Молодой бамбук в Цзянху

В этот раз Ночная Охота затянулась. Поначалу, по-глупому совсем, повздорили с местными жителями — там и повода-то не было, но Минцзюэ чуть повысил тон, потом староста заверещал, потом Не Цзунхуй вмешался, не выдержав, но как-то неудачно, и дело чуть было не закончилось потасовкой. Ладно, хоть одумались вовремя. Что бы после сказал им на это отец? Всё-таки не по пятнадцать уже. Рассорившись с местными, дельной информации они, конечно, не получили, и в лес вышли, считай, что с пустыми руками. Подумали: ну что в этом захолустье могло такого завестись, с чем бы не справились пять адептов, — а потом напали на след птицы Пэн. Вернее, это сейчас Не Минцзюэ знал, что то была именно она, но тогда-то они этого не знали. Вот и вляпались. Гигантские птицы, обитающие преимущественно на севере, рядом с границей Цишань Вэнь, как правило, проблем не доставляли, но в последние годы становились всё более дикими и наглыми: бывало нападали на местных, порой могли даже съесть. А с чем это было связано известно давно. На северной границе уже как три года постоянно происходили всплески тёмной ци. Вэнь Жохань от этого отмахивался, объясняя главе Не, что раз проблемы на территории Цинхэ, то и решать их надо оттуда, а отец, подумав немного, спорить не стал — поставил запечатывающие и очищающие массивы, да увеличил патрули на границе. Охотиться на этакую летающую тварь было проблематично, долго и, не сказать, что безопасно. По возвращению в крепость хотелось немедля освежиться, да свалиться в постель — Не Минцзюэ так и собирался, но за углом промелькнули белые одежды. Ругательство чуть было само не сорвалось с губ, когда мрачное предвестие траура явилось в лице делегации из Гусу Лань. Лань Цижэнь, как и всегда, был хмур, не по годам стар, суров, так ещё и на ходу что-то умудрялся выговаривать племяннику. Лань Сичэнь же, создавая неприятный глазу контраст, безукоризненно улыбался — сначала что-то собирался ответить, а после бросил взгляд именно туда, где остановился Не Минцзюэ. Конечно, теперь разойтись молча не удастся при всём желание. С ними такое уже случалось — вернее, так было постоянно: с самой первой встречи, с самой первой улыбки, с самого первого невысказанного ругательства. Все отчего-то считали, что они хорошие приятели — Цзунхуй непонимающе морщил лоб, отец самодовольно намекал, что Гусу Лань надежные союзники, а А-Сан бессовестно кидался к Сичэню с жалобами при каждой встрече, — но ведь на деле, они никогда таковыми не были. Они не были близки: им не доводилось ни сражаться, ни выпивать, ни охотиться. Не Минцзюэ порой даже сомневался, в том что Сичэнь умеет сражаться. Но это так, в шутку. — Молодой господин Не. Рад видеть вас в добром здравие, — первым поприветствовал Лань Цижэнь. Сичэнь отозвался эхом. — Гроссмейстер Лань. Молодой господин Лань, — обменялись короткими поклонами. После — парой предложений о дороге («была ли погода благоприятной?» — улыбка — сухой кашель — «да, спасибо за беспокойство» — улыбка), а потом оказались удачно прерваны посланным слугой. Прервали надо сказать очень вовремя, потому что Минцзюэ не то чтобы собирался нахамить, но был довольно близок к этому. Лань Цижэнь тем не менее продолжил говорить, Лань Сичэнь озадаченно хлопнул глазами, и Минцзюэ услышал: —…В таком случае, может ли господин Не составить компанию моему племяннику? Вопрос — не то просьба, не то намёк, но отказать — значило проявить бестактность по отношению к союзникам. Учителя бы за такое его не то что отчитали, а заморили бы книжками об этикете, да и отец бы не обрадовался. Что у него за секретные беседы с Лань Цижэнем, Минцзюэ не знал, но догадывался, что это обычные старческие сплетни. И вовсе не обязательно в таком случае брать за компанию Сичэня. — Конечно, — он сложил руки перед собой, почти что не сознавая своих слов, и проводил Цижэня взглядом, только для того, чтобы оказаться пойманным с поличным. — Это необязательно, — Лань Сичэнь улыбался также приветливо, как и во все прошлые разы. — Я более чем способен найти себе занятие, до тех пор пока не будут предоставлены покои. Не Минцзюэ нахмурился. За кого этот Лань его принимает? Возможно, он не проявил должного энтузиазма, но это совсем не повод отказывать в уже принятом приглашение. К тому же Сичэнь видел его и в более худшие дни — как он мог, не сбежав тогда, столь нагло требовать собственного уединения сейчас? — Так теперь ты хочешь ослушаться своего дядю и сбежать? — это был тон не совсем дружеский, но достаточно эмоциональный, чтобы Сичэнь улыбнулся ещё шире, превращая вероятное оскорбление в дружескую шутку. Минцзюэ давно заметил, как Сичэнь обращал любую неудобность в близость, заставляя окружающих думать, что они друзья. Должно быть, такова была причина всех этих слухов, что ходили по Цинхэ. — Нет, что ты, совсем нет. Просто, — косой взгляд вниз, на грязные одеяния, и быстрый вверх, на лицо, — я посчитал ночная охота отбирает немало сил. — Я из рода Не, — он постарался бросить это как можно небрежнее. Разумеется, Лань не имел в виду ничего издевательского или ехидного: всего лишь хотел, чтобы он переоделся. Но смолчать означало бы согласиться с этим заявлением. — Такие вещи для нас ничего не значат. Быстрый взгляд на Сичэня дал понять, что тот собирается извиниться, как делал при каждой их беседе. Ему отчего-то нравилось просить прощения, даже когда вины, как таковой не испытывал: должно быть, это было странным проявлением нейтральной политики Гусу Лань. Раздражение защекотало мозг, и прежде чем у Сичэня появился хоть шанс открыть рот, он повернулся в сторону своих комнат. — Предлагаю временно разместиться в моём кабинете, пока я улаживаю некоторые дела. Это не займёт много времени. Лишь тихая поступь позади дала понять, что Лань Сичэнь присоединился к нему. *** Это в действительности не заняло много времени. Принимать полноценную ванную сейчас было неразумно — вместо этого он воспользовался мокрыми тряпками, а многочисленные грязные слои одежды остались небрежно брошенными на полу, позабытые владельцем. К тому времени, когда Не Минцзюэ вошёл в свой кабинет нежданный гость даже заскучать не успел, занятый разглядыванием книг в стеллаже. — Столь продуманная коллекция трактатов о военной стратегии вызывает у меня искушение пополнить библиотеку Облачных Глубин, — Лань Сичэнь обернулся к нему с добродушной улыбкой. За этим скрывалась ловушка: невозможно было определить, являлось ли произнесенное вслух правдой либо же шуткой. Так или иначе, Не Минцзюэ скользнул изучающим взглядом по стеллажу, пытаясь определить, что именно заинтересовало Сичэня. Большинство сборников были общеизвестны и имели множество копий, а те что были менее распространены принадлежали в основном генералам Цинхэ и Цишаня. У тех, и у других, была черта быть немногословными, так что любое их знание пришлось бы собирать по частицам. Это вселяло недоумение. Конечно же, у Гусу Лань были свои военные заслуги, свои стратеги и свои трактаты, которые никогда не попали бы в руки кого-либо не из главенствующего клана. Это совершенно не было поводом для зависти у кого-то вроде наследника Лань. — Люди, как правило, имеют схожие порывы при виде вашей библиотеки. Если и ты сталкиваешься с подобным, то я сочту это справедливым. Сичэнь рассмеялся мягко, подталкивая Не Минцзюэ к ещё большему замешательству. Честности ради, он был человеком гордым: отдавая всего себя обучению и сражениям, каждый мог стать свидетелем, как это чувство подталкивает к новым великим свершением. Гордость была весёлым ощущением, позволяющим ему подшучивать над младшими и кичиться навыками перед старшими. Разумеется, Первый Нефрит не мог не стать жертвой этого чувства. Их миры тесно переплетались, там где на них ложилась ответственность, а тщеславие становилась развлечением. Минцзюэ мог это сказать с одного взгляда: Сичэнь выставлял на показ свои обширные знания, не скрывал физических возможностей и хвастал манерами. Каждое его слово говорило себялюбии, пусть и тщательно скрытом. Выдавало его лишь, то как он держался: словно не будучи реальным человеком, а героем «Троецарствия» — он действительно старался казаться во всем идеальным. Такая выдержка могла быть только следствием бдительного внимания к своей персоне. Шутка ли, выверять каждый свой шаг, будь он метафорическим или физическим? Даже сам Минцзюэ никогда не считал себя столько же горделивым, как этот мальчишка, а от того каждый раз хотелось подловить, обратить эту показушность против владельца. Так было с первой встречи: уже тогда он был наполнен раздражением и непониманием. Как такое было возможно? Так и хотелось испытать Сичэня, проверить как далеко он зашёл в своём понимании мира. Вот только со временем это начало казаться совершенно бессмысленным. Так Не Минцзюэ пришёл к выводу, что стал жертвой манипуляции: улыбка, которая заверяла каждого в искренней дружбе, очевидно, была не так проста. — Если тебе доведётся посетить Гусу Лань, то я непременно подарю что-нибудь Цинхэ из личной библиотеки. Возможно, это поможет избежать тебе справедливости, что постигла мою голову, — Сичэнь даровал ему ещё один смешок, и Минцзюэ не смог найти ничего в ответ, кроме как усмехнуться, да согласиться. Закрепили простым «договорились», а после достаточно быстро порешили выйти в город. — Мне доводилось бывать и в вашей крепости, и во внутренних дворах, и на тренировочных полях, а вот город видел только мельком, — оправдывался Сичэнь, пока делали крюк по коридорам. Впрочем, и по внутренним дворам прогулялись, и на тренировочные поля заглянули: Не Минцзюэ быстро уведомил о своём уходе одного из советников отца, да убедился, что Хуайсан оставил прибытие членов клана Лань незамеченным. Только из-за того, что снова сбежал с тренировки. И пусть только попробует обидеться, что упустил визит Сичэня — на этот раз он был виноват сам, прячась где-то в крепости. — А-Сан слишком избалован, — поделился он, когда покинули пределы Юдоли. — Никто не требует чего-то невозможного, но он отказывается делать даже минимум. Понятия не умею из-за чего. — В конце концов, он всего лишь ребёнок, — Сичэнь качнул головой, не соглашаясь. — Естественно, что ему не хочется тратить время за тренировками, когда вокруг так много любопытного. Например, — кивок в сторону случайного прохожего, — этот человек пьян. Не Минцзюэ присмотрелся к торговцу, приходя к выводу, что тот и вправду напился вдрызг: а ведь вторая половина дня только началась. Ну что за разгул! И это его люди,в таком виде предстали перед сектой Лань! — Ребёнок к такому выводу сразу прийти не может. Он, конечно, увидит раскачивающуюся походку, приметит улыбку, может услышит напевание или даже учует запах, но пока это не подкреплено знанием, всё будет указывать, лишь о том, что человеку весело, — потом задумался на мгновение, и уточнил. — Кроме последнего, разве что. — Очень познавательно, — хмыкнул Минцзюэ. Это был вопрос в котором он не видел компромиссов, как и Лань Сичэнь. Только вот, к сожалению, они находились по разные стороны баррикад. — Но твой младший брат, ведь не таков. Сам говорил. Так что ты противоречишь себе. — А-Чжань и впрямь схватывает