На списание

      В кабинете капитана 12-го отряда было тихо и сумрачно. Сам Куротсучи сидел у большого экрана самого лучшего и мощного компьютера (потому и находящегося в его личном кабинете) и изучал свежие доклады подчиненных. Его лейтенант находился рядом и тоже изучал доклады, точнее, их распечатанные версии, которые ввиду массовой цифровизации Готей-13 теперь подлежали утилизации. Куротсучи его действия не мешали, к тому же Маюри был многозадачен, как и его любимый электронный агрегат.       Пластиковых коробок, наполненных документами, на стеллаже у стены было много, и лейтенант раздумывал, как рациональнее будет перетащить всё это в положенное место. Прикинув что-то в уме, он кивнул своим мыслям и ухватился за первый контейнер.       Внезапный стук нарушил рабочую идиллию. Дверь распахнулась, и в проеме показалась светлая голова лейтенанта третьего отряда.       — Эм, добрый день, капитан, лейтенант. Акон, можно тебя на минутку?       Последний спешно бросил коробку на стол и подошел к выходу.       — Твое предложение на вечер еще в силе? — полушепотом спросил Кира.       — Конечно, — кивнул головой рогатый шинигами. — Форс-мажоров в плане не значится, но будем надеяться на лучший исход.       — М-м-м, ну да, — смущенно пролепетал Изуру. — Тогда до встречи.       — Ага, — ответил мужчина.       Дверь за блондином закрылась, и Акон вернулся к своему занятию. Подхватив второй контейнер, он водрузил его на уже стоявший на столе.       — Зачем ты ему помогаешь? Четвертый отряд не смог оказать лейтенанту Кире психологическую помощь в полном размере?       — Это не психологическая помощь... Ну, не совсем, — Акон замялся. — Это... типа дружба?       — Ты меня спрашиваешь? — уточнил шинигами. — Меня?       Мужчина вздохнул, обхватил очередную пыльную коробку, прижимая к себе, и потер рогатый лоб.       — Изуру очень изменился после... — он пощелкал пальцами свободной руки, — травмы. Что, конечно, не удивительно. Когда шагаешь в могилу не одной ногой, а по шею, жизненные принципы тоже шагают... вдаль.       Маюри, сосредоточенно изучая что-то в последнем отчете, пробурчал:       — У нас в отряде каждый периодически оказывается на грани, и ничего — почти все живы, и даже здоровее стали.       — Для нашего отряда в порядке вещей быть полузомби, мутантом или просто фриком, — Акон красноречиво повел безволосой бровью, но капитан на него не смотрел. — А своих прежних друзей он теперь сторонится.       — Стыдится того, что слабак, и это теперь видно невооруженным взглядом, — ядовито заметил Куротсучи.       — Стыдится того, что он теперь ходячий полутруп, и это видно невооруженным взглядом!       Акон, заметив, что начал повышать голос, сделал паузу, несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, подравнял башню из контейнеров с бумагами, а потом продолжил:       — Да, он винит себя в произошедшем, в своей слабости и расценивает сложившуюся ситуацию как некое наказание.       — Тц, и ты пытаешься уверить его в обратном? — в голосе Маюри мужчина уловил намек на разочарование. — Как только эта твоя "терапия" дружбой даст положительный результат, твой так называемый друг быстро переметнется обратно к своим старым товарищам. Потому что ни один нормальный человек, принудительно оказавшийся в компании фриков, не задержится здесь, как только появится возможность вернуться к прежней жизни.       Доставая последнюю коробку с верхней полки, шинигами вцепился в нее так, что бледные пальцы побелели как мел.       — Даже если и так, — спустя пару мгновений выдал он недрогнувшим голосом. — Но я не пытаюсь доказать ему, что он не виновен. То, что произошло, в какой-то мере результат и его действий, и физических и психологических аспектов. Я просто пытаюсь помочь ему принять это и жить дальше. Жить — в таком виде, со стыдом, болью и сожалением, но не с одиночеством, отсутствием веры в будущее, словно отдав себя на списание!       