***
— Конни, крути башкой чаще! Если ты не можешь увернуться от дерева, то титан тебя точно сожрёт! Жан, хватит уже выкобениваться, ты не бабочкой порхаешь на УПМ, а титанам затылки рубишь! Всем срать на твои пируэты! — Леви стоял на опушке леса, уперев руки в бока и наблюдал за тренировкой вчерашних выпускников 104-го кадетского корпуса. Как будто Судьба мало поиздевалась над ним, лишив его душа и чая, так ещё и свалила на него этих жопоруких солдатиков. В том, что они жопорукие, Леви успел убедиться, глядя, как Саша выронила меч на траву уже на самом подлёте к затылку титаньего чучела. Капитан закатил глаза и тяжко выдохнул, откидываясь спиной на ствол громадной сосны. Если эти кадеты были лучшими, то страшно представить, какими навыками обладали худшие. Впрочем, их нельзя в этом винить, они ведь только начинают свой путь служения разведкорпусу и всему человечеству, а мастерство владения УПМ можно совершенствовать годами. Леви попытался успокоить себя такими разумными доводами и устало потёр виски. В голове начинало неприятно гудеть. — Эй, Эрен, ты что творишь? Леви, услышав крики, тут же задрал голову, выискивая причину переполоха – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эрен Йегер болтается на своих тросах, как мотылёк в паучьих тенетах, да ещё и с голой задницей. — Йегер, что за стриптиз? А ну живо спускайся! — заорал Леви, на минутку опешив от подобного зрелища. Жопорукость ещё можно принять и простить, а вот жопоголость – никак нет. Друзья помогли Эрену распутаться из креплений и спуститься на землю, и тот уже через минуту с виноватым видом стоял перед хмурым капитаном, придерживая спешно натянутые штаны, краснея и потупив глаза. — Ну и? — вскинул тонкую бровь Леви, — не потрудишься объясниться, что это за представление ты разыграл? — Простите, капитан, — шмыгнул носом Эрен, стискивая пояс форменных брюк, которые держались немного свободно и чуть ли не спадали даже сейчас, — такого больше не повторится. — Ещё бы, нам всем и одного раза хватило с лихвой, — хмыкнул Аккерман, разглядев пустующие шлёвки, — но я не понял, в разведкорпусе что, закончились ремни? — Нет, капитан, просто я… — Просто что? Ты свой ремень съел что ли? В задницу себе запихал? В толчок уронил?... На последних словах Эрен вдруг покраснел ещё больше и метнул испуганный взгляд на капитана. Леви сложил губы буквой «о» и почувствовал, как брови, против его воли, уползают на лоб ещё дальше: — Йегер, объяснись-ка. — Понимаете, капитан, я утром быстро собирался, не затянул ремень и побежал в туалет…а там он как-то выскользнул прям туда…ну и вот, — затараторил Эрен. — Так-так-так, — Леви чувствовал, что сознание медленно начинает проясняться, — ты утопил ремень в толчке? — Да, капитан. — И ты никому об этом не доложил? — Нет, капитан, я… Леви вскинул руку вперёд, предостерегая сбивчивый поток слов, и прикрыл глаза. Подумать только. Этот сопляк засорил канализацию своим сраным ремнём, водопровод сломался, и Леви не смог помыться только из-за…жопорукости этого желторотого титанистого перевёртыша. Просто фантастика, уму непостижимо. В груди капитана толпилась целая куча всевозможных матерных выражений, но Эрвин всегда мягко упрекал его в чистоте языка и просил быть помягче с новобранцами. Леви мог класть хуй практически на любые правила, но просьба Эрвина – это другое, поэтому он только зло процедил сквозь зубы: — Три наряда вне очереди, минимум. И будешь драить толчки до самой следующей экспедиции.***
