелла сдавленно, хрипло стонет в поцелуй, когда он сжимает ягодицу, следом заставляя запрокинуть голову, и неожиданно кусает ее в шею, смыкая зубы прямо под челюстью.       Она айкает, прогибаясь в пояснице, упирается ладонями в грудь Авантюрина, призывно стонет на ухо и жмурится до разноцветных пятен перед глазами, пока он, перехватив инициативу — с преступнейшей легкостью, между прочим! — продолжает вколачиваться в нее.       Стелле жарко, жарко, жарко: она заполошно хватает воздух ртом, с трудом вытягивает руки вперед, обнимая Авантюрина за шею. Они действуют как отлаженный механизм; мгновение — плавный рывок, мир переворачивается, и лопатки касаются гладких простыней. Стелла обхватывает Авантюрина ногами за пояс, скрещивая лодыжки, и охотно подставляется под поцелуи-укусы, которыми он, словно сорвавшийся с цепи голодный зверь, размечает ее плечи и шею.       Когда где-то под челюстью в очередной раз пронзает болью, Стелла тесно-тесно прижимает колени к его бокам, словно инстинктивно стараясь не то замедлить, не то еще что… А у нее как назло футболка с большим вырезом, а Авантюрин как назло оставляет метки именно там, где их будет лучше всего видно.       Словно метит территорию, хочет, чтобы все это увидели и всё сразу поняли. Как мальчишка, ну честное слово.       Сейчас Стелла больше всего жалеет, что не раздела его полностью, потому что прижаться грудью к разгоряченному телу было бы прекрасно, однако жар кожи Авантюрина она чувствует и так. Она тяжело дышит, стонет на выдохах, закусывает губу, прикрывает глаза.       Тяжелый возбужденный взгляд Стелла ощущает кожей — не нужно смотреть Авантюрину в глаза, чтобы это понимать. Он берет ее в быстром, грубоватом темпе, мнет бедра и бока, сжимает грудь, а в итоге и вовсе бесцеремонно задирает бюстгальтер и припадает к ключицам ртом, вылизывая их горячим языком. Стеллу приятно растягивает изнутри, член гладко скользит, давит так, что низ живота опаляет жаром, растекающимся по подрагивающим в преддверии оргазма бедрам.       Авантюрин хватает ее за подбородок, заставляя поднять голову и распахнуть глаза, снова целует, завладевая ртом. Стелла уже ничего не понимает, но покорно подставляется под поцелуи, цепляется за рубашку до жалобного треска ткани; когда он отстраняется, она следует за ним расфокусированным взглядом, приоткрыв влажные губы, ловящие сухой горячий воздух.       Короткое прикосновение пальцев к клитору, легкое умелое надавливание — и Стелла с протяжным стоном кончает, удушающе крепко стиснув Авантюрина руками и бедрами. Она жмурится до цветных вспышек перед глазами и в порыве чувств цапает его за плечо прямо сквозь рубашку, сжимая челюсти как можно яростнее.       Авантюрин шумно, тяжело вздыхает ей на ухо, угрожающе рычит; судорожно пульсирующими в оргазме мышцами Стелла чувствует, как напрягается член. К худу ли, к добру, но кончает он не внутрь, а на живот, пачкая и разгоряченную чувствительную кожу, и совершенно неприлично задранную юбку. Он замирает, ожидая непонятно чего, чуть приподнимается, словно стараясь заглянуть в лицо, но она не дает.       Стелла давит ему на шею объятиями, заставляя лечь на нее сверху, придавливая всем весом. Авантюрин слушается, все еще почему-то до странного напряженный и настороженный, как будто пес, ждущий наказания. До чего же необычное сравнение, но ему более чем подходит. Стелла бездумно гладит его по взмокшему светлому затылку — и каким шампунем он моет волосы, раз они у него такие мягкие? — и, переводя дыхание, облизывается, целуя куда-то в висок.       Авантюрин вздрагивает. Стелла тактично молчит. У каждого свои тараканы в голове, и не ей копаться в чужих мозгах со своей грацией автоматона в антикварной лавке.       — Мне нравится обниматься после секса, — заговорщически признается Стелла, словно выдает свой самый страшный и таинственный секрет. — Можешь использовать эту стратегически важную информацию в своих коварных целях, так уж и быть, разрешаю.       Ей хорошо. Тело согревает приятная нега, ощущение чужого присутствия — а не давящего холодного одиночества — успокаивает и внушает какое-никакое, но доверие. Глупый женский мозг, добившись близости с мужчиной, взбудораженно играется с эндорфинами и подкидывает совершенно нереальные мысли и ситуации.       Как, например, то, что, узнай они друг друга немного получше, Стелла бы могла в него и влюбиться.       Глупо же, правда?       — Обязательно использую в самом хитром и коварном из всех своих планов, — обещает Авантюрин. Он перекатывается вбок, и Стелле становится видна его улыбка, уже более искренняя, а не отрепетированная часами тренировок перед зеркалом, или чем там сотрудники КММ занимаются в свободное время?       Немного подумав, он утягивает за собой и Стеллу, и она, забыв даже возмутиться испачканной юбкой — и где ей теперь брать другую? — смеется, как пьяная, ловит восхищенный взгляд жутких лиловых глаз и снова целует, обхватывая ладонями лицо.       Перед смертью не надышишься, так же говорят, верно?       В следующий раз они встречаются в Грандтеатре Пенаконии.       И тогда Стелле становится не до смеха.