«Мотоцикл подобен дьяволу. Ты не получишь его «тела», не отдав взамен свою душу.»*
***
Довольно прохладный, но уже майский ветер, ласкал моё лицо, обнимал тело, летящее ему на встречу, пытался развернуть назад. Но для меня дороги «назад» не существовало. Всегда только «вперёд». Звучит банально, но зато как есть. Я несусь на прекрасном железном коне, чёрного цвета, с кислотно-зелёными вставками по бокам и такими же дисками. В закатном свете, по улицам Петербурга мы проскальзываем тенью, оставляя после себя яркие полосы на воздухе. Мой любимый, мой самый-самый незаменимый Kawasaki Ninja Z1000SX оправдывал своё название, скользя по дороге с мурлыкающим рёвом. Страсть к мотоциклам у меня началась ещё в подростковом возрасте. Отец, узнав о мечте, решил подбодрить и подарил на четырнадцатилетие первый мотик. Как же я тогда прыгал от счастья и пытался въебать под соточку с моим «опытом» вождения. Батя пригрозил, или сначала учусь, сдаю на права, а потом гоняю, или никаких мотоциклов. Ну я не дурак, выбрал меньшее из двух зол. Целый год усердно учил эту тупую теорию, успешно, даже слишком, сдал практику и получил свой заветный документ о том, что теперь я на всех правах могу рассекать по городу на моём любимце. Годы шли, а страсти меньше не становилось. Наоборот, за эти пять лет у меня в коллекции имеется целых пять мотоциклов, если не брать в счёт отцовский подарок. И все они - чёрные, с шикарными зелёными вставками, рисунками, шинами и прочими деталями. Девоньки мои знакомые всё твердят о том, что не подходят мне эти чёрно-зеленые «монстры». — Ты Юрочка, вон какой - светлый, рыженький, с веснушечками, зачем тебе эти тёмные байки? — Да, я соглашусь с Лизой. Тебе бы понежнее… Понежнее вас будут в зад трахать, а я болею таким сочетанием цветов. С каких пор внешность на характер и любимые цвета влиять стала? Да, я огненно-рыжий, с веснушками и холодными голубыми глазами, паренёк, но в душе у меня бури из кислотных дождей, разъедающих мои внутренности. Чёрный - роскошный цвет. Им можно украсить всё что угодно, и это будет смотреться неотразимо, великолепно, манить все взоры, утягивать в эту пучину безумия и тёмной похоти. Хоть убейте, но чёрный цвет у меня ассоциируется с сексом. С таким, знаете, горячим, томным, с запахом мужских горьких духов, с капельками пота и тяжелыми стонами, сексом. А ярко-зелёный, кислотный, заставляющий зажмуривать глаза, за это и люблю. За то, что он идеально вписывается в сочетание с возбуждающим чёрным, так легко подчёркивая всю насыщенность, всю атмосферу переплетения двух цветов.***
Моя мотоциклетная экипировка была одним целым с мотоциклом, словно что-то с чем-то из вышеперечисленного шло в наборе. Шлем корейской (пиздец какой дорогой!) модели HJC CS-15, зелёный, покрытый чёрными филигранными полосами, и с такой же чёрной надписью на английском: "Dont kill me". Смоляные, прочные тканевые перчатки, на которых был изображён салатным цветом скелет руки, идеально сидели на кисти. Дальше по списку меня облачала такая же тканевая, но уже с кожаной защитой, куртка. Штаны были от той фирмы что и верхняя одежда, но я очень долго подбирал их по цветосочетанию - любимый угольный, спереди одинаковые нашивки и надписи, а сзади разместились яркие малахитовые молнии. Чтоб окончательно задохнутся в этом экстазе, на ногах моих покоятся высокие мотосапожки (на самом деле мотосапоги, но меня это не колышет), в излюбленном сочетании: кислотно-болотные узоры на чернильном фоне. Если бы эти вещи были людьми, я бы на них подрочил (может быть и переспал). А так, ну уж увольте, я не объектосексуал. Более того, у меня уже имеется предмет моего воздыхания. Тьфу-ты ну-ты, ебучие шмотки! Не предмет он, мой Серёжа! Вовсе не предмет. Самый настоящий, самый прекрасный и самый любящий человек, вот кто Сергей. И на данную минуту этот самый «предмет» обожания с лёгким, томящим и пиздец каким обворожительным (!) рыком, обогнал меня с левой стороны, перестроился обратно в полосу, оказавшись впереди и оставил после себя неоновую полоску из лилово-чёрного, который тут же перемешался в непонятный оттенок. Он болеет этим всем, так сильно, как болею этим я. Он болен чёрным и цветом фуксии, болен мотоциклами. Болен мною. А я нашёл в этом парне спасение, оазис по среди пустыни, самую сладкую каплю воды, которая слишком нужна жаждущему человеку.***
