Кошачий топот

Кошачье зрение не позволяет воспринимать яркость окружения, его цветовую гамму так же филигранно, как хозяева этих грациозных животных. А те скитальцы, что признают свободу и себя хозяевами жизни — не отличаются видением действительности ни на грамм, ни на один мягкий волосок с мохнатой спинки.  Человек, признанный хозяином одноглазого зверька, чей рыжий цвет шерстки выделялся на фоне белоснежных кружевных салфеток, реальность видел так же скудно. Не из-за природы своего существа, а из-за понимания — пора покинуть родной дом.  *** Умение отличать оттенки синего не играло на пользу, ведь будни окрашивались в серые, безрадостно бледные цвета, облака застилали небесные своды, пускали по полям тени. Они укрывали вспаханные земли, от того сложно было отличить политы ли они или родители задержались, отдавшись домашним обязанностям, не успели ещё позаботиться.   Золотые кроны деревьев покачивались, шуршали в какой-то неизведанной песне, аккомпанируя птицам. Они словно назло рассыпали листву на ухоженный газон, прибавляя обязанностей, что давно перевалили за допустимый для памяти размер. Приходилось записывать или делать всё по наитию.  Кот, пробравшись через специально отделенный для него лаз, семенил к сараю. Его любопытная усатая мордочка уже проверила загнанных в загон кур, проверила надоенную корову, которая, когда он уходил, неспешно пожевывала заготовленное сено. Днем ранее рядом с ней красовалась (для кота возвышалась) ещё одна такая же. Рыжее животное, завидев пропажу, торопилось к хозяйским ногам, быть может удостовериться, что его пушистая фигурка не удостоится той же участи. Любимец всё-таки.  Сбежав по недавно наколенным дровам, образовавшим навал, очевидно мешающий беспечно разгуливать по участку, кот заскреб лапкой дверь. Деловито вошел, не забыв потереться о деревянный косяк, запрыгнул на сеновал.  Хозяин не меньше его любил отлеживать бока на кипах, поэтому не обделенное умом животное без проблем отыскало нужного человека.  Тот не боялся замарать рубашки, пребывая в достаточно флегматичном настроении поигрывал на гитаре мелодию, угрожающую с самых первых нот. Покачивал ногой в такт, невнятно бормотал слова песни.  Кот раньше побаивался этого парня, отличал по внешности, мягко говоря не деревенской, и всё ушки прижимал. Признанный хозяином ещё успел покрасить волосы в цвет неба, того самого, что отличалось серостью. А ведь был совсем молодым, зачем решился так преждевременно состариться?  Усы носил не пышные. У кота они, естественно, были лучше, но это пустяк. В уши вставлял кольца, которые на пальцах людям принято носить после шумливых церемоний и банкетов, устроенных за длинным столом на заднем дворе. И после домашних работ рычал вместе с инструментом, топая, танцуя в этом сарае. Всё о городских твердил и старался походить на них во всём, упиваясь возможностью выделяться на фоне деревенских.  В общем странная личность. За это кот к нему привязался — сам оригинальностью отличался, ведь глаз один потерял в бою с вороной. Посевов не защитил, но зато ощутил заботу, подаренную этим не от мира сего парнем. Он выхаживал, гладил, чесал в самых лучших местах и даже говорил с котом спокойно. Не рычал.  Наверное, гитары под рукой не было.  Родители звали его Марко, кот же интерпретировал имя на свой язык, на который хозяин тоже отзывался.  Последний оторвался от игры, отвлекся. Заявившийся питомец заставил его отложить инструмент, подняться, демонстрируя довольное выражение. Зловещее, как коту показалось: парень с высоты роста глядел, сведя к носу брови, точно раззадоренный бык, губы растянул в ухмылке довольной, оголилась пара зубов на уголке. Животное потерлось о протянутую руку, подставило голову под ладонь, разрешив погладить. Очевидно несоизмеримо осчастливленный приходом питомца хозяин, перебил довольное мурчание мелодичной речью: — Дружище, ты, как всегда, вовремя.  