«Я люблю англичан. Они выработали самый строгий в мире кодекс безнравственности». Лондон, 1847
♜♞♟
Лондон дымил так, что на небе среди черных туч не было видно солнца. В Лондоне день превращался в ночь, а здешняя ночь могла сулить лишь неприятности. Кэб с открытым верхом промчался по дороге, чуть не сбив сразу троих прохожих, — однако извозчику щедро заплатили за скорость. Ржание лошади пронеслось по улице вместе со стуком колес, заворачивающихся в густой грязи — чистильщики не успевали подметать улочки, как вся пыль и песок мешалась с землей после прошедшего ливня. Кэб промчался до конца улицы, едва успела выскочить из-под колес толстая крыса. Прямо посередине дороги против движения проехала карета с двумя запряженными тягловыми лошадьми караковой масти. Их замыленные бока покачивались от напряжения, перевозбужденные лошади то и дело фырчали, требуя себе замену. — Как далеко ехать? — донесся из кареты хриплый мужской голос. Кучер, превозмогая бьющий в лицо ветер, задорно крикнул: — Почти прибыли! Карета свернула с дороги в узкий переулок и помчала в сторону господских домов, расположенных чуть поодаль от дымящих фабрик. Возница замедлил ход лошадей, неспешно продвигаясь по узкой размытой дороге, минуя рабочие дома и питейные заведения. Карету догнали два пса с длинной грязной шерстью, ошметками свисающей к земле, разнося по округе свой дикий лай. Из кареты донесся тяжелый вздох — какой же муторной и тяжелой была дорога до особняка виконта Кима — торговца мебелью и изделиями из кожи посредственного качества. Наконец кучер остановил экипаж около затхлого особняка из серого камня, по стенам которого вился засыхающий плющ. — Приехали, достопочтенный, — отозвался кучер, спустился со своего места и стал осматривать лошадей на повреждения, хлопая тех по взмокшим бокам.♜♞♟
Три месяца назад
Редкое лондонское солнце впервые за прошедший месяц коснулось поместья Пирра — маркиза, прибывшего в Англию из Германии и осевшего в столице добротные двадцать пять лет назад. Пирр Ангорский пользовался большим почтением среди прислужников королевы и узкого круга лиц, являвшего собой высокопочтенных, и в то же время не особо значимых, членов британского Парламента. Матерый поклонник ставок на Аскотских скачках, мужчина не только построил бизнес на своем часовом деле, привезенном из Берлина в качестве наследного искусства, но и сумел стать амбассадором любительского клуба ставок в Дерби. Отсюда следовало, что отказать в ежегодной охоте, проводящейся на загородной территории Лондона, в поместье самого Пирра, было бы крайне непочтительно со стороны таких людей, как граф Девонширский, носивший первое имя Чонгук. Граф не желал навещать Пирра этим летом. Более того — Чонгук вовсе не хотел оставаться в Лондоне — он горячо ненавидел этот город, так же сильно, как презирал королеву. Но сильнее всего он не любил охоту, проводившуюся в загородном поместье Пирра Ангорского. Чонгук любил загонять лис, отдавал большое предпочтение крикету в молодые годы, но, разменяв пятый десяток, мужчина стал все меньше уделять внимание своему отдыху и все больше работать, поскольку жизнь с каждым днем становилась все скучнее, безрадостнее, и то, что раньше веселило, ныне не вызывало восторга. Однако, пусть в ежегодной охоте у Пирра в этом году Чонгук отказался участвовать и предпочел занять место наблюдателя, он пообещал себе оседлать скакуна лучшей английской породы в следующем. Графа в поместье Пирра не держало ничего, кроме любезности. Доминант скучающе разгуливал по второму этажу дома, периодически обменивался любезностями с виконтами, маркизами и прочими сливками британского общества, потягивающих очередной бокал игристого. Сам же Чонгук не хотел пить и страстно скучал по домашнему коньяку с сигарой, но до возвращения в поместье стоило проторчать здесь хотя бы около недели, выказав маркизу должное почтение. Чонгук, надышавшись духами жен, коих приводили с собой почтенные Домы, и наглядевшись на Нижних юношей в роскошных, вероятно, даже более роскошных, чем были у женщин, нарядах, решил подышать свежим воздухом и быстрым шагом двинулся в сторону балкона. Двери-окна, ведущие на балкон, были распахнуты. Мужчина внезапно замер в трех шагах от входа, вслушиваясь в звучание музыки, что раздалось оттуда в один лишь миг. Музыка лилась в уши, подобно потоку теплого воздуха, вынудила тяжесть с груди упасть, а сердце забиться чуть быстрее. Доминант напрягся, заострив взгляд на утонченной фигуре, выросшей на пустовавшем балконе. Юноша со светлыми, переливающимися на солнце и блестящими, подобно золоту, волосами, стоял к Доминанту спиной. Лицо Нижнего было обращено на зеленый лабиринт, на бьющий фонтан, содержавший в себе религиозные мотивы святых дев, на лес, в глубине которого отлавливали лису для предстоящей охоты. Прямые плечи, скрытые под рубашкой с пышными струящимися рукавами, глубокого синего цвета, были напряжены. Длинные пальцы зажимали струны и смычок, что одним своим наклоном создавал лирически-томную музыку, столь же драматичную, сколь прекрасную в своем естественном звучании. Сабмиссив играл, но играл не для людей. Для себя, для сада, для птиц. Чонгук не видел чужого лица, лишь затылок и пряди, колышущиеся на легком ветру, но взгляд мальчишки был явно устремлен на мраморные перила, на которых ворковали два породистых голубя — белый и черный. Те чистили оперенье друг друга, надували пышные грудки, пели под музыку скрипки. Саб, будто ощутив тяжесть чужого взгляда, внезапно прекратил играть, рука со смычком замерла над струнами скрипки. Юноша резко повернул голову в бок, вынудив графа затаить дыхание. Шевельнулись чуть отросшие на макушке волосы, пряди упали на глаза и виски. Доминанту явились плавные черты профиля нежного юноши, задрожали светлые ресницы. Тень пала на лицо Нижнего, но, сколько бы граф Девонширский не молчал, юноша не взглянул на него. Опустив скрипку, Нижний убрал ее обратно в футляр с инициалами Пирра, и, развернувшись на носках, удалился с балкона. Прошел мимо Доминанта с гордо поднятой головой и опущенными ресницами. Чонгук проводил юношу долгим, нечитаемым взглядом, но Нижний, носящий фамильное имя Ким, и свое личное — Тэхен, так и не поднял глаз. Граф обратил свой взор на птиц — голуби взлетели и унеслись прочь.♜♞♟
— Он уже спускается, граф, — с улыбкой, коей старик тщетно пытался скрыть свое волнение, отозвался виконт. На лестнице раздался шум, тихий, затем звенящий, напоминающий колокольчик, на деле являющийся звоном драгоценностей. На лестницу неспешно вышел высокий, тонкий и подтянутый юноша, на вид не старше двадцати. Его волосы отливали чистым золотом, аккуратно зачесаны за уши, но некоторые пряди хаотично выбивались, обрамляя четкие линии лица юноши. Единственный, при том ненаследный сын семьи Ким, восемнадцатилетний Сабмиссив. Граф скользнул оценивающим острым взглядом по телу, скрытому под тканями одежды: свободная белая рубашка с оборками на горле скрывала от общего взгляда ключицы, обнажив лишь шею с ошейником из грубой твердой кожи, на которой виднелась крупная сшивка мастера, не желающего отклоняться от прежних нравов — изделия из кожи, выполненные виконтом Джихо были просто отвратительны. Взгляд мужчины потемнел. Дом опустил взор на тонкую талию, вновь уродливо скрытую под роскошной, но совершенно не подходящей для смотрин рубашкой, а длинные ноги подчеркивали черные брюки. Нижний спускался неспешно, скользя ладонью с тонкими пальцами, украшенными безвкусным золотом, по деревянным изношенным перилам этого захудалого особняка. — Поторопись, Тэхен, — нервно отозвался Джихо, сбив графа с мысли. Чонгук нервно выдохнул, чем привлек к себе внимание испуганного виконта и его столь же нервной жены. Сабмиссив приблизился к столу, остановившись подле него, ровно на один шаг позади своего места, вытянув руки вдоль туловища. Представительные Сабы, даже столь низкосортные, как тот, кого заявил на весь Лондон виконт Джихо, не складывают руки за спиной, сцепляя их за локти, как делают хозные Сабы среднего и низшего класса — домашние или же семейные Сабы, а также Сабы для плотских утех. Категорий всегда было три, и быть на вершине — значит выложиться на полную, иначе падать будет больнее. «Тэхен, — прокатил во рту имя Нижнего Доминант, не отрывая нечитаемого взгляда от покорно стоящего Саба, — как ему