Бабуля Вэнь приходит на Совет Кланов

Как эта старуха попала на Совет Кланов, споры шли до сих пор. Вроде, не могла она проскользнуть незаметно в Башню Кои, что, явным намеком остальным, потерявшим на войне множество людей, кланам, славилась многочисленной охраной из достаточно сильных адептов чуть ли не на каждом углу. Не могла. Но как только Цзинь Гуаншань уладил вопрос о спорной территории между кланами Пинъян Яо и Байлин Оуян, в центр зала вдруг вышла старуха в старательно залатанных одеждах и с простой шпилькой в аккуратной прическе. Не было на ней украшений, но было в ее осанке, в развороте плеч, в спокойном и строгом — снисходительным до простых мирских метаний — взгляде что-то, что заставило всех заклинателей постепенно утихнуть, приглядываясь к ней, нежданной и незванной. — Извольте выслушать просьбу старой женщины, господа главы кланов, — очень осторожно, явно оберегая спину, поклонилась старуха. Надо бы было просто прогнать ее взашей, но Цзинь Гуаншань, всего две луны как избранный Верховным Заклинателем, решил показать свою милость к простым людям и повелительно махнул рукой: — Говори. Кто ты и что за дело у тебя к нам, к Совету Кланов, раз ты пришла сюда?.. Старуха снова выверенно и аккуратно поклонилась, а потом заговорила на диво четким голосом: — Почтенные главы великих кланов, почтенные главы кланов поменьше, я — та, что выжила в войне против кланов Цишань Вэнь, мой клан почти уничтожен, сын мой мертв, внуки мои мертвы, правнук остался… один… может, ступит еще на путь меча, но ему пока бы просто есть каждый день. Она замолчала, чуть виновато глядя в пол, словно не замечая уставленные явствами столы и глав, что неловко глянули на принесенную им чрезмерно пищу и вино. Один только Лань Сичэнь, стол перед которым был почти пуст, спросил мягко: — Матушка, у моего клана есть запас риса, которым мы можем поделиться. Но… — Он замолчал, прищурившись. — Пришли вы не за этим. — Почтенный глава Лань, мудрость ваша известна даже в наших захудалых краях, — поклонилась отдельно ему старуха. — И правы вы. Пришла я не за этим. Есть у меня… ребенок. Не мой по крови. И выросший на войне, повзрослевший до срока — сами знаете, как на этой войне дети взрослели. Главы кланов закивали, мол, да, знаем, потому что даже тех, кто в бой не отправлялся, коснулась эта война, напомнив о смертности всех и вся, заставила понять, что нет неуязвимых, и даже Вэнь Жохань может пасть от вовремя нанесенного удара, повзрослели дети на этой войне до срока, и все это знали. — Этот ребенок мой, — продолжила старуха, — пострадал до войны и на войну ушел калекой, отомстил, спас, кого мог, воевал, отдавая саму свою душу, жизнь свою, а потом пришел ко мне… к нам… умирать. Она ловко играла голосом. Цзинь Гуаншань даже не сразу заметил, его почти и не проняло, но вот нахмурился и кивнул даже Не Минцзюэ, который обычно жалости к подобным просителям не проявляет. Странная это была старуха. Надо было ее выгнать. Но раз уж не выгнал, придется что-то говорить: — Вы хотите, чтобы мы исцелили вашего ребенка? — степенно и размеренно спросил Цзинь Гуаншань. — Что же, если он отдал столько победе в войне, мы можем показать его целителю. Но отчего же он не пришел сам?.. Старуха глянула пронзительно и чуточку презрительно, а потом сказала твердо и четко: — Потому что я прошу не об этом. Я не прошу Совет Кланов об исцелении. Видят Небеса, даже небожители ныне ему, отдавшему всё за вашу победу, помочь бы не смогли. Он умрет. Через год-другой. Но умрет. И это понимаем все мы, живущие под его защитой. Он умрет. И мне бы плакать об этом, но боль каждого его дня такова, что я почти рада этому, я почти рада, что он покинет этот мир так скоро, потому что это значит для него прекращение вечной изматывающей боли. И я прошу Совет Кланов не об исцелении. Она замолчала, обвела взглядом затихших от неожиданных слов заклинателей, а потом с явным трудом, с болью в каждом своем движении опустилась на колени, поклонилась глубоко, а после, сев на колени, сказала четко в этой тишине: — Я прошу вас не об исцелении, почтенные главы кланов, потому что невозможно исцелить того, кто потерял золотое ядро… еще до войны потерял… Я прошу дать ему умереть спокойно. Не тревожить его своими речами и посещениями, не напоминать, что он смертен, и век его короче, чем должен быть. Дайте ему уйти с миром. Потом можете прийти на Луанцзан и растерзать всех нас. Но… но сейчас… — У нее по щекам потекли бессильные слезы. — Просто дайте ему умереть спокойно. Заклинатели зашептались, зашипели