всё на лету, — следом прозвучал вздох, настолько огорчённый, что спор захотелось просто прервать, да оставить недосказанным. — Но сравнивать их не честно. У нас было разное воспитание. — Это то, о чём я тебе говорю. А-Сана избаловали! — Или наоборот, — оспорил Сичэнь, и, обрывая сам себя, указал на рыночные прилавки. — К слову об А-Чжане. Было бы неплохо купить ему что-нибудь в Цинхэ. Не поможешь? Слишком раздражённый, Не Минцзюэ молча кивнул, пытаясь усмирить гневный разум, пока Лань Сичэнь белым силуэтом бродил между прилавков. Тот прекрасным способом справлялся и без его участия. Каким-то непостижимым образом вылавливал взглядом дорогие безделушки, да сладкие угощения, и будто заранее зная, что стоит его внимания, а что нет, подходил к торгашам только с намерением купить. Конфеты цеплял горстками, отыскал где-то циньпу, и ещё веер в придачу: щедро сыпал деньгами и периодически вовлекал его в разговор. Говорил, мол «А-Чжань сладкое любит, но никогда не признается», или «ого, эта мелодия выглядит знакомой, тебе не кажется?», или даже «мне показалось, что Хуайсан любит подобное, ах, должно быть у него уже скопилось много таких». Отвечать на подобное было нечего, и Минцзюэ согласно хмыкал или кивал, не утруждая себя излишними любезностями. Только под конец, немного отстал от Сичэня, да купил обоим танхулы в знак примирения. — У нас такие не водятся, — Лань задумчиво покрутил между пальцев предложенное угощение, и поясняя собственные слова указал туда, где знакомые Минцзюэ заклинатели везли к крепости недавно убитую птицу Пэн. — Слышал, они доставляют много проблем. — Не далеко от правды, — Минцзюэ издали махнул подопечным, давая знак остановится. — Хочешь посмотреть? — А можно? — Сичэнь восхищённо посмотрел на него. Вот, что было странно: глаза у него заблестели, и новое, неизведанное раньше, выражение лица слепило Не Минцзюэ похлеще солнца. Оторвать взгляд было невозможно. Вместо ответа кивнул, отвернулся торопливо и пошёл туда, где Цзунхуй, отвешивал ему почтительный поклон. Знакомые лица привели мысли в тонус гораздо лучше любой дыхательной практики: на мгновение, он пожалел, что ему никогда не доводилось сражаться с Сичэнем. Ужасно захотелось вызвать его на поединок прямо сегодня, прямо сейчас, но ведь старшие не поймут. Вздохнул недовольно на свои мысли. Обратился к братьям по оружию: — Пусть посмотрит, — показал на телегу. — В Гусу такого зверя не встретить, а в Цинхэ их выше крыши. — Конечно, — Цзунхуй ухмыльнулся, с самым понимающим видом, когда Лань Сичэнь вручил ему сладость и перемахнул через перегородку телеги, дабы поглядеть на чудище поближе. — Не знал, что клан Лань прибыл с визитом. — Вэнь Жохань предъявил права на наши пограничные территории, дядя настоял, чтобы запросить совет и поддержку главы Не, — объяснил гость, посчитав, своим долгом дать ответ. — Всё произошло в спешке, и мы отправили птицу с вестью немногим раньше, чем покинули Цзяннань. На вопросительный взгляд шиди Минцзюэ только пожал плечами, как бы говоря «я сам только узнал». У Цинхэ устоялись достаточно дружественные отношения с Цишань Вэнь, а отец вправду считал Жоханя своим другом. Конечно, в последние годы эти чувства поутихли, но не было никаких причин воевать с ними из-за Гусу. Сложно сказать, на что надеялся Лань Цижэнь, когда принял решение навестить их. — К отцу хоть зайти успел? — одними губами спросил Цзунхуй. Минцзюэ отрицательно покачал головой. Цзунхуй в ответ только вздохнул обречённо. Вероятнее всего, что именно ему придётся отчитываться перед главой Не, а ведь он так хотел переложить это на Не Минцзюэ. — Я не понимаю, — Сичэнь привлёк их внимание. Теперь, когда они посмотрели на него, он стоял во весь рост, развернув крыло птицы. — Вы убили её стрелой, так зачем было ломать крылья? Это какой-то обычай? Цзунхуй нахмурился, а Минцзюэ покачнул телегу, устраиваясь рядом с Сичэнем. — Мы не делали ничего подобного, — поспешно заверил их один из младших учеников. Не Бао вроде бы. Минцзюэ в это время прощупал крыло: и впрямь сломано. Не в одном месте, а в пяти как минимум. С такими травмами ни одна птица лететь не смогла бы, а значит травмы должны были быть получены после смерти. Потом наклонился ко второму, точно также вручив Лань Сичэню и ощупав кости. — Второе тоже вдребезги, — предупредил он Цзунхуя. — Приложи к отчёту. — Могла ли она неудачно упасть? — мрачно поинтересовался тот. Такое сложно было бы объяснить, особенно теперь, когда подозрительность и гневливость главы возрастет в несколько раз после визита Ланей. — О, сомневаюсь, — отозвался Сичэнь, любовно складывая гигантские крылья, даже не подозревая о доставленных неудобствах. Тем не менее наблюдать за этой нежностью было почти что удовольствием. — Переломы множественные, но тщательно выверенные. Я поэтому подумал, что ломали вы. Не Минцзюэ переглянулся с Цзунхуем. — Местные могли мстить за съеденного младенца. Телега вновь шатко всколыхнулась, на это раз под напором, вставшего Лань Сичэня. — Птицы Пэн не едят людей, — нахмурился он. — Я читал: они могут напасть, покалечить, чтобы присвоить себе новую территорию, но они не едят людей. — Устаревшая информация, — отмахнулся Минцзюэ, первым спрыгнув наземь. — Слезай. Сичэнь опёрся о перегородку изящно и мягко приземлился следом. Соученики теперь встревоженно поглядывали на мёртвую птицу, а Цзунхуй поспешил откланяться. Труп ещё нужно было довезти до учёных секты, а учеников требовалось отправить по комнатам — не в полномочиях кузена было развлекать наследников. — Раньше Пэн были гигантскими существами, но сейчас измельчали. Считается, что они могли расправиться с любым злом, но обладали вспыльчивым характером, но после влияние, что они имели, развратило их. Людей они, конечно, просто так не ели. Это начало происходить только в последний год. На границе с Цишанем они иногда напитываются тёмной энергии сверх меры и вот, как результат, тянет на человечину. Лань Сичэнь кивнул понятливо, но делая какие-то свои, непонятные никому выводы. Потому, немного помолчав, да поглазев вслед ушедшим ученикам Не, забрал из рук Минцзюэ свою танхулу: — Ужасно сладко, — улыбнулся он. — Нет ли рядом какой-нибудь чайной? Тон его заставил Не Минцзюэ недоверчиво покоситься. Очевидно, что упоминание Цишань Вэнь, когда у Гусу Лань появились свои конфликты с Жоханем, не могло привести ни к чему хорошему, и чтобы Сичэнь не делал, дабы сменить тему, надолго эта тема исчезнуть не могла. Хотя это совсем не объясняло, что конкретно наследник Лань забыл в Цинхэ — Цижэнь мог совершить это путешествие и без племянника. Недолго мучаясь, Минцзюэ спросил об этом: — Знаешь, — они свернули с главной улицы на неприметную. — Мне показалось, что твой рассказ, о том почему клан Лань прибыл в наши земли с такой спешкой, не совсем полный. Есть ли что-то ещё, что мне следовало знать? Сичэнь рассмеялся. — Моя оплошность. Не хотел ничего скрывать, просто забылось. Я здесь, вроде как, с определённой целью: нужно было порасспрашивать не было ли у вас каких-то проблем с Вэнь, но насколько я понимаю, это уже лишнее. — У нас дружественные отношения, проблем нет, — нахмурился Не Минцзюэ. — Как и у нас, — согласился Сичэнь. — Однако почему-то письмо с претензиями пришло, а ваши жители страдают из-за демонов-людоедов уже как год. Он был прав. Игнорируя старую дружбу отца и Вэнь Жоханя, сложно было сказать точно, какие у них сейчас отношения. Вот только, когда всё мирно, нельзя было усугублять это слухами, которыми он определенно обеспечил Гусу Лань. Как и нельзя было это оставлять на самотёк. Минцзюэ резко остановился. — Ты никому об этом не расскажешь, — приказал он. Лань Сичэнь остановился, удивлённо обернулся, да спросил без лишних обиняков. — Почему? — Ты мне пообещаешь. Я знаю, что по вашим дурацким правилам, — бровь Сичэня дёрнулась в сдерживаемом недовольстве, — нельзя нарушать данные обещания. — Тогда ты также должен знать, что мне запрещено лгать. С чего бы мне давать обещание, которое не смогу сдержать? Ты смешон. На подобное заявление можно было только фыркнуть саркастично: это кто из них ещё был смешон? Он хотя бы не прятался за бесконечными сводами правил, притворяясь беспечным. — Видишь ли, в моих намерениях не входит отпускать тебя с этим знанием домой. Если об этом узнают в вашей секте, то может начаться новая война из-за смены распорядка сил. — Моя секта стремится к нейтралитету, — недовольно сообщил Лань Сичэнь, впрочем тщательно обдумывая уже сказанные слова. — Пока это не коснётся лично вас. Такова была человеческая натура, и если Гусу Лань действительно останутся безучастными, то только покажут себя глупцами. Он впился глазами в озадаченное лицо Сичэня, гадая о том, сколь наивным и сколь чутким тот был. Это был наследник, он должен понимать, чем оборачиваются подобные мелкие конфликты. — Хорошо, — он кивнул наконец. — Я обещаю, что никто в секте Лань не узнает от меня, что у Цинхэ Не есть разногласия с Цишань Вэнь. Этого достаточно? Минцзюэ растерялся: он не рассчитывал, что тот столь быстро согласится с ним. Было ли это какой-то уловкой? Он должен будет рассказать об этом отцу. Тот знаком с Ланями намного дольше, и должен знать лучше их методы. — Мне следует потребовать от тебя ответной услуги, — произнёс Лань Сичэнь, так и не дождавшись ответа. — Надеюсь, памятуя о нашей дружбе, ты никому не расскажешь об этом разговоре. Если люди узнают, что клан Лань вмешивается в дела чужих сект, то это не закончится хорошо. Минцзюэ моргнул. — Конечно. Можешь положится на меня. Лань Сичэнь улыбнулся мягко, будто закрепляя слова. Не Минцзюэ хмыкнул: всё-таки они решили стать друзьями. *** Следующая встреча случилась только через пару месяцев и непосредственно в Цишань Вэнь. Это было ежегодное соревнование между заклинателями, и именно в тот день, произошло столь значимое событие в последующих судьбах каждого, как отданный в дар Вэнь Жоханю клинок главы Не. Конечно, тогда Жохань всё свёл то ли к высокомерной шутке, то ли к издёвке, повертев саблю в руках, да вернув владельцу. Никто даже не сумел понять, что произошло, пока не стало слишком поздно. Не Минцзюэ во время этого эпизода, находился в совсем другой части Дворца, и как раз выловил Лань Сичэня из толпы. — Наконец-то, убежусь, что меч у тебя не только в качестве украшения, — торжественно объявил он под недовольными взглядами учеников Лань. Наверное, набросились бы на него, будь Сичэнь менее расторопным. — Даже не подозревал, что моё владение мечом может стать столь желанным представлением, — улыбка медленно, но уверенно растеклась по лицу. — Ты нашёл меня в списках? — Да, — согласился Минцзюэ. Услышав от отца, что в этом году Гусу наконец будет представлять наследник, он действительно возжелал в этом убедится и поспешил отобрать из рук А-Сана присланный свиток. Имя Сичэня значилось третьим в списке, сразу после его собственного, и отдавая первое место Вэнь Сюю — организаторы даже не скрывали, за кем будет вестись наблюдение в этом году. Три наследника главенствующих сект, конечно, должны были привлечь всеобщее внимание, а ведь через два года к ним присоединятся Цзян и Цзинь. Это определённо обещает быть