подходит это имя. Тэ-хен», — мягкое, и вместе с тем уверенно звучащее лаконичное имя, словно урчание кошки приятно ушам. Теперь, когда Нижний встал около своего стула, и между ним и Доминантом оставалось расстояние в ширину стола и вытянутую руку, граф смог лучше разглядеть черты чужого лица. Кожа Саба подчеркнула золото волос своей бледностью. Белая, явно легко поддающаяся румянцу, кожа, с легким оттенком, напоминающая крем в изысканном десерте. Легкие неровности на лице и белый пушок на щеках делали черты Нижнего очаровательными, придавали излишней невинности. Особого внимания потребовали губы — мало изысканный, необычный изгиб, несильная полнота и легкая сухость, неудачно спрятанная под женской пудрой — розовые, способные налиться только при стороннем давлении на них, обрамленные очаровательной темной точкой — родинки, словно крошечный изъян, просматривались под нижней губой, на кончике носа и под глазом. Глаза. Светлые ресницы густым ворохом скрывали от мужчины их цвет — Нижний избегал взгляда, покорно, как и подобает представительному Сабу, опустил их в пол. Светские Сабы — дорогое удовольствие. Безумно дорогое. Цена, назначенная за этого — семьсот фунтов стерлингов против девятнадцати за обычного рукастого раба, купленного на заливе работорговцев. Лишь могущественные и влиятельные семьи могли поставлять на продажу Нижних, чья цена исчислялась бы в сотнях. Виконт, согласно своему статусу, бизнесу и репутации, мог бы потребовать за сына максимум семьдесят фунтов, и куда более молодой Доминант мог бы даже сторговать лишние двадцать, однако граф Девонширский не был мальчишкой. И глупым тоже не слыл. Ведь какова цена — таков и результат. И это касается только Нижних. Семья графа продавала Нижних свыше одного миллиона фунтов за голову, занимаясь этим уже не первое десятилетие. Успели смениться поколения, ко власти в Девоншире приходили все новые и новые Доминанты, но одно оставалось неизменным — Верхние господского уровня, управители, именитые графы, коих от покорности престолу как и от титула герцога удерживали лишь собственные принципы и непринятие воцарившейся власти, всегда остаются на вершине. Той вершине, о которой не говорят, не обозначают ее определенным уровнем, не дают названия. Банкиры, торговцы лучшими светскими Сабами в Англии — вот, кто такие графы Девона. Обратной стороной являлось лишь одно: действующий граф Девоншира покупает Нижнего, находясь в гниющем изнутри Лондоне, за цену, которую тот не стоит. Однако, в случае необходимости, он сможет ее набить. — Садись за стол, — позволил отец сыну, и Тэхен неспешно занял свое место. Движения отточенные, лишены той резкости, которой обладали вышедшие из себя родители — ведь встретить в своем доме человека столь знатного, богаче их всех в десятки, нет, сотни раз — настоящее чудо! Благословение, снизошедшее на них с небес. Было бы оскорблением не притронуться к ужину, над которым трудились повара семьи Ким. Для них столь изысканные блюда, как поданный в меду кабан, наверняка был особым случаем, как и вино тридцатисемилетней выдержки, налитое в бокалы. Граф принялся за еду, попутно молча слушал слова виконта про то, как сильно он и его семья благодарна приезду графа в лондонские земли. Чонгук иногда кивал и лаконично соглашался со всем, не отшучивался и особого интереса к словам виконта не питал до тех пор, пока речь не зашла о его сыне. Граф перевел взор на Нижнего, которого любезно, дабы показать его достопочтенному гостю со всех сторон, усадили напротив. Тэхен ел маленькими кусками, и при том ни разу не притронулся к алкоголю, довольствуясь отдельно стоящим стаканом воды. Лишняя демонстрация правильного воспитания — подумал Чонгук, мысленно усмехнувшись своим мыслям. Те, у кого обычно ничего нет, стараются вывести на показ все, что, по их мнению, они имеют. — Он мой единственный сын, — с наигранной гордостью произнес виконт, — и я вложил многое в его воспитание. Тэхен многое умеет: он обучен наукам, в том числе математике, которую Нижним и знать не обязательно, — пошутил мужчина, однако на лице графа не дрогнул ни мускул. — Я никогда не выводил его в свет — держал здесь, словно