Какая разница?

Феликс целовался, кто бы там что ни думал, в основном с девочками, Минхо, как выяснилось в одной из приправленных соджу бесед, — с мальчиками, и Феликса это никак не касалось, честное слово, ему вообще не было до этого никакого дела, пока он не услышал, как Сынмин, понизив голос, спросил у Минхо: — Хен, а есть какая-то разница? — В чем? — Кого целовать. Что ответил Минхо, Феликс не узнал — его окликнул Чонин, а когда он вернулся на кухню, Сынмин с Минхо уже мирно пили кофе, рассевшись по разные стороны стола. Феликса мало волновало, что у них с Минхо разный опыт, но теперь ему любопытно — а любопытство, пусть и сгубило не одну кошку, все еще не порок. И если Сынмин смог о таком спросить, то и Феликс сможет. Наверное. Оказывается, поднимать эту тему отчего-то жутко неловко. Феликс даже сам себе объяснить не может, чего именно боится — что Минхо… разочаруется в нем? перестанет воспринимать всерьез? решит, что Феликс еще ребенок и думает о какой-то ерунде? Умом Феликс прекрасно понимает, что все будет нормально — за спрос не бьют, да и Минхо, среди близких, никогда этого не скрывал. И все равно каждый раз, когда выдается возможность поговорить, Феликс трусит. К тому же, дело не только в Минхо. Дело в нем самом — что, если Минхо что-то заподозрит, или, еще хуже, заподозрит правильно? Феликса все это так задевает и так мучает еще и потому, что он тоже хочет быть в списке людей, которых Минхо целовал. Вряд ли там десятки имен, вряд ли Минхо вообще ведёт какой-то список. Но Феликс… Черт. Да конечно его волновало, что Минхо целовался — и целовался не с ним. Даже понимая, что это нормально, что так и должно быть, потому что друзья — а Минхо, хотелось бы верить, воспринимает его как друга, — не целуются так, как Феликс хотел бы; даже замечательно все это осознавая, Феликс не может набраться смелости и задать один-единственный вопрос. Он ведь даже не собирается набрасываться на Минхо с поцелуями! Только узнать, каково это, и, может быть — только может быть, никакой конкретики, — выяснить, что Минхо думает о нем. Любопытство сводит Феликса с ума. Мыслей настолько много, что даже отгородиться от них уже не получается. И в один из вечеров он отчаивается окончательно: увидев, что Минхо не спит — он активно переписывается в групповом чате, Феликс едва успевает смахивать приходящие уведомления, — он плетется к Минхо в комнату, на ходу пытаясь подобрать нужные слова. — Можно? — приоткрыв дверь, спрашивает он после короткого стука. Минхо кивает и демонстративно двигается на кровати, освобождая место. — Чего хотел? Феликс осторожно присаживается на край. Делает глубокий вдох. Сейчас или никогда — и никогда он уже как вариант даже не рассматривает. — Слушай. — Феликс комкает в пальцах ткань штанов. — Помнишь, ты говорил, что у тебя с парнями опыта больше? — Минхо фыркает, но ни словом, ни делом не возражает. — Скажи, а есть какая-то разница? — Вы сговорились, что ли, — вздыхает Минхо, убирая телефон на тумбу. Феликс отводит взгляд. Сердце колотится о ребра так, будто вот-вот их проломит. Пальцы сами собой тянутся к шее, к точке пульса. — Дыши, — мягко произносит Минхо, видимо, заметив. — И да, разница есть, но не та, о которой вы с Сынмином думаете. Феликс хмурится. Он, если честно, сейчас вообще не о разнице думает — о том, что Минхо очень близко и, если повернуться к нему лицом, можно коснуться его губ своими. Ну хотя бы на короткую секунду, пока Минхо не оттолкнет. — А какая тогда? — выдавливает Феликс. — Важно, кого ты целуешь — человека, который тебе симпатичен, или просто первого встречного. От пола это не зависит. Минхо улыбается — уголком губ, чуть в сторону, как он один умеет и от чего у Феликса в голове локальное короткое замыкание каждый раз. Он залипает откровенно и явно палевно, но это выше его сил. — Ёнбок-а, — хитро тянет Минхо. — Глаза выше. Феликс тяжело сглатывает. — А ты уверен? — тихо спрашивает он и тут же думает — какая чушь. Конечно, Минхо уверен, иначе бы не говорил ничего. — А ты сомневаешься? — Минхо вскидывает бровь. Единственное, в чем Феликс сейчас сомневается, — это собственная адекватность. Но кивает все равно. — Хочешь проверить? Феликс кивает еще раз, затаив дыхание. Минхо прищуривается. — Ну, на собственном опыте учиться и правда… Договорить ему Феликс не дает — он, резко, пока не передумал, подается вперед и целует. Может быть, Минхо не это имел в виду, спрашивая, хочет ли Феликс убедиться сам, но уже поздно и эта мысль возникает в голове лишь в момент, когда Феликс чувствует его губы своими и млеет от понимания, что вот, все, пути назад нет. Он ждет, что Минхо оттолкнет, а потому действует сразу напористо: прихватывает губами то нижнюю, то верхнюю, обводит их языком, обнимает Минхо за плечи, стремясь стать еще ближе. И испуганно отскакивает на другой конец кровати, когда Минхо кладет ему ладонь на поясницу. Дыхание перехватывает. Уши и щеки горят так, что хочется сунуться под ледяную воду, лишь бы полегчало. Феликс пялится в пол, ошарашенный собственной смелостью. Кожу там, где касался Минхо, покалывает — хотя дотронулся он всего лишь до футболки. — Ну и какие выводы? — спрашивает Минхо. Феликс силится разобрать в его тоне злость, но слышит только улыбку. Это… обнадеживает. И если Минхо его все еще не выгнал, то, возможно?.. — Ты прав, — решительно говорит Феликс. — Разница есть, но не та, о которой я думал. — А какая? — С тем, кто нравится, целоваться приятнее. Он отваживается поднять на Минхо взгляд — и совсем не ожидает, что тот будет смотреть в ответ открыто и по-доброму. Мягко. И — Феликс надеется, что ему не кажется, — немного влюбленно. — Ты… — начинает Минхо, но Феликс перебивает: — Повторим эксперимент? Минхо смеется — от протяжного «а-а» в конце у Феликса по коже скользят мурашки — и сам притягивает его к себе.