весёлым. Не для Минцзюэ — если ему придётся следить за младшим братом во время охоты. Однако Лань Сичэнь почему-то страшно удивился, словно не ожидая, что его предположение окажется верным. — Ты третий в списке, сложно не заметить, — уточнил он, поскольку Сичэнь не проронил ни слова. — Третий? — ошалело переспросил Сичэнь. Бросил взгляд на ученика, что стоял ближе. — Это правда? — Конечно, правда, — Не Минцзюэ возмутился, многим быстрее, чем ланьский мальчишка успел открыть рот. — За кого ты меня принимаешь? Неужели настолько самоуверен, что даже не счёл нужным посмотреть на участников? — Мои извинения, я не имел в виду ничего такого! Но мне и впрямь не довелось увидеть список, дядя не посчитал нужным его оглашать, — прозвучал едва заметный вздох, и мягкая улыбка вернулась к Лань Сичэню. — Судя по всему на меня возлагают большие надежды. Надеюсь, мой старший, меня не бросит. Не Минцзюэ прищурился, ощущая подвох. Сичэнь был гордецом — он не говорил ничего, не имея определённой цели. — Твой стар… Ты меня что ли имеешь в виду? — Разумеется. — Мы соперники, — он скрестил руки на груди, стойко выдерживая на себе изучающие взгляды адептов Гусу. Лань Сичэнь, намеренно не замечая их настороженности, улыбнулся ещё шире и намного более твёрдо, чем раньше. — Я верю, что наша дружба столь же крепка, сколь и важна. Конечно, незначительное соревнование не может стать препятствием между нами, — с самым благочестивым видом произнёс он. Не Минцзюэ выдохнул удивленно, а потом рассмеялся. Что ж, похоже Лани были не обделены юмором. Неожиданно, но тем не менее так. — Всенепременно, — Минцзюэ прищурил глаза. — Я не могу бросить своего младшего в трудной ситуации, но я в также уверен, что слухи о твоей силе, не могут быть лживыми. Сичэнь ничего не ответил, выглядя при этом крайне потерянным, но не успел Минцзюэ спросить в чём дело, как его окликнул Вэнь Сюй. Возможно, в этом и было дело. *** Следовало признать, что несколькими годами ранее Вэнь Сюй был более приятным. Он был образован, в меру интеллигентен и невероятно хорош с оружием — они даже могли бы стать друзьями. Настоящими. Не как с Сичэнем. Что случилось в тот период, что они не общались, сказать трудно: наверняка очень многое, — но каким-то образом, всё что было раньше испарилось. Вэнь Сюй стал очень противным высокомерным типом, утратившим былую мораль и всяческие заслуги. Это привело к раздору. Не что-либо другое. Не возможность нового союза, не демонический путь, по-которому пошли Вэнь, и тем более не политика: — Так это правда? Ты побратался с ланьским выскочкой? — А-Сюй говорил лениво, немного надменно, и травинка, которую он жевал, колыхалась то вверх, то вниз. Минцзюэ отмахнулся от жужжащей над ухом мошкары. — Да не братались мы, — он нахмурился на настойчивую трель, что вновь возникла рядом с ухом, да раздражённо дёрнул плечом. Сейчас его бесило всё: от солнца, что совсем не милостиво слепило глаза, до дурацких слухов, витающих вокруг него. — Ты, что начал верить сплетням? Я считал, ты выше этого. Сам сетовал на прошлой конференции, как они тебя раздражают. — Я видел, как вы там только что болтали о какой-то чепухе, — вздёрнул бровь Вэнь Сюй. — Это выглядело правдоподобно. — Ну, конечно, это выглядело правдоподобно, — вздох. — Ни с кем я не братался. Это всего лишь домыслы. Мы обменялись парой фраз. Назойливое насекомое возобновило жужжание с новой силой. — Мой тебе совет, держись от Ланей подальше. Может они и кажутся безобидными, но ребята те ещё. Скользкие очень. Отец им не доверяет. Справедливости ради, Вэнь Жохань не доверял никому уже очень давно, так что новостью это не было. — Брось ты это, — Минцзюэ слабо понимал, что такого Вэнь Сюй имел против Гусу, раз так сильно зациклился на них. Может следовало, поинтересоваться, но разбираться с этим совсем не хотелось. К тому же Сичэнь был вполне нормальным, и даже совсем не раздражающим. — Пошли лучше разомнёмся, как в старые добрые. — Нет, — насупился тот, выплюнул травинку и продолжил. — Ты не понимаешь, мы сегодня должны разгромить этого наследника. Если не разберемся с ним сегодня, он может принести много проблем в будущем. Жужжание резко прекратилось, и дышать стало легче. Стихло совсем. — Что ты имеешь ввиду под «разобраться»? Улыбка Вэнь Сюя была совсем нехорошей. — Нет ничего необычного, если наследник секты Лань не справится с чудовищем. Не Минцзюэ нахмурился: — Я не буду в этом участвовать, — выдержал паузу, думая о недавнем уговоре с Сичэнем. «Старший», надо же, как чувствовал ведь. — А если узнаю, что так и впрямь случилось, то молчать не буду. — А говорил, что не побратались, — издевательски потянул Вэнь Сюй. Минцзюэ мрачно моргнул. — Вот только верность твоя отчего-то теперь у клана Лань. Не находишь странным. — Твоё поведение бесчестно. Думаешь, я сумею довериться тебе, когда ты станешь главой? Гусу Лань не изменяют своим заповедям уже веками, уже в этом их заслуга, — он отряхнул подол от пыли, да встал с ложе, не в силах усидеть. — Ты дурак, если считал, что у тебя была моя верность. — Это ты дурак, — зло огрызнулся Вэнь Сюй, тоже вскакивая с удобных подушек, но слов своих так и не объяснил. Лязгнул мечом, да ушёл первым. *** Лань Сичэнь действительно умел сражаться. Минцзюэ не то чтобы в это не верил: он слышал, что наследник с успехом очищал территории Цзяннаня от демонов самых разных уровней. Но слышать и знать совсем отличалось от того, чтобы увидеть лично. Из того, что ему довелось увидеть, можно было сделать вывод, что Сичэнь предпочитает атаковать издалека. Это был не самый распространенный тип боя, а потому Минцзюэ позабавился мыслью, что члены Гусу Лань просто не хотят пачкать эти девственно белые одежды кровью. Если Лань Сичэню не позволили посмотреть список участников, то его могли принципиально не учить ближнему бою. Что ж, тогда схватка с ним была бы простым делом. Яогуай тем временем свалился от прицельного удара Ци, и меч с легкостью отделил голову от тела. В небо взвилось знамя Гусу. Возможно, план Вэнь Сюя не удастся против такого соперника, но пока это была его территория, всё-таки расслабляться не следовало. Не Минцзюэ громко хлопнул ладонями. Потом ещё. И ещё. Лань Сичэнь настороженно дёрнулся, не ожидая за собой слежки, подхватил меч, но направить не успел, узнав лицо. — Хорошо, — сообщил Минцзюэ. — Очень хорошо. Должен признать, что слухи совсем не врали о твоей доблести. — Всегда рад оправдать ожидания, — Сичэнь улыбнулся, да спрятал меч. — Согласно нашим правилам, нескромность запрещена, но если сам наследник Не признал мои навыки, то мне следует, согласиться. Это большая честь для меня. — Ты дразнишься, — удивился он. — Разве это не запрещено тоже? — Я абсолютно серьезен, — невозмутимо объявил Лань Сичэнь. Помолчал. Добавил. — «Старший». — Мне следовало бы рассказать об этом твоему дяде. — О! Но это невозможно. Тебе не поверят. Минцзюэ фыркнул, а Лань Сичэнь налепил на яогуайя печать клана. Под действием ци труп медленно развалился в воздухе, оставив после себя только кровавые пятна на траве. — Я говорил с Вэнь Сюйем, — Бася за спиной загудела подтверждая. Сичэнь с любопытством посмотрел на него, ожидая продолжения. — Тебя хотят устранить с соревнования, так что будь осторожен, поскольку мои намерения не входило бегать за тобой по всему лесу. Люди и так думают, что мы побратались. Даже знать не хочу, куда заведет их фантазия в следующий раз. Лань Сичэнь кивнул задумчиво, дразнящая улыбка так и осталась на его губах: — Твоя поддержка неоценима, старший. Я буду начеку. — Прекращай. Раздражает. — Прошу прощения, — Сичэнь склонил голову с, казалось, искренним смущением, — просто к тебе довольно сложно найти подход. Я пытаюсь найти точки соприкосновения. Минцзюэ тщательно обдумал эти слова. Это было довольно справедливое высказывание. Он редко пускал людей в свой близкий круг, не выносил лжи и едва ли представлял из себя хорошего собеседника. Это всё ещё никак не помешало бы ему возглавить секту, когда каждый в заклинательском мире знал, что его языком была Бася. Даже если кто-то и позарился бы на его владения, то не смог заполучить их. До этой секунды, он никогда не думал, что для кого-то это может быть помехой. — Тогда нам следовало бы сразится на мечах, — объявил он о своём старом желание. Обычно хорошая схватка говорила о человеке гораздо больше, чем его рот, и ему не терпелось узнать как можно больше о своем первом друге. — Я думал об этом, — Сичэнь был раздосадован. — Но это могут прочесть неправильно не в надлежащих условиях. Минцзюэ знал это. По-большей части, единственная причина по которой они до сих не сразились, было неодобрение и без того беспокойного отца. С другой стороны, они были в Цишани, где-то глубоко в лесу и ничего страшного не случится, если они отвлекутся на полчаса. — Мы можем сделать это сейчас. Здесь нет свидетелей, — он вытащил саблю из-за спины, предлагая поединок. Сичэнь поколебался. — Ты искал точки соприкосновения, — предложил Минцзюэ, не готовый упускать возможность. Сколько они уже знакомы? И до сих пор ни разу не столкнулись лезвием к лезвию. — Я предлагаю самый простой путь. В конце концов, Лань Сичэнь согласился: кивнул головой, обнажил меч — тот блеснул на солнце, оголяя багровые отметины на краях — и отдал честь. Как подобало перед сражением, обменялись поклонами. Минцзюэ улыбнулся от предвкушения. — До первой крови, — определил он, наконец, чувствуя себя на своем месте. Им не нужны были сломанные конечности и трупы. — Если ситуация слишком опасная, то также прекращаем. — Согласен, — удовлетворил его Сичэнь, становясь в стойку. Время пошло. Не Минцзюэ сделал пару пробных взмахов: Лань Сичэнь держал меч крепко, но попыток отбить удар не предпринимал, вместо этого уклоняясь от лезвия. Реакция у него была хорошей, и скорее всего при обучение упор делался именно на защиту, а не атаку. Возможно, именно это делало битву с ним, столь желанным для Минцзюэ занятием. В Цинхэ ему, конечно доводилось сражаться со всяким, но мало, что могло сравнится с грациозными защитными стойками Гусу. Это также объясняло почему Сичэнь предпочитал атаковать издали. Он был осторожным. Не Минцзюэ знал, чем это чревато — Сичэнь надеялся провести быструю и надёжную атаку при возможности, а значит Минцзюэ следовало не расточать энергию пустые атаки. Нужно было найти в брешь безупречной защите. Немного изучив стойки противника, он перешёл к привычному агрессивному стилю. Сила в комплекте со скоростью. Ему нравилось это — вся техника выглядела устрашающей, взмахи были быстрыми, режущими, наносились будто отовсюду, и время на ответную атаку никогда не находилось. Лань Сичэнь уворачивался спокойно, отчаянно натренированный, иногда подставлял меч под саблю, ускользая куда-то в сторону, и приходилось за ним гонятся. Было весело видеть, как он в замешательстве, отскакивает от нежданного лезвия. — Так и будешь бегать? — вырвалось у Минцзюэ, когда Бася уткнулась в землю вместо Шоуюэ. — Сражайся, черт подери! Сичэнь обдумал это с секунду, увернулся от следующего удара, проскользил по земле, неуловимо меняя стойку, действительно откликнувшись на его слова. Казалось, что на его лица