***
Когда мы выехали из города, погода из плохой превратилась в настоящее стихийное бедствие. Дождь сильнее прежнего заливал лобовое стекло, ветер сдувал с голов шляпы, а с тротуаров — некрупных собак, и видимость была почти нулевая. Вглядываясь в дорогу, я понял, что мой камердинер, как всегда, был прав, но признаться в этом уже бы не смог, да и поздно было. Через несколько часов езды мимо нас перестали проплывать деревенские дома да и вообще следы цивилизации. Устав рулить, я предложил Дживсу пересесть на водительское место, и он, конечно, любезно согласился. Тут уж я совсем расслабился, почитал захваченную с собой книгу, дважды перекусил сэндвичами (спасибо за предусмотрительность, Дживс!), полюбовался видами из окна (на самом деле, видно было мало — там были только поля да деревья и серое небо, но только настоящий британец увидит в этом щемящую родную красоту), полюбовался строгим профилем моего дорогого камердинера (который очень внимательно следил за дорогой своими темными строгими глазами, и в этом что-то было), снова почитал — пока на улице не начало смеркаться. Вскоре под мерное покачивание автомобиля я задремал. Машина дернулась, наехав на что то-то, и я проснулся, воткнувшись лбом во что-то твердое. Разлепив глаза, я понял, что случайно устроился на плече моего камердинера. — Ой, прости, Дживс, — немного смутившись, я отлепился от своей «подушки» и зевнул, — ну и долго же мы едем. — Все хорошо, сэр, — спокойно ответил Дживс, лишь краем глаза взглянув на меня, и добавил: — мы едем приблизительно пять часов, сэр. Я присвистнул. — Ух ты, еще и полпути не прошло, ускориться бы нам, — за окном была глубокая ночь, и, как ни старался, в свете фар я видел только метр дороги впереди. Потягиваясь (затекла абсолютно каждая часть Вустера), взглянул на темный силуэт Дживса — тот все так же сидел со своей идеально прямой спиной, только лицо было чуть-чуть более уставшим. Мне вдруг стало как-то совестно. Я давно считал Дживса не просто слугой, а кем-то вроде хорошего друга, хотя ему бы с его феодальными замашками такое название явно не понравилось. А я был искренне убежден, что, пережив столько приключений вместе и деля кров, люди не могут не стать друг другу близкими. Вот и Дживс давно был мне по-своему дорог, хотя такой привязанности обычно не понимали в моих кругах. — Эй, Дживс, хочешь поменяться местами? Ты бы мог отдохнуть или хоть перекусить немного. — Благодарю вас, сэр, в этом нет необходимости. Я пожал плечами — зная Дживса, на согласие особо и не надеялся — но отметил, что взгляд у моего камердинера как-будто потеплел на один и три десятых градуса. Это в переводе на человеческий означало, что забота ему была приятна — а я и тому рад. Вдруг машина ощутимо качнулась еще раз, и еще. Вскоре ямы и булыжники стали встречаться чаще, чем ровные участки, а затем езда превратилась в сплошную качку вперед-назад. Повезло, что никто из нас не страдал морской болезнью. — Кажется, Дживс, дорогу здесь прокладывали не люди, а мамонты и динозавры, которые бежали и уворачивались от падающих метеоритов… сколько там миллионов лет назад? — особенно крупная кочка чуть не впечатала меня в крышу. Дживс на мгновение приподнял уголок губы — значит, улыбнулся. — Мамонты и динозавры едва ли могли вместе бежать ввиду разного времени их пребывания на планете, сэр. Но в остальном вынужден с вами согласиться, сэр. Дживс замолчал и вдруг снова стал совсем уж серьезным и напряженным, даже для себя. — Что случилось, старина? Твое лицо сейчас немного нервирует даже потомка храброго рода Вустеров, — я хмыкнул, но на этот раз Дживс остался каменным. — Если позволите, сэр… — Ну, ни томи. — Я несколько беспокоюсь за следующий отрезок пути, сэр. До отправления я изучил карты местности… Я покосился на Дживса — «изучил карты местности»… Признаться, этот Вустер ничего не изучил и даже не был уверен, в каком графстве находится несчастная деревня. Где-то на севере, это точно. — … И выяснил, что нам предстоит пересечь сначала небольшой мост над оврагом, а сразу после проехать вдоль довольно крутого склона, сэр. Учитывая, что после столь сильного дождя дорога может быть размыта, а видимость ограничена… — Я все понял, Дживс, не продолжай. Ты хочешь сказать, что мы рискуем упасть с прогнившего моста, либо сверзиться со склона, либо просто застрять в грязюке, — снова хмыкнув, перебил я камердинера. Дживс сделал лицо надутой лягушки и слегка кивнул. — Можно выразиться и в таком ключе, сэр. Я с досадой цыкнул и вздохнул. — Ну и ну! С одной стороны возможная гибель от автокатастрофы, а с другой — гарантированная, если мы не предстанем к утру перед моей тетушкой. Похоже, на этот раз нам ничего не остается, как пойти на благородный риск, тем более что ночевать в машине не хочется. — В самом деле, сэр. Мы снова замолчали, и, хоть я и шутил, после слов Дживса под ложечкой у меня засосало от некоторой тревоги. Настоящий мужчина и джентльмен не стесняется признаваться в своем страхе — мой славный предок перед битвой при Азенкуре наверняка тоже боялся, однако человека характеризуют не чувства, а поступки. Дживс страха не показывал, но становился все более прямым и каменным, пока не стал похож на горгулью или того самого египетского Свинкса. Наконец наш автомобиль замедлился и вдруг совсем остановился. Тишину нарушал только гул мотора. — Прошу вас на всякий случай приготовиться, сэр. Сейчас мы будем проезжать мост. От неожиданности я вздрогнул и вперился гляделками в темноту. В свете фар действительно виднелось начало деревянного мостика и внушительного вида расщелина. Ни другой стороны моста, ни дна оврага я разглядеть не мог — да и желания большого как-то не было. — Ну что ж, Дживс, тогда полный вперед. На всякий случай скажу — ты был замечательным камердинером! — бодро заявил я и вцепился покрепче в ручку двери. Дживс как-то странно на меня посмотрел — его и так темные глаза выглядели сейчас совсем глубокими — и у меня от этого взгляда екнуло в животе. Потом приподнял уголки губ и слегка наклонил