После тренировки, в дальнейшем прошедшей без всяких выкидонов, Леви шёл к штабу, стиснув кулаки. Пусть сегодня он и не поднимался в воздух, и прятался в тени от палящего солнца, но всё равно успел пропотеть, как грешница в церкви. Грязная одежда липла к коже, и Леви было до жути тошно от самого себя – так хотелось забраться под очищающие струи и смыть всю скопившуюся за полдня грязь, но придётся терпеть. И всё из-за этого Эрена Йегера, будь он неладен. Аккерман сплюнул себе под ноги и зажмурился. Неприятное гудение в голове усилилось и сдавило ноющие виски тяжёлым обручем. Нет, так дело не пойдёт – ещё же надо с документами возиться, а потом проконтролировать уборку на складе…а с гудящей башкой этого никак не сделаешь. Леви мысленно простонал и решился прибегнуть к единственно верному способу. — Эй, Очкастая, ты тут? — капитан по привычке распахнул дверь в лабораторную без стука и, войдя, огляделся. Кабинет был пуст, не считая каких-то мутных тварей, плавающих в стеклянных банках. Леви брезгливо покосился на них и цыкнул. Ханджи тащила к себе всякую дрянь, попробуй разобраться, что у неё и где лежит – да тут сам чёрт ногу сломит. Зое не было. Может, убежала к Эрвину с отчётами, а может, прохлаждалось за полдником в столовой или бегала с Моблитом по окрестностям штаба, выискивая образцы для немыслимых исследований. Леви вздохнул и покосился на часы. Времени рассиживаться в ожидании Ханджи или идти на её поиски самому не было, поэтому капитан решил взять ситуацию в свои руки. Леви подошёл к шкафчику, где, по его памяти, хранились аптекарские пузырьки. Он выдвинул один из ящиков и с сомнением покосился на пыльные баночки. Да уж, Ханджи сама-то забывала помыться, что уж говорить об уборке. — Тц, ну и где тут средства от башки? Подписывала бы хоть, — пожаловался Леви кабинетной тишине. Он вздохнул и поморщился, двумя пальцами вытаскивая маленький пузырёк из ящика. Леви не разбирался во всех врачебных тонкостях, но бывало, что иногда таскал лекарства для Эрвина. Командир порой возвращался c городских собраний с ужасной головной болью, вызванной удушающе сладким парфюмом богачей вкупе с их елейными речами, пропитанными лицемерием и издёвкой. Ему бы отдохнуть после такого, упасть в кровать и проспать до самого рассвета. Но Эрвин упорно отрицал немощность своего организма, садился за свой стол и пытался разгребать бесконечные кипы бумаг до тех пор, пока бегающие буквы не превращались в единое месиво. Леви, находя командира в таком состоянии, раздражённо цыкал и закатывал глаза, всем своим видом выражая «заебал со своими бумажками» и «иди поспи лучше». Смит отрывал замыленный взгляд от документов, фокусировался на угрюмой фигурке капитана, прислонившегося к дверному косяку, задумчиво тёр подбородок и тут же сокрушённо покачивал головой, возвращаясь к делам. Леви умом понимал, что у Эрвина есть прямые обязанности, возложенные на него ответственной должностью командира и отца всея разведкорпуса, которые надо выполнять независимо от физического состояния. Но сердце Аккермана болезненно сжималось каждый раз, когда он видел Эрвина в таком угнетённом расположения духа и тела. Именно поэтому Леви шёл к Ханджи и требовал каких-нибудь порошков от головной боли, а затем заваривал на кухне успокаивающий чай с пустырником и со всем этим добром шёл в командирский кабинет. Он подходил к Эрвину, мягко пихал его локтем в бок, свободной рукой сгребая ненавистные бумажки в сторону, ворча что-то вроде «никуда они не денутся от тебя» и ставя на стол чашку чая с разведённым лекарством. Эрвин откидывался на спинку стула, тёр покрасневшие веки, но послушно выпивал чай, благодарно жмуря глаза и глядя на Леви с такой нежностью, что тот терялся, фыркал и, скрывая своё смущение, хватал пару бумаг с командорского стола, молча отправляясь с ними на диван. Эрвин пытался возражать, мол, Леви не обязан ему помогать, но тот только показывал ему средний палец и с нахмуренным лицом принимался разбирать каракули в сегодняшних отчётах. Да, капитан не должен помогать командиру с