Bad girl

Сандея знали в лицо все ученики Пенаконийской Старшей Школы. Он стабильно был главным объектом всех школьных слухов и сплетен последние лет пять, также стабильно он был и гостем директорского кабинета, чаще всего — из-за неподобающего внешнего вида. Сандея не спутаешь ни с одним неформалом этой захолустной субурбии, коих было не так уж и много, но даже среди них он успел выделиться не в лучшую сторону и покинуть коллектив. У Сандея была характерна и необычна абсолютно каждая черта его личности — от имени до волнующей, размашистой походки с явно эротизированным покачиванием бёдер. Сандей носил чёрные кеды Vans, чёрный кроп-топ с витиеватым белым принтом бабочки, чёрную мини-юбку в красную клетку, чёрные колготки в сеточку и чёрные тонги. Возможно, в Большом Яблоке Сандей бы и затерялся в толпе, но здесь он был местной знаменитостью, причём не в самом хорошем смысле этого слова. Некоторые взрослые смотрели на него с жалостью, большинство — с отвращением, одноклассницы лишь перешёптывались за спиной, одноклассники же — частенько оставляли пару синяков, да задирали юбку. Были и те, кто никак не реагировал на вызывающую внешность парня и иногда даже вступались за него в очередной потасовке. Но с большинством из них у Сандея были особые отношения. Такие отношения, после которых парню приходилось прихрамывая выходить из школьного туалета, прикрыв рукой распухший рот. Такие отношения, для которых Сандей старался есть в основном клетчатку и всегда иметь при себе пару таблеток слабительного и анальную грушу. Ричард Хантер Галлахер или же просто Галлахер, как он часто просил себя называть, был парнем неприметным и даже скрытным. Потрёпанные жизнью берцы, серые спортивки и малиновое худи, заляпанное в паре мест. Он был на год младше Сандея, ходил в ту же школу, курил с одноклассниками травку и играл в PlayStation на выходных, болел за местную футбольную команду, и от него постоянно разило дешёвыми сигаретами. Он был обычным хмурым подростком в фазе отрицания родительского авторитета, без особых выдающихся качеств, кроме одного... — А-а-а-ах, папочка, ты такой большой! — на высокой ноте простонал Сандей, сжимаясь на длинном толстом члене Галлахера. Для невыдающегося подростка, у Галлахера был достаточно выдающийся в размерах половой орган. — Нравится, когда я так делаю, пхах? Малолетняя шалава... — чересчур низким голосом выплюнул парень, явно подражая какому-то актёру из порно. До Сандея у Галлахера никого не было в интимном плане, поэтому подросток трахался рвано, сбивчиво и с клишированными фразочками из фильмов для взрослых. Сандею на это было, честно говоря, плевать, плевать до тех пор, пока Галлахер разрешал называть его "папочкой". Пока зарывался в него своим невозможным членом по самые гланды, бурно кончая. Пока имел его сзади, с каждым толчком оставляя отпечаток ладони на бледных упругих ягодицах. Изредка Галлахер целовал Сандея в губы, оцарапывая его своей недавно показавшейся щетиной, которую подросток наотрез отказывался сбривать — ему казалось, что с ней он выглядит брутальнее. Сандей на это лишь громко смеялся, позвякивая своими цепочками на шее, и говорил, что для того, чтобы выглядеть брутальнее, Галлахеру следует сначала подкачать мышцы, а уже потом задумываться о бороде, потому что сейчас он выглядит просто как задрот, боящийся пользоваться бритвой. За подобные высказывания в свой адрес Галлахер перекидывал неформала через свои колени, задницей кверху, и особенно сильно отхаживал его ремнём. Ремень они купили специально для этого, потому что Галлахер не носил нормальных брюк класса так с четвёртого. Сандею несказанно нравилось, как широкий кусок натуральной кожи оставляет бордовые ссадины на его теле, как становится горячо после каждого удара, и как потом приятно трахаться с Галлахером, когда он, вбиваясь в нутро Сандея, размашисто касался своими бёдрами лиловых отметин. — А-а-ах, да, папочка, сильнее, пожалуйста, сильнее... У Сандея Вуда были явные