голову. — Благодарю вас, сэр. Машина медленно, как во сне, покатилась вперед. Я был настроен оптимистично, но тут все-таки по спине пробежала стая мурашек. Под колесами зашуршала земля, заскрипели камушки. Не спеша, дюйм за дюймом Дживс с достоинством капитана корабля вез нас по видавшему виды мосту, а я только смотрел вперед, как зачарованный. Вот пересекли треть, середину, наконец стал виден противоположный «берег». — Ха! Зря мы переживали, Дживс. Ребята, что здесь были, плохи в прокладывании дорог, но эту конструкцию строили на века! Еще нас переживет. — В самом деле, с… Дживс не успел договорить, как его слово заглушил громкий треск. Знаете, такой треск, какой бывает, когда ломается толстенная, но гнилая доска моста. Машину резко дернуло назад и вниз, нос слегка задрался. А треск только нарастал. — Черт подери, Дживс, гони! Дживсу не нужно было повторять дважды — быстрее, чем хозяин это прокричал, он уверенным движением переключил передачу и что есть мочи нажал на газ. Машина взревела, как раненый медведь, подалась вперед, мост затрещал громче, что-то проорал и я, нас снова тряхнуло назад, нос задрался выше, двигатель надорвался еще больше, и, наконец, автомобиль с хрустом рванул вперед. Дальше все случилось так быстро, что мозг Вустера едва ли осознал, что вообще произошло. В кромешной тьме на невероятной скорости мы пронеслись вперед, вылетели с проклятого моста, и вдруг нашу несчастную машину резко повело куда-то вбок, закрутило так, что я приложился об дверь всем сразу, а затем пол и потолок вдруг начали меняться местами, и Берти Вустер окончательно потерялся.***
Падение и перевороты закончились так же резко, как и начались — я с такой силой впечатался в нечто спиной (это было, как выяснилось, дерево), что из меня разом выбило весь воздух. А треск, скрежет, грохот прекратились, как будто их и не было. Я закашлялся и почувствовал, что задыхаюсь. В панике попытался вдохнуть — организм не сразу вспомнил, как это делать — и, наконец, получилось. С дыханием ко мне стали потихоньку возвращаться и органы чувств: в ушах звенело, постепенно затихая, руки и лицо ощущали холодную влажную грязь, спина болела нещадно, лоб саднило, пахло травой и дождем. Сделав нечеловеческое усилие, я оттолкнулся от земли, перевернулся на спину и уставился в черное небо. «Живой. Ну и ну. Вот же повезло», — мысли медленно и тупо плавали в голове, как толстые креветки, — «Мой Бог, а Дживс ведь предупреждал. Теперь точно придется везти его на рыбалку. Мой бог. А тетя Агата все-равно не поверит…» «Дживс…» «ГОСПОДИ.» В голове будто что-то взорвалось, и я мигом пришел в себя. Я вскочил на ноги, покачнувшись и уцепившись за сосну. Через минуту, может меньше, мир перестал качаться, и я изо всех сил закричал: — Дживс! В ответ было тихо, как в могиле, только испуганная птица зашуршала сверху. Темнота вокруг была почти непроглядная, луну закрывали тучи, но впереди в нескольких ярдах я увидел знакомый желтый свет — фары автомобиля. Я, как мог, поспешил туда, спотыкаясь о коряги и черт знает что еще. Зрелище открывалось печальное — на боку лежала искореженная до безобразия груда металла и освещала фарами дно оврага, куда мы и свалились. — Дживс! — сердце билось как бешенное, когда я на негнущихся ногах подходил все ближе к автомобилю. Было очень страшно увидеть там что-то непоправимое. «Нет», — отмахнулся я от глупой мысли, — «уж если я выбрался из этой переделки малой кровью, то Дживс-то точно не мог пострадать. Только не Дживс. Сейчас он изящно шагнет из разбитой двери машины, поправит котелок, придумает очередной план… Почему же ты не отзываешься, Дживс?» — Дживс! — голос от напряжения сорвался, а я вдруг, наконец, услышал тихий шорох совсем рядом. — Бог мой, Дживс! — я, уже совсем забыв о своей спине, кинулся на колени рядом с лежащим камердинером, — ты меня слышишь, дружище? Дживс что-то простонал, а у меня волосы зашевелились на голове. Я осторожно потряс его за плечо, коснулся мертвенно бледной, залитой кровью щеки. Мужчина слегка поморщился, веки дрогнули, и он медленно приоткрыл глаза. — Эй! Ты меня слышишь, Дживс? Скажи хоть что-нибудь, я прошу тебя. Сначала глаза Дживса вообще ничего не выражали, потом он опять поморщился, сфокусировался на мне и еле слышно проговорил: — С...сэр… От облегчения я так резко выдохнул, что, кажется, сдул пару гнезд с дерева. — Ну и в передрягу мы попали на этот раз, Дживс. Только представь, как мы будем отсюда выбира… Тут мой камердинер изменился в лице, повернул голову на бок, резко закашлялся, и я с ужасом содрогнулся, увидев, что изо рта у него течет струйка крови. — Господи, Дживс! Я… Что мне сделать? — я вцепился в плечи камердинера, впервые в жизни испытывая такую страшную беспомощность. Дживс, тяжело дыша и без успеха вытирая кровь, наконец смог мне ответить: — Все хорошо, с.сэр, не волнуйтесь… Это… скоро пройдет… Я полагаю, что сломал ребра и… повредил легкое. Я не понимал, как такое может скоро пройти, и вообще не представлял, как в этой ситуации не волноваться. Успокаивало только то, что Дживс, в отличие от меня, не потерял своего дара трезво мыслить и даже в таком состоянии пытался что-то анализировать — значит, у нас остаются шансы выкарабкаться. — Понял, Дживс, — я кивнул, внимательно вглядываясь в его еще немного потерянное лицо, — давай я помогу тебе подняться, мне кажется, нужно отойти чуть подальше от этой колымаги, как бы она не придавила нас обоих. Не хочу раньше времени стать лепешкой, — и ткнул пальцев в машину, которая на самом деле возвышалась прямо над нами и под каким-то опасным наклоном лежала на боку. По-моему, наклон этот за последнюю минуту только увеличился. — Вы правы, сэр. — Ага, отличненько. Собравшись с духом, я подложил руку под плечи Дживса и со всей бережностью, на которую способен, медленно помог ему сесть. Дживс побледнел, но уже через мгновение попытался привстать. И вздрогнул всем телом, прикусив губу и зажмурив глаза. — Что не так, Дживс, помедленнее? — Нет, сэр… — странным сдавленным голосом ответил