Отработка

Эту осень определённо можно было назвать тёплой. Зима до последнего тянула, сдерживала собственный ледяной пыл вплоть до, наверное, середины ноября, после чего словно сорвалась с цепи, заснежив всё ещё зелёные улицы Москвского школьного проспекта. Никто не оказался к такому выходу полностью готов, и наблюдая за начинающейся метелью за окном, ученики 53-й гимназии постепенно сходили с ума. Как и большинство из них, Саша не успел окончательно утеплить собственный гардероб. Зима настигла его врасплох, стоило ему сделать всего один шаг через порог двери Центрального входа, и, как и ожидалось, домой мальчик пришел с высокой температурой и дрожащими от мороза ногами. Он никогда не выделялся чудодейственным иммунитетом, тем более - во время снегопада под межсезонной ветровкой. Саша - обыкновенный выпускник средней школы, в чьей голове витали самые приземленные мысли. Не обладал высоким ростом, не ходил в спортзал и не вызывал особого женского интереса. Впрочем, мальчик вовсе не стремился к самосовершенствованию. Изо дня в день все, что беспокоило его челкастую голову - друзья да мало-мальская подготовка к грядущим экзаменам. Он имел воистину хорошие взаимоотношения практически со всем классом, мальчик совсем не являлся тем, кого обычно называют "серой мышью". Мог похвастаться большим количество друзей и, несмотря на не самое прилежное поведение, был любим выдающимся большинством учителей. И все же, несколько иными были его отношения с Игорем Николаевичем - молодым преподователем истории. Нет, совсем не ненависть с первого взгляда, как многим могло бы показаться. Николаевич взял начало своей работы еще с сентября восьмого класса. Представлял из себя он высокого брюнета с вьющимися волосами. В течение всего времени, что Саша его знал, тот всегда ограничивался в выборе одежды деловым пиджаком, свитером и серыми, скрупулезно сглаженными брюками. Учитель положил глаз на мальчика, наверное, еще с самого момента знакомства: спрашивал, чуть что случилось, и в целом излишне часто обольщал его персональным вниманием. Сашу это раздражало. Игорь Николаевич ни к кому не обращался так, как обращается к нему. И ладно, если бы за этим следовало многократное завышение оценок, как клеймо: сущее доказательство его статуса "любимчика учителя". Так нет же! Историк оценивал Сашу если не строже, то вполне на равне с остальными учениками. Черт бы понял его природу. Оттого, дабы не обзавестись лебединным озером в своем дневнике, мальчику поневоле пришлось включить историю в число предметов, по которым обязательно готовить весь материал. Не важно - будь он чтением параграфа или письменным заданием - все должно быть выполнено. Игорь Николаевич - однозначно самый странный. По крайней мере, странный, в глазах мелкого и не самого умного мальчика. Фактически месяц Саша провёл в пастеле. Он не мог соображать и размышлять - на его счету безостановочно накапливались пропущенные темы. На удивление, даже родители, понимая положение собственного сына, не донимали его расспросами об уроках и о школе в целом. Благо, болезнь не переросла в нечто серьёзнее продолжительной простуды, и во вторник была выписана злосчастная справка. Постепенно, на пару с исчезающими симптомами болезни, жизнь возвращалась в привычное русло. С трудом осилив шквал пропущенного материала, Саша, изнеможденный и обессиленный, рухнулся на кровать и прикрыл глаза. Главное - лишний раз не попадаться на глаза историку с напрочь забытыми контурными картами... Открыв глаза, Саша не сразу понял, что не выполнил единственное задание, на котором можно было отдохнуть. Долбаные карты по истории. Карты, вместе со всеми пропущенными темами, коих накопилось уже порядка 4-х. С замиранием сердца Саша осознал то, насколько сильно облажался. Он ясно помнил, как историк любит обольщать вниманием его существование, стало ясно, что в этот день двойки (а то и нескольких), как и позора, ему не избежать. Однако,что входит в полномочия обыкновенного ученика в подобной ситуации? Правильно - смириться со своей учестью. Что на заучивание материала, что на выполнение жалких контурных карт время уже давно иссякло, поэтому более мудрым решением было бы просто надеяться на лучшее. Как, впрочем, Саша и поступил, переодевшись в нужную форму и отправившись в место скорейшей гибели... Пройдя привычные манипуляции для прохода внутрь училища, мальчик, сняв с себя верхнюю одежду, полными тревоги глазами уставился на таблицу расписаний. История. история