Парень с моего романа

      Весь оставшийся день в школе Тэхен Чонгука упорно избегал. Ходил совсем понурый и напряженный — ему не нужно ничего с учителем обсуждать, ему просто нужно было услышать трезвое признание в ответ на свое собственное. Тогда ночью в переулке Чон ведь признался… и лапал так нагло и чувственно снова, и говорил всякое — папочка и прочее…       — Ты куда пропал, подлый писака? — самокопание Кима длилось не долго.       — Чимми, детка, — давит фальшивую улыбку, — я уснул просто и забыл написать тебе.       — Я уж подумал, на тебя маньяк какой напал или насильник.       — Если бы… Мой насильник был слишком пьян.       — Ого, а что это учитель Чон сегодня такой помятый? И костюмчик вчерашний, смотри, — внимание всех студентов переключается на вошедшего в кабинет учителя. Всех, кроме одного.       — Обычный.       — Ты, если честно, тоже странный какой-то сегодня, — прищурившись, смотрит на друга, пытаясь уловить его настроения.       — А ты глупый, Чим — вздыхает тяжело, двигается к выходу.       — Тэ, ты куда? Урок вот-вот начнется…       — Да пофиг, скажи, я умер.       Ким ускользает из кабинета подальше, лишь бы не сталкиваться опять с недогадливым учителем. Ну неужели непонятно, что ему хочется как в любовных романах — что бы без разговоров серьезных, а только поцелуи чувственные и слова любви на ушко, что бы кожа к коже и слюна одна на двоих, что бы нежно до дрожи и властно так, что нельзя ослушаться… В общем, много чего хочется, только не разговоров этих дурацких. Ким, между прочим, молодой и ненасытный, у него гормоны! Да такие, что от одного приказного тона учителя коленочки раздвигаются, а стоит тому коснуться так, будто Ким ему одному всю жизнь принадлежал, то вообще делайте, учитель, со мной все, что душе угодно. Нет разговоров в этом списке. И честно говоря, пугают они до жути. Вот что он хочет сказать? Опять начнет заливать про возраст и школу? Раньше нужно было думать об этом, а не руки распускать! Ким Тэхен тоже ему не шлюха какая — потрогал, а потом передумал, испугавшись? Ну уж нет, учитель, кто кому еще теперь принадлежит, это мы посмотрим.       Раскрепощенное и наглое Альтер эго Тви вступает игру. В таком случае, учителю Чону нужно быть сдержаннее, иначе проблем не избежать.       — Студент Пак, где же ваш друг? Урок уже начался, — заметив отсутствие младшего, Чон обращается к соседу по парте своего несносного студента.       — А он это, ему плохо стало, — разволновавшись, начал тараторить Чимин, — я обязательно передам ему все конспекты и домашнее задание после урока.       — Так он в школе?       — Д-да. То есть, нет! Он в медпункте… или туалете, — как неуверенно, Пак Чимин.       — Что же, ему настолько плохо, что на урок он не пришел, а вы друга одного отпустили, сами даже не знаете куда? А если ему хуже станет, и он сознание потеряет? — ужас в глазах Пака понемногу усиливается от грозных слов со стороны учителя, — что же вы за друг такой?       — Я как-то и не подумал, — мямлит, — он и выглядел сегодня слегка странным, точно, — бурчит себе под нос, порываясь вскочить с места.       — В общем, — учитель рукой указывает не двигаться и хватается за телефон, кому-то печатая, — сейчас подойдет мой коллега. И что бы ни одной жалобы от него! Я сам проверю студента Кима.        — Спасибо Вам, учитель, не знал, что Вы можете быть таким проницательным, — ляпает Пак от накатившего за друга волнения.       Чон хмыкает и дождавшись (о да!) учителя истории Мин Юнги, вылетает из класса в поисках Тэхена.       — Ну здравствуйте, видимо, сегодня у вас будет историческое чтение, — улыбается ехидно, направляя взгляд на толпу студентов.       Челюсть Пака только что встретилась с полом, ведь это был тот учитель-красавчик, что спалил его за курением вчера.       Помогите, кажется, теперь спасать нужно не только Кима.       Вновь подняв глаза на класс, вопрошая, что было в программе последним, Юнги натыкается на красное и совершенно испуганное лицо одного студента, что вжимается в спинку стула, видимо пытаясь слиться с ней, упрямо избегает контакта глазами.       Ты?       — Может быть вы подскажите мне, студент… — протягивает руку ладонью кверху в жесте «Пожалуйста представьтесь».       — Пак. Пак Чимин, — не без смущения выдает студент. И, кажется, даже с нотками стыда.       — Хорошо, студент Пак Чимин, — медленно будто смакуя буквы, произносит его имя, — так, что же последнее вы читали?       — Я… я читал любовный роман, — осекшись, осознает свою невнимательность и краснеет еще пуще прежнего. Так, будто в классе никого, кто мог бы заметить его смущенное состояние перед незнакомым учителем.       — Это весьма похвально, — смеется, — а по программе?       — Мы читаем «Портрет Дориана Грея», учитель Мин, — снова эта Чиен. Улыбается приторно и тянет сладким голоском, пряча выпавшую прядку волос за ухо, флиртует.       — Вот как, — не оборачиваясь к студентке, отвечает учитель. Взгляд все также прикован к залитым румянцем щекам светловолосого паренька.       — Я Мин Чиен и…       — Похвально, — не желая слушать более эту приторность, переводит взгляд на класс, — начнем, пожалуй, с биографии автора и истории создания. У вас пятнадцать минут на поиск материала.