поселилась ухмылка, но Минцзюэ не мог всерьёз разглядывать его лицо слишком долго во время сражения. — Боюсь, что это будет чревато для меня головой, — донесся смешливый голос. Потом прерывистый вздох, когда Лань Сичэнь прервал удар мечом. Искры взметнулись в воздух. Потом ещё раз, и ещё. Следовало признать, что это изнуряло, а эта чёртова сила рук была изумительна. Лань Цижэнь должно быть ужасно гордился дисциплиной своего племянника. Обменялись ещё парой ударов, потом парой уловок, да покружили по поляне. — У тебя разрушительная сила, — отметил Лань Сичэнь. — Но ты её не используешь. — Тогда одной кровью не обойдётся. Ты между прочим тоже припрятал несколько своих козырей. — Я боюсь, что ты примешь их за жульничество. — Мы не устанавливали границ. Лань Сичэнь кивнул напряжённо, атаковал совсем легонько — даже А-Сан такое бы отбил — и отскочил подальше от его смертоносной силы Баси. На Минцзюэ полетело несколько печатей, и Бася, прежде направленная только Сичэня, была вынуждена прикрыть хозяина. Так вот, что имелось ввиду под жульничеством. Что ж, небольшое усложнение всегда было на пользу, а количество заготовленных печатей было ограничено. Это не могло продолжаться долго. — Сичэнь, ты что, играешь со мной? Тот нахмурился, бросил несколько печатей, атаковал. По поляне прошёлся скрежет и лязг. Минцзюэ изумлённо смотрел на недовольное лицо друга. Он, признаться, никогда не видел его столь сосредоточенным: возможно ли было, что он тоже давно ни с кем не дрался на равных? Металл трясся между от давления. Глаза смотрели в глаза. И слышно было только дыхание — затаённое, будто если вдохнуть громче, да сильнее, то исчезнет концентрация, потеряется момент и меч вобьётся в землю. Конечно, продолжаться так не могло, и Минцзюэ приложил силу, освобождая Басю, и отталкивая Сичэня. Бросился в атаку. Сичэнь отпрянул от удара, несколько дезориентированный новым напором. Это был новый предел скорости, Минцзюэ отчего-то уверенный, что противник без проблем уклонится, увеличил размах, к сущему недовольству Лань Сичэня: если у него и прежде не получилось провести безопасную атаку, то сейчас эта затея была обречена на провал. О расходах ци больше никто не думал. Минцзюэ отметил: вопреки всему Сичэнь поменял позицию меча. Почти неуловимо сделал лезвием зигзаг в воздухе, воспроизвел странную форму. Бася отлетела, а потом спешно отразила — два колющих и один режущий — удары. На той скорости, что они сражались, маневры с мечом выглядели излишне изящными и медлительными, однако их эффективность нельзя было отрицать. Если бы не собственная реакция, то Минцзюэ мог и не отбить эти выпады. Это было приятным открытием. Тем не менее, Сичэнь очевидно был утомлён: лезвие дрожало едва уловимо, и должно быть руки ныли после стольких столкновений. У Минцзюэ, например, ныли. Следовало заканчивать, даже если для него это было большим сожалением. Ему долгое время никто давал достойного вызова. Наверное, Вэнь Сюй был последним. Отец давно отказывал ему в битвах из соображений здоровья. Минцзюэ даже не предполагал, что так сильно затосковал по этому чувству. Возможно, поэтому мысль о схватке с Сичэнем не отпускала его так долго: Бася обычно чувствовала, достойных противников, предупреждая заранее. Азарт боя опьянял — он впервые за долгое время почувствовал себя настолько живым и удовлетворенным. С этим чувством Минцзюэ сделал резкий выпад, намереваясь воспользоваться ложным выпадом, когда Сичэнь обернулся совсем в иную сторону, да с грохотом повалился на землю без свойственной тому грациозности. Оценка ситуации была быстрой: на место, где стоял Сичэнь, вонзилась стрела. А если отследить направление, то без проблем можно было заметить между деревьев испуганного вэньского мальчишку. На вид не старше тринадцати: таких вообще не должны были пускать в охотничьи угодья из соображений безопасности. Должно быть это было планом Вэнь Сюя — разумеется, это было его планом. Наверняка, тот окружил себя независимой свитой свидетелей, чтобы Минцзюэ не мог его обвинить в политическом преступление, а сам отправил подопечного. Вот только какой дурак, поверил бы, что этот парень способен подстрелить кого-то со столь высоким уровнем совершенствования? До сих пор, Вэнь Сюй не проявлял столь самовлюблённой беспечности: это было больше в духе его младшего брата, Вэнь Чао, на чье воспитание, кажется, совсем не обращали внимание. Происходящее совсем теряло смысл, а это злило ещё больше. Обуреваемый гневом, Не Минцзюэ грозно сделал шаг вперёд, а Вэнь, спохватившись, ушмыгнул в заросли леса. — Брось его, — Сичэнь встал и отряхнул землю с подола. Минцзюэ сжал кулаки: этого Ланя только что чуть не пристрелили. О чем он вообще думал, заботясь о чистоте одежд? — Даже, если догонишь, то спишут всё на шалость. — Это не значит, что он должен остаться безнаказанным! Он бы убил тебя, находись ты в это время под моим ударом. Или я бы убил тебя! — Минцзюэ покраснел от злости, борясь с порывом догнать мальчишку, да отлупить до слёз. Какая же глупость действовать по указке Вэнь Сюя! Как тот мог быть настолько самонадеян, отправляя какого-то недоростка за головой Сичэня? Лань Сичэнь замер неожиданно, оставив в покое свои одежды. Минцзюэ в раздражение открыл рот, чтобы спросить, что же такого случилось на этот раз, как осознание настигло и его. — Он не мог знать, что я брошу тебе вызов. — Мы в Цишани. Этот Лань был прав так часто, что порой хотелось, чтобы он ошибался. Для своего же здоровья ему следовало быть менее сообразительным. Конечно, они были в Цишани: в таком случае здесь должно скрываться с десяток шпионов, и кто-то доложил бы Вэнь Сюю или его отцу, о уже начавшемся поединке между двумя наследниками. Не сделай Минцзюэ ложный выпад, не заметь Сичэнь опасности, не упади он наземь — и всё закончилось бы кровью. От сабли или от стрелы было бы уже неважно. — Подонок, — зло заключил Минцзюэ, поднял брошенный меч и протянул Сичэню. — Голову бы ему снёс, будь такая возможность. — Благодарю, но это было бы излишне, — он вновь ослепительно улыбнулся, принял клинок, мимолётно задев ладонь Минцзюэ, и вложил его в ножны. — Не до́лжно Цинхэ впутываться в политический конфликт из-за Гусу Лань. То ли из-за улыбки, то ли из-за слов, злость растворилась, уступив место смущению: верно было сказано. Они ведь к этому и пришли, в прошлую встречу. Лань Сичэнь, казалось, находил это забавным, вот так вот говоря об этом в лицо. — Это не из-за вас. Просто Цишань Вэнь совсем потеряли намёки на честь, совершая что-то подобное, — объяснился Минцзюэ, отворачиваясь в сторону, куда убежал мальчишка Вэнь. — К тому же, это могло развязать войну между нашими кланами. Было великим упущением так и не пройти обучение у Лань Цижэня. Сичэнь посмеялся, становясь ещё более самодовольным, но не признавая этого вслух: — Так ты собираешься посетить Гусу? Я предполагал, что вы отказывали нам в прошлые годы. Мой дядя был страшно раздосадован, не увидев тебя три года назад. Ему и впрямь не довелось посетить Облачные Глубины в пятнадцать, но не по причине отказа: вряд ли отец бы позволил ему такую дурость, — а получив серьёзные травмы на охоте. До клана Лань новость дошла с большим опозданием, и потому пошли тихие размолвки между их сектами. В этом году ему предоставили второй шанс, не иначе как отец слово замолвил, и Минцзюэ не собирался его упускать. — Это было непреднамеренно. — Я догадывался. — Даже так? Ты снова дразнишься, Первый Нефрит, а? — Минцзюэ намеренно растянул прозвище дарованное наследникам Лань. Сичэнь смущенно отвёл глаза в сторону. Похоже, что это была игра в которую они могли играть вдвоём. *** Охота окончилась ужасно нелепо: первое место досталось Вэнь Сюю. Никто не сомневался в его навыках, и Вэнь Жохань даже бровью не повёл, услышав об этом. Это должен был быть последний зачёт Вэнь Сюя в подобного рода мероприятиях, а потому он, конечно, хотел запомнится. Даже устроил на выигранные деньги пьянку среди своих. Второе забрал Не Минцзюэ, потративший изрядное время на компанию Лань Сичэня. Лань Сичэнь следовал за ним с отрывом в пару очков. Четвертое место, на удивление, также забрал Цинхэ — Цзунхуэй потратил немало времени на тренировки, но видеть его не в качестве правой руки, а достойного соперника было вдвойне приятнее. Наверное, можно было бы взять и позабыть всё произошедшее там, если бы после этого случилось странное: Не Минцзюэ говорил с Басей. Конечно, это не то общение, которое подразумевали, имея в виду болтовню людей, и это было не похоже, на то как другие заклинатели обращались со своим оружием. Сабля всего лишь показывала ему, то что он мог бы назвать воспоминаниями, но скорее это было пророчеством. Говоря откровенно, Не Минцзюэ не нравились ни воспоминания, ни пророчества, поскольку и то, и другое отбирало у него последние гроши спокойствия. А в его понимание покой разума был важен — это убеждало его, в том что до смерти ему было ещё долго. Отец, когда пришло время, не единожды рассказывал, что дед умер, гневно призывая каждого принять вызов на дуэль, и убивал каждого, кто не его не принимал. В конечном счёте, именно отец убил деда. И Минцзюэ никогда не желал убивать своего отца, даже если бы тот был на грани смерти, точно так же, как не пожелал бы своему сыну такой участи. Поэтому к разговору с Басей, он отнёсся с неожиданной для него самого агрессией. Даже разбил вазу. Цзунхуй посмотрел в тот день на осколки с ужасно несчастным лицом, и Минцзюэ поспешил заверить, что случайно её смахнул, когда открывал окно. Он также не рассказывал отцу о своих снах, но проговорился об этом Хуайсану, потому что тот пытал его расспросами о плохом настроение ещё несколько дней. И возможно, он хотел поделится своими мыслями хоть с кем-то. — И что она сказала? — лицо А-Сана выражало крайнюю степень любопытства и испуга, но вот его рука продолжала методично расписывать бумагу иероглифами. Когда Минцзюэ спросил, что он делает, тот колоритно сообщил, что пишет те символы которые ему нравятся. До сих пор в них не было никакого смысла, и даже когда символы начинали складываться в слово, мальчишка нагло приписывал следующий, который рушил всю конструкцию. — Понятия не имею, — пожал плечами Минцзюэ. Сабля говорила каким-то дивным цветастым способом, и пусть он считал себя достаточно образованным, понять весь смысл всё же не смог. — Это было странно. Я расшифровал только первые два образа. — Да-ге, — Хуйасан оторвался от письма и посмотрел на него с раздражением. — Подробности! Ты первый, кто говорил с… — Тише. — Конечно-конечно, — А-Сан тут же подобрался. Его кисточка покатилась по полу, а руки вцепились в ткань у коленей. — Ну первое точно было о долге. «Ваш долг превыше всего», — задумчиво сказал Не Минцзюэ. — Там был наш тронный зал. Он был абсолютно пустой. И витражи чистые. Я сделал шаг вперёд, потому что меня буквально притянуло к трону. А потом оказался на нём и передо мной куча незнакомых людей. В белых одеждах, золотых, фиолетовых. — Цвета Пяти Великих сект. — Четырёх, — исправил его Не Минцзюэ. — Там не было Цишань Вэнь. И не перебивай! Иначе вообще ничего рассказывать не буду. — Тогда я расскажу папе, кто его любимую