первым уроком. До чего редко Саше приходилось чувствовать, как, казалось бы, от одного только вида на новое расписание земля постепенно уходит из-под ног. Во взгляде читался страх вместе с нежеланием верить в происходящее. Увы, но, видимо, на сей раз позор неизбежен. Шаг за шагом, и Саша поднялся на второй этаж. Ненадолго вгляделся в толпу собственного класса и, немного думая, подошел к Марку - близкому другу, с кем тот общался еще с самого первого класса. За разговорами был проведен весь остаток времени до начала урока. В коридоре раздался второй звонок, из которого же быстрым шагом вышел Игорь Николаевич с ключами в руках. Заметив это, единственное, что раздалось в голове у Саши - немногозначное слово "блять". По приходу в класс он сел на вторую парту рядом с Марком и, достав необходимые принадлежности из портфеля, сам не заметил - как можно крепче въёжился в стул. Вмиг всё стало непривычно тихо. – Итак, мы с вами, 9В, продолжаем тему Реформации в 15-м веке. – без приветствия и каких-либо лишних слов, Игорь Николаевич разразил тишину своим привычно громким и усталым голосом.– для начала, откройте тетради и запишите... – Саша внимательно вслушивался в каждое слово, старался запомнить как можно больше информации. Несмотря на недавний указ открыть тетрадь, от чего-то было катастрофически трудно свести с него глаз. То-ли от скуки, то-ли от уже приевшейся тревоги Саша пристально наблюдал за каждым движением учителя: то, как он, сидя за столом, оглядывает класс, встает и вальяжно подходит ко второй парте. Взгляд мужчины впился в его глаза. Не успел мальчик опомнится, как его покой нарушил всё тот же голос, но, на сей раз, с едва-уловимым сарказмом. – Кузнецов, повтори, что я только что сказал? – Мальчик замер. Где-то в последних партах послышался недовольных шепот. – Ты язык проглотил? – сделав паузу после "ты", учитель уставился на Сашу, словно сокол, разглядывающий потенциальную жертву. Ничего, кроме протяжного "ээ" мальчик выдавить из себя не смог. – Александр, ты приготовил контурные карты? – Саше не хватило духу на нечто больше, чем опустить голову и промямлить еле-слышное "нет". – Ясно. Приходи сюда после уроков, объясню то, что ты пропустил. – после этой фразы в глазах мальчика вспыхнула надежда. Безусловно, идти в кабинет заместо положенного отдыха вызывало праведное подростковое раздражение, но, во всяком случае, Саша осознавал, что всё могло было обернуться гораздо худшим образом. Окончательно расслабиться мальчик смог лишь тогда, когда учитель развернулся и продолжил излагать классу информацию по теме урока. Саша, положив голову на парту, в остатке сил закрыл заспанные глаза... Остальные уроки прошли так, как ни в чем не бывало. Саша смеялся, веселясь с друзьями, играл в игры, а также в некоторых моментах нервничал, не понимая тему урока – вёл себя так, как ведет всегда. Вся лафа закончилась вместе с финальным звонком, оповещающим учеников об окончании 6-го урока. Воспоминание о сегодняшнем велении историка мигом вернула мальчика с небес, и, напоследок обсудив предстоящую с ним беседу с уходящими друзьями, Саша оказался совсем один. Вдох, выдох. "Раз надо, значит надо", – проговорил про себя он до того, как спешно отправился на второй этаж. В попытках сделать лицо менее раздраженным Саша настойчиво постучал в злополучный кабинет. Ответ не заставил себя долго ждать, и, секундой позже, изнутри послышался знакомый голос, дающий разрешение на последующий вход. Медленно, словно сомневаясь в своих действиях, мальчик, открыв дверь, слегка перешагнул за порог. Внутри не было ни души. – Входи-входи, Саш. Для начала расскажи мне всё, что ты изучил дома. – Саша промолчал и лишь сел за первую парту напротив учителя. Тот же озадачено на него посмотрел. Прошла минута. Минута полной тишины. – Ты совсем ничего не делал, Кузнецов? – Нет, просто, по математике и в целом по остальным предметам было очень мног-... – речь Саши прервал достаточно неожиданный жест со стороны преподователя. Резко, словно гром среди ясного неба, историк, оперев голову рукой о стол, положил ногу на ногу, не сводя при этом с него глаз. На такое внизу живота возникло давящее, но до безумия приятное чувство, заставившее мальчика оборвать слова. – Ну и? – историк сидел и будто бы не замечал очевидной странной реакции Саши на его внезапное действие. – м-много... – голос предательски задрожал, выдавая и без того неловкое положение ученика. Стало до безумия страшно смотреть вниз. – это и есть та причина, по которой ты ничего не сделал, я правильно понял, Кузнецов? – время тянулось мучительно, до невыносимости долго. От чего-то Саша потерял дар речи. После этой фразы, в, казалось бы, купленных на вырост штанах, стало неожиданно тесно. Не выдерживая накала, взор Саши все же спустился вниз, отчего на его лице мгновенно образовалась мёртвая гримаса ужаса... – Раз так, то что же мы с тобой будем делать? – голос Игоря звучал саркастично, укоризненно. Будто у этой фразы был некий другой, второй смысл, видеть который смог бы далеко не каждый ученик. То, как пристально Саша смотрит вниз, конечно же, не осталось незамеченным для учителя, и, ни о чем не спрашивая, историк поднялся со стула. К счастью, Саша вовремя поднял голову. Он метко сложил ладони на причинном месте до момента, когда преподователь встал позади него. Впрочем, Игорь, как видимо, уже и без того обо всем догадался. Ничего не предпринимая, историк лишь молча стоял позади ученика. Его взгляд всочился в щель между пальцами Саши на его брюках, но Игорь никак не пытался его скрыть. Он стоял со сложенными в бока руками и смотрел будто исподлобья: хотел, чтобы мальчик сам совершил первые действия. Саша же, однако, всё ещё пытался как-либо себя спасти фальшиво безразличным взглядом, направленным точно в лицо учителя. Тишина. Гнетущая, но жаркая тишина. – Так вот, как ты собираешься мне отрабатывать? – Глаз Игоря меткой стрелой вонзился в его собственный. Сердце Саши, вот вот готовое вынырнуть из груди, кажется, пропустило удар вместе с последнем слогом из уст учителя. Щёки, что уже давно окрасились в яркий пунцовый цвет, залились ещё большим румянцем. Что происходит? Неужели всё, что сейчас творится полностью и на 100% реально? Увы, но вопреки терзающему желанию сбежать поодаль, пока не поздно, появилось новое, куда большее и опьяняющее - желание большего. Не дождавшись ни слова от сидящего, рука преподователя метко скользнула прямо вниз, дабы убрать оттуда единственное прекрытие. Саша вздрогнул. По спине прошелся табун мурашек, но сопротивляться мальчик не стал - слишком поздно. Окончательно убрав укрытие с нужного места, рука историка схватилась за ширинку брюк в намерениях полностью его оголить. Саша не знал, куда себя деть и что следует предпринять. Стало невыносимо трудно дышать. Всё, что оставалось делать - это продолжать наблюдать да дальнейшими действиями Игоря Николаевича, отдав всю инициативу в его собственные руки... Из-за образовавшейся неровности на штанах расстегнуть брюки не составило должного труда. Учитель не стал медлить. Одним движением историк снял с него остаток низа и запечатлил то, о чем раньше даже не думал (хотя, кто знает...) . – Надо же... Я и не предполагал, что тебя настолько может возбудить... Учитель. – вслед за прошлым разом Сашу обдало новой волной мурашек. Не теряя строгости в голосе, учитель балансировал между возбуждённым и невинным тоном. От такого, как и от всего нижеперечисленного содеянного учителя с ним, Саша не мог перестать ощущать стыд, распространяющийся по всей площади его внутренностях. – Развернись. – без лишних вопросов Саша привстаёт, слегка разворачивается и садится обратно так, чтобы находиться строго напротив учителя. Еле слышно в ответ на исполнение сего приказа со стороны историка вышло тихое "молодец", сразу после чего тот припал ртом к члену ученика, спровоцировав громкий вдох сверху. Разум обдало долгожданным, сильнейшим удовольствием. Ещё давно Саша должен был начать вырываться, звать на помощь - делать всё, чтобы это прекратилось, но прямо сейчас он на грани того, чтобы застонать. Застонать от немыслимого наслаждения. Игорь, держа член у основания, быстро двигал ртом вверх-вниз и, казалось, изо всех сил старался быть нежным. Не прекращая всё больше и больше смущаться, от стыда Саша хотел было прикрыть глаза руками, однако её тут же перехватила рука историка. – смотри внимательно. Ты ведь не хочешь опозориться и в этом, правда? – Игорь вынул член изо рта, в то время как Саша побледнел. Выходит, всё, что он сейчас вытворял, было своеобразным "примером" для дальнейшего исполнения того же на историка? Как же тепе-... – вернувшуюся тревогу вместе с потоком мыслей оборвал преподователь, схватившийся рукой за по-прежнему стоящий член. На этот раз, стон сдержать не удалось, и, секундой позже, из уст Саши послышался смутный выход, переходящий на гласную "а". Этот звук, впоследствии, послужил для учителя знаком