Голос

Николай чувствует гниль, смешанную с могильным запахом, опутывающую меловую шею, переплетающую пальцы в непонятном узле, и хоть сковавшую не полностью, но все равно дающую знать, что не выберешься. Гоголь слегка ерзает по бархатному дивану оттенка красного краплака, слегка болтая ногами, и по-птичьи наклоняет голову, смотря на "соседа" поодаль себя, что не обращал должного внимания на обладателя разномастных глаз. Фёдор тихо перелистывал страницы длинными бледными пальцами с отгрызенными кончиками ногтей, тихо шепча что-то на непонятном блондину языке. дьявольски хотелось нагло заглянуть в книгу, схватив за корешок, дерзко потянуть ту на себя, и... — Николай, — холодно-буднично-обыденный голос будто прозвучал эхом во всем существе, и Гоголю пришлось похлопать белоснежными ресницами, дабы прийти в себя. его голос заставляет томно сглотнуть. — Тебя здесь не держат. — Само собой, — привычно для себя расплываясь в улыбке, тянет Гоголь, дерзко дёрнув косой. наступает несколько секундная тишина, но вскоре ответ не заставляет себя долго ждать. — Сядь сюда. Желанный приказ раздаётся в барабанных перепонках, заставляя чуть ли не потерять сознание от удовольствия. Николай выдыхает и невольно встаёт с бархатного дивана, покорно садясь рядом с закинутыми ногу на ногу темными кожаными сапогами, чувствуя на себе взгляд дьявола. внутри Гоголь невольно трепещет, как птица, бойко бьющаяся в клетке. Пальцы, забывшие и уже совсем отвлечённые от книги, очерчивают линии лица, касаясь бархатных белых щёк, и оканчивая свой путь на подбородке, большим пальцем надавив на нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот. Мертвая хватка, заставляющая распахнуть разноцветно-прекрасные далекие глаза. Бледные покусанные губы накрывают собой уже распухшие светло-розовые, жадно проникнув языком в чужой рот. Можно наконец выпустить птицу из клетки.