мантию порвал, когда воровал вино, — незамедлительно проговорил Хуайсан, а Не Минцзюэ тут же уверился, что ему дали такого брата в назидание о грехах. — А потом я расскажу, кто прогулял тренировку. Не Хуайсан смотрел почти что неверяще. Очевидно, не осмелившись выразить своё недоумение вслух, но не умея скрыть удовлетворение, столь лёгкой победы над старшим братом. Не Минцзюэ спрятал усмешку. — В тот день, когда у нас таинственным образом случился потоп в спальне советника. И не думай, что я не знаю, что ты пытался сварить зелье, чтобы пошутить над ним. — Откуда? — побледнел Хуайсан. На самом деле, об этом знал не только он, но и сам отец, который подсматривал за сыном со слишком самодовольным лицом, чтобы любой мог сказать, что такую тягу к пакостям он одобрял. Этого А-Сан знать не мог, поскольку был слишком занят, тем что обеспечивал своё алиби, и Минцзюэ этим не гнушался пользоваться. Не тогда, когда его брат научился шантажировать — кто бы его этому не научил. — Я твой брат. Конечно, я знаю, — сообщил он ему. Они обменялись лёгкими тычками, а чаша с чернилами чуть не присоединилась к кисти для письма, прежде чем Мин Цзюэ продолжил. — Тц. На чём я остановился? Ах, точно — люди. Насколько я могу сказать это был суд, правда я не совсем понял из-за чего. Но подсудимым был Лань Сичэнь. — Сичэнь-ге? — заёрзал Хуайсан и подобрал кисточку с пола. — Да, только выглядел старше, — задумчиво сказал Минцзюэ вспоминая. — И печальным. — Ммм… — А-Сан закрыл глаза и потянул слишком напыщенно. — Сложно представить. Ты ничего не перепутал, может это был не он? Может его отец. Ты ведь его не видел никогда. Не Минцзюэ одолело раздражение: он был уверен, что то был Сичэнь. — Не имеет значение. Он совершил какое-то преступление, а я его казнил. Поэтому «долг превыше всего». — Как бесчувственно, даге! Разве вы не друзья? — Я просто рассказываю, то что видел. Хватит меня перебивать! Касательно второго… Я не уверен. Что-то о справедливости. Хуайсан успокоился, присмирел, прищурил глаза, словно заранее пытаясь разгадать послание сабли. — Я в лесу, перед сгоревшим храмом и приставил лезвие к шее какого-то бедняка. Потом спрашиваю: «Кто это сделал?». Ну не совсем я, а тот в чьём теле я был. Мужик трясется и просит помиловать его. А у меня внутри прямо ярость клокочет и я опять: «Кто это сделал?». А тот с перепугу начал рассказывать про какого-то мальчишку, которого он приютил и картинка поблекла. Но в конце я услышал: «Суд будет справедливым, несмотря на обстоятельства». — Ты уверен, что она тебе что-то пыталась донести? — со скепсисом спросил Хуайсан. — По-моему, твоя сабля ностальгировала. — Что за бред? — нахмурился Не Минцзюэ. — Её выковали специально для меня. Она не имеет своих собственных воспоминаний, весь её дух принадлежит мне, — А-Сан смотрел на него с откровенным непониманием, поэтому Минцзюэ тут же упростил. — Она не может ностальгировать. — Ну откуда-то же она взяла тебе сны, — Хуайсан беспечно пожал плечами. Как он только додумался назвать это снами? Легкомысленный дуралей. — Как это должно работать? У сабель есть фантазия? — Дух Баси ограничен железной оболочкой, — пояснил он, недовольно морща лицо. Если бы Хуайсан хоть немного слушал преподавателей, то знал бы это. — Но при этом он могуществен и своеволен. Поэтому саблю нужно контролировать, в то время как она может лишь считывать обрывки духовной силы окружающей её. Когда готовится битва — она тоже готовится атаковать, когда ко мне приближаются заклинатели — она также готовится отрубить им руку. Это делает управление ей в разы сложнее. Естественно, что в этих слияниях духовной энергии есть частицы воспоминаний других артефактов. Она просто забирает некоторые, чтобы составить картинку, которую не могла видеть. — По-моему твоя сабля чересчур агрессивна и своевольна. Ты её слишком балуешь, — хмыкнул Хуайсан. Если он что-то и усвоил, то только то что счёл бы полезным для себя. — Обзаведёшься своей, тогда и посмотрим, — Не Минцзюэ совсем не благочестиво закатил глаза. — Хотя с твоими черепашьими темпами, ты ею никогда не обзаведёшься. — Меня это полностью устраивает, — тихо пробормотал он, игнорируя то, что Минцзюэ всё равно слышал, а потом спешно повысил тон. — В любом случае, она что не может конкретно тебе указать на что обратить внимание? — А ты всегда был таким дуралеем? — Будешь обзываться — отцу нажалуюсь. Не Минцзюэ с трудом сдерживал своё желание треснуть мальчишку по голове. — Кто тут ещё обзывается?! Это ты — орудие словесного поражения. Не Хуайсан показал язык, повертел кисть в руках и вновь принялся выводить иероглифы на бумаге. Какое-то время Не Минузюэ наблюдал за ним. Символы не выстраивались в слова, а слова не выстраивались в предложение. Некоторые иероглифы ровным строем составляли целый столбец, некоторые были перечеркнуты ровной линией, когда появлялся хоть намёк на смысл. Кажется его брат намерено занимался бессмыслицей. Должно быть это новый способ вытаскивать из Не Минцзюэ слова, потому что смолчать он не мог. — Зачем ты вообще это делаешь? — он чётко указал на бумагу. — Потому что мне хочется, — Хуайсан закатил глаза, повторяя жест брата. — И потому что это успокаивает. Тебе стоило бы попробовать, знаешь ли. — Тебя успокаивает хаос на бумаге? — Что ты понимаешь… Не Минцзюэ недовольно цокнул, но уточнять что именно он должен был понять не стал. Вряд ли это был вопрос, в котором они могли сойтись, а раз так, то не было смысла развивать это тему. Кончик кисти скользил по бумаге, выводя новый иероглиф. *** У гостевых домов было шумно: шумнее, чем во всём Гусу Лань. Тут и речка рядом, и тропинки ухоженнее, и всякие кусты растут. Главным было, то что надсмотрщиков здесь меньше, чем где-либо — поэтому они все и решили обосноваться здесь после долгих и нудных занятий. Нет, конечно, в других местах тоже было хорошо: возле библиотеки Минцзюэ обнаружил такую раскидистую, благоприятную для длительных тренировок тень, а ещё дальше какие-то водные источники и густые леса. Да что только толку? Правилами же запрещено. Драться было нельзя. Даже на улице и аккуратно. Даже если оба соперника были совсем не против. Даже «выйдем» здесь не функционировало, как в Цинхэ. Охотиться на зверьё тоже. Вообще никак. И добычу отберут, и по спине накостыляют — Минцзюэ уже наслушался у других учеников. Скука смертная, в общем. Наверное, Хуайсану бы понравилось: здесь и пейзажи эти его, и искусство почитается побольше чем в Цинхэ, и главное не дёргает никто — но его черёд ещё не пришёл. Впрочем, если этот несносный мальчишка хоть где-то начнёт учиться уму разуму, то Минцзюэ будет рад, даже Гусу. — Выйдем, — попытался он было. Парнишка-то из Юньмэна был: не наследник и не главный ученик, но кто-то очевидно важный и подходящий по возрасту. Многих так отправляли на обучение, чтобы показать свою лояльность и, что в последующие годы они намереваются отправить сюда и наследников. А в Юньмэне все вспыльчивые и вёрткие. Хулиганистые. До этого поссорились к тому же. Почему бы и не «выйти»? В ту же секунду, как ученик из Юньмэна кивнул и расставил ноги пошире, из-за дерева выскочил какой-то заучка. Все уши прожужжал, что драки без повода запрещены. — Ну как же без повода? — буркнул было Минцзюэ. — Мы вот поспорили. Про водяных гулей. — Споры нужно решать словами, а не драками, — и по новой. Про то что схватки разрешены только организованные на тренировочных площадках и при обязательном присутствие наблюдающего. Про то что эмоции нужно держать в узде. Про то что подначивания запрещены в любой форме. Про то что несанкционированные драки здесь порицаются и очень сурово. Особенно если один из них наследник. Много чего говорил, да не договорил. К ним тогда подкрался ещё один ланьский заучка и тихо — очень тихо для человеческого слуха, но всё ещё недостаточно — прошептал, что наследник Лань очень нуждается в помощи с каким-то там подарком от секты Цзинь. Секта Цзинь приволокла много: на первом уроке подарили, конечно, тот что полегче и поценнее, но как и прочие приволокли ещё целую тележку всякого добра. Отец тоже Не Минцзюэ нагрузил: куча мелких артефактов, дорогие ткани, книги какие-то. Наставлял ещё очень долго, что Гусу Лань самые ценные наши союзники и, что нужно проявить себя достойнейшим образом. Ещё про Лань Сичэня говорил, мол вы друзья, дорожи этим, где ещё найдешь столь благочестивого и хорошего товарища? Всё это раздражало в какой-то степени. Он не особо нуждался в таких очевидных поучениях, особенно теперь, когда с Лань Сичэнем их связывала не столько дружба, сколько тайна. Тайны. Много тайн. Раньше Минцзюэ считал себя не способным хранить секреты: люди называли его предельно честным и справедливым, а он терпеть не мог уловки и обман, — тоже самое говорили и про Сичэня, но между тем всё их общение строилось именно на заветном таинстве. Они никогда не вспоминали о разговоре в закоулке Цинхэ, никогда не говорили о сражение в лицо, никогда не рассказывали о стреле, и Минцзюэ не говорил про странное видение, которым поделилась сабля. Вдобавок к этому, между собой они тоже не были полностью откровенны! Всё это буквально противоречило привычному раскладу в его жизни, а от того излишние напоминания да наставления были только ужасным посылом. И это вроде как означало, что Минцзюэ так и не сумел завести друга, что разочаровывало. От подобных размышлений Бася нагревалась, и тихо нашёптывала: сразисьсразисьсразись. Вот и сейчас шептала. А вокруг безмятежность страшная и сразится не с кем. Он как раз расположился на траве рядом с Не Бао и каким-то громким мальчишкой из Оуяна, широко расставил руки, так чтобы поудобнее, и в пол уха слушал препирательства. Когда они выходили с занятий, то спорили про дяосюэгуев, когда проходили мимо столовой — про то почему здесь мясом не кормят, и точно ли не кормят (ученик Оуяна сказал, что в их секте гостям тоже не принято подавать мясо, но сами они едят), а теперь каким-то образом перешли на чьё вино вкуснее. Пока выходило, что в Цинхэ Не оно не вкусное, но, ах, какое крепкое. — Так и должно быть, — буркнул Минцзюэ. Он был не особо в настроение, чтобы разговаривать, да ещё и спорить с кем-то: энергия его распирала, ночи резко стали короче и эмоции набрасывались на него волнами. Если начнёт спорить, то тут же подраться захочется, а тут вон какие сложности. Уведоми, найди себе место, уговори кого-нибудь поглядеть, ещё и отговаривать будут ведь. Но не сидеть же из-за этого без компании. Ещё быстрее со скуки окочурится. И привезут отцу его скорчившееся тело с вежливым письмом. Хуайсан наверняка разревётся — итак уж сопли развёл, когда он улетал в Гусу, — а отец будет до искажения ци думать, о том какой его наследник позорище, что не выдержал каких-то лекций. Ничего весёлого. — Потому что вы такие мощные и грозные? — с невинным любопытством хлопнул глазами ученик Оуяна. Не Бао прыснул в кулак, Не Минцзюэ закатил глаза. — Потому что это вино лечебное. Им и целители могут воспользоваться, и иногда на охотах пригождается. Так что брось-ка свои стереотипы, умник. — А? — выходец Оуяна раскрыл рот, что ещё чуть-чуть и неприлично, а потом торопливо кивнул на Бао. — Какие