Под музыку ночи танцуют шторы на окнах. Лунный свет в свою очередь пробивается сквозь ткань, опаляет седые волосы, что ныне не скрыты одеждой. Ветер ледяной обжигает босые ноги.
Итакуа — животное дикое; Итакуа — зверь, что прекрасно знает, что на голову выше других. Люди любят выстраивать пирамиды влияния. Ха! Так почему же
он на самой верхушке? Некогда мёртвое дитя брошенное в снегах…
Резко пробирает на смех утробный, когда уже грудная клетка начинает болеть, он замолкает ненадолго…
Натаниэль — пламя свечи; Натаниэль — запертая птица, что статусом должна быть обделена. В ладонях таится птица святости, безгреховная вовсе, да исчезает в мгновения и следом в руках лишь окровавленные перья.
Низшая каста из пирамиды в наследники престола. Смешно до одури, но от смеха в груди щемит. Несправедливость сковывает, отец наседает лишь больше… Никто не должен усомниться в прямом наследнике.
Скрипят половицы старые под ногами. Оступился ведь специально.
Смех чужой режет слух, выводит из себя Натаниэля. Бумаги летят прочь с стола. Неаккуратно оставленная свеча поджигает пару листов исписанных. Итакуа — зверь,
огня боится и бросается резво на пару метров назад. Ходули царапают деревянные доски.
Натаниэль — пламя, которого боятся дикие звери. Юноша подходит ближе, да только поздно замечает огонь уже в чужих глазах. Познать слабость — стать сильнее…
В нос ударяет приторный запах крепкого черного чая, который горчит на языке, оставляет осадок в горле. Следом запах сырых книг, что будто из воды только и смогли достать. Феромоны голову кружат, забивают нос и пытаются отключить сознание.
Натаниэль теперь пятится назад, да только поздно слишком.
В охоте нет проигравших, только охотник и жертва.
Тонкие пальцы подхватывают под бёдра, жмутся ближе. Нос ведёт по шее, да только рука чужая запрещает спускаться дальше, отчего укус приходится на руку. Кровь скашивает сознание куда хуже, пред глазами абсолютно всё плывет.
Какая может быть полная власть, если от запаха одного все превращаются в зверей диких. Альфы ведомы своими желаниями, если не подлежали дрессировке дикой с самого детства.
Зрачки мечутся, жар накатывает резко, чужой голос пролетает сквозь уши. Одежда рвется под когтями, когда два тела заваливаются на пол. Источник…
Итакуа —
зверь, что никогда не мог чувствовать покоя.
Натаниэль —
человек, что не позволял никому подходить слишком близко.
Итакуа носом утыкается в изгиб шеи, проводит по холке. Трётся щекой, да голову мягко в бок склоняет. Почему в груди всё успокоилось будто? Тяжелое дыхание заставляет дернуться, когда хрип вырывается из груди чужой.
Шаг назад.
Два. Три.
Уши падают, будто настоящие.
Щенок оплошал, он будет наказан?
Однако, ладонь на макушку падает. Касание мимолетное, Итакуа ловит руку, тянет на себя и роняет:
«Ещё пару минут…»
Зверей можно усмирить. Дать пламени окутать их полностью. Только туман не пропадает перед глазами, в этот раз…