он… — Величайшая драгоценность? — подал хриплый голос граф, вынудив виконта на мгновение заткнуться. Доминант проследил за тем, как дрожь прошла по телу молодого Саба и тот едва заметно содрогнулся. — В-верно! — рассмеялся Ким Джихо, — верно подмечено, граф! Он — моя величайшая драгоценность, а потому я просто не могу назначить ему малую цену… — Пусть покажется, — оборвал граф. Виконт мгновенно подобрался. — Тэхен! — обратился тот к сыну, — покажи себя достопочтенному господину. Нижний утер рот салфеткой и неспешно встал изо стола, стараясь не совершать лишних движений и не нарушать этикет. Мальчишка не смел поворачиваться к гостю спиной, а потому двигался так, чтобы его лицо всегда находилось в поле зрения мужчины, однако глаза были постоянно опущены — подбородок, напротив, чуть вздернут, выдавая горделивое положение, и знание своей стоимости. Чонгук проводил Нижнего нечитаемым взглядом, подмечая нерасторопность, плавность, но вместе с тем четкое соблюдение всех элементов этикета, характерных для высшего общества. Даже удивительно, что такой старик, как виконт Ким, сумел обучить юношу подобным правилам. Видно, он хорошо вложился в его образование, наняв лучших учителей, чтобы набить Нижнему его стоимость. Кроме того, практически половина от суммы составляла чужая невинность — она всегда в почете, мужчинам требовались неопытные юноши для удовлетворения своих соблазнов. Тэхен остановился в метре от графа, вытянув руки вдоль туловища. — Покрутись, — приказал граф Девонширский, на что Нижний ответил молчаливым отказом, ни разу не шелохнувшись. Чонгук прищурился, и легкая улыбка тронула его губы. Джихо нервно вцепился в чашку с чаем, заерзал на стуле, выдавая свое жалкое волнение. Его положение ухудшалось с каждым неверным действием его сына, и цена на него сбивалась за секунды. — Покрутись, Тэхен! — не рассчитав тембр своего голоса, визгливо потребовал отец юноши, напрочь позабывший все то, чему учили его сына. А точнее — и не знавший большую часть этих правил, ведь на самом деле мужчина даже не догадывался о том, что Тэхен делал все правильно. Сразу же после слов Нижний покорно, без лишний дерганий, повернулся вокруг себя, продемонстрировав вид сбоку и сзади, длинные стройные ноги, прямые расплавленные плечи и плавные, округленные изгибы ягодиц, и в зоне паха. Профиль мальчишки был утонченным, словно выточенным из мрамора: круглый кончик носа, пухлые губы, острая линия челюсти с закругленным подбородком, пышные светлые ресницы, прикрывшие Доминанту обзор на чужие глаза; волосы аккуратно уложены, лишь пара прядей выбились по бокам, придав юноше соблазнительную небрежность, легкий белый пушок на щеках демонстрировал чужую молодость и ухоженность. Тэхен был красив, подобно кукле. Чонгук довольно оцепил взглядом все тело юноши — высокий, гибкий, по-женски изящный, но не лишенный естественной для мужчины силы, что была спрятана под белыми тканями с тончайшим кружевом. — Посмотри на меня, — глубокий, пробирающий до костей тон графа, мягкий, обволакивающий, проходящий через кожу и обвивающий кости, но вместе с тем готовый переломать их за одно жалкое мгновение. Тэхен не подчинился. Мужчина некоторое время молчал, будто оценивал. Тишину нарушал шелест листвы за окном, подходящий к концу ливень, бьющий по водосточным трубам, тяжело и нервно дышал Джихо, также нервно стучала по столу пальцами с длинными ногтями его жена. Лишь Тэхен оставался неподвижным, взгляд его был обращен на обувь Доминанта, едва заметный отблеск светлой радужки проглядывался через ворох золотых ресниц, дыхание его было размеренным, чуть торопливым, выдававшим хорошо скрываемое волнение Нижнего. Юноша боялся. Он сделал то, чего, по мнению многих Нижних, делать не стоило никогда — он не подчинился. Чонгук поднялся со своего стула, на что Джихо мгновенно содрогнулся, воззрев ошарашенными глазами на графа и своего сына — тот не шелохнулся, лишь выбившие пряди волос чуть колыхнулись. Глаза опущены. Голос Доминанта нарочито огрубел: — Подними глаза. Нижний не двигался, только легкая дрожь пошла по чужому телу, призывая подчиниться здесь и сейчас. Нутро Нижнего взвывало, затягивалось в