же это стериотипы? Я лично присутствовал на последней охоте в Цишани, и Не Бао меня даже спас от горного духа. Моя благодарность ещё раз. Что это если не подтверждение вашей не сравнимой мощи? Минцзюэ поморщился и позволил товарищу самостоятельно увести разговор в другое русло. Хуайсан бы посмеялся. Знал ведь, что совсем не соответствует репутации, так ещё и радовался этому. А Минцзюэ всегда, как дурак, про него вспоминал первым делом. Ну а как не думать? Маленький, бледнолицый и тощий. И не скажешь, что братья, пусть учителя одни и воспитание. Как только умудрился? Вот говорят у молодого господина Лань тоже брат есть. Такой же восхваляемый, не по годам развитый, почти копия старшего братца. Женщины в Цайи примеривались, что пару лет и будет таким же красивым, как первый господин, если не лучше. Другая качала головой, улыбаясь, мол куда уж красивее. Тем не менее загадочного второго господина Минцзюэ, так и не встретил за всю прошедшую неделю. Но если верить слухам, то должен быть похож на Лань Сичэня. А вот Хуайсан на него совсем не был похож. Сколько попыток было вытащить на ринг? А сколько раз мальчишка прятался за рисованием иероглифов? Как будто и не было. Прислушавшись к товарищам, вновь услышал, что разговор зашёл про «Цзинь». Снова вино — самое дорогое в Ланьлин Цзине и гордо носящее имя клана. Вроде как даже принадлежало какому-то родственнику в третьем колене из главенствующей семьи. Хуайсан так болтал. Откуда только прознал не понятно. «Цзинь» Минцзюэ пробовал дважды, и оба раза ему не понравилось. Такой приторный и бьющий в голову как-то исподтишка. Но отец говорил такие вещи вслух не высказывать — мало ли какой конфликт спровоцирует, — и Минцзюэ стойко молчал. У Не Бао тем не менее казалось вот-вот потекут слюни. Бедолага не знал, о чём мечтал. — Что сейчас говорить о винах? Все одно, а разум будоражит, — он постарался звучать не особо грубо, пусть и равнодушно. Если не завести дружбу, то нужно было хотя бы держать лицо, хотя Минцзюэ и такое не особо любил. — Я бы выпил, — ученик Оуяна тоскливо устремил взгляд в небо, и Минцзюэ сразу решил, что с ним пить никогда не будет. Должно быть этот был из тех людей, которые затягивали романтичные баллады после двух бокалов или ещё что похуже. Не Бао дружески похлопал своего товарища по плечу в знак то ли солидарности, то ли поддержки. Ему вообще не следовало заводить такие разговоры при наследнике, но то ли всеобщее безумие, то ли вездесущий порядок свели подопечного с праведных путей. Вот теперь и страдает по вкусу алкоголя, да перчинке мяса. — Слышал, что по выходным пускают погулять в Цайи. Там можно и выпить, — ученик Цзян остановился как-будто невзначай, покрутил в руке меч и неотесанно влез в разговор. Между прочим тот самый, с которым Минцзюэ так и не удалось подраться. Наверное, его неусмиримую душу, также как и многих здесь, поглотила скука, и он мигом позабыл, что представлял не только себя, но и всю свою секту. Минцзюэ бы было стыдно, если бы Не Бао также беспринципно навязался: без приветствий и нагло нарушая любую видимость границ между ними. — Подслушивал? — обвинил Минцзюэ, щурясь. Солнце, как назло, в глаза лезло и мешало угрожающе смотреть. В Цинхэ такое срабатывало, а его довольно быстро оставляли в покое. Ученик Цзян вроде смутился. Но это скорее для приличия, чем из истинных чувств, потому что хулиган не стремился сбежать. И вот где хоть капля уважения к наследнику? Их что там совсем этикету не учат? Никакого уважения к чужим традициям. Никакого уважения к посторонним. Может быть это не какая-то важная шишка — какой-нибудь шиди, которого впихнули для количества? Но нет, Минцзюэ точно помнил, что именно этот ученик вручал дары учителю Лань. — Как можно, — парень торопливо помотал головой. Потом, опомнившись, сложил руки на мече и поклонился. — Прошу прощения, молодой господин Не, не хотел вмешиваться. Просто проходил мимо и краем уха зацепил. Подумал, что вы будете не против затеи. — Если пустят, то я бы сходил, — оживился ученик Оуяна. В нём никто и не сомневался, а Минцзюэ, памятуя о своём недавнем решение, отказался идти с ними. Сказал: мне и так хорошо. — По вам и не скажешь, — посмеялся ученик Цзян. Так скорее всего и было, но если он будет пить с этим хлюпиком, то ему лучше не станет. Не Бао с сомнением поглядывал, то на ребят, то на Минцзюэ. Ах да, вспомнил Минцзюэ. Он больше не был соучастником. — Иди, — он махнул рукой. — За меня тоже выпей. — Благодарю! Ученик Цзян уже развалился рядом с ними и начал было какую-то заманчивую трель про «Улыбку Императора», но оказался прерван ещё одним нежданным вмешательством. — Молодой господин, — Не Цзунхуэй был хмур и небрежен, поклонился быстрее положенного, оглянулся через плечо, словно опасаясь преследований. За его спиной никого не было, но Минцзюэ, предчувствуя беду, выпрямился и напрягся заранее. — Вас только что искал учитель Лань, будучи в крайне неблагоприятном расположение духа. Натворили ли вы что-нибудь? Минцзюэ удивленно приподнял брови. Отругал попутно: что за чушь несёшь? А потом отмахнулся от извинений и навязанной компании. Не нужно заставлять Лань Цижэня ждать. Лани, конечно, терпеливые, но это как минимум невежливо по отношению к союзному клану. Отец наставлял. *** Молодой господин Лань сидел напротив наставника, то есть своего дяди, с идеально ровной спиной и умеренной улыбкой. Рукава были аккуратно сложены на коленях, а подошва обуви покрыта лёгким налётом пыли. В целом из себя он представлял скорее искусно вырезанную статую, чем человека, и Минцзюэ по какой-то причине это не нравилось. — Не ходи к нему. Даже если у его поведения есть причина, он не должен был наносить оскорбление своим наставникам. Пусть немного поразмышляет, — то ли советовал, то ли наказывал Лань Цижэнь. Минцзюэ нахмурился. Послушивание, даже случайное, было не самым благочестивым поступком, хотя правилами Цинхэ не запрещёно — что до Стены Послушания, то там станется и смех запрещён. Скорее всего эта беседа касается внутренних дел, рассудил Минцзюэ по отрывку разговора. А раз так, то следовало бы дать им знать, что лучше прекратить свою беседу на время. Следующим шагом Минцзюэ намеренно топнул, и Лань Цижэнь тут же стих, предпочтя вместо продолжения увещеваний выпить чаю. Лань Сичэнь же шелохнулся и повернул голову в сторону тропы, где шёл Минцзюэ. Спина его по-прежнему оставалась поразительно прямой, а улыбка столь же спокойной. Он кивнул Минцзюэ, а после неторопливо встал со своего места. Совсем не похожий на человека, с которым Не Минцзюэ довелось сражаться — вот, что ему не нравилось. «Честный» — говорили про Сичэня, «не лгать» — говорила Стена Послушания. Но получалось, что правдой этой не было, а если и было, то как-то извращённо и неправильно. Минцзюэ останавливаться не стал: проскользил по вымощенным деревом тропинкам, миновал цветочные клумбы, прошёл мимо прозрачного водоёма с белыми камнями на дне — и оказался внутри голубых занавесей и светлого дерева. — Наставник Лань, молодой господин Лань, — он сложил руки перед собой, кланяясь каждому по отдельности. Лань Цижэнь кивнул многозначительно, пригладил бороду, а Лань Сичэнь ответил ему точно таким же поклоном. — Рад вас приветствовать, молодой господин Не, — уголки губ Сичэня приподнялись чуть выше, то ли дружелюбно, то ли насмешливо. Он указал на освобождённое им место. — Прошу присаживайтесь. После повернулся к дяде, более не обращая внимания на гостя, и поклонился тому тоже: не буду вас отвлекать, — а после покинул их. Лань Цижэнь кивнул рассеянно, словно давая запоздалое разрешение уйти, затем вернул взгляд к приглашенному гостю. Минцзюэ отправил Басю на стойку за спиной, расположился напротив учителя и тут же пожалел о собственных недавних мыслях. Конечно, Лань Сичэнь не мог быть меньшим, чем он из себя представлял, перед этим человеком. Даже Минцзюэ ощущал себя неуютно, сидя под строгим оценивающим взглядом и столь нечитаемым выражением лица — а ведь недавно он сам сетовал на недостаток приличий в учениках Цзян! Видимо это была судьба, напоминавшая ему не зазнаваться — не то чтобы он действительно ставил кому-то в укор. Под столь бдительным наблюдением он старался сидеть ничуть не хуже Сичэня: держался прямо, подбородок вздёрнул повыше, руки сложил на коленях и сжал в кулаки. Вот только его обувь была вся в мелкой гальке, рукава уже помяты после лежания в траве, а улыбаться совсем не хотелось. — Чем могу быть полезен наставнику? — прямо спросил Минцзюэ, рассудив, что должные почести он уже оказал, а вопросы о самочувствие, казались сейчас крайне неуместными. — Не так давно пришло несколько писем из Цинхэ Не, — Лань Цижэнь медленно отставил чашу в сторону и потянулся к шкатулке рядом. Минцзюэ со своего места постарался не казаться слишком взволнованным: «письма» скорее всего были от отца и А-Сана. — Глава Не поинтересовался у меня вашим обучением. Поскольку вы достаточно старательны и неплохо проявили себя на занятиях, то я, конечно, дам удовлетворящий ответ, — мужчина разложил на столе три письма, одно из которых было вскрытым. Словно испытывая удовольствие от растягивания слов, Лань Цижэнь говорил длинно и витиевато, но в то же время сухо и по делу. Это производило неповторимый эффект, того что учитель надеялся поговорить о чём-то своём, но не знал, как перейти к этому. — Также, ваш отец поведал мне о необходимости дополнительных тренировочных часов. Поскольку боевых полигонов у нас всего три, и расписание для каждой из групп уже давно утверждено, то скорее всего мы присоединим вас и ваших учеников к одной из них. Посему от использования каких-либо секретных техник на спаррингах прошу воздержаться. Минцзюэ довольно блеснул глазами, а Бася, словно предчувствуя сражение, удовлетворенно загудела. Лань Цижэнь мог сколько угодно разглагольствовать про все нюансы, что будут сопровождать их, но каждый из них был бы несомненно рад увеличению часов на полигоне — те что им предоставили до сего момента были коротки и сопровождались указками наставников, ударами палок и вскриками на разных концах поля. Конечно, Гусу Лань учила владеть мечом по своим особым методикам — что бесспорно полезно на практике — но когда ты владеешь саблей также требуются дополнительные тренировочные формы, напоминающие об особенностях оружия. Приятно было, что отец об этом тоже позаботился, даже если и с небольшим запозданием. — Однако, — как ни в чём не бывало продолжал Лань Цижэнь. — Ваш нынешний уровень самосовершенствования опасно высок. Уже в столь юном возрасте за вами были замечены вспышки злости и раздражения, скорее всего связанные с вашей саблей. Важно снизить влияние негативной ци на ваше ядро, и потому долг нашей секты — обеспечить вас также и необходимыми процедурами для стабилизации ядра. И замолчал. Изучающе оглядел Не Минцзюэ с другого конца стола, словно примериваясь, оценивая, но больше не проронил ни слова. Минцзюэ же со своей стороны нахмурился: вот уж действительно, ничего приятного здесь не было. На данный момент именно Лань Цижэнь исполнял обязанности главы и неизвестно, когда передаст это место законному претенденту, и если он уже сейчас был ознакомлен