он, — нога… Этот Вустер сначала сдвинул брови и ничего не понял, а потом посмотрел на правую ногу камердинера, и пожалел, что недавно ел. Потому что эта самая конечность была по колено зажата под машиной и выглядела безнадежно. Поборов тошноту и выругавшись так, как не пристало молодым джентльменам, я задал привычный вопрос: — Что мне делать, Дживс? Может, лучше оставить как есть, пока к нам не придет какая-нибудь помощь? — где-то же рядом должны обитать люди?.. Дживс помолчал, а потом, не открывая глаз, выдавил: — Нельзя, сэр. Если долго ее сдавливать, то будут плохие… последствия. Необходимо вытащить. Я не хотел знать о последствиях, но догадывался, поэтому тут же замотал головой и решительно ответил: — Никаких вопросов, Дживс. Сделаю, что нужно, ты только командуй парадом. Сначала было принято решение, что я попытаюсь вытянуть несчастную конечность силой, но не с первой, ни со второй попытки ничего не получилось — зажало ее крепко. Дживс стоически терпел, только один раз тихо охнул, а я по его посеревшему лицу понял, что еще раз бедолага этого не вынесет. Вустеры не из слабаков, но я не уверен, что смог бы молча терпеть такую боль. — Так, ну раз холм не идет к Магомету… — Гора, сэр, — прошептал Дживс, лежа на спине и отдыхая от вустеровских пыток, и на миллиметр приподнял уголок губ. Я улыбнулся. — Ну да Бог с ними, с горами. В любом случае, раз не получается сдвинуть твою ногу, значит нужно двигать Магомета… машину, я имею в виду. Я попытаюсь ее чуть приподнять, а ты тащи. Хорошо, Дживс? Ты только потерпи еще немного, мы тебя вот-вот освободим. Дживс снова посмотрел на меня этим своим задумчивым взглядом, от которого екает под ложечкой, опять закусил губу и наконец кивнул. — Хорошо, сэр. Благодарю вас, сэр. — Что ты, Дживс, — отмахнулся я, отходя к автомобилю, — у меня пока даже ничего не получилось. Я примерился к машине, облокотился на нее боком, покрепче уперся ногами в корень. — Приготовься, Дживс, толкаю. И… ничего не произошло. Груда железок даже не сдвинулась с места. — Давай еще раз. На раз, два, три! Со всей дури, которая есть (а дефицита дури в этом Вустере никогда не наблюдалось), начал толкать машину плечом и от натуги даже зарычал. От нечеловеческого усилия перед глазами поплыли круги, а отбитая спина грозила сломаться, как вдруг колымага начала поддаваться и сдвинулась на дюйм, второй… Раздался влажный хруст, а потом короткий сдавленный крик, от которого у меня сжалось все внутри — и мой камердинер был, наконец, свободен.***
Отпустив проклятую железку, я бросился к моему бедному Дживсу. Он лежал на боку, все еще вцепившись пальцами в землю, и тяжело дышал. — Дружище, все позади, мы это сделали, — я опустился рядом с камердинером и осторожно погладил по плечу, вглядываясь в его окровавленное лицо, — Дживс? Дживс открыл глаза и попытался что-то мне ответить — но только судорожно втянул воздух, моргнул — и по щекам пробежали две одинокие дорожки слез. Лицо у меня как вытянулось, так и не «втянулось» в свой нормальный вид — так меня выбило из колеи все это. Уж больше, чем падение в овраг. — Ч-ш-ш, Дживс, все хорошо. Худшее мы уже пережили. Мы тебя подлечим, доберемся до цивилизации и уплывем на Кубу удить твою любимую рыбу. Подальше от тетушек и отдающих концы дальних родственниц. Дживс попытался улыбнуться — ну как, приподнял уголок на высоту взмаха крыла мушки. — Спасибо, сэр. Прошу прощения за… — …Брось, Дживс. Даже мой предок в битве при Азенкуре, когда его подло ранили в лодыжку… Мы с камердинером пересеклись взглядами и — вдруг рассмеялись. Ну как — я рассмеялся так, что оставшиеся гнезда попадали с деревьев, а Дживс хмыкнул, чего раньше за ним не водилось. Нервное, наверное. — Давай-ка продолжим начатое и уберемся чуть подальше отсюда. Эта машина теперь еще больше грозит раздавить нас. Дживс сел, а я перекинул его руку через свое плечо, чтобы взять на себя побольше веса и придержал за бок. Поднялись, покачнулись. Через шаг-другой-третий я понял, что далеко мы не уйдем — Дживс старался держаться молодцом, но с каждой секундой наваливался на меня все сильнее — а ведь он был сильно тяжелее. Шатаясь, преодолели-таки достаточное расстояние, чтобы быть в какой-никакой безопасности и при этом оставаться на освещенном фарами пятачке. Я краем глаза старался контролировать, как там камердинер — он все бледнел, хотя куда уж было, и внимательно смотрел прямо перед собой. Тут Дживса совсем повело в сторону. — Тихо-тихо, давай сюда, — я поспешно усадил его у ближайшего дерева, прислонив к толстенному стволу. Пока камердинер приходил в себя и не имел сил сопротивляться, я с опаской закатал до колена то, что осталось от камердинерских брюк в полосочку, и опять пожалел, что ел. Но Вустеры не малодушничают, когда ближнему нужна помощь, даже если очень хочется. — Дживс… тут срочно надо что-то сделать, а я совсем ничего не понимаю в медицине. Дживс посмотрел на это кровавое месиво вместо ноги с абсолютно бесстрастным выражением лица. — Я буду очень признателен, сэр, если вы попытаетесь достать из багажника машины небольшую кожаную сумку — там есть некоторые средства для оказания первой помощи. — Ты гений, Дживс! Я и не знал, что ты возишь с собой целую аптеку, а ведь очень предусмотрительно, вспоминая наши приключения. — В самом деле, сэр, — чем-то похожим на свой обычный тон ответил камердинер. Багажник открылся без особых проблем, и из него на землю комом вывалились наши когда-то заботливо сложенные камердинером чемоданы. Нужную сумку среди кучи вещей я решил не искать и притащил к Дживсу все, что смог унести за раз. Тот за время моего отсутствия успел то ли глубоко задуматься, то ли отключиться. Будить беднягу после всех тягот было жалко, но ничего не поделать. — Командуй, Дживс. Дживс еще раз внимательно осмотрел конечность и объяснил, что делать. Обрабатывать кровавое месиво он, конечно, порывался сам, говоря что-то про феодальные порядки, но я только фыркнул и взял необходимую бутылочку с коричневой жижей. Щедро нанес жижу, как велел Дживс, и все это не очень ловко перебинтовал. Было очень мерзко даже просто смотреть на упомянутое мессиво, не то что трогать — не осуждайте меня, Берти Вустер был не из тех, кто падает в обморок при виде порезанного пальца, но и медиком тоже не был и к такому не привык. Пришлось абстра-как-его-там от эмоций и напоминать себе, что это мой Дживс, и брезговать не время. Бинтов не хватило, и я, недолго думая, достал из чемодана и порвал на тряпки одну из своих рубашек. Тут на Дживса поистине жалко было смотреть — он веселее выглядел даже тогда, когда ломал машиной ногу. Наконец, я закончил и с чувством выполненного долга сел напротив камердинера. Только сейчас, впервые расслабившись, я понял, как устал, и как гудит весь ушибленный корпус. — Сэр, вы не сильно пострадали? — М-м? А, нет-нет, Дживс, у меня все тип-топ, — отмахнулся я. Этот парень удивлял до невозможного — даже сейчас, в своем состоянии, он пытался сохранить лицо и выполнить свой камердинерский долг по заботе о хозяине. Он даже пытался смотреть на меня с этим своим выражением, будто стоял в гостиной и держал поднос с виски, а не полулежал у какой-то сосны. — Ты, главное, не переживай и отдыхай. — Благодарю вас, сэр. Я очень признателен вам и ценю… то, что вы для меня сделали. Я только улыбнулся. — Да ладно. Ты еще успеешь десять раз отблагодарить меня, когда придумаешь план, как спасти этого Вустера от разъяренной тетки. Только представь ее реакцию, когда та старушенция даст дуба, а мы с тобой так и не приедем. — Подобная реакция вполне вероятна, если принять во внимание строгий склад характера мисс Грегсон, сэр, — приподнял уголки губ Дживс. — Ха! Умеешь ты деликатно сказать «мегера рвет и мечет все вокруг, отстреливая молниями из глаз пролетающих мимо птиц». — Спасибо, сэр. Зато ваш образ более ярко отражает действительность. Мы немного помолчали, потом я поерзал и выдал то, что скребло на душе: — Ты извини меня, Дживс, что я тебя не послушал. Ты предупреждал, что дорога будет опасной, а я и не среагировал. Получается, это из-за меня мы попали в этот суп. — Вам не стоит извиняться, сэр, — с выражением надутой лягушки ответил камердинер, — это я должен был найти другой маршрут и я же не справился с управлением и не удержал автомобиль, нанеся большой ущерб вашему здоровью и имуществу. Это было в высшей степени непрофессионально с моей стороны. Я снова фыркнул и замахал рукой. — Да черт с ней, с этой железкой! Никто бы в такой ситуации не справился, старина. А ты все равно самый великий камердинер из всех камердинеров, и навсегда им останешься. Дживс немного расслабился и открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут согнулся пополам, и его опять настиг тот кашель, которого я так боялся. Когда он наконец смог отдышаться, выпрямился и отнял руки от лица, я уже был рядом, придерживал его за плечо и протягивал импровизированную салфетку из рубашки. На лице камердинера снова была свежая кровь. — Ну и ну, Дживс. Неужели мы никак не можем тебе помочь? — теперь я был встревожен не на шутку. Такими темпами мой дорогой камердинер истечет кровью быстрее, чем мы выберемся отсюда. Тем более что повязка на его ноге тоже была уже вся красная. — К сожалению, сэр… в наших условиях с этим мы мало что… можем сделать, — Дживс все еще тяжело дышал, но хотя бы приобретал более-менее живой цвет лица, — могу я попросить вас принести воды, сэр? — Конечно, Дживс, я мухой, — я порылся в чемоданах, в одном из них нашел небольшую стеклянную бутылочку и помог Дживсу сделать пару глотков, — Хочешь, помогу прилечь? — Нет, спасибо, сэр, так легче. Я… мне нужно только немного времени. Но через немного времени я понял, что мой камердинер на этот раз ошибался. На мои попытки поговорить он отвечал все более вяло, сползал все ниже и, наконец, его стало слегка потряхивать. Признаться, меня и самого пробирал холод. Ночью в это время года еще случался дубак, да и земля после дождя была влажная. — Замерз, дружище? — Н-немного, сэр. Это от к-кровопотери. Я кивнул, снял пиджак и накинул его на плечи Дживсу. Потом покопался в наших вещах, нашел там что-то вроде пледа и укутал моего камердинера еще и в него. Потом, посомневаясь, сел рядом и прижался к нему боком, кто-бы передать хоть какое-то тепло. Дживс наблюдал за возней хозяина из-под полуопущенных век и даже не стал возмущаться и вспоминать феодальные порядки. Совсем раскис, бедолага. Свет фар, направленный на наш овраг, качнулся и немного переместился — машина с тяжелым треском все-таки медленно перевернулась на крышу. Надежная была старушка. Чтобы отвлечь себя и камердинера от унылых мыслей, я начал вслух вспоминать наши с Дживсом приключения, рассуждать о несносности тетушек, посланных нам дьяволом, и молодых девиц, которые только и думают о том, как бы испортить беззаботную холостяцкую жизнь разных Вустеров. Дживс иногда тихо вставлял свои дежурные реплики вроде «да, сэр», «в самом деле, сэр», «очень точное замечание, сэр», но потом совсем затих и начал заваливаться набок. Я осторожно поддержал друга, положил его голову себе на грудь, приобнял и сцепил руки в замок для надежности, чтобы он мог оставаться в полусидячем положении. Было так странно — ощущать тепло и тяжесть Дживса. Я хочу сказать, того самого идеального Дживса, который мерцает по моей квартире, выдает блестящие идеи и выглядит с иголочки. Странно было осознавать, что он может вот так же как я размеренно дышать, лежать, испытывать боль и… быть слабым. Что он просто человек, а не полупризрачное мифическое существо камердинерской породы. «Нет, — подумал я, — мой Дживс и сейчас не был слабым и держался с достоинством, которому мог бы позавидовать любой.» Я долго разглядывал знакомое лицо, которое сейчас, во сне и свете фар, выглядело непривычно. Пробежал глазами по бледной коже — оказывается, у Дживса уже были небольшие морщинки. Конечно, он же постарше меня. Улыбнулся неровному носу — интересно, кто это его так? Убрал с влажного лба черные волосы — вот уж Дживс будет в ужасе, когда посмотрит в зеркало и увидит всю эту кровь и растрепанность. Не хватил бы беднягу удар! Мой камердинер пошевелился, нахмурился, что-то проговорил, а потом широко распахнул глаза. Что-то меня интуитивно, или как там еще, насторожило в выражении его лица и в том, как он позеленел. Поэтому я чудом успел повернуть Дживса на бок — и бедолагу вывернуло наизнанку. — Простите меня, сэр, — прошептал Дживс, когда я ему помог снова откинуться на меня. — Да все нормально, дружище, с кем не бывает, почти и не попало. Ты лучше вспомни, как после попойки в «Трутнях»… — деланно-беззаботным голосом я пытался приободрить моего дорогого камердинера, но это уже не очень работало. Он только слабо улыбнулся и уставился в темноту. — Сэр? — М-м? — Боюсь, я вынужден признаться, сэр, что идти уже едва ли смогу. Я промолчал. Не надо обладать гениальностью, чтобы и так это понять. Но Вустеры всегда были большими оптимистами, так и я до последнего верил, что вот-вот Дживсу станет лучше, он придумает один из своих гениальных планов, как достать машину из оврага, и мы, потрепанные и счастливые, поедем куда-нибудь далеко-далеко от тетушек, холодов и вообще. — И надежд, что к нам подоспеет помощь, не так много. Этой дорогой, я полагаю, крайне редко пользуются местные жители, сэр. — К чему ты клонишь, Дживс? — Если позволите, я предлагаю вам, сэр, единственный возможный, с моей точки зрения, вариант выбраться отсюда — как только начнет светать, вам придется пойти одному. Я могу подробно объяснить, как добраться до ближайшего населенного пункта: идти придется очень долго, но, в конце-концов, вы найдете людей, которые смогут вам помочь, сэр. От такой идеи у меня самым неизящным образом так и отвисла нижняя челюсть. — Стой-стой, Дживс, я что-то не понял. Боюсь, ты бредишь, или твой могучий мозг все-таки впервые в жизни дал осечку. Не хочешь ли ты сказать, что предлагаешь мне бросить тебя здесь совершенно одного и преспокойно уйти в неизвестном направлении на неизвестно какой срок, насвистывая песенку? А ты тут, тем временем, рискуешь гордо помереть? Я осекся. Впервые между нами прозвучало слово «смерть», и до меня вдруг дошло осознание, что Дживс — мой Дживс! — на самом деле — хотя бы чисто теоретически — может погибнуть. Такую идею я даже переварить бы не смог и просто задвинул ее в самый дальний ящик ума, чтобы больше даже не высовывалась. — Мне тоже это кажется не идеальным планом, сэр, но я не вижу дру… — …Ну не видишь — и не надо, Дживс. Ха! Чтобы я просто оставил дорогого мне человека одного в беде и ушел — дудки! Да я лучше построю тут вокруг нас шалаш и буду жить, пока ты не поправишься. Или сам тебя дотащу куда надо. Дживс уже в третий раз посмотрел на меня тем странным глубоким взглядом, от которого внутри все сворачивается в узел, и ничего не ответил. Мы немного помолчали, потом Дживс опять попросил воды, но от нее беднягу опять стало тошнить, и мы оставили эту затею. Тут фары машины замерцали, грустно загорелись в последний раз — и погасли. Теперь мы остались в почти непроглядной темноте. От ветра шуршали ветки деревьев, где-то высоко закричала птица. Рядом тяжело дышал Дживс. Мне ничего не оставалось, как заняться тем, что я люблю — рассказыванием историй. Я смотрел то на луну, то на камердинера, и в красках описывал веселые моменты из своего детства, учебы в Итоне, потом стал заваливать Дживса вопросами о рыбалке, Спинозе, других странах. Он отвечал медленно, иногда прерываясь на кашель, иногда слишком мудрил, но мне было важно просто слышать, что мой дорогой камердинер рядом. Потом до меня дошло, что я секунд тридцать как не понимаю, о чем вообще Дживс говорит — и не потому, что Спиноза или виды карповых были слишком сложной темой. Просто камердинер говорил невнятно и какую-то бессвязную околесицу. На полуслове Дживс затих. — Дживс?.. Ты меня слышишь? — я осторожно потряс его за плечо. Тот только что-то промычал в ответ. — Дживс, не отключайся, слышишь? Оставайся со мной. Тишина. — Ну скажи хоть что-нибудь! Как бы я не звал и не тормошил камердинера, он только безвольно лежал и никак на меня не реагировал. Не знаю, сколько я ждал ответа, здесь каждая минута тянулась, как на итонских занятиях. Но наконец худшее чувство -отчаяние — добралось и до вустеровской души. Я сидел, покачиваясь и прижимая моего Дживса к груди, как самое дорогое и хрупкое сокровище на планете, бормотал ему и себе какие-то успокаивающие глупости и вздрагивал с надеждой на каждый слабый стон. — Милый, славный мой Дживс… Редж, я же без тебя уже не смогу, — прошептал я в мягкие черные волосы и со стыдом вытер рукавом вдруг с чего-то увлажнившиеся глаза. Это все овражная грязь-поганка, не иначе. Темнота и тишина давила на нервы. Перед тем, как провалиться в беспокойный сон, подумал, что эта ночь не закончится никогда.***
Мне снились короткие сцены, в одной мы с Дживсом весело обсуждали реакцию тетушки на рассказ о нашем приключении, сидя в теплой гостиной за чаем. В другой я уже с ужасом понимал, что никакой гостиной нет, есть только мокрый овраг, а Дживс рядом мертв, и его темные глаза безжизненно уставились в небо. Такой калейдоскоп выдавала моя уставшая тыква, но не в одном сне не было автомобилей — однако же я слышал гул мотора. Это меня так озадачило, что я неохотно разлепил веки. Вокруг уже не было такой непроглядной тьмы, скорее сумерки. И гул! Никакой тишины, совсем рядом точно гудел мотор. — Э-эй! Мы здесь! Помоги-и-и-те, нам нужна помощь! — я заорал так, что чуть голос не сорвал, — Э-эй! Мотор затих, а через пару мгновений я услышал хруст песка — такой могут издавать только пара ног в сапогах. Сердце заколотилось в груди как бешеное. Наконец, на возвышении нашего оврага появился мужской силуэт. — Чего там? — проорал неподалеку грубый голос. — Да тут люди. В ответ присвистнули. — Трупы? — Ну один точно живой. — Поехали отсюда, Мик, от греха подальше. Жена меня предупреждала, что грабители так и делают — притворяются бедняжками, а только ты подошел — палкой по голове бух — и тю-тю вместе с твоими денюжками и тачкой. Я еще не верил до конца в происходящее, а уже вскочил, уложив Дживса на землю, и замахал руками. — Нет! Постойте же, мы никакие не бандиты, клянусь вам! Мой друг ранен, а машина разбилась, и нам очень нужна помощь. Человек не сдвинулся с места, только сложил руки на груди, посмотрел на перевернутую машину и смерил нас цепким взглядом. Потом, что-то надумав, кивнул. — Ладно, на бандитов вы не похожи. Рик! На склоне появился второй, с грубым голосом. Даже в сумерках оба мужика — огромные, бородатые, в каких-то обносках — сами выглядели, как головорезы. Но я еще никого не был так рад видеть и упускать шанс не мог. — Пожалуйста, отвезите нас в ближайшую больницу, я очень вас прошу. Мужики переглянулись, первый хмыкнул и покачал головой: — Да ты шутишь? Нет здесь рядом никаких больниц. Есть старый док Чед, но и до него переть долго, мы опаздываем и не можем делать такой крюк. Да и машина не наша, а твой друг измажет ее кровью — что мы потом скажем хозяину? У меня сердце пропустило удар. Неужели нас сейчас просто бросят тут и уедут? — Я… у меня есть деньги. Я не бедный человек и хорошо вам заплачу, — для убедительности я вытащил бумажник, в котором всегда была определенная сумма, и потряс им, — если надо, можете еще взять любые вещи здесь. К тому же, — вспомнил я, — если вы собирались ехать через мост, то это вряд ли, он… сломался, в общем. Мужики снова переглянулись, перекинулись парой фраз, потом второй коротко пробасил: — Заметано.***
С горем пополам мы втроем втащили не подававшего признаков жизни Дживса вверх по склону и уложили на заднее сидение машины (хотя я бы назвал ее сараем на колесах). Я сел там же, разместив камердинера у себя на коленях, чтоб он мог хоть как-то поместиться. В последний раз обернулся и обвел взглядом нашу полянку с разбитым автомобилем, разбросанными вещами и темными пятнами крови на траве. Неужели здесь взаправду прошла всего одна ночь? Этому Вустеру казалось, что он успел даже немного постареть. Мужики курили, пересчитывали деньги в моем бывшем бумажнике и посмеивались о своем, я тупо смотрел на проплывающие мимо пейзажи, упершись лбом в пыльное стекло. Может, правы были все, кто прямо или намеками говорил мне о том, что нельзя так привязываться к слугам и мешать личное с рабочим? Ведь если, не дай Бог, Дживс не выкарабкается, то я не знал, как с этим дальше жить. А поправится — так продолжит с двойной силой строить из себя холодную надутую лягушку, будто он и не живой человек совсем. А то и вообще подаст в отставку — не вынесет воспоминаний о поломанных границах и прочая феодальная чушь. Что я, камердинера своего не знаю? Этот парень умный, как сто Спиноз, но и упрямый, как сто баранов. — Сэр? — мои невеселые мысли прервал хриплый голос. — Дживс! — я расплылся в самой широкой из своих улыбок и уставился в лицо камердинера. Водитель обернулся на нас, и я убавил голос, — ты как, старина? Дживс несколько раз вяло моргнул, потом все-таки поймал мой взгляд. — Я… признаюсь, это не лучший день в моей жизни, сэр, — медленно проговорил он. — Знаю, дружище. — Где мы, сэр? Я снова улыбнулся. — Уже в безопасности. Ты отдыхай и ни о чем не беспокойся, ладно? Дживс тоже улыбнулся — слабо, но по-настоящему, и закрыл глаза.***
Когда мы доехали до дома врача в небольшой деревеньке, тот еще спал. Но как только он увидел нас с Дживсом в дверях, тут же с неожиданной для своего возраста прытью (этому сухонькому старикану было лет под двести на вид) скомандовал занести пострадавшего в одну из комнат и уложить на какой-то специальный стол. Мужики на мое «спасибо» коротко кивнули и вышли. А врач уже накинул халат, достал лоток со всякими ножами, щипцами и прочими пыточными орудиями, и начал ловко расстегивать дживсову камердинерскую одежду. — А ты иди, сынок, подожди за дверью. — Но…, — я с опаской покосился на орудия. — Ничего с твоим бедолагой не случится. Я поставлю ему специальный укол, и он даже не проснется, пока я работаю. Иди, иди, не на что там смотреть. И хлопнул дверью у меня перед носом. Вот тут, прям как ночью, время просто остановилось. Я мерил шагами коридор, прислонялся ухом к двери, пытался заглянуть в замочную скважину и опять повторял все по кругу — пока чуть не лишился глаза, когда дверь открылась. Врач хмыкнул и кивнул в сторону операционной: — Пойдем, поможешь. Я зашел с опаской. Дживс лежал под белой простыней и выглядел как раньше, только крови на лице больше не было и рассеченную бровь прикрыла повязка. Вдвоем со стариком мы переложили его на кушетку и перекатили ее в соседнюю комнату, маленькую и светлую, с двумя другими кроватями, отгороженными ширмами. Там врач воткнул моему камердинеру в руку иглу и пустил в нее через трубочку прозрачную жижу. — Ну, сынок, я сделал все, что умел, а теперь дело за твоим другом. Он парень крепкий, поэтому все будет хорошо, я думаю, — доктор хлопнул меня по плечу и улыбнулся. Я шумно выдохнул. — А что делать теперь? — Он еще долго будет спать, я дал ему много морфина. Поэтому ты можешь отдыхать пока. — Не-ет, я лучше тут посижу на всякий случай, — и устроился на стуле у кровати. — Ну как хочешь. Тогда позовешь меня сразу, когда он очнется. Я кивнул и немного помялся, — Мистер… — …Чед, сынок. — Мистер Чед, такое дело — у меня сейчас с собой нет денег, ни пенни, но позже я… Старик только махнул рукой: — Да брось ты свои глупости. Врач уже собирался выйти из комнаты, а потом обернулся в дверях. — А кто он хоть? — Э… — я почесал голову от неожиданного вопроса, — ну он Дживс… мой камердинер, слуга. Старик посмотрел на меня поверх очков, ухмыльнулся: — Ну понятно, — и вышел.***
Вскоре в дом пришла сурового вида женщина, которая была здесь вроде медсестры. Она буквально силой выпихнула меня с моего поста — сначала заставила умыться («Нечего тут инфекцию разводить, ты посмотри на себя — как из оврага вылез!»), потом позавтракать («Нечего тут голодным сидеть, итак худющий!»). Когда придраться ей стало не к чему, я вернул себе законное место у кровати. Тут о себе дала знать тяжелая ночь — я провалился в сон как только приземлился на свой стул. Когда Дживс, наконец, очнулся, солнце было уже высоко. Я разлепил гляделки, разогнул зедеревеневшую спину и немного смутился — оказывается, я умудрился отрубиться, упершись лбом в дживсово плечо. И тут встретился с задумчивым взглядом камердинера. — Дживс! Доброе утро, старина! — целое стадо (или стая?) птичек пело за открытым окном и у меня в душе, от радости я готов был пуститься в пляс. — Доброе утро, сэр, — чуть кивнул Дживс, приподняв уголок губ в этой своей манере, будто он сейчас внесет в спальню чай и расскажет, что там сегодня с погодой. — Как ты? Выглядишь намного лучше! — я не льстил, к Дживсу вернулся его внимательный умный взгляд и даже кожа уже была не такой серо-бледной. — Благодарю вас, сэр, мне на самом деле гораздо лучше. Я заулыбался, как ненормальный, и вдруг хлопнул себя по лбу: — Черт, вспомнил, я же обещал сразу позвать врача, — и шагнул к выходу. Потом действие родилось раньше мысли: этот Вустер наклонился к своему дорогому Дживсу, со всей силы его обнял и вылетел за дверь быстрее, чем тот смог бы что-то сказать. Мистер Чед и суровая медсестра с собой притащили бинты, шприцы и склянки, а мне войти не разрешили («Нечего под руку во время перевязки лезть»). Врач и Дживс что-то обсуждали, но слов я не разобрал, да и не старался — не хотелось лишний раз нарушать личное пространство друга, которое он так ценит. Наконец медики закончили и вышли, старик Чед выглядел удовлетворенным. — Я же говорил, что твой Редж крепкий парень. Пусть полежит здесь еще пару-тройку дней, а потом можете потихоньку ехать, куда хотите. Я не верил своим ушам. — Он что, так быстро поправится? — Ну полностью — не так быстро, конечно, сынок. Но дорогу нормально переживет. Лучше вам здесь долго не сидеть и в город ехать, там его уже нормально полечат, у них и оборудование, и лекарства. Я-то так, пришить-отрезать. Нога мне его не нравится, кое-как кости на место поставил, но тут рентген нужен. Так что проследи, чтобы хороший врач ей занялся, как бы парень хромым не остался. Я закивал: — Ладненько, все понял. — Я его пока на морфине подержу, чтоб не болело, так что будет вялый — это нормально, не паникуй. Если что, зови, — он хлопнул меня по плечу и был таков. Доктор не соврал — когда я вошел и занял свое место около Дживса, мой камердинер уже почти спал. Я, помешкав, сжал его руку: — Знал бы ты, как стал мне дорог, мой милый Дживс. Он, к счастью, вряд ли уже слышал шепот этого Вустера, а если и слышал, то под морфином едва ли что-то понимал. Но легонько сжал руку в ответ.***
До самой ночи Дживс спал, просыпаясь только когда медсестра тормошила его, чтобы поесть-попить. Меня эта славная женщина в это время выгоняла по разным поручениям, вроде заготовки марлевых салфеток и мытья шприцов (разбил всего лишь два!). Ночью Дживс разбудил меня (я спал на соседней кровати, за ширмой) своим «прошу прощения, сэр» и попросил вколоть ему еще морфина. Не дослушав извинения, я уже рванул к доктору Чеду. А в остальном все было спокойно. На второй день он был явно поживее, читал книгу, которую я ему откопал в тумбочке, мы иногда болтали о том о сем (избегая только событий той ночи). Уже к обеду Дживс переоделся из больничной пижамы в свою нормальную одежду, старательно выстиранную медсестрой, и под надзором врача попытался встать и немного пройтись, вооружившись двумя костылями. Получалось у него ловко, будто всю жизнь учился. Я им гордился и широко улыбался — да все улыбались, и старик Чед, и медсестра (она умела!), и даже (как всегда сдержанно) сам Дживс. Хотя по камердинеру было видно, насколько вымотала его небольшая прогулка, это все равно была большая победа. — Ну, раз ты, Реджи, такой молодец, я могу только сделать подарок, — и доктор, поблескивая глазами из-под очков, вынул из внутреннего кармана пиджака две бумажки, — вот ваши билеты до Лондона, поезд завтра, до станции подброшу. Мы с Дживсом переглянулись и молча крепко пожали по-очереди руку доктору Чеду. А что тут скажешь? За десять минут до отправления мы прибыли на пустую, обшарпанную станцию и выбрались из машины старика. Тот закурил, помолчал, потом махнул рукой: — Вон и ваш поезд прибывает. Давайте, парни. Реджи, ты поаккуратнее, ну я тебе все объяснил уже. Дживс учтиво кивнул и снова пожал руку врачу: — Благодарю вас, мистер Чед. Старик хмыкнул, посмотрел на меня поверх очков и хлопнул по плечу так, что у меня аж зубы клацнули. — Ну, сынок, береги своего камердинера. Я кивнул и улыбнулся: — Даю слово джентльмена, доктор Чед. Спасибо вам за все. Врач махнул рукой с сигаретой. — Бывайте. Я забрался в прибывший поезд и поддержал Дживса за локоть, чтобы он забрался по лесенке со своими костылями. В последний раз взглянул на Чеда — тот криво усмехнулся, подмигнул и сел в машину.***
В дороге Дживс читал книгу, которую я достал ему у Чеда, а я был немного не в своей тарелке — ощущалась какая-то напряженность между нами. Может, этот Вустер чего не то надумал из-за всех пережитых потрясений, и его котелок дал сбой, но было слегка неловко. Вот те раз! Я-то боялся, что Дживс станет самой надутой лягушкой в мире или побежит подавать в отставку, а в итоге он сидит тут с невозмутимым видом, а я чего-то стушевался. Еще бы! Он-то не держал на коленях умирающего друга. Раздалось дживсово покашливание скромной овцы на далеком склоне. Я даже скучал по нему. — М-м? Что-то хочешь сказать, Дживс? — Если позволите, сэр. Я только хотел сказать, что могу поделиться контактами двух достойных камердинеров, которые сейчас не заняты у других джентльменов. У меня брови взлетели так, что аж потерялись в волосах. — А? Чего? Дживс отложил книгу и терпеливым тоном, будто говорит с умственно отсталым, разъяснил: — По понятным причинам я на данный момент не смогу выполнять свои обязанности на должном уровне, сэр, поэтому счел необходимым предложить вам постоянную или временную кандидатуру на эту должность. Ну вот, началось. — Постой, Дживс, ты что же, уйти от меня собираешься? Не