гневно, запереглядывались, а старуха встала с заметным трудом и добавила твердо: — Ни о чем больше не прошу я. Только дайте Вэй Усяню умереть спокойно. И ушла. Бросилась к ней стража по велению Цзинь Гуанъяо, но старуха вскинула руку, бросила в них порошком и ушла, пока воины хватались за глаза. Если бы она сейчас меч призвала или растворилась талисманом перемещения, не удивился бы никто, наверное. Цзинь Гуаншань откашлялся, сказал: — Что же… это было довольно неожиданно. Глава Цзян, зачем же Вэй Усянь отправил старуху с такой грубой ложью?.. Притихли главы, и надо было подхватить этот момент, развить тему того, как безнравственно Вэй Усянь манипулирует людьми, вынуждая всех поверить в то, что он беззащитен и покалечен, что умирает, а сам, вероятно, готовит атаку со своей армией Вэней и мертвецов, а старуха — так, отвлекающий маневр, и он почти успел высказать это, когда Цзян Ваньинь вдруг сказал: — Вэй Усянь мог уйти на Луанцзан умирать. Мне нужно… мне… мне нужно… убедиться… понять… Он встал, сел обратно, бледный невероятно, уставился перед собой, с силой сжал ткань на груди, выдохнул, сказал странно, словно не сознавая, что говорит вслух: — Он… он ещё перед войной… он свой шанс на чудо мне отдал. А сейчас… он меча не брал. Он пил столько… Столько смеялся… Отказывался детей учить… Не позволял приближаться и касаться. Насмешничал… отшучивался, огрызался. А сам. Сам. Умирал. Цзян Ваньинь снова встал, оглядел полубезумным взглядом зал совета и почти бегом бросился на выход, на меч вскочил, ещё не выйдя за двери, пригнулся только, чтобы не задеть головой дверной проем… и улетел. На Луанцзан, наверное. — Что же, — степенно сказал Цзинь Гуаньшань, — совет продлится три дня. Вероятно, уже завтра или послезавтра мы увидим главу Цзян, разочарованного в Вэй Усяне и его лжи. — Или не увидим, — сказал Не Минцзюэ странным голосом. — Это была женщина из клана Цишань Вэнь. Она пришла не убивать, не проклинать, а просить за Вэй Усяня. Вот что. Сам я хочу посмотреть и на него, и на Вэней. Да и интересно мне, как же вышло так, что он без золотого ядра решился сражаться. — Думаю, — задумчиво сказал глава Лань, — что я сопровожу вас в этом походе, глава Не. Было бы правильней дождаться окончания Совета, вот только… если за это время Вэй Усянь умрет… Думаю, я должен написать кое-кому. Чтобы он хоть попрощаться успел. — Госпожа Вэнь дала два года, — напомнил Не Минцзюэ. — Госпожа Вэнь? — жадным голосом откликнулся глава Яо. — Стать, выдержка, знание, что тут она может попытаться кому-то глотку перегрызть и не подавится, — кивнул Не Минцзюэ. — За меня остаётся Не Хуайсан. Глава Лань? — Догоню, как найду замену для Совета, — кивнул Лань Сичэнь. — Глава Цзинь, — поклонился вежливо Не Минцзюэ, — этот вынужден отбыть, чтобы разобраться в ситуации, которая терзает умы всех нас. И ушел. Это не особо вежливо, но ему, как главе одного из великих кланов, тому, кто провел всю войну на поле боя, прощается и большая грубость. Цзинь Гуаншань пытается понять, как вывернуть ситуацию в свою пользу, но с каждым шагом Не Минцзюэ к выходу из зала, всё четче становится видно, что недавно вступившему в должность Верховному Заклинателю не верят. Надо было взашей гнать эту старуху. А сейчас… сейчас остается только попытаться выровнять последствия… особенно, если Вэй Усянь действительно умирает и действительно сражался в войне без золотого ядра. Цзинь Гуаншань сжимает зубы и кивает Цзинь Гуанъяо, чтобы приказал налить всем вина… больше, больше, больше вина. _________________________________ где-то фоном Вэй Усянь болтается в руках трясущего его безмолвно Цзян Чэна и пытается понять, что происходит-то?.. . где-то фоном Лань Ванцзи собирает все написанные им копии книг о золотом ядре и агрономии, собирает еды, денег и уходит на Луанцзан, письмо брата настигает его поздно . где-то фоном Не Минцзюэ получает три иглы в лоб, а потом с недоумением смотрит, как лютый мертвец с извинениями укладывает его на каменную плиту, а Вэнь Цин матерится и предотвращает у него искажение ци, потому что только трупа главы Не ей тут не хватало . Вэй Усянь: ЧТО ПРОИСХОДИТ?! Бабуля Вэнь: Ну ведь просила ж дать просто спокойно умереть. Нет. Они даже этого не могут. Вэй Усянь: Что? Где? Когда? Бабуля Вэнь: На Совете Кланов, конечно. Где ж еще?.. Вэй Усянь: … Вэнь Цин: Бабушка, вы опять влияете на политику цзянху? Вас еще Вэнь Жохань просил этого не делать, потому что последствия непредсказуемы. Вэй Усянь: …просил?.. Не приказывал?.. Бабуля Вэнь: Попробовал бы он матери приказать, а. .