с уязвимой стороной Не Минцзюэ, как будущего лидера, то ничем хорошим это закончиться не могло. С другой стороны Гусу Лань всегда придерживалась нейтралитета и оставалась многолетним союзником Цинхэ Не — если с их стороны поступает предложение о помощи, то верным было бы его принять. К тому же приступы гнева, не свойственные ему прежде, действительно случались. Так давно и редко, что Минцзюэ думать про них забыл — ну вспылил разок на охоте, отозвался резко, но вполне по делу и никто от этого не умер. Отец и похуже заходился, а в последнее время и вовсе стал практически невыносим. Гусу бы не узнало самостоятельно, мрачно рассудил Минцзюэ. А значит, это отец им рассказал, и, должно быть, на поездке в Гусу настоял только поэтому. И брехня всё это, что мне нужно налаживать общение с ровесниками. Лань Цижэнь неловко пригладил бороду, проводя переоценку: по лицу Минцзюэ всё было ясно, как в солнечном свету. Тот и не стремился скрывать истинных эмоций и порывов, отдавая всего себя на суждение другим. — Ну, если вы способны на это, то я к вашим услугам, — отозвался Не Минцзюэ покровительственным тоном, разом теряя всю почтительность и накопленное терпение. Если он согласиться, с тем что уже решено, то отпустить должны быстрее, верно же? Лань Цижэнь посмотрел на него, не скрывая недоумения. — Хорошо, раз этот вопрос решён, то через пару дней я пришлю вам уведомление о соответствующих процедурах, — он взмахнул рукавом, передвинул не вскрытые письма на середину стола и пояснил. — Эти письма были присланы вместе, но адресованы вам. Минцзюэ привстал, потянулся без всякого изящества, принимая слова Лань Цижэня за приглашение к действию, и не без самодовольства отметил, что оказался прав. Письма и впрямь принадлежали А-Сану и отцу. Кому же ещё, когда большинство его товарищей были отправлены вместе с ним? — Благодарю, — запоздало ответил Минцзюэ и выжидающе поглядел на Лань Цижэня, так и не услышав дозволения уйти. Тот всё также оценивающе щурил глаза долгое мгновение — то ли сдерживая упрек, то ли просто не придя к какому-либо выводу — а после кивнул: — Скорее всего вам ещё не доводилось бывать на северной части горы. Гости редко туда забредают, но если всё же решитесь прогуляться, то прошу позвать Сичэня сюда. Он вероятнее всего проводит время в своих покоях. Получив, очевидное увольнение, Не Минцзюэ облегченно выдохнул. Кто бы мог подумать, что столь короткий разговор может длиться столь неизмеримо долго? Он почтительно поклонился учителю, торопливо вернул Басю на пояс и всё также быстро покинул обитель голубых полотен. Исходя из всего выходило, что Лань Цижэнь отпустил его с заданием, да ещё и дал разрешение пройтись к личным покоям наследника. Не то чтобы Не Минцзюэ был против — на поверку небольшой разговор с Лань Сичэнем пошёл бы ему на пользу. Но после разговора с учителем Лань под кожей всё зудело и гудело, а Бася только откликалась на неизмеримое желание выплеснуть, выкинуть всю эту Ци, всю накопленную энергию и раздражение. Было бы славно, если их ещё и на ночную охоту отпустили. Но, наверное, это было бы чрезмерно большой уступкой для них. *** Облачные Глубины представляли собой абсолютно беспорядочные тропинки, невероятные природные заросли, нескончаемое щебетание и журчание рек, что находились где-то поблизости, но в то же время в отдаление, будто спрятанные от любопытных глаз. И Минцзюэ всё это казалось сущим кошмаром: преодолевая развилку за развилкой, он вероятно рисковал скорее заблудится, чем найти Сичэня. Ему уже довелось наткнуться на раскидистые покои, принадлежавшие Лань Цижэню, и слуга, указавший на это, сильно разочаровал, сообщив, что покои молодого господина находится вблизи Ханши, что находилось значительно севернее. Такой бардак! Привыкший к гладким камням крепости и открытой площади Нечистой Юдоли, Не Минцзюэ просто не мог не злится на беспорядочно заплетающие тропинки — если Лань Цижэнь действительно ожидал увидеть своего племянника до рассвета, то ему следовало выдать карту или отправить одного из своих адептов вместо Минцзюэ. Впрочем, Сичэня он всё-таки нашёл. Не в покоях, как предполагалось, а среди кустов, и не одного, а разговаривающим с одним из Ланей. Донеслось вновь непрошенное — подслушанное: — Он не сердится, просто устал. Ты тоже пойми, сейчас лекции, куча непослушных студентов — сложно за всем следить. — Мгм. Лань Сичэнь вздохнул устало, поправил воротник мальчика, да продолжил: — Не злись. Я поговорю с дядей чуть позже, старейшина Ван тоже будет наказан. Хорошо? Минцзюэ прокашлялся погромче, помахал издали, привлекая внимание. Теперь когда оба оглянулись на него, то стало очевидно их невероятное сходство. Не иначе как братья: мальчишка насупился, пробормотал что-то совсем тихое, предназначенное только Сичэню и поспешно ушёл. Лань Сичэнь улыбнулся, осчастливленный, и снова поприветствовал. — Твой дядя сказал найти тебя и вернуть, — объявил он торжественно, потом с любопытством посмотрел туда куда ушёл младший Лань. — Это твой брат? — Верно. На этот раз сабля гудела довольно, вновь признавая знакомого противника, что несомненно было облегчением для него. Зуд на кромке подсознания прекратился и прежнее неумолимое желание сражения улеглось. Возможно, стоило найти Сичэня раньше. — Он неразговорчивый, — мимолётом бросил Минцзюэ. — Не то что ты. А говорят, что Нефриты Гусу Лань неотличимы, как две горошины в стручке. Верно врут. — Пожалуй, — вновь согласился Сичэнь, жестом предлагая пройтись. Минцзюэ повернулся к дороге по которой пришёл. — У нас есть общие качества, которые на первый взгляд делают нас похожими друг на друга, но это не значит, что мы неотличимы друг от друга. Если две горошины находятся рядом в одном стручке, это еще не значит, что они идентичны. У каждого из нас есть свои уникальные недостатки и сильные стороны, которые отличают нас друг от друга. Минцзюэ задумчиво кивнул, обдумывая слова, прежде чем, наконец, заговорить. — Ты прав, — как и всегда, что уже почти раздражало. — Две горошины в стручке могут быть похожи, но у них все равно будет свой неповторимый вкус. — Неужели? — Сичэнь рассмеялся тихо. — Должен сказать, я никогда не считал тебя человеком, который обращает внимание на мудрость пословиц. Мне всегда казалось, что ты более практичен в этом плане. — У меня всё ещё есть образование, — выгнул бровь Минцзюэ, но так и нашёл в себе сил оскорбиться. В конце концов, это было бы слишком мелочно с его стороны. — То что я не люблю дискуссии, вовсе не значит, что я не способен в них участвовать. Услышав это, Лань Сичэнь не сумел сдержать нового, невероятно нежного и теплого, выражения лица. Минцзюэ заставил себя отвернуться: сложно было сказать, как отреагирует Сичэнь, заметив, что он вот так вот уставился. — Конечно, это так. Прошу прощения, если мои слова произвели на тебя впечатление, что я недооценил твое образование. Это правда, что ты можешь предпочесть практичность теории, но я никогда не сомневался, что у тебя хватит ума внести свой вклад в любую дискуссию. Минцзюэ не удержался — усмехнулся в ответ, и в уголках его губ появилось подобие улыбки. — Знаешь, — бросил он небрежно, почти что нарываясь на спор. Похоже Сичэнь был хорош в полемике, и кто он такой чтобы не убедится в этом? — меня всегда забавляло, что вы, Лани, придаете такое большое значение образованию и интеллекту. Как будто хорошее знание теории и философии — это единственный способ оценить человека. Вы как будто забываете, что в жизни есть гораздо больше, чем просто книжные знания. — Не считаешь ли ты, что упорный труд и практический опыт — единственным мерилом? Может с моей стороны невежливо указывать на это, но разве это не то, что зовётся лицемерием? Не Минцзюэ удивлённо выдохнул, не зная, что ответить. Несомненно Сичэнь изначально показывал свои превосходные навыки переговорщика: но это ли заставляло отца из раза в раз повторять, что Гусу Лань верные союзники? Если так, то его дружба с Сичэнем имела больший политический подтекст, чем он ожидал. Новое осознание, всколыхнуло в нём только улегшуюся волну раздражения: похоже что ни его отец, ни Лань Цижэнь совсем не чурались создавать новые союзы, на фоне помолвки Цзян Янли с Цзинь Цзысюанем — прекрасно, прекрасно, они шли на поводу старших. Лань Сичэнь в это время молчал, обдумывая свой ответ, прежде чем прервать напряжённую тишину: — Возможно, мне следует перефразировать свои слова. У меня не было намерения утверждать, что одна форма переживания превосходит другую. Скорее, я считаю, что и практический опыт, и образование могут быть ценны по-своему. Каждый из них может многое предложить, и было бы ошибкой отвергать любой из них как несущественный. Минцзюэ вздохнул, отмахнулся от озадаченного взгляда Сичэня, только проворчал под нос невразумительное про старых интриганов. Некоторое время в молчали: один — в негодование, второй — в замешательстве. Потом Минцзюэ вздохнул вновь. Сичэнь покосился. — Что-то произошло? — Мысли не дают покоя. Скорее всего нужно всего лишь выплеснуть скопившуюся энергию. Не привык я к вашему образу жизни, — после недолгого молчания счёл нужным объясниться Минцзюэ. — Как думаешь, Лань Цижэнь отпустит меня на ночную охоту? — Только если подвернётся подходящее задание, — задумался Сичэнь. — Я отвечаю за распределение, так что постараюсь подыскать. Но ничего не обещаю. — Невероятно щедро с твоей стороны. Надеюсь, это не считается за нарушение правил, — Минцзюэ отдал честь, сабля за спиной заурчала. Если Сичэню не удастся уговорить своего дядю, то вероятно, Бася его возненавидит. — Не беспокойся об этом. Я бы знал если бы на стене было такое правило. К тому же ты мой друг, не могу же я отказать в столь скромной просьбе. *** Ночная охота была приятным бонусом к компании Лань Сичэня: каким-то образом. Странно было думать об этом именно так, а не наоборот — изначально ведь Минцзюэ желал только охоты, беготни за монстрами, удовлетворенного гудения сабли и передышки после длительного застоя, а в итоге именно компания сделала охоту ярким событием. Убив монстра, решили отдохнуть, расположились недалеко, и расслабились. Минцзюэ стих, прислушался к природе, поймал себя на какой-то ленивой мысли — Лань Сичэнь, напротив, взбудораженный охотой, совсем не умолкал. Сидели на краю обрыва. Их ноги повисли в воздухе, а Шоуюэ была прислонена к стволу дереву. Там где ни один из них не мог дотянуться. — Что будет, если я упаду? — немного подумав, спросил Сичэнь и опасно накренился вперёд, чтобы посмотреть вниз. Не Минцзюэ вслед за ним повторил это движение и увидел серые скалы, зелёные обрывки горных деревьев и трав, а в самом низу текла река. Даже отсюда её прекрасно слышно: это бурное течение. — С чего бы? — хмыкнул Минцзюэ. Он с опаской посмотрел на самодовольного Сичэня и механически проверил на месте ли сабля. На всякий случай. Падать никто, разумеется, не собирался. — Ну… Тут много нечисти, — Сичэнь пожал плечами. — Если какая-нибудь тварь выползет из-за куста, то я могу испугаться и упасть. Не Минцзюэ с подозрением оглядел друга, но так и не смог понять какого ответа тот от него ждёт. — Ты не можешь упасть, — в итоге вздохнул он, ещё раз