conócenos, México

      йен переступил свои железные принципы, ёрзая на нагретом полуденным солнцем кожаном кресле авто. принципы, выкованные годами, обидами и разочарованиями, доказали всю значимость, пусть и не совсем полной, но крепкой семьи. и вот, кутаясь в грязную куртку и словно пытаясь таким образом отгородить себя от мира насилия, злобы и ненависти (не то чтобы ему это было в новинку, просто не нравилось), йен сидит по правую руку от него.       кого такого «него»?       от липа — лучшего друга и старшего всезнающего брата? от карла (кто в здравом уме доверил этому без пяти минут бандюгану машину) — любопытного младшего брата, который, в отличие от некоторых особ, старается измениться? от трэвора — друга-вроде-как-бойфренда, поддерживающего его, однако, имеющего пока что не сломанные стальные принципы?       кто это? кто? скажи же нам, йен, хотя бы прошепчи.       и он молвит, почти одними губами: — микки, — фраза теряется в мелодичном современном джазе, пойманном хер знает на какой волне, может даже и не местной.       в машине пропахло недавней дурью, сигаретами с заправки за полтора доллара и чищенной кожей (спасибо владельцу тачки за свеженькую уборку). иллинойское солнце печёт не сильно, но ярко. наверняка спизженные из бардачка этого самого автомобиля солнцезащитные очки на носу милковича защищают его от приставучих лучей, одновременно делая похожим на брэда питта в лучшие годы.       микки кидает небрежное: — да? — конечно он услышал шёпот йена, а как иначе.       и что ему теперь ответить? как сказать, что, возможно, слева от него сейчас рулит самый гигантский его страх и самая преданная любовь?       потому что милкович — это хаос, ураган, бардак. вчера он попускает лошков в тюряге, расхаживая уголовником в оранжевой робе и втрахивая, как их называют на зоне, петухов в вонючие шконки; а завтра мчит на границу мексики, забавно покачивая головой под радио-хип-хоп, и после сам стонет, стелясь под парнем, моля засадить поглубже. йену было достаточно биполярного беспорядка в голове, ему хватало помойки фрэнка и моники, которую они навалили в его мозгу ещё в семь лет, но видимо галлагеру мало. мало экстрима, мало чувств, юношеские гормоны доплясывают своё, зовя в тихуану.       йен кидает рюкзак на задние кресла, особо не разбирая какой из арестантов дружков микки там развалился. он счастливо, правда, счастливо улыбается, подпирая свою рыжую голову и смотря на быстро несущиеся за окном пригородные домики, сменяющиеся раскидистыми жёлтыми полями. пейзажи красивы. посевы пшеницы бегут одни за другими, залитые солнцем. небо ясное, такое голубое-голубое, прямо как прибои пляжей мексики.       галлагер приоткрывает окно, вдыхая свежесть полудня вторника и свободы. рыская по карманам в поисках пачки курева, он спрашивает у мика: — у тебя есть план? — обижаешь. конечно, — милкович подправляет чёрную оправу и смотрит на своего парня.       это тот самый, старый добрый йен. его настоящий и самый верный родитель — солнце освещает россыпь веснушек и рыжие волосы, заставляя того смешно морщиться. красивый. в ярко-зелёных глазах мерцает задорный огонёк, и вот он его йен — готовый куда угодно, на что угодно, во сколько угодно. тот самый, ради которого милкович предал свои железные ценности (а может они ржавели и просто нуждались в замене), убеждения и поборол так долго таившиеся в нем страхи. — расскажешь? — чиркает зажигалкой, затягиваясь дымом и заглядываясь на микки в ответ. он улыбается. они оба улыбаются друг другу, даря, как бы они не старались это скрыть, самые искренние и ласковые улыбки. — хер тебе, позже всё узнаешь, — милкович снимает очки, тоже забрасывая их куда подальше к его сокамернику.       йен никогда не был на пляже, он никогда не видел моря, кроме галлагеровского бассейна водных развлечений у него вообще особо то и не было, но чёрт возьми. он готов поклясться, что взгляд микки сейчас точно, как волны карибского моря, которое он видел в фильме про пиратов.       сигаретный дым пробивает ноздри, окутывая салон тачки. йен больше не кутается в куртку, он знает она не спасёт при насилии, злобе и ненависти. своеобразная джинсовая броня не убережёт его от зла, однако, он точно знает того, кто справиться с этим. а милкович и не против. затягиваясь протянутой сигаретой, он все так же глупо улыбается, смотря на длинную дорогу и иногда поглядывая на йена. по телу разливается тёплое и приятное чувство, получше всякой синтетики и светлого разливного. куда лучше.       галлагер изменил его. в лучшую сторону. йен отыскал каплю воды в море дёгтя (или микки всегда был морем, полным воды, просто успешно притворяющимся?), и сейчас, колеся по шоссе, быстро сменяющиеся дорожные знаки «сорок миль до миссури» и рыжая голова рядом делают его самым счастливым человеком на этой гребанной земле.