Выровнявшись по центру, Серёжа протянул левую руку в бок и показал большой палец вверх. Ухмылка тут же расцвела на моих губах. — Ну давай поиграем в салочки, чертёнок. На счёт «чертёнка» я серьёзно. У Серого чернющие, как самая непроглядная ночь, глаза, волосы - словно смоль, собранные в аккуратный пучок на затылке. Ростом выше меня на каких-то жалких два сантиметра (я сто восемьдесят три), но зато как подъебывает… — Юра, кем ты мечтаешь стать когда вырастешь? — Юрочка, Юрочка! Не дорос еще до меня, малец. Ух, убить мало! Если он старше и выше, это не дает ему прав стебаться надо мной. Но ниче-ниче, сейчас я ему покажу, где раки раком становятся. Повернув ручку до упора, я переключился на шестую скорость. Самая опасная, быстрая, заставляющая сердце в пятки уходить. Адреналин ударил в голову, эхом растёкся по ушам и плавно размазался по телу. Мотоцикл в предвкушении заурчал, а я, пригнувшись, начал набирать скорость. Сто двадцать, сто тридцать, сто пятьдесят… Почти под двухсоточку дал, ахуеть. Маневрирую между машинами, на поворотах наклоняет так, что коленом почти задеваю асфальт, затем снова выравниваюсь и вижу спереди своего муженька ненаглядного. Весь такой статный, в обтягивающих мотоштанах, такой же курточке и шлеме, на невъебенном Kawasaki Z1000, в кислотно-фиолетовых пятнах и полосах, красующихся на темпераментном чёрном цвете. Внутренности разожглись, всколыхнули ярким пламенем. Я облизнул пересохшие губы, почувствовал как к низу течёт сладостное ощущение. Сука, как же я хочу его, прямо в этой блядской экипировке, прямо на своём или его мотике. Снова надавив до упора на ручку, плавно нагнал Серёгу и рукой поманил: «езжай за мной». Он кивнул, вцепился в байк. Ох, если бы это была гоночная трасса, мы бы обязательно попали на экраны телевизоров. «Двое молодых парней соревнуются за право «самый сексуальный цвет на фоне темноты»!». Ну разве не прекрасно? Хотя, «прекрасно», слабо сказано. Это охуительно. Делая «восьмёрочку», наши полосы зелёного и лилового обворожительно переплетались, создавая прекрасные узоры, на которые кидали взгляды все водилы. Выполняя различные, доступные на высокой скорости, манёвры, я и Серёжа неслись по дороге словно в танце, понятный только нам. Это танец больных сердцем, танец лихорадочных. Танец влюблённых до беспамятства. Животное желание прошибало меня насквозь, руки в перчатках вспотели, глаза туманились, разум хотел поплыть на хуй. Чем ближе мы подъезжали к дому, тем больше мне хотелось Его. Слезая с мотоциклов и переглянувшись, поняли друг друга без слов. Не снимая шлемов, добежали до нашего подъезда, с нетерпением тыкали на кнопку, вызывая слишком медленный лифт. Доехав наконец до десятого этажа, я трясущимися руками отворил дверь, пропуская парня вперёд, а затем с грохотом закрыв её, прижал Серёжу к стене. С непомерно сильным желанием я прильнул к нему, оглаживая контур талии, проводил ладонью (в перчатках) по бёдрам, снова поднимался выше и несильно сжимал горло. А он тяжело дышал, неудобно ему. Я знаю, но дразню ещё больше. Обнимаю, руки пристраиваю на ягодицах, сжимаю их, затем отстраняюсь, стягиваю с себя, после - с него, дурацкие, мешающие шлемы, роняя куда-то под ноги. Притягиваю вновь, касаюсь кончиком носа его губ. Становится совсем невозможно, жарко, до одури возбуждающе. Серёга смотрит на меня, проводит кончиком языка по губам и я умираю нахуй. Закрываю глаза, вдыхаю соблазнительный запах мускатных, с оттенками кедра, духов. Где-то между нашими телами витают нотки бензина, но мы совершенно не обращаем на это внимания, ведь сейчас тут царил кислотный драйв. Неоновый лиловый и такой же неоновый салатный сплелись языками в эротично-чувственном поцелуе. И он, и я вылизывали нёбо, толкались еще глубже, пытаясь добраться до глотки, кусались, превращая губы в почти кровавое месиво. Слизывали только-только проступающие бордовые капельки, вновь сминали пухлые губы. — Юра… — Серый с тяжестью оторвался от меня. Я был готов кончить только от одного его глубокого, бархатистого голоса, от одного выразительного взгляда его вороньих глаз. — Юрочка, я хочу тебя. Парень напротив закусил опухшую губу, потерся спиной о стенку позади. Дважды повторять мне не нужно. Фляга потекла уже давно. Что моя, что его. Утягивая в спальню, я попутно расстёгивал с мальчика все замочки, все