бумагами, формально ведь это не входит в его обязанности, но Леви хотелось облегчить Эрвину жизнь настолько, насколько это вообще возможно, и с пары лишних отчётов от него точно не убудет. Аккерман покрутил пыльный пузырёк в пальцах, подозрительно рассматривая пересыпающиеся гранулы порошка. Отвинтил крышечку, принюхался к рассыпчатому содержимому и цыкнул: — Тц, сюда бы Захариусовскую носяру, точно бы унюхал, отрава или нет. Леви вздохнул, снова покосился на часы, потом – на банки с желтоватой субстанцией, взвесил все за и против. — Ладно, Эрвин вроде такое же пил и ничего, не помер, — подхватил пузырёк и вышел из лабораторной. Можно было бы пойти к Смиту и сладко прикорнуть на диванчике, урвав нежный поцелуй в макушку, а потом оказаться заботливо укрытым большой командирской курткой. Но Леви был злой, грязный и неосознанно обиженный на Эрвина за утренние промедления, поэтому он гордо вскинул свой маленький нос, проходя мимо эрвиновского кабинета и устремляясь в свою собственную комнату дальше по коридору. В кабинете он скинул с себя ремни амуниции на стул, открыл пузырёк и разом засыпал всё его содержимое в рот, морщась от едкой горечи. Сетуя на отсутствие чая, Леви, не раздеваясь, уселся на кровать, откинулся на спинку и сложил руки на груди в ожидании дрёмы и избавления от назойливого гудения в висках.***
Леви резко открыл глаза. Головная боль исчезла, словно её никогда и не было. Капитан потянулся и с недовольством отметил ползущие по стенам комнаты длинные вечерние тени. Выходит, он проспал почти весь день – форменное безобразие. Леви цыкнул и поднялся с кровати, разминая похрустывающие колени, прошёлся по комнате. Прикинув, что водопровод уже должны были починить за время его сна, капитан подхватил полотенце с умывальными принадлежностями и выскользнул за дверь. Коридоры штаба пустовали, вероятнее всего, народ уже собрался за ужином. «Интересно, а Эрвин меня искал?» — вдруг подумалось Леви. Он ведь так просто пропал на полдня, ничего не сообщив. Быть может, командир заходил к нему в комнату, но, обнаружив его спящим, не стал мешать хрупкому покою и поспешил уйти по своим делам. Леви вздохнул, покой покоем, но делов то у него была ещё херова туча, а Эрвин, засранец, мог бы и разбудить. Хотя Аккерман подумал, что на месте Смита поступил бы точно так же. Подойдя к душевым, Леви прислушался. За дверьми мерно шумела вода, моющиеся солдаты негромко пересмеивались над чем-то. Капитан удовлетворённо вздохнул, предвкушая долгожданную помывку, быстро скинул с себя потную форму на лавку и зашёл в душевую. Его обдало жарким паром, но в ту же минуту солдатский гомон как по команде стих. Леви, не обращая внимания на притихшую солдатню, подошёл к свободному душу и уже протянул руку, чтобы крутануть вентиль, как за его спиной тихо кашлянули: — Кхм, э-э, простите, дамочка, вы что-то перепутали. Капитан недоумённо обернулся и уставился на стыдливо прикрывающего пах Майка. — Майк, ты на солнце перегрелся? Какая я тебе дамочка? — О-о, Майки, а вы знакомы что ли? Смотри, мы Нанабе то расскажем, — заулюлюкали солдаты, а кое-кто шутливо погрозил пальцем смущённому Захариусу. — Да вы че, ребята, обалдели? Да я же это, вообще её не знаю! — вскинулся Майк. Леви нахмурился: — Кого это «её»? Бараньи бошки, совсем уже ёбнулись? Он обвёл раздражённым взглядом всех стоящих в душевой, не исключая по-прежнему смущённого Майка, который стоял к нему ближе всего и старательно избегал смотреть на капитана. — А говорит то прям как наш коротышка…— присвистнул один из солдат. — Да какой я тебе…— взъярился Леви, дёрнулся вперёд и попал в аккурат висящее перед ним запотевшее зеркало. Размытая поверхность не давала разглядеть подробностей отражения, но увиденного хватило, чтобы Аккерман опустил взгляд вниз, на своё тело, и почувствовал, как его брови, в который уже раз за день, неконтролируемо ползут вверх. — Твою ж мать…— выдохнул он. Поддавшись нахлынувшей панике, Леви как ошпаренный пулей метнулся из душевых, подпрыгивая на одной ноге, натянул форму и выскочил в пустой коридор, переводя дыхание. Не веря самому себе, он опустил руку вниз и мягко сжал свою собственную, не пойми откуда взявшуюся, аккуратную, пусть и не такую большую, но настоящую грудь. Его глаза расширились от удивления, а в голове мелькнуло ужасное предположение. Спеша его проверить, Леви трясущимися от волнения руками расстегнул ширинку и запустил пальцы в штаны, хватаясь за…пустоту. Затаив дыхание, он опустился ниже и осторожно пощупал…мягкие складочки. Именно в таком положении его и застал вывернувший из-за угла Эрвин, который, по всей видимости, тоже направлялся в душ. Заметив прислонившуюся к стене фигурку, недвусмысленно исследующую рукой недра своих штанов, командир смутился и кашлянул: — Кхм, извините, мэм, у вас всё в порядке? Леви, очнувшись от нахлынувшего недоумения, дёрнулся и метнулся к Эрвину, хватая его за воротник форменной рубашки. — Эрвин, это пиздец! Смит отшатнулся, явно не ожидая такого напора от незнакомой девушки, и схватился за сжимающие его рубашку запястья: — Извините, ну это уже слишком, вы что себе… — но тут он вгляделся в широко раскрытые глаза, и по лицу командира пробежала тень узнавания, — Леви?! — Нет блять, святой отец, — рявкнул Леви, метая молнии, — со мной случился какой-то пиздец, ты посмотри, я же…я… — Девушка, — заключил Эрвин, опуская взгляд на незнакомые изгибы тела своего капитана. — Ну…да, — выдохнул Леви. Он перестал цепляться за рубашку и сник, отступил, сжимая кулаки. — Так, — Смит потёр переносицу, пытаясь переварить увиденное и услышанное, — пойдём-ка в кабинет, расскажешь, что произошло.***
— То есть ты выпил какое-то лекарство Ханджи, уснул и проснулся…— Эрвин взмахнул рукой, обрисовывая тело капитана, — вот таким? — Даа, — простонал Леви, откидываясь на спинку дивана. Эрвин помолчал, собираясь с мыслями. — И ты думаешь, что это всё из-за Ханджи? — Ну конечно, — вскинулся Аккерман, злобно сощуриваясь, — намешала хуй знает что, а мне теперь расхлёбывать. Эрвин, тебе надо унять Очкастую, варит оборотные зелья – хуйнёй страдает, а не научными открытиями, тьфу. — Леви, Ханджи – ценный научный сотрудник, она занимается исследованиями титаньей породы, не думаю, что она волшебник или зельевар, — мягко возразил Эрвин, — наверное, должны быть другие причины для твоего, кхм, перевоплощения. — Блять, Эрвин, — капитан вскочил со своего места и принялся взволнованно мерить шагами кабинет, — я не ебу, как это произошло. Эрен ведь как-то превращается в титана, может, Очкастая с чем-то перемудрила и теперь у нас ещё и мужики становятся бабами – ценное открытие, нихуя не скажешь! — Леви… — Нет, ну правда Эрвин, это же ни в какие ворота… — Леви, пожалуйста, подойди сюда, — мягко, но с нажимом попросил командир, глядя на мечущегося по комнате Аккермана. Тот осёкся, вздохнул и, нахмурившись, бочком двинулся к командирскому столу. Эрвин взял его тонкие бледные запястья в руки, казавшиеся кукольными в широких ладонях командира, и произнёс, глядя Леви в глаза: — Послушай, мы обязательно со всем разберёмся, даю тебе слово. Мы ведь всегда справлялись с непонятными ситуациями, не так ли? Сегодня Ханджи отпросилась с Моблитом куда-то на ночь, может, родственников навестить… — Ага, или обниматься со спящими титанами под луной. — Леви, — Эрвин чуть сильнее сжал капитанские запястья, укоряюще наклонив голову набок, — я к тому, что вернётся она только к утру. Мы её дождёмся и всё выясним, хорошо? Ты мне веришь? Леви фыркнул и опустил взгляд вниз, показывая, что