Кот внимал, задирал мордочку, давая понять, что слушает увлеченно. Такая реакция распаляла, парень поднял животное на руки, не сняв маски с бесовской улыбкой. Когда два глаза поравнялись с одним, человек одновременно умудрился успокоить и потрясти маленькое кошачье сердце.  — Эта песня — определенно моё лучшее творение. Знай, сегодня я уйду навстречу темноте, а приду к свету сцены, — парень легко тряхнул питомца, не сдержав восторга. Хвост последнего недовольно заходил из стороны в сторону, но Марко вовремя извинился и прижал к себе, — не дрейфь, дружище. Ты ещё станцуешь победный рим-тим-таги-дим. Твой то топот навсегда в моей памяти.  Он хохотнул, прижался лбом ко лбу мохнатому, теплому, домашнему. Издал неизвестный коту грудной звук и полный уверенности в планах и будущих свершениях позволил питомцу только лишь спрыгнуть и последовать за собой. Уверенный шаг, явно демонстрирующий непреклонность намеренней, поразнился с неуверенной выступкой животного. Оно останавливалось, путалось в ногах, готовое зубами вцепиться в штанину и не отпустить более.  Что значит уйдет? Хозяин решился последовать следом за испарившимся из стойла очередным другом? Конечно, любимца эта участь не настигла, но кроме Марко никто и никогда не позволит валяться на кухонном столе и греться о лучи солнца, не позволит кружевные салфетки перекладывать так как угодно ему, а не остальным. В конце концов гордость. Для кота было честью проверять по вечерам участок, а потом красоваться, какой же его хозяин трудолюбивый.  Парень снял с крючка при двери жилет, отряхнулся от приставучего сена и облачился в привычную обертку. Выделяющуюся, очень мягкую, с рыжими шерстинками.  Остановившись, он топнул ногой, с нарочито наигранным недовольством глянул на перегородившего путь питомца. Проиграв битву взглядов хозяин улыбнулся сладко.  — Не отпускаешь? Знаешь, мне рассказывали городские, что вы, чувствуя приближение скорой кончины, прячетесь, находите самый дальний угол этой необозримой вселенной и оставляете нас навсегда. Так и я чувствую как вырос. И мне тоже пора покинуть дом, только чтобы найти себя в жизни. Я повзрослел, дружище, — он чуть присел, погладил пушистый бок напротив и открылся, — это я продал корову. Ты заметил? Ты же моя умничка, всё знаешь. Меня ничего не держит здесь больше кроме тебя, поэтому дай нам побыть вместе немного. Я помогу матери, а потом мы всей семьей посидим у костра и я провожу вас всех новой песней, договорились?  Хозяин решил, что питомец согласно подмигнул, но это оказалось не самой худшей шуткой за сегодня. Тем не менее кот сдался, совершенно по-человечески понурил голову, чувствуя настроение скорой разлуки.  Но Марко же странный, принимать чудаковатые поступки — его коронный номер. Зверьку оставалось лишь наблюдать за ним, приглядывать, дабы он ничего больше не вытворил. Так он свернулся клубочком на садовой кресле напротив будущего костра и за вечер ни разу не оторвал глаза от мелькающего в окнах дома парня в белой рубахе и жилете, цвет которого люди окрестили бордовым.  Солнце опускалось за раскидистые ветки деревьев, но не грело милыми лучиками, обычно щекочущими тонкую кожу. Не грела и земля, пропитанная их светом. Улыбающиеся лица членов семьи и деревенских, умиляющихся питомцу, не отличались. Кот, подмяв под себя передние лапки охранял Марко.  Он отвлекался от раскатки теста для будущего ароматного хлеба, посылал из кухни животному свои бесовские улыбки. За отвлечения мать сына хлопала по плечу, но он умудрялся не кручиниться, иногда пританцовывать репетируя. Но настроение не убавляло тревоги в животной душе. По мнению людей маленькой, но на деле необъятной для такого же мира этого шаловливого парня.  