поправил саблю. — И я сомневаюсь, что здесь остался хоть кто-то из нечисти, после того как мы убили ту громадину. — Ммм… Нам, кстати, нужно её как-то запихать по мешочкам цзянькунь. — Я не хочу никого расчленять, — поморщился Минцзюэ. В прошлый раз это заняло почти час, но Сичэнь говорил, что делать это только мечом намного хуже. — Может оставим эту тушу здесь? — Нет, — счастливо улыбнулся Лань Сичэнь и снова опасно накренился вперёд. — Если мы её здесь оставим, то привлечём сюда ещё больше негативной энергии. Здесь должно быть немало душ утопленников. А когда где-то концентрируется много тёмной энергии, это не может закончится хорошо. — Мы вообще-то наследники именитых кланов, — он недовольно спихнул камешек вниз и подсунул колено под подбородок. Сичэнь казался слишком увлечённым манящей высотой, чтобы воспринимать его напускное негодование. — Почему мы занимаемся всяким непотребством? — Во-первых, это опыт. Во-вторых, это весело. — Лично мне весело только охотится, а разделывать тела — это омерзительно. Разве правила вашего ордена не запрещают жестокость? — Конкретно такой формулировки нет, — Сичэнь покачнулся, и Минцзюэ был вынужден напомнить себе, что тот не может умереть, так глупо свалившись с отвеса. — Но там есть что-то о том, что неприятности сопровождают нас в жизни наравне с приятностями. — Надеюсь, это не цитата, потому что звучит глупо. — Ты всё-равно не будешь проверять. — Жалкий обманщик, — фыркнул Минцзюэ. Мимо них пролетела стрекоза. Где-то кричала птица. Сичэнь покачнул ногой и спросил. — Хорошо, а если мой сапог упадёт? Не Минцзюэ скептично поглядел на обувь Сичэня: она была из какого-то дорогого материала и надёжно закреплена на ноге. С чего бы тому задавать такие странные вопросы? — Он упадёт. — А дальше? — А потом его унесёт теченье реки, и Лань Цижэнь назначит тебе наказание. Не знаю, что у вас за такое полагается. — Я тоже, — Сичэнь прикусил губу и посмотрел на Минцзюэ с таким несчастным видом, будто он действительно потерял свой сапог. — Никто и никогда не терял обувь в нашем клане. Хотя, наверное, от цены тоже зависит. Как думаешь? — Я знаю, что у вас метелят за распитие вина. — А у вас метелят за неправильную стойку, так что не жалуйся. Я не совсем могу оценить разницу между потерей обычной обуви и моей обуви. Дядя будет в таком же замешательстве, что и я. — Что значит будет? — он нахмурился. — Ты же не собираешься это проверять? — Мне интересно. — Ты не будешь это проверять! Ты простудишься, если будешь торчать на улице босиком. — Я не простужусь, — Сичэнь обиженно насупился. — В отличие от некоторых, я способен зайти в источник, не стуча зубами. — Ты всё равно не будешь этим заниматься. Ясно же, что ничем хорошим не закончится. — Ладно, — Сичэнь отодвинулся назад, чтобы подняться на ноги. Минцзюэ тут же последовал за ним. — Пошли упакуем это нечто. Я до сих пор не понимаю, что это такое. Не видел ничего подобного в библиотеке. — Какой-нибудь мутант, — пожал плечами Минцзюэ. — Главное, чтобы не расплодились. — Какими бы должны быть детёныши такого монстра? Судя по тому что я видел, это будет что-то противное: маленькое, слизкое, залезающее по тебе и высасывающее из тебя жизненную энергию. Оно даже может замаскироваться в воде. — Фу. *** Не Минцзюэ вдохнул. Выдохнул. Потом зажмурил глаза ещё сильнее в тщетной попытке вновь обрести утраченную концентрацию. В Цинхэ с этим было намного легче: там и воздух потеплее, и трава поприятней и ручьев поблизости нет. В Облачных Глубинах в разы сложнее. Земля была в меру холодная, деревяшка метрономом стучала по камню, запахи были не привычны и резали нос. Отвлекало практически всё: какая уж тут медитация? Но это было важно — часть той самой профилактической процедуры, что обещал Лань Цижэнь не так давно. Выделили помещение под это дело, забрали свободное время, скорректировали расписание в соответствие с дополнительными часами и даже напарника предоставили. Последнее, правда, лишним было. Но что тут уж поделать? Сам виноват, что так много потакал Басе. Он никогда не признается вслух, но Хуайсан был прав, говоря о его сабле, как об избалованном ребёнке. С другой стороны, как он мог ей не потакать, когда их желания и стремления, так плотно и близко лежали на одной тропе? Вот уж действительно духовное оружие. Птица пронзительно закричала совсем рядом, выбивая из коллеи. Минцзюэ разочарованно открыл глаза. Лань Сичэнь сидел напротив. Дышал размеренно, выглядел умиротворенным, сидел, почти что слившись с природой. Ну конечно, таких проблем, как у Не Минцзюэ у него не было. Это были его земли и, как потомку по крови, всякая букашка помогала ему стать сильнее и лучше. На Минцзюэ же, духовные источники, заполонившие Облачные Глубины, реагировали в лучшем случае с лёгкой заинтересованностью: как будто проходили мимо него стороной, не подпитывая совсем. В чём дело, он понять не мог и до сих пор валил дело на Басю. Возможно стоит спросить об этом наставника Лань. На днях Цижэнь долго-долго расспрашивал его про самосовершенствование с помощью сабель, пытаясь выяснить почему именно этот вид оружия был столь кровожадным, а Минцзюэ всячески пытался извернуться, да сбежать, и про медитации слушал только вполуха. Зря он так, слушать стоило. Отец бы за такое приставил ему Хуайсана на неделю. В Гусу Лань с наказаниями дело было получше: либо правила переписывать заставят, либо для приличия пару раз палкой махнут: легонько, любому заклинателю не составит труда излечить такого рода раны. Это, правда только распространялось на наследников других сект, к своим они были отчего-то намного строже. За время пребывания здесь на эту практику напоролся и сам Не Минцзюэ — перебивший учителя, да переписавший правила пару раз, — и Не Бао, вернувшийся с попойки вусмерть пьяный, и даже Лань Сичэнь. Когда он спросил друга, о том что же произошло, тот рассмеялся и ласково посмотрел в сторону библиотеки. — Ванцзи назначили в наказание недельное уединение. Я волновался и нарушил его, за чем меня и поймали. — Твоего брата наказали? — Минцзюэ тогда удивился страшно. То каким тихим и дисциплинированным казался Второй Нефрит было непостижимо, а весть о его наказание, казалась скорее шуткой, нежели правдой. Лань Сичэнь обернулся к нему, и очень серьезно, объяснил, мол случился конфликт с одним из старейшин касательно правил. Многих это поставило на уши. Неугомонная птица вновь разголосилась, и в то время, как Минцзюэ подумывал о том, как незаметно убить конкретно эту особь, Лань Сичэнь неожиданно глубоко вдохнул. До этого он дышал едва заметно и столь явное изменение могло говорить, лишь о том что он вышел из медитации. Не Минцзюэ покосился недовольно в сторону зарослей, а Лань Сичэнь открыл глаза. — Мне всегда, казалось, что Нечистая Юдоль меньше способствует медитации, — Лань Сичэнь даже не скрывал собственного веселья, кажется, позабавленный увиденным. Что ж, его правда: Минцзюэ фыркнул недовольно, сел в подобающую позу и закрыл глаза назло. Пытался действовать как обычно, вдыхать и выдыхать размеренно, провалится за грань этого мира, вычерпать силу из воздуха. Получалось посредственно. Медитации явно были не его стезёй, да и от проблемы этой все отмахивались. Им главное было, что наследник был силён в политики, хорош в стратегии, да неплох в бою — всё остальное ненужные атрибуты репутации. Да и не ожидал никто от него такого, что вдруг и придётся усиленно медитировать по несколько часов просто так. Лань Сичэнь однако не последовал его примеру. Минцзюэ слышал как тот поелозил немного, как встал, ушёл куда-то — половицы поскрипели в такт шагам, — вернулся почти сразу же, да долго смотрел на него. Смотрел так, что даже с закрытыми глазами чувствовалось. И вот чего ему на месте не сиделось, как прежде непонятно. Если такой привыкший, да умный, то сидел себе дальше в своей медитации, пока время не закончилось бы — глядишь, по-приятнее был бы. — Что? Что такого? — Минцзюэ, не выдержав давления, уставился в ответ. Весь такой выразительно недовольный, хмурый, чтобы Сичэнь сам смутился, да сбежал, но тот, заметив это, только пуще развеселился. — Всего лишь восхищаюсь твоей преданностью медитации. Даже столь безуспешной, как сегодня. — О, ты находишь это забавным? — на самом деле, в этом не было чего-то плохого: по крайней мере он мог избежать тщетности своих попыток за разговором, не так ли? Минцзюэ опёрся головой о руку, да прищурил глаза. — Здесь столько отвлекающих факторов. Понятия не имею, как ты смог научится медитировать здесь. К его чести, на этот раз Сичэнь выглядел удивлённым, словно ему в голову никогда не приходило, что здесь сложно сконцентрироваться. Вероятно, он даже и не думал никогда об этом с точки зрения приезжих. Ну или хотя бы, с точки Не Минцзюэ. — Свежий воздух, умиротворение гор и звуки природы действуют успокаивающе. Разве нет? — Реки и камни, Сичэнь! Воздух прохладный и земля холодная, а сейчас не зима. Это совсем не похоже на Цинхэ. В подтверждение его слов, птица вновь залилась красноречивой песнью. В Цинхэ птицы тоже были — Хуайсан даже отлавливал некоторых с помощью слуг, — но непосредственно к Юдоли приближались редко. В Облачных Глубинах природа твёрдо смешалась с заклинательским бытом, и наверное, от этого их целительские методики были более продвинутыми, чем в любой другой секте. Однако это не было популярным среди заклинателей: к примеру, ни Юньмэн, ни Ланьлин, ни тем более Цишань совсем не стремились к подобному единению с природой. Не Минцзюэ повёл бровью раздражённо. Как здесь всё стало сложнее. Насколько легче было показывать именно Сичэню Цинхэ, да любоваться его растерянностью. — Это просто невозможно, — объявил он, указывая на кромку деревьев. — Разве не из-за этой птицы ты прервал собственную медитацию? Не будь в вашей секте столько глупых правил, я бы её пожарил. — Я вышел из медитации из-за тебя, — Лань Сичэнь покачал головой. — Ты постоянно шевелился. Настал его черед удивляться. Он, действительно старался вести себя тихо, и был готов поклясться, что даже воздух не колыхнулся, пока он сидел, пытаясь вновь сосредоточиться. Сичэнь явно преувеличивал на этот счёт. Когда Минцзюэ сообщил об этом вслух, тот всерьез задумался. — Твоя энергия вёдет себя странно, — признал Сичэнь. — В начале я погрузился позднее тебя, и всё было спокойно, но в какой-то момент, всё всколыхнулось и я начал ощущать яркие движения с твоей стороны. Я вышел, когда почувствовал слишком сильную вспышку энергии. — Всё из-за моего самосовершенствования, — мрачно вынес вердикт Не Минцзюэ. В Гусу ему говорили об этом в разы чаще, чем в дома, даже если все случаи были непреднамеренны. — Возможно? — Лань Сичэнь неожиданно приблизился, словно ожидая что-то почувствовать. — У тебя из-за этого могут быть проблемы с концентрацией. Ты тратишь много сил борясь с тем, что должно тебе помогать, даже не осознавая этого. Минцзюэ в замешательстве уставился на лицо друга, подумав не к месту, что красивым его зовут не зря. Потом отвёл глаза неохотно, да пробубнил: — Так мне надо с этим что-то делать или я могу продолжить просто пытаться? — Я полагаю, что тебе необходимо расслабится. Не нужно искать подвