Дахи

— Я дома! — волнительно кричит Кавех с порога, скидывая обувь и накидку, как назло зацепившуюся за тесьму возле грудной застёжки. Его вынужденно не было всего неполных два дня, но сейчас это являлось достаточно большим сроком для отсутствия.  Хайтам выплывает из-за угла в их маленькую прихожую в домашней робе, выглядя уставшим, помятым и недовольным.  — Я тебя разбудил? Хайтам отмахивается, обозначая, что он его не потревожил своим приходом, прижимается к Кавеху с объятиями, и тот сразу же тает с улыбкой на лице. — Как вы тут? — он приобнимает его в ответ, кладёт ладонь на живот и принимается с трепетом оглаживать, получая удовольствие на каком-то неземном уровне от понимания, что внутри, под хайтамовым сердцем, теплится новая маленькая жизнь.  — В полном порядке.  Они стоят так, переговариваясь о мелочах, а затем Хайтам утягивает Кавеха в спальню. Лёжа в мягких одеялах нежиться лучше всего, давая отдохнуть ногам и ноющей пояснице. — Сделать тебе массаж?  — Нет. Просто побудь рядом.  Кавех и сам рад просто побыть рядом, но затянувшееся после молчание и хмурые брови всё же начали наводить на мысль о том, что то-то не так. — Уж не собрался ли ты сейчас рожать? — Да.  — Что? — Кавех хлопает глазами и приподнимается на локте. Он спрашивал… в шуточной манере. — Я вызвал лекаря-акушерку по Акаше прямо перед твоим приходом. Интервал между схватками сокращается. — И ты только сейчас об этом говоришь?! — Успокойся. Я хотел аккуратно к этому подвести, зная твою натуру, но ты всё сделал самостоятельно. — Ты!.. У нас ничего не готово! — Кавех уже хотел было подорваться с кровати, но вовремя себя остановил, носом шумно втянул побольше воздуха. — У тебя отходили воды?  — Сегодня в первой половине утра.  — И я в это время был… Великая Властительница, а если бы я задержался? — Кавех, — голос Хайтама опускается до строгих ноток, и тем не менее он остаётся спокоен, в отличие от взбудораженного Кавеха. — Если ты будешь задумываться обо всех вариантах развития событий, я успею не только родить, но и вырастить нашего ребёнка. Просто будь сейчас рядом, молча. Мне нужна твоя поддержка, а не паникёрство, которым ты блещешь. Со мной всё в порядке, ты успел к родам, а теперь занимайся своими прямыми обязанностями партнёра и будущего родителя, остальным займётся врач и я. Кавех тут же замолкает. Отрезвляющая речь подействовала так хорошо, как никогда раньше. Он вновь сделал глубокий вдох-выдох, и сердце прекратило так заполошно биться о грудную клетку. Совсем скоро появится на свет их маленькое чудо, а он развёл… Кавех дал себе мысленную оплеуху, наклонился к Хайтаму и нежно поцеловал его в висок. Тот нахмурился и шумно выдохнул, видимо, переживая новую нарастающую схватку. — Поддался эмоциям, — кавины пальцы поправили волосы, непослушно лезшие Хайтаму в лицо. Он терпеливо переждал этот промежуток времени рядом, а затем поднялся, когда убедился, что Хайтама отпустило. — Я подготовлю чистые полотенца и всё остальное.  Всё выходило из рук вон плохо. Как бы Кавех не старался держать себя в руках, дрожь всё равно возвращалась к конечностям, даже если сердце было обманчиво спокойно и не гоняло кровь нещадно быстрым потоком по всему телу, как несколько минут назад. Всё началось сумбурно, мозг не успел обработать информацию о совсем скором отцовстве, и Кавех по ощущениям находился в пространстве за пределами границ этого мира, пока его не отвлёк стук в дверь. С приходом акушерки всё начало становиться легче. После осмотра женщина добродушно уверила, что всё в порядке, и все мысли, как по щелчку, испарились, дав дорогу новым ощущениям приятного предвкушения и любви, зудящим в груди. Когда схватки стали интенсивнее, Хайтам скинул с себя робу, оставаясь полностью нагим, и спустился с кровати на пол, на расстеленные полотенца. Лицо его было практически невозмутимым, будто рожал кто-то по соседству, а не он сам. — Тебе не холодно? Принести воды? — встрепенулся Кавех. Хайтам не отвечает, лишь хлопает ладонью по кровати, выжидающе смотря на него снизу вверх. Кавех всё понимает и послушно умещается на краю, разведя колени, и Хайтам сразу припадает к нему, став на колени и склонившись с расслабленным выдохом, устраиваясь между ног поудобнее. Для опоры обнимает за талию и прикладывается головой к торсу, практически лежа на нём, как на подушке.  