ему невыносимо интересно рассматривать носки командирских сапог. Он бесился и раздражался, потому что впервые в жизни столкнулся с такой странной ситуацией и абсолютно не понимал, что нужно теперь делать. Леви ненавидел неопределённость, ненавидел терять контроль, ненавидел чувствовать себя беспомощным и потерянным. Но ведь сейчас рядом с ним Эрвин? А значит, они вместе что-нибудь придумают. Всё-таки командир Смит не раз находил выход и не из такой задницы. — Хорошо, Эрвин, я тебе верю. Эрвин расплылся в широкой улыбке и посмотрел на Леви тем самым взглядом, в котором плескался океан нежности. Капитан смутился и вывернул свои руки из эрвиновской хватки. — Хорош пялиться, спать пойдём, всё равно башка уже ничего не варит, да и тебе надо отдохнуть. Теперь настала очередь Эрвина смущаться и краснеть: — Как – спать? Вместе? — Ну да, а что? — фыркнул Леви, — боишься, что я тебя сиськами во сне придушу? — Эм, нет, — кадык Эрвина сдавленно дёрнулся, — я просто… — Тц, Эрвин, у меня, может, и пропал член между ног, но это по-прежнему я, и помнится, мы всё ещё спим вместе, дурная ты башка, — цыкнул капитан, — давай, топай в спальню, скоро приду.***
Эрвин, придя в комнату, быстренько разделся, провёл полотенцем по мокрым после купания волосам, стряхивая лишнюю влагу с взъерошенных светлых прядей. Леви ворчал и всегда отправлял Смита в душ, даже если они уже лежали в кровати и наслаждались нежными поцелуями. Ну как наслаждались – это Эрвин утягивал ершистого капитана в поцелуй, а тот протестующе хлопал его ладошкой по груди и бурчал: — Куда лезешь, немытая туша? Шагом марш в душ, иначе хрена с два я с тобой обжиматься буду. И ведь не врал, забирался под одеяло и стрелял оттуда сверкающими глазками, пристально наблюдая за тем, как Эрвин с неохотой поднимается с постели, томно вздыхает, дуется, но всё равно послушно плетётся мыться. Вскоре Смит сам привык к такому распорядку и бежал в душевую без предварительной команды, а после – получал довольное бурчание Леви, который с наслаждением зарывался в мокрые волосы, оттягивая их кверху и приникая к жаждущим губам так страстно, что все мысли о титанах и планировании экспедиции вмиг улетали из светлой командорской головы. Вот и сейчас Эрвин, проводив Леви, успел возобновить прерванную попытку помыться, а теперь лежал на кровати и задумчиво рассматривал потолок в спальне, подложив под голову руку. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал тепло женского тела – так давно это было. Возможно, ещё в кадетке, когда они с одной девушкой спрятались после отбоя на сеновале и предавались несмелым ласкам. Эрвин был неопытен, а девица крайне смешлива, но при этом – невероятно терпелива. Она направляла робкие мужские руки, показывая, как нужно правильно доставлять удовольствие женскому телу. Эрвин смущался, краснел, но с неугасимой жаждой любознательности медленно касался соблазнительных изгибов. Девицу съели через пару месяцев в экспедиции за Стенами, и Эрвин, к своему стыду, не испытал даже капельки грусти. Наверное, потому что не любил. А потом был Леви. Колючий и угрюмый, но грациозный и гибкий. В первый раз Эрвин даже не волновался, так сильно его захлестнуло этой волной чувственности. Он гладил и покрывал горячими поцелуями бледную, точно фарфоровую, кожу сильнейшего воина человечества и благодарил Небеса за этот величайший дар Судьбы. И больше никогда не думал о женщинах, не вспоминал их мягкости и податливости, не воскрешал в памяти те короткие связи, которые были у него ещё в давно забытой юности. Теперь же Леви – девушка. Нет, правильнее сказать, он – мужчина, застрявший в женском теле. Эрвин не знал, захочет ли Леви сегодня ласки и тепла или будет стыдиться, кутаться в одеяло и позволит только нежно обнять себя со