Пластиковый контейнер впечатался в поверхность с таким усилием, что крышка с него слетела, и часть папок с бумагами рассыпалась по столу. Акон не сдержал стон досады.       — Тер-реза М-мать!.. — рыкнул Куротсучи, недовольный громкими звуками. — Он всё равно уйдет. Если станет сильнее, не захочет, чтобы рядом был тот, кто видел его в минуты слабости.       Лейтенант стоял, упершись в столешницу обеими руками и опустив голову, но ответил почти сразу.       — Значит, судьба.       — Не знал, что ты фаталист.       — Вы все обо всех знаете. Но я — реалист.       Акон начал сгребать папки обратно в коробку.       — Тебе же он нравится, — Маюри скосил один глаз на коллегу.       — Как друг, — уточнил последний.       — Ну разумеется, — закатил глаза капитан.       Некоторое время Акон молча собирал документацию, затем поднял взгляд на Куротсучи.       — Мне нравился тот Кира, которого я знал до вторжения квинси, а не этот унылый кусок говна, которым он стал после "травмы".       — Он и до этого был унылым куском говна, — Маюри фыркнул, продолжая увлеченно тыкать по клавишам.       — А вы, я смотрю, разбираетесь в сортах, — хмыкнул Акон.       — Хотелось бы возразить, но я, к сожалению, разбираюсь во всем, — картинно вздохнул капитан. — Кстати, вы когда там уже с уничтожением этой макулатуры разберетесь? Уже полгода, как всю документацию в электронку перевели, а это барахло тут до сих пор место занимает.       Лейтенант скрестил руки на груди и устало вздохнул.       — А то сами не знаете. Сначала рапорт на списание месяц по инстанциям ходил, потом еще столько же — с подписью обратно. Потом искали, кто займется, а все заняты. Сам, видите, выношу. И шредер в отряде всего один; есть второй, большой, в седьмом, Хисаги обещал помочь с доступом...       — Короче, доложишь, как закончите.       — Естественно. Всегда готов стараться на благо отряда.       — Поменьше сарказма, пожалуйста, — наконец оторвался от отчета капитан.       — Его тут на самом деле не так много. Я правда рад, — почти обиделся его собеседник.       — Как тебя вообще занесло в наш отряд, — покачал головой Маюри. — С такими невинными помыслами, готовностью к самопожертвованию и гребаным пафосом в мозгах...       — За любовь к черному юмору. С фамилией начальства хорошо сочетается*, — Акон усмехнулся. — Так-то вы сами меня прям из Академии выдернули к себе в лабораторию, еще до выпускных экзаменов. Я же вам сразу понравился.       — Как подчиненный, — тоже уточнил Куротсучи. — Это был, кстати, риторический вопрос.       — Ну разумеется, — растянул губы в улыбке лейтенант. — Кстати, готовностью к самопожертвованию я от вас заразился.       — Самопожертвование и временное лишение целостности тела или агрегатного состояния — разные вещи.       Маюри оторвался от экрана и задумчиво уставился на коллегу.       — Хотя чисто теоретически заразить тебя чем-нибудь я могу вот прям сейчас... — протянул он. — Хочешь немного здравомыслия?       Акон почувствовал, как мурашки побежали по позвоночнику от ворота куда-то под белый халат.       — С побочками, конечно же?       — Не хуже, чем зависимость от никотина. Про высокоактивную социопатию слышал?       — И вижу перед собой каждый день и в настоящий момент. Спасибо, обойдусь.       — Как знаешь, — Куротсучи пожал плечами и вернулся к чтению.       Акон вскоре закончил с папками, уложил коробки друг на друга поровнее, выдохнул и подхватил всю "колонну" на руки. Уже в дверях он задержался и бросил через плечо:       — Кстати, не все они невинные.       — Кто? — на автомате спросил Маюри, не отлипая от монитора.       — Мои помыслы!       — А-ах, избави меня от подробностей! — Куротсучи махнул рукой, давая понять, что сеанс "дружеской беседы" окончен. — Свободен!       — Есть, капитан, — засмеялся Акон и вышел.