тугой узел, причиняя ему боль. Но уверенность в том, что именно так нужно подчиняться, помогала Ким Тэхену, сыну виконта, держаться. Неожиданно Нижний двинулся, и коснулся пальцами чужого предплечья, мгновенно одернув руку, будто обжегся. Первое прикосновение. Просьба. От взгляда графа не скрылось то, как Тэхен шевельнул губами, прикусив изнутри нижнюю, но лишь на секунду, после чего взял себя в руки и вернул своим чертам бесстрастное выражение. Руки тем временем Нижний сцепил в замок, словно стараясь уберечь себя от излишеств. Губы Чонгука дрогнули, изогнувшись в едва заметной ухмылке. — Можешь говорить. Тэхен молчал, будто чего-то ждал. Сходящий на глазах с ума Джихо, пораженный происходящим, горячо выпалил: — Говори. Говори! — Я подчиняюсь только тому, кому принадлежу, — низкий, бархатный голос Нижнего, выдавал в нем мужчину, — своему отцу, — уточнил Тэхен, плотно сжав губы. Через секунду рискованно добавил, и в тоне его была различима дерзость: — Вы для меня никто. — Тэхен! Черт тебя побери, Тэхен! Что за дерзость?! Этому я тебя учил?! — подскочил с места Джихо, сжав руки в кулаки. Глаза его расширились, капилляры в белках налились кровью, один лопнул, залив глаз наполовину алым. Хозяин дома тяжело дышал, а его влияние на Нижнего было столь безгранично, что, улавливая ментальное давление, Тэхен на мгновение зажмурился, пытаясь стерпеть отцовскую, отдающую во всем теле болью, силу. Это не укрылось от взгляда графа. — Правильно, — довольный голос Чонгука — графа Девонширского, заставил виконта молчать. Тэхен слегка шевельнул плечами, сбрасывая с себя болезненное наваждение, ведь на его место пришел поток довольства и ласки от незнакомого Верхнего. — Правильно, драгоценный, — похвалил мужчина, умело управляясь с тонами своего голоса, на которые Нижний тотчас откликался. Доминант протянул руку, на которой блестело золотое кольцо, украшенное рубином и каймой из бриллиантов, и коснулся шершавыми кончиками пальцев чужого подбородка, приподняв лицо Нижнего. Тэхен в глаза так и не заглянул. — Прикажи ему посмотреть на меня, — строгий рявкающий голос, обращенный к Джихо, заставил ноги Тэхена чуть подкоситься — он остро воспринимал все физические и ментальные посылы этого мужчины, его влияние странным образом действовало на Нижнего, чего никогда не происходило с другими Доминантами, за исключением отца Кима. — Посмотри на него! — взвыл Джихо. Время для графа остановилось. Все его внимание было обращено к юноше, чьи глаза шевельнулись. Тэхен медленно поднял взгляд лисьих глаз на Доминанта, встретившись с острым холодом и непроглядной тьмой в зрачках и радужках. Тэхен чуть разомкнул губы, пораженный этим сильным взглядом, тяжелым, будто огромная сила давила на него, пригвоздив к полу, могущественным, из-за чего Нижний ощущал, как теряет силу в своем теле, безумным и диким, ведь ничего подобного юноша никогда не видел. Граф Девонширский — его единственный Доминант. Тэхен это чувствовал. А Чонгук это знал. Чонгук безотрывно глядел в голубизну чужих глаз. Чуть заостренные, с густыми светлыми ресницами, что вкупе с радужкой делали глаза Тэхена похожими на союз неба и зимнего, холодного солнца. Такого яркого, чистого неба, которого в Лондоне никогда не видели. Величайшая… Величайшая английская драгоценность. Граф видел много голубых глаз и пытливых пухлых губ, но этим глазам и губам отказать не мог. — Он… Мальчик еще совершенно невинен! — дребезжащим голосом отозвался Джихо, и сразу после прикусил язык, встретившись с глубиной тяжелого взгляда графа, не пришедшего в восторг от того, что его отвлекли. — Невинен, говорите? — Чонгук вновь перевел взор на лицо Нижнего, — а глаза говорят обратное. Тэхен дрогнул, его отец и мать сжались. Граф коснулся чужого лица грубыми пальцами и провел по нежной щеке подушечкой большого, чуть задев нижнюю губу. Ощущал на собственных легкую соленость, впитывал кожей ощутимое волнение, перемешанное со страхом, Нижнего. Пил с лица чужие эмоции. — И где ты все это время прятался, Тэхен?.. — полушепотом спросил Чонгук, любуясь утонченными чертами, — такой дорогой бриллиант, брошенный в этой грязи… Самый дорогой — красный бриллиант.