проблемы в семье, но он о них никогда не распространялся. Зато распространялись о нём другие ученики. Ходили разные слухи. Вроде как, отец его — тот ещё псих, сектант и далее по списку, бьёт своих жену и детей, и именно из-за него Сандей стал таким. Вроде как, сестра Сандея, которая когда-то училась с ним в одной школе, наложила на себя руки из-за гнетущей атмосферы в семье, и теперь находится продолжительное время в коме. Вроде как, за подобное поведение отец Сандея его оскопил, чтоб неповадно было. Последнее, конечно, было сущим бредом, и Галлахер убедился в этом лично. Правда, почва для подобных слухов всё же была — у Сандея действительно был абсолютно невыразительный пенис, настолько маленький, что для мастурбации подростку хватало всего двух пальцев. Но Сандей любил, если не обожал, их подобную разницу в размерах, и во время секса с Галлахером часто даже не прикасался к своему члену, стараясь кончить от одного лишь проникновения. — Мой малыш стесняется своего маленького стручка, м-м-м? — лукаво сощурившись, как-то раз спросил его Галлахер. Они лежали на продавленном диване в комнате Галлахера, Сандей на нём сверху, подставляя голую задницу под шершавые пальцы подростка, который лениво игрался с его припухшей дырочкой, но весьма аккуратно, чтобы пока что не возбуждать Сандея, а лишь доставлять ему заветное чувство наполненности. Неформал сначала не услышал вопрос, но, когда до него дошла суть сказанного, то густо покраснел и в смущении прикусил нижнюю губу, выгибаясь в спине ещё больше, подставляясь под умелые пальцы Галлахера. — Нгх, папочка, что ты такое говоришь... — стыдливо промямлил парень, нетерпеливо ёрзая и уже пытаясь поглубже насадиться до второй фаланги. — Просто в последнее время малыш не трогает свой член, пока папочка его ебёт, вот я и подумал, что малышу он разонравился, — будничным тоном продолжил Галлахер. — Ну... ну вообще папочка прав, мне и вправду не нравится... папочка такой большой, а я такой маленький... Не хочу больше видеть свой член, нгх, — капризно проскулил Сандей, нетерпеливо ищя поддержки в пальцах подростка. — Что ж, тогда у папочки есть отличная идея, — Галлахер довольно ухмыльнулся. Подросток, не обращая внимания на протесты Сандея, скинул парня с себя и велел ждать его там же, на диване, а сам прошёл к своему компьютерному столу напротив и достал из одного шкафчика небольшую чёрную коробочку. Вернувшись к парню, Галлахер вручил ему коробочку. — Посмотри, что внутри, малыш. У Сандея поджались пальцы на ногах от предвкушения — внутри оказалась розовая пластиковая клеточка для члена с замочком. — Раздвинь ножки, детка, — тягучим голосом попросил Галлахер, облизывая пересохшие губы. Сандей повиновался и вскоре его маленький член оказался в приятных тисках пастельного цвета пластика. Больше никакого соблазна поласкать себя, больше никаких сомнений по поводу принадлежности Галлахеру. Теперь всё стало ясно, как день. — Нравится? — Нгх, да, папочка. — А что нужно сказать? — Спасибо, папочка. — Молодец... — довольно проурчал Галлахер и, несильно прикусив мочку уха парня, повалил его на спину, подминая под себя. Подросток вошёл в Сандея почти сразу же, немного капнув себе на член смазкой. И сразу же раздались пошлые шлепки кожи о кожу, приглушённое сопение Галлахера и блядские постанывания Сандея. Парень выгибался дугой, стараясь подстроиться под сбивчивые толчки партнёра, царапал длинными ноготками обивку старого дивана и ловил дикий кайф от происходящего. Его драли грубо, с оттяжкой, не жалея его внутренностей, и Сандей чувствовал, как от этого у него закатываются глаза. Член в клетке уже порядком набух и тоже хотел разрядки, но неформал понимал, что, скорее всего, сегодня её не получит. Ему придётся побыть очень хорошей шлюшкой, чтобы заработать свой оргазм. Вскоре Галлахер кончил с протяжным стоном, вышел из Сандея и в довершение звонко шлёпнул его по заднице. Сандей вздрогнул и улыбнулся. Он как никогда чувствовал себя нужным.