Кавех почти физически ощущает его облегчение и тянется к плечам, чтобы отвлекающе гладить от них к лопаткам и обратно, пока акушерка принимается осматривать сфинктеры. Она цепляет взглядом практически полное раскрытие матки, растягивая наружные кольца мышц, и удовлетворительно кивает. — Как только вы начнёте ощущать потуги, вам нужно будет постараться напрячься как можно сильнее. Когда потуги заканчиваются на некоторое время – спокойно отдыхаете. Ваш организм будет всё чувствовать сам, мы только направляем и помогаем ему, — говорит она, сменяя перчатки. — Потуги от схваток отличаются тем, что мышцы живота начинают произвольное сокращение, поэтому вы сразу поймёте, когда придёт момент натужиться.  Кавеха почти бросило в холодный пот, но видя, как женщина бережно обхаживает Хайтама, наблюдая за состоянием, поправляет полотенца, чтобы они не сбились под коленями, осторожно массирует поясницу, Кавех успокаивается. Хайтам находится под чутким, заботливым присмотром. Скорее всего женщина сама когда-то стала счастливой матерью, и теперь помогает другим обрести своё чудо в такой сокровенный момент, внимая каждой эмоции – с нежным, но сосредоточенным взглядом, с успокаивающим-убаюкивающим голосом. Хайтам подтверждает кивком головы, что он услышал и принял, и спокойно вверяет ей своё тело, расслабившись настолько, насколько возможно.  Схватки становятся болезненнее, это Кавех определяет по сжавшимся за его спиной ладоням, и успокаивающе гладит по волосам, показывая, что он рядом.  — Я собираюсь ввести анальгезирующий гель. Будет немного неприятно из-за его температуры, но пройдёт всё быстро, — акушерка обводит пальцами набухшее анальное отверстие, дополнительно смазывает снаружи, а затем аккуратно вставляет кончик дозатора внутрь и медленно вводит содержимое. — Вот так. Так будет легче. Стеночки сейчас чуть-чуть расслабятся и перестанут так сильно спазмировать. Тут нам лишние сокращения не нужны.  Первая потуга настигает Хайтама чуть позднее. Он прижимается к Кавеху плотнее и тужится, помогая своему телу, стараясь в плотном клубке ощущений не забывать о правильном дыхании. С последующими потугами контролировать себя становится всё сложнее, воздух в лёгких спирает, и не успевает Хайтам как следует отдышаться, как ему снова приходится напрячься, абсолютно не дыша. Он сбивается и начинает излишне напрягаться всем телом, растрачивая силы впустую. Тогда начинается дрожь в коленях, что замечает лекарь. — Дышим глубоко, — мягко наказывает женщина и Хайтам подчиняется, слыша её приводящий в чувства голос. Старается выровнять дыхание и не спеша, размеренно насыщается кислородом до следующих потуг, пока акушерка растягивает двумя пальцами пульсирующие складки ануса и фиксирует взглядом нахождение плода. — Очень хорошо… Совсем скоро покажется головка. Хайтам вновь замирает и напрягается, следуя за очередными потугами. Он чувствует, как внутри плод продвигается под давлением брюшных мышц. Ужасная боль коснулась копчика, прошила прямую кишку и Хайтам зажмурился, устраивая ноги чуть шире и прогибаясь в пояснице. От распирающего, давящего чувства никак не избавиться, но боль слегка притупилась. Остатки амниотической жидкости выходят наружу и проход натягивается под натиском выходящей головки. Тут Хайтам резко выдыхает и расслабляется. — Вот и головка, — приговаривает акушерка, с ласковой улыбкой на лице оглаживая вокруг покрасневшую кожу, пропускающую малыша на свет, а вторую руку умостив на поясницу. — Дышим. Кавех, ни живой и ни мёртвый, сдерживает подступивший ком в горле и промаргивается от лишней влаги, наплывшей на глаза, видя пока ещё слабые очертания их ребёнка. Воркует сверху, какой Хайтам умница и продолжает гладить, когда тело в его руках впервые болезненно стонет и натуживается. Процесс проходит нелегко, с каждой потугой Хайтам растягивается всё больше, пока не доходит до высшей точки. Вышедшая с трудом крупная головка заставляет его дёрнуться и рефлекторно вцепиться в кавину одежду.  — Чш-чш-чш, осталось совсем немного, милый, самое трудное уже позади, — спохватывается Кавех, заворожённо наблюдая за тем, что происходит внизу. — Ты хорошо справляешься. Ты мой молодец. Хайтам еле слышимо стонет на выдохе и устало расплывается, пока ладонь Кавеха зарывается в его пепельные волосы и нежно массирует кожу головы. Организм даёт более длительную передышку перед тем, как начать изгонять остальную часть плода.  Женщина бережно поправляет пуповину, обвившуюся вокруг шеи малыша, и кидает взгляд на практически ставших родителями мужчин. Кавех смотрел вниз на покрытое испариной лицо с такой нежной любовью, с которой могут смотреть лишь единицы, и с такой же любовью тихо подбадривал, когда болезненные потуги возобновились. Хайтам ощущал нутром скорое завершение, поэтому с новыми набранными силами постарался как следует – тужился, упершись головой в живот Кавеха, как в единственную опору, являя на свет плечики, тельце и, наконец, со стоном облегчения рождая полностью прямо в бережно поддерживающие руки лекаря.  Кавех не дышал. — Крепенький здоровый мальчик, — оповещает женщина, искрясь сладостью в голосе. Малыш на её руках зашевелился, издал икающий звук, впервые раскрывая свои лёгкие. — Приметным парнем вырастет. Хайтам приподнимается, поворачивается всем корпусом тела, на подсознательном уровне не задев ногой пуповину, и его сердце тут же забывает все тяготы вынашивания и пережитую боль, продолжающую отголосками припекать где-то снизу. Акушерка протягивает ему новорождённого сына, и когда маленький комочек оказывается в руках, прижатый к сердцу, Хайтам не без приятного волнения замечает, что может держать малыша даже одной своей ладонью. — Такой крохотный… — подаёт голос оживший Кавех, спускаясь с кровати и умещаясь рядом с возлюбленным на полотенца, тихо-тихо, боясь сделать малейшее лишнее движение. Его распирало от переживаемых чувств и выход они нашли через слёзы, окрасившие щёки счастливого отца. — И на удивление молчаливый.  — С самого рождения весь в тебя, — приглушённо смеётся Кавех и протягивает ладонь, трепетно касаясь влажной, покрытой первородной смазкой, сморщенной кожи сына одними лишь кончиками пальцев, как вдруг Хайтам нежно перехватывает малыша и тянет к нему, от чего Кавех сразу же открещивается дрожащими руками. — Хайтам, я не… я… — Он не кусается, — перебивает Хайтам уже было начавшуюся нервную трель. — Давай, он хочет родительского тепла.  Сердце подскочило к горлу, когда руки подхватили тельце и умостили его возле груди. Малыш и вправду был спокоен, лишь иногда кряхтел и открывал сощуренные глазки, заявляя свои маленькие права большому миру вокруг. Хайтам привалился к кавиному плечу, разделяя с ним тепло.  У Кавеха побежали по щекам новые слезинки, которые Хайтам устало смахнул тыльной стороной ладони. — Позволите? — спрашивает акушерка с улыбкой, замерев ладонью возле груди, и когда Хайтам подтверждает кивком головы, она аккуратно дотрагивается до набухших желёз, мнёт кожу поступательными движениями к соскам, пока из них не начинает выделяться молозиво, и кивает сама себе, протянув удовлетворительное «так». — Тут всё в полном порядке. Затем женщина опускает ладони на опавший живот и аккуратно прощупывает его. — Скоро начнёт отходить плацента, вы так же почувствуете потуги, но уже не такие сильные, как были до этого. Нужно будет совсем легонько подтолкнуть её, потужиться, но не интенсивно. Ей многого не нужно, — с этими словами она отодвинулась и занялась подготовкой зажимов и стерилизацией ножниц. Послед вышел быстро и незаметно по сравнению с рождением ребёнка, тогда акушерка обрезала уже готовыми инструментами пуповину, пока Кавех придерживал сына на руках, наложила на культю зажим, и это стало знаком того, что всё закончилось. Долгие девять месяцев перетекли в невесомое счастье, забавно сопящее и морщащееся.  Хайтам переместился на кровать, чтобы было удобнее, когда пришло время первого кормления. Лекарь заботливо наблюдала, наставляла и делилась советами, Кавех находился рядом и внимал каждому слову, не отрывая чуткого взгляда от малыша, укрытого лёгким махровым полотенцем, прижавшегося к Хайтаму и с удовольствием сосавшего грудь. — Уже знаете, какое имя дадите своему сыну? — спрашивает лекарь, с улыбкой смотря на мужчин. — Дахи, — в один голос ответили они.

[Дахи – свет, восход солнца, новое начало.]