спины. В любом случае Смит не будет настаивать, он уважает мнение Леви, а тому всё-таки позволительно смущаться в такой ситуации. Тут дверь неслышно приотворилась, и в комнату скользнула ладная фигурка с белеющим пятном полотенца на плече: — Не уснул ещё? — Нет, — произнёс Эрвин хриплым от долгого молчания голосом и приподнялся, усаживаясь на кровати, — куда ты ходил? — Мыться, конечно, — фыркнул Леви, — пришлось тащиться в женскую половину, а там ждать, пока все не помоются. Не особо хотелось пялиться на чужие сиськи, знаешь ли. Эрвин понимающе кивнул, не спуская взгляд с силуэта, расплывающегося в неверном свете догорающей свечи. — Так и будешь пялиться? — Да. — Извращенец, — Леви закатил глаза и принялся раздеваться – быстро, по-солдатски, без единого лишнего движения. Он подошёл к кровати и качнулся на пятках, наблюдая за лицом Эрвина. Мягкая грудь слегка колыхнулась, и от Аккермана не ускользнуло то, как Смит судорожно сглотнул и сжал простынь дрогнувшими пальцами. — Хочешь потрогать? — тихо спросил Леви. — Хочу, — прошептал Эрвин. Капитан медленно забрался на кровать, подполз к Смиту и оседлал его поясницу. Слегка наклонился вперёд и сдавленно охнул, когда ласковые руки осторожно сжали грудь, задевая чувствительный сосок. — Всё в порядке? — с тревогой в голосе поинтересовался Эрвин. — Да, просто…непривычное ощущение, — Леви поёрзал, чувствуя промежностью выпирающую выпуклость в командирских штанах. Эрвин подался вперёд и накрыл губами мягкую плоть, порхая языком вокруг вставшего соска. Он ласкал поочерёдно то одну грудь, то вторую, посасывал, облизывал и жмурился от удовольствия, наслаждаясь тихими, будто удивлёнными вздохами Леви. Затем отстранился и прошептал: — Ты такой красивый, такой мягкий…изумительно. Леви дёрнулся и отодвинулся, слегка напрягшись, отвернулся и уставился куда-то в стену нечитаемым взглядом. От Эрвина не укрылась внезапная перемена настроения: — Леви, что-то случилось? Я делаю что-то не так? Если тебе не нравится, мы можем прекратить. — Тц, да не в этом дело, — буркнул Леви. Эрвин положил обе руки на талию капитана и терпеливо ждал объяснений. Капитан вздохнул: — Просто я вижу, что тебе нравится моя грудь. Конечно, мы давно с тобой вместе, и у тебя наверняка очень долго не было женщин. А ты, наверное, скучал по сиськам или тебе их не хватает, я же мужик, у меня не сильно мягкое тело и всё такое. Смит нахмурился и мягко прикоснулся к подбородку Леви, обращая его внимание на себя. — Леви, послушай, когда я с тобой, я не думаю о женщинах. И мне не нужна грудь, чтобы быть счастливым. Мне нравится твоё тело и твоя душа. Я сплю с тобой, потому что я люблю тебя. И если бы даже не спали, то всё равно любил, как люблю тебя приносящего мне чай в кабинет, гоняющего мыться, штопающего мои штаны… — Тц, потому что бравый командир разведкорпуса порвал их в зарослях малины и даже не заметил, позорище, скоро уже и титанов не разглядишь, совсем ослеп со своими бумажками, — проворчал Леви. Эрвин хихикнул и продолжил: — А ещё я люблю тебя, потому что ты меня заземляешь. Ты видишь во мне человека, а не просто, как ты выразился, бравого командира разведкорпуса. Ты забрался ко мне под рёбра, свил себе гнёздышко прямо в моём сердце и сварливо покаркиваешь оттуда на бесящих тебя новобранцев. Мне не нужен никто, кроме тебя. И мне откровенно плевать, даже если все женщины внутри Стен соберутся на главной площади и разденутся – я на них не посмотрю. Ты один приковываешь мой взгляд. Тебя одного мне хочется касаться, ласкать, любить. Сейчас ты в женском теле, и я по-прежнему люблю тебя, а не твою оболочку. И я буду любить тебя в любом облике. Всегда. — Хо, даже если я стану титаном? — Леви ехидно изогнул бровь, чувствуя разливающееся в груди тепло. — Что ж, это