пояса и защиту. Толкнул на кровать - его вид скоро сведет меня с ума. На половину распахнутая куртка, взъерошенные волосы, томный взгляд, быстрое прерывистое дыхание… Блять. Я перестаю сдерживаться, меня на большее не хватит, правда. Буквально срываю с нас остатки одежды, выкидываю их куда-то в угол. Оглаживаю кончиками пальцев его рельефный пресс, следом оставляю на мягкой коже тысячи поцелуев. До умопомрачения люблю целовать Сергея. Он постанывал, то раздвигал, то снова сводил ноги, горел от хотения. Обожемой, мой разум когда-нибудь окажется в дурдоме (надеюсь, что нет). Я выцеловывал каждую венку на его шее, проводил обжигающим языком, желанно сминал губы, искренне улыбался и обнимал его. Он любил меня, как же он любил меня. Мне всегда казалось, что это всё один большой сон, что я однажды проснусь и мне снова четырнадцать, и я снова только-только осознаю совсем не дружескую симпатию к своему лучшему другу**… — Юр, быстрее, прошу. Серёжа вывел меня из паутины мыслей. Я сфокусировался, вновь дотронулся до него, провёл по жестким, ярко-чёрным волосам, которые изящно касались широких плеч. Расцеловал оба, спускаясь ниже, оставляя тонкую ниточку блестящей слюны. Через ткань боксеров провёл по возбужденной плоти языком. Он вздрогнул, протяжно заскулил. Я стянул мешающую ткань и прикусил губу. Блять, какой же он развратный, прекрасный, восхитительно-достпуный мне. И только мне. Я один-единственный могу наблюдать за таким Сергеем. И только я могу вот так его касаться, целовать, желать, возбуждать. Мой стояк подрагивал, пока я губами касался его. Он мягко стонет, обвивает руками шею и резким движением переворачивает. — Юрка, перестань дразнить. Серёжа позиционирует себя, направляя мою эрекцию к своему входу. Я уже больше не дышу, и даже не двигаюсь. Мои глаза полностью прикованы к его движениям, изгибам тела. Берёт смазку, размазывает по всему стволу и медленно начинает насаживаться на меня, задыхается. — Ох блять, — в один голос проносится по комнате. Мой любимый, мой милый. Мой ласковый, майский кот. Мой Серёжа. Я впиваюсь пальцами в чужие бёдра, оставляя краснеющие следы, взглядом пожираю и гортанно рычу, чувствуя, что с каждым новым толчком член оказывается глубже. Войдя до конца, мы останавливаемся, давая небольшую передышку. Я давно не был сверху, он снизу, ощущения изменились, стали ярче, острее. Сделав плавный толчок, Серёга громко стонет, впивается коготками в мою грудь и следом начинает двигаться сам. Приподнимается, вздыхает, резко садится обратно. Тянется изящными, но такими сильными, такими мужскими руками к низу, касается себя, раскрывается ещё больше. Я издаю полурык-полустон, придерживаю его за талию и увеличиваю амплитуду толчков, заставляя обоих почти кричать от экстаза. И плевать, что за стенкой соседи. Им чё, давно уже привыкнуть надо было. Не в первый раз стены этого дома содрогаются от наших занятий любовью. Мой член готов был взорваться от этой тугости, от жара его тела внутри. Я идеально попадал по простате, всё сильнее и сильнее, вынуждая моего парня изысканно выгибаться, источать медовые, тягучие, доводящие до белого каления, стоны. Я поднимаюсь, оказываясь лицом к лицу, страстно целую. Он обнимает, целует в шею, рвано выдыхает, возвращается к моим губам, хныкает в поцелуй. — Я скоро… кончу… — охрипшим голосом шепчу ему в ушко. Прикусываю мочку, сразу же зализываю укус. Даже моя страсть к мотоциклам и зелёному не настолько сильна, как к этому человеку. Ни один рёв мотика не сравнится с его голосом. Ни одна окраска не сравнится с его внешностью. Ни-что. Любимый, мой любимый. Серёжа мой. Продолжаю нашептывать нежности, зарываться носом и грубо вколачиваться. Он кусается, царапает спину, а я умираю, таю, словно воск. Выхожу с него, одной рукой обхватываю его член, другой - свой. Провожу несколько раз, сжимаю и кончаем, одновременно. Серый тихо хихикает, утыкается в мое плечо, судорожно выдыхает. Нас обоих потряхивает от бешеного оргазма. Я целую, нежно-нежно, вкладывая всю свою любовь к нему в этот поцелуй. Он лениво отвечает, обнимает, ласково касается спины, словно извиняется за все царапины. Такой адреналин, такое сумасшествие можно испытать только верхом на железном коне. Только вот, крышесносный экстаз, кислотно- страстный драйв с болезненными укусами мы ощущаем в близости с друг другом.