Собаки лаяли в дали, одинокая корова мычала, кудахтали куры, переговариваясь. Эта деревенская какофония из мириады звуков, шорохов, визгов детей с соседний участков — всё не могло ни спугнуть, ни отвлечь. Когда хлеб был отправлен в печь, на участке разгорелся костер куда больше и сильнее, чем в ней. Выше. Ближе к небу, исписанному звездами, словно бархатом укрытому.  Кот знал, что на бархате очень приятно отдыхать.  Казалось, Марко стоило руку протянуть, чтобы ухватиться за путеводную. Вон же она сияет совсем близко, даже один глаз питомца её приметил для хозяина. Того хозяина, что сначала ужасал родню и друзей ревом гитары, а потом заставлял её вставать то с протоптанной травы, то с кресел, то с прикатанных пеньков. Все так веселились, что дрожала земля, что сварливые старики, подыгрывая, повторяли незамысловатые движения правой лапой. То есть рукой. Что от их жара костер полыхал, пугал возможностью задеть кошачью шерсть.  Почему они так балагурили, вторили хозяину, сменившему мелодичный язык на громогласный, резкий, грозный? Почему они скалились, расплывались в улыбке, когда Марко их покидал, а питомец заранее тосковал? И почему на том, что люди называли припевом, так хотелось хвостом ритм отбивать, постукивать им по креслу и жмуриться не от яркости огня, а от родного взора Марко, предназначенного лишь коту? Хвост и вправду повиновался, а когда одно из бревен треснуло, выстрелив блестящей искрой, животное испугано дернулось, перепрыгнуло с одного освободившегося места на другое, отчеканив лапами знакомый им с хозяином звук.  Это его парень прозвал рим-тим-таги-дим?  Оторвавшись от исполнения, Марко не сдержался, разбавил музыку жизнерадостным смехом. Кот от буйства стихии нашел успокоение в родных ногах.  *** Парень, сменив наряд на серьезный до бесстыдства, неорганичный для его плутовской натуры, раскачивал чемодан в руке. Козырек от кепи усиливал тень на лице вдвое, а то и больше. Тучи. Пасмурно. Страшно. И очень одиноко. Марко первый раз в жизни усомнился в правильности выбора.  Он шагал не оборачиваясь, шагал медленно, но просторов вокруг себя не замечал, ничего не замечал, двигался вперёд, где прошлой ночью он завидел путеводную звезду. Звезду его быть может музыкального таланта, который проявится на огромной сцене из грез и одухотворенных рассказов городских. Позади маяк остался схожий по свету, но парень не одарил его даже поворотом головы. Он не считал времени, знал где-то в глубине души, что его паром ещё ждать и ждать.  Ждать и вдыхать аромат бриза, вслушиваться в перешептывания волн и шипение пены. В крики чаек и в чей-то топоток.  Парень сел на пристань, соединил кончики пальцев под углом. Вода потушила огонь, но в сердце ещё отдавались упертые огоньки. Такие же рыжие, как и шерстка.  Марко завис на секунду, стараясь за неё осознать, проснулся ли организм вообще. Мало ли, что присниться перед таким ответственным днем.  Потерев глаза он распахнул их, зелень волн отразилась в радужках, безупречно гармонировавших с цветом питомца.  Пиджак сковывал движения, давил, но парень мог порвать его с диким хрустом от резкости движений. Кот вильнул хвостом, приказав чужому сердцу ускорить темп. Проигнорировав отброшенный за спину чемодан, он приластился к прохладному, чистому от рыжих волосков боку. Оставил отпечаток, мурча.  Марко сковал любимца в объятьях, спрятал от утреннего холода за пазухой. К маленькой фигурке прижался колющимся подбородком. Обеспокоено спросил: — Дружище, ты что за мной шёл?  В голове играло множество фраз, которые можно было опрокинуть на преданное животное. Слова не складывались в предложения от шока, сплотившегося с отрадой. Вместе они выгнали волнение.  Откуда для него найдется место в этой неразлучной команде?  Кот на своем языке тоже мог высказаться о потрясениях, но на звучное «мяу» из песни, он в эти минуты мяучил в ответ.  Питомец покинул дом, не сбежав от наблюдения, не для того, чтобы покой встретить, а ради хозяина.  Ради Марко, готового проводить до звезды, чтобы город услышал их топот.