было бы весьма проблематично, но думаю да, — прыснул Эрвин. — Не ври, ты бы мне сам затылок перерубил, ну потом, может, поплакал над моим испаряющимся трупом и прочитал знатную надгробную речь, вот мол, жаль, конечно, капитана, но спасение человечества важнее. Хотя нет, — ухмыльнулся Леви, — я бы тебя сам сожрал. До последней косточки проглотил, чтобы ты никому не достался. — Ну уж нет, мы бы не стали друг друга убивать, я взял бы тебя в плен и запер в подвале. — И ты бы приходил ко мне по ночам и чистил зубы? — Зубы? — удивлённо переспросил Эрвин. — Конечно, ты забыл, как воняют титаньи пасти? Я не хочу, чтобы от меня разило, как от мешка с дерьмом, — скривился Леви. — Хорошо, мой маленький титанистый чистоплюй. — Эй! — Леви несильно стукнул Эрвина кулаком в грудь, — кто сказал, что я буду маленьким? Я бы вымахал выше Колоссального! — Ну нет, — покачал головой Эрвин и улыбнулся, — ты бы стал крошечным титанчиком, таким, знаешь, карманным. Они посмотрели друг на друга и громко расхохотались. — Вот же засранец, — выдохнул Леви, притянутый в крепкие объятия Эрвина, — кстати, на чём это мы остановились? — М-м-м? — промычал Эрвин куда-то в сладко пахнущую макушку капитана, — на том, что я хотел бы тебя съесть. — Хо? Я думал, это моя титанья обязанность – сожрать тебя. — Совершенно верно, — глаза командира хитро блеснули в темноте, — но сегодня на десерт будешь ты. Эрвин резко перевернулся, подминая под себя распластанное тельце, и жадно приник губами к торчащим соскам. Леви охнул и вцепился всей пятернёй в волосы командира. Тот выпустил изо рта грудь с пошлым причмокиванием и опустился ниже, целуя впалый живот. Ухватился за резинку пижамных штанов и потянул её вниз, высвобождая изящные ноги из одежды. — Эрвин, я…— Леви хотел что-то сказать, но все слова потонули в протяжном стоне, когда юркий язык Смита широкими мокрыми мазками прошёлся по влажной промежности, задевая все немыслимые нервные окончания. Эрвин оторвался от своего занятия, хищно облизнул поблескивающие губы и спросил низким голосом: — Нравится? — Дааа, пожалуйста, ещё, — прошептал Леви, умоляюще вскидывая бёдра. Эрвин удовлетворённо кивнул, подхватил ноги своего любовника, широко разводя их в стороны, и снова приник к истекающему соками влагалищу. Он проникал языком глубоко внутрь, лаская нежные стеночки, большим пальцем надавливая на клитор. Леви не знал, что можно чувствовать так много всего и сразу, и терялся в этих ощущениях, мечась на сбитых простынях и захлёбываясь стонами. Смит наслаждался удовольствием Леви, эти чудесные всхлипы были музыкой для его ушей. Не прекращая ласку языком, он осторожно, одним пальцем надавил на влажную дырочку и легко проник внутрь, плавно двинул вперёд и медленно назад. Леви изогнулся и захныкал, прося больше, глубже, сильнее. Эрвин осмелел и скользнул внутрь вторым пальцем. Раскрывал их на манер ножниц, вращал, раздвигая упругие влажные стеночки, а сам не отрывался от маленькой чувствительной горошинки, которая пульсировала под извивающимся горячим языком командира. — Эрвин мммммх….пожалуйста, — послышалось над головой Смита. — Что такое, мой хороший? — прошептал Эрвин, выныривая из дурманящего лона капитана. — Я хочу…хочу…трахни меня уже, — простонал Леви. — Хорошо, сейчас, — Эрвин спешно стянул с себя брюки и обхватил болезненно напряжённый член. Его уже трясло от возбуждения – так хотелось оказаться внутри Леви, почувствовать, как он тесно обхватывает его своей мучительно сладкой глубиной, сдавливает, трясётся и кончает с его именем на губах. Эрвин приставил головку ко входу, скользнул вверх-вниз по влажным складочкам, покрывая член смесью из естественной смазки и собственной слюны. Наклонился к Леви и жарко прошептал ему на ухо: — Видишь, мой сладкий, как ты хочешь меня, нам даже масло не нужно, чтобы ты принял меня полностью. Леви всхлипнул, судорожно комкая пальцами простыни, чувствуя, как внутрь него проникает горячий член, распирая его, заполняя, делая цельным – так правильно и так хорошо, как будто два кусочка большого паззла наконец-то сложились воедино, являя собой полную гармонию и порядок. Эрвин замер, не спеша двигаться, позволяя Леви привыкнуть к несомненно новым ощущениям. Они оба тяжело дышали, прислушиваясь друг к другу, пока Аккерман не двинул бёдрами, бессознательно пытаясь насадиться глубже. Смита не нужно было просить дважды. Он подался назад, а потом вперёд – до самого конца, шлёпаясь налитыми яйцами о промежность капитана. Леви подогнул пальцы на ногах от удовольствия и тихонечко проскулил что-то бессвязное. Эрвин подхватил его под спиной, приподнимая с кровати и усаживая на свои разведённые бёдра. Они сплелись языками, и Смит выдохнул в рот своего любовника: — Двигайся, любовь моя. Леви откинул голову назад, открывая Эрвину полный доступ к беззащитной шее, где под тонкой кожей трепетала и билась ниточка пульса. И тот припал к ней, вылизывая и выцеловывая, пока Аккерман приподнимался и насаживался на внушительный член, подмахивая бёдрами, опираясь на крепкие командирские плечи. Эрвин, прерывисто дыша, оторвался от сладкой шеи, облизал два пальца и прижал их к горячей пульсирующей горошинке, поглаживая и потирая. Леви извивался, дёргался, пытаясь одновременно и двигаться навстречу, и уйти от этой безжалостной, мучительной, упоительной ласки. Он сходил с ума, тонкие брови изломанно вскидывались на мраморный лоб с налипшими прядками волос, а рот чувственно приоткрывался, не в силах сдерживать вырывающиеся наружу всхлипы. В один момент Эрвин подался вперёд, пытаясь поймать эти греховно покрасневшие губы в поцелуе, но вышло смазано – их языки соприкоснулись, влажно переплетаясь друг с другом. И было в этом что-то дико пошлое, животное, но такое чертовски правильное, что весь мир померк и схлопнулся до одной только командорской спальни, кровати и двух людей, чья любовь была выше Стен, выше неба, выше всего, чем живёт и дышит остальное человечество. У Эрвина в голове всполохом адского пламени взметнулась эгоистичная мысль, что если бы даже прямо сейчас титаны снаружи прорвали укрепления и безжалостно пожирали невинных граждан – он бы не остановился. Не смог бы оторваться от Леви, да и не хотел, ведь они проросли друг в друга, укоренились, сплелись, создав то нерушимое, что было крепче всего на свете. И Эрвин не сдержался, надавил на влажный клитор сильнее, заставив Леви дойти до абсолютного пика. Аккерман в тот же момент рассыпался, звенящими осколками чувств разлетаясь по комнате и…проснулся. Он подскочил на своей кровати, растерянно моргая и оглядываясь кругом в поисках Эрвина. Комната была пуста. Леви спохватился и схватился за бесстыдно выпирающий из штанов стояк, со стоном падая обратно в постель – это был всего лишь сон, но какой же, блять, горячий сон. Успокоившись, Леви отметил, что голова-таки перестала болеть. Он поспешно встал, нацепил плащ, пытаясь полами одеяния прикрыть собственное возбуждение, и отправился на поиски Эрвина. Командир нашёлся в кабинете. Сидел и миловался со своими бесконечными бумажками, скинув куртку и закатав рукава – всё-таки жаркое солнце нещадно било в окно, превращая рабочее место в какую-то плавильню. — Леви? А ты чего в плаще? — нахмурился Эрвин, недоумённо разглядывая вошедшего в комнату капитана. Леви ухмыльнулся, запирая дверь на ключ, развернулся на каблуках, скинул плащ и метнулся к командирскому столу, в два счёта приземлившись на разложенных документах. По-хозяйски подцепил шнурок боло, притягивая удивлённого Эрвина поближе и жарко прошептал: — Соскучился.