*

      — Где же этот выскочка, — Чонгук откровенно злится, не найдя Кима в туалетах на втором этаже. В медпункте тоже никого.       — Чон Чонгук? — Тэхен находится сам в туалете на верхнем этаже, куда детишки обычно бегают покурить или урок прогулять. Такой очевидный.       — Ты почему ушел? Я разве отпускал тебя с урока? — Чонгук злится, понимая прекрасно, чувствует себя Ким более чем хорошо. — Что-то не припомню вообще, что бы ты отпрашивался.       — Мне просто стало так плохо, знаете? — заходит в одну из кабинок туалета, маня взгляд учителя за собой.       — Тэхен, что ты…       Стоит Чонгуку последовать за своим студентом, как перед ним предстает увлекательная и крайне соблазнительная картина — Ким Тэхен на коленях. Снова. Но теперь взгляд не касается смиренно пола, и руки не уложены смущенно на сдвинутые колени. Сейчас Ким предстает перед ним в своей совершенно блядской натуре — колени разъехались в разные стороны, руки упираются в пол прямо между, не давая свести ноги вместе, поясница прогнута, а округлые ягодицы чуть приподняты. Голова высоко запрокинута, глаза закрыты, но яркий румянец бьет по щекам, пока Тэхен медленно приоткрывает рот, высунув язык, предлагая себя. Черт, он точно бьет по всем чонгуковым кинкам.       — Тэхен, — дыхание сбивается, а член в штанах заинтересованно дергается, — нам стоит поговорить сначала.       — Учитель, но я не могу говорить с набитым ртом, — ладони поднимаются вверх по крепким бедрам, останавливаясь у паха. Пробегается легкими касаниями по всей длине, усиливая нажим на припухшей головке сквозь тонкую ткань классических брюк. — Мне так нужно, папочка.       Паршивец, кажется, запомнил. А еще, кажется, Тэхен в курсе всего, что может Чонгука завести с полуоборота, разве что, не понимает одного — по большей части, дело в нем самом. Да, у Чонгука имеются некоторые наклонности и предпочтения, но Ким Тэхен — один большой кинк учителя Чона — строптивый выскочка, которого хочется приручить, но самое интересное то, что он с радостью приручается.       Будучи властным и безжалостным активом в пастели, Чонгук просто не мог не заметить, как Тэхен вздрагивает от тяжелых ноток его голоса и как урчит утробно от крепкой хватки на его теле. Еще тогда, в классе, когда голос разума покинул учителя, и он поддался на манипуляции этого милого создания, было видно невооруженным взглядом, Тэ — идеальный пассив. Не знаю, как для остальных, но для учителя Чона скулящий и просящий наглый подросток — идеален. С его юным телом хочется вытворять всякое — изводить до скулежа, ублажать до предобморочного состояния, обладать им и использовать в свое садистское удовольствие, но…       … Тэхену все еще семнадцать.       И Чонгук с удовольствием бы наплевал на общество и школу, но лишиться Тэхена не хотелось. А теперь еще, когда родители студента застукали их вместе, хочется поступить максимально правильно, подождав его восемнадцатилетия. Как раз об этом он и хотел поговорить сегодня с младшим, но тот как всегда своевольничает, нарываясь видимо на сладкое наказание от своего учителя. Маленький мазохист.       — Что же, если малыш так нуждается, — Чонгук принимает правила игры, вплотную подходя к Киму, запирает дверь. — Стоишь тут, как самая настоящая шлюха, Тэ.       Игра началась. От грязного обращения, лицо парня стремительно краснеет. Вся строптивость куда-то испаряется, когда из приоткрытого рта вырывается жалобный стон, больше напоминающий писк. Возбуждение подступает к скрытому школьной формой члену, а ладони сами тянутся к чужой ширинке.       — Руки! — Тэхен вздрагивает от властного рыка, — используй только свой грязный рот, — он не может противится, припадая румяной щечкой к грубой ткани брюк, заметно натянутых под большим размером учителя. Он трется лицом о бугорок, жалобно хныча, и высунув язык, оставляет мокрое пятнышко на темной ткани.       — Такой послушный, — рука опускается на светлую макушку, пальцы ныряют к корням мягких прядей, массируют поощрительно кожу головы. Тэхен разве что не мурчит, продолжая ластиться к горячему паху и ласкающей руке, пока хватка в его волосах не усиливается, резко дергая так, что голова теперь вновь запрокинута кверху. Учитель вынуждает смотреть в глаза, не ослабляя хватки на голове, второй рукой опускается к своему паху, высвобождает крупный член. Тэхен дергается в желании опустить взгляд на манящий орган, но ему не позволяют.       — Открой рот и не смей отводить взгляда, — приказ, не просьба.       Тэхен делает, как ему велели — открывает рот широко, рисуясь перед любовником, и высовывает длинный язык, позволяя слюне капать прямо на сложенные между его ног руки. Он представляет на мгновение, как выглядит сейчас со стороны сидящем на грязном полу школьного сортира и беспрекословно выполняющим любые приказы взрослого мужчины.       Стыдно? Горячо? Достаточно развязно? Чонгук прав. Маленькая послушная шлюшка — вот он кто.       — Вот так, малыш, — Чонгук берет ствол в руку и проводит багровой головкой по нежным мальчишечьим губам, пачкает ее в слюне, задевает щеки и подбородок студента, размазывая смешанную с предэякулятом слюну по нежной коже лица. — Я, так и быть, любезно воспользуюсь вашим предложением, студент Ким, — и резко толкается на всю длину в предложенный рот.       Тэхен давится от ощущения заполненности, от того, как грубо головка ударяется о заднюю стенку горла, проскальзывает глубже, полностью перекрывая доступ к кислороду. В уголках лисьих глаз скапливается влага, и пара кристальных слез стекает по надутым от интимного действа щекам. Мутная пелена застилает глаза, все плывет, и лица учителя ему практически не видно. Тэхен пытается сморгнуть слезы с подрагивающих ресничек в то время, как Чонгук ни на секунду не останавливается, грубо трахая его рот. Фиксирует голову, скользя в горячее горло, чтобы затем пьяняще медленно вытащить, щекоча тонкую кожицу нижней губы, и резко толкается обратно до самых гланд.       Учитель Чон берет так, как и было предложено; грубо, с оттяжкой и без малейшей жалости использует горло студента для своего удовольствия. Тэхен соврет, сказав, что ему не нравится. Он старается угодить, открывая рот шире и расслабляя мышцы гортани. Шея затекла, а челюсть ноет от беспрерывной долбежки, но Тэхен ни за что не прекратит это по своей воле. Собственное возбуждение уже неприятно упирается в ширинку форменных брюк, и ужасно хочется хотя бы высвободить напряженный орган, что бы ослабить давление. Яички гудят от перевозбуждения, а руки нервно покоятся так близко к члену, что уже начинает трясти от острой необходимости коснуться. Но ему не разрешали.       — Что такое, малыш? Хочешь что-то сказать, — усмехается учитель, продолжая использовать его, смотрит в глаза без грамма жалости, — но не можешь и слова вымолвить с набитым ртом, верно?       Ким жалобно скулит, пуская вибрацию по напряженному члену своего учителя. Слюна стекает по подбородку, губы опухли, а эти неприлично хлюпающие звуки погружения члена в горячее нутро… Для Тэхена все это слишком настолько, что он готов позорно спустить в штаны, так ни разу себя и не коснувшись.       Дверь в уборную скрипит, и слышатся чьи-то нарастающие в громкости голоса. Ученики. Они заходят в соседнюю кабинку, и спустя мгновение слышно, как шипит электронная сигарета при первой затяжке. Чонгук улыбается, не прекращая манипуляций, разве что немного осторожничает, стараясь подавить очевидное хлюпанье. Глаза Тэхена в ужасе расширяются и, порываясь освободиться от крепкой хватки, он вновь натыкается на темный взгляд учителя, что лишает какой-либо способности мыслить. Тэхен елозит попой по грязному полу в поисках мимолетного трения о член, и продолжает покорно принимать в себя набухший, усыпанный множеством венок ствол. Ученики все так же курят за дверью, тихо перешептываясь, когда чувство стыда накрывает таки с головой, побуждая подростка кончить в штаны.       Видя такого разрушенного красного и ужасно пристыженного младшего, Чонгук делает особенно глубокий толчок, и уложив член головкой на язык Кима, кончает. Сперма орошает мягкие губы, пачкает щеки и, кажется даже, пара капель попадает на милый вздернутый носик. Курильщики покидают помещение, а Чонгук, поглаживая Тэхена по голове, наклоняется к его лицу и шепчет прямо в приоткрытые губы:       — Приберись, малыш.       Тэхену дважды повторять не нужно. Взяв наконец член Чонгука в руки, он начинает старательно его вылизывать, очищая от густых подтеков спермы. Проходится горячим языком по плотным яйцам, ощущая терпкий вкус своего учителя. Дрожит в удовольствии от того, каким взглядом за ним наблюдают, пока он ерзает в липких от собственной спермы штанах, выполняя приказ старшего.       Чонгук укладывает вылизанный начисто член в брюки, и наклоняется к все так же сидящему на холодном кафеле студенту, впивается трепетным поцелуем в истерзанные губы:       — Умничка, малыш, — разворачивается, отпирая дверь и, направляясь к выходу, добавляет, — убери за собой, а после уроков жду тебя в своем кабинете.       Кажется, разговора все таки не избежать.