хочу я никаких кандидатур, меня и твой уровень устраивает! Просто возьмешь внеочередной отпуск подольше, да и делов. А потом, ну с ногой у тебя там что-то — большая прям проблема! Я и сам могу чемоданы таскать, за продуктами ходить или чего там еще, — у этого Вустера от возмущения аж слова куда-то из головы подевались. Дживс снова кашлянул и посмотрел на меня очень серьезно. — Человеку вашего социального слоя не пристало заниматься этим, сэр. Более того, я должен буду часто отлучаться в больницу, и это займет неопределенное время. Я только фыркнул: — Плевал я на то, что там пристало, а что нет! Ты еще и жить тогда один собрался? А кто тогда будет тебе помогать, пока ты лечишься? Между прочим, я Чеду слово дал, что буду за тобой присматривать. Да и вообще — я, по-твоему, ради этого из ада тебя вытаскивал, сидел там часами рядом… Я осекся и замолк на полуслове: даже по непроницаемому лицу Дживса было понятно, что я залез на неприятную тему. Но терять уже нечего, решил закончить. — …Ради того, чтоб потом отправить тебя в утиль, как старую вещь? Кто я буду такой после этого? Воздух в поезде, кажется, уже немного искрился от напряжения. Дживс поджал губы, но все-таки сдержанно ответил: — Человек вашего склада, сэр, не мог бы поступить по-другому и бросить в беде пострадавшего. Но это не обязывает вас платить мне за работу, которую я не в состоянии выполнить, или тем более становиться сиделкой, сэр. Тут уж я не выдержал — даже стойкие Вустеры иногда срываются — и повысил голос. — Что за бред, старина?! Как ты не понимаешь, я не бросил тебя в беде не потому, что такой весь из себя бесстрашный и благородный. Да меня вообще от вида крови тошнило! И готов помогать тебе дальше не потому, что обязан, и не потому, что боюсь потерять идеального слугу, как какую-то ценную акцию. А просто потому, что ты — это ты, Дживс. Последнюю фразу я выдавил уже совсем тихо и отвернулся к окну. Давненько Вустер не чувствовал себя так, будто из него весь воздух вышел, как из воздушного шарика. Долго-предолго со стороны Дживса не доносилось ни звука, будто он в камень превратился. — Я… Хорошо, сэр. — Ну вот и ладненько, — буркнул я и прикрыл глаза. Все эти страсти меня порядком вымотали, поэтому под покачивание поезда я почти заснул. К счастью, не успел, и шепот Дживса не пропустил. — Вы мне тоже стали очень дороги, сэр. Ха. Все-таки слышал, и морфин тебя не взял. Я сделал вид, что сплю, и оставалось только надеяться, что горящее лицо меня не выдало.***
Когда я проснулся, вокруг уже было темно, мелькали огни города, а поезд замедлялся — мы почти приехали. — Добрый вечерочек, Дживс, — я зевнул и потянулся, — как приятно снова быть в цивилизации! — Добрый вечер, сэр. В самом деле, я тоже вынужден признаться, что на некоторое время хотел бы отдохнуть от природы. — Эх, так значит мы пока не поплывем удить рыбу в какую-нибудь Исландию? — с притворным разочарованием вздохнул я. — Боюсь, придется отложить это путешествие, сэр, — поднял уголки губ Дживс. — Слушай, Дживс, а как мы доберемся до дома? Те парни, что нас подвезли, ободрали меня как липку. — Я уже подумал об этой проблеме, сэр, и, к счастью, нашел в кармане несколько пенсов. Этого должно хватить на такси. — Славненько, Дживс! Выйдя с вокзала, такси мы поймали тут же, и вот он — дом, милый дом! Никогда не думал о лестницах, как о врагах рода человеческого, но все бывает в первый раз. Дживс держался молодцом, как же иначе, но восхождение далось непросто. Возможно, покорители Эвереста нас бы поняли. Поэтому в квартиру мы ввалились практически как этот Вустер после особенно хорошей посиделки в «Трутнях», и я помог Дживсу опуститься на диван, а сам брякнулся на банкетку у пианино. — Не знаю, как ты, Дживс, а я бы не отказался сейчас от хорошей порции виски перед сном. Не увлекаясь, конечно — я помню-помню, нам завтра в больницу. — Очень хорошо, сэр, если вы будете любезны и дадите мне две минуты… — Нет-нет, ты сиди, Дживс! — я замахал руками Дживсу, который немного еще походил на бледное привидение и тяжело дышал, а уже порывался куда-то умерцать с дивана, — я сам принесу, мне несложно. Только… где у нас там стоит виски? — На кухне на третьей полке слева, сэр, — ответил камердинер со скорбным выражением лица, видимо от мысли, что я буду наводить хаос в его кухне. Ну это он зря в меня так не верит. — Ладушки, я мигом. — Очень хорошо, сэр. — …М-м, а где у нас содовая, Дживс? — В холодильнике, сэр, на нижней полке. — А стаканы, значит… — В правом верхнем шкафчике, сэр. — … — Сэр? — Сиди-сиди, я осколки сам уберу, тут немного совсем! Наконец я гордо вплыл в гостиную с двумя стаканами виски с содовой (возможно, стаканы были чуть не те и пропорции не совсем соблюдены, но стоит ли переживать из-за такой мелочи?). — Видишь, Дживс, некоторые обязанности я и сам вполне способен выполнять, так что все будет супер, — я плюхнулся рядом с камердинером. — В самом деле, сэр, — Дживс приподнял бровь на долю дюйма и принял стакан, — благодарю, сэр. — Что ж… думаю, будет уместно выпить за второй день рождения — в такие передряги мы с тобой еще не попадали… И за дорогих нам людей. — Замечательный тост, сэр. Стаканы звякнули, взгляды встретились, и я понял, что ничего в жизни не бывает просто так — даже мосты не ломаются. Вдруг зазвонил телефон. Я вздрогнул и нахмурился, а Дживс проворно поднялся с дивана и поднял трубку. — Квартира мистера Вустера. Тут брови у него взлетели на целых три доли дюйма (я не шучу!), и он посмотрел на меня. — Мистер Вустер, это мисс Грегсон. Я выронил стакан с виски. — Что?! Сейчас, ночью? Откуда она узнала, что мы здесь? Дживс, скажи, что меня нет… что я разбился, умер! — Сэр… — Ну ладно, ладно, — я вздохнул, почесал лоб, прокашлялся, поднял трубку и состроил самый невинный голос: — Але-але? — БЕРТИ ВУСТЕР! Этот самый Вустер, оглушенный, по губам камердинера смог прочитать: «Полагаю, мне стоит налить еще виски, сэр?» Я кивнул и, не сдержавшись, прыснул от смеха в трубку. В глазах у Дживса плескалось неприкрытое веселье.