того, что нужно начать двигаться. Теперь уже быстрым, слегка грубоватым темпом, он доводил своего ученика до скорейшей эякуляции. Прошло чуть менее пяти минут. Саша вжался крепче в стул, когда с тихим, но протяжным стоном, не излился прямо в руку преподователя. Осознание пришло так же внезапно, как и былое, до ужаса неправильное возбуждение. Вместе с ним вскоре подоспело и отрицание, позже - замешательство, а еще позднее - отчаяние. Как же теперь продолжать жить с мыслью о том, что в возрасте каких-то 16-ти лет, когда многие еще только вступили в пубертатный период, ему - неокрепшему, бессознательному подростку дрочил учитель под предлогом отработки? От одного только взгляда на то, как историк старательно отмывает руки у Саши задрожали ноги. В голове творилась полная несуразица - каша из различных мыслей, сомнений, сожалений, и, конечно же, воспоминаний о том, насколько этими несколькими минутами ранее было хорошо. – Ты ведь, надеюсь, не забыл и о своей части нашей с тобой... Хм.. Сделки? – голос учителя донесся эхом в сознании Саши, немедля вернув мальчика к реальности. Историк, ухмыляясь, стоял, отчего ученик с ужасом заметил чужое выпирающее возбуждение. – С-сделки? – В контексте вопрос Саша прозвучал донельзя глупо. Что преподователь, что мальчик это понимали, только вот эмоции у каждого эта самая "глупость" вызывала предельно разные. – Наивный... – только и успел выразить учитель, когда его рука опустилась на ширинку серых деловых брюк. Странно, но Саша не мог спустить глаз. Мягкие движения Игоря по собственному низу завораживали, заставляли внутренности все больше и больше сжиматься в неестественном, и, наверняка, нездоровом интересе. Под конец, пододвинув под себя стул, учитель сел и одним движением стянул с себя остаток нижней одежды. – Можешь приступать. – Саша долго не мог понять, что следует сделать: Попытаться вскрыть дверь? Сказать, что его ждут? Срочно отпроситься в туалет? Да хоть вылезти в окно! Или все же... Осторожно, как можно более тихо Саша спустился на пол, ища наиболее удобную дистанцию между ним и преподователем. Он же, без каких-либо зазрений наблюдал за каждым движением ученика, вплоть до того, как тот попытался взять его член в рот. – Смелее. – историк слегка надаваил на голову мальчика, отчего тот невольно попытался отпрянуть. – Ты же не собираешься меня здесь пытать? – фраза послужила мальчику двигателем, поводом, чтобы скорее начать двигаться, а впоследствии и, закончить. Учитель же, оценив того довольным взглядом, издал коротких вдох. Быстро, отгоняя всяческие мысли Саша то и дело, что вырывал из человека сверху рваные, томные вдохи. Ему казалось, будто весь мир остановился: все, что мальчик видел перед собой - чужое возбуждение, искрящее ухмылкой и похотью лицо и, кажется, собственное, вернувшееся возбуждение. Блять. Он действительно снова вожбуден. Неожиданно сам для себя мальчик заметил беспристрастный вид своего учителя. Сидя на стуле и оперев логтем голову о парту, Игорь несколько не к месту улыбался. Это ввело в ступор. Мальчик опешил, перестав двигаться на долю мгновения, но этого хватило, чтобы рука преподователя рывком притянула его голову к себе вновь. – Прекрати смущаться. – Его голос прозвучал будто из-под толщи океанской воды. Глубоко и еле-слышно. – ... Или тебе так понравился такой новый "материал"? – Саша не стал пытать себя попытками ответа на сказанную фразу. И надо ли оно было вообще, когда одно лишь пылание вокруг щек передавало его мысли куда лучше всевозможных слов?... К сожалению или счастью, сей процесс не длился слишком долго. Игорь, будто освободив Сашу от дополнительных забот, указал мальчику жестом отстраниться от члена, и парой ловких движений руки довел себя до эякуляции уже сам. А Саша все смотрел. Смотрел, находясь не то под гипнозом, не то в лапах всепоглощающего, извращённого интереса. – Свободен. – стало последним, что услышал мальчик перед тем, как возобновившаяся теснота в его штанах наконец дала о себе знать. Саша не знал, о чем и как думать. Он вышел из кабинета, первым же делом отправишись в уборную, дабы довести оставшееся до конца. Ноги стали ватными. Саша не помнил, как добрался в тот день домой. Казалось, произошедшее было не более, чем абсурдное и нелепое сновидение. Следующий день встретил мальчика радостными криками матери, увидевшей в электронном дневнике три пятерки по истории. Три пятерки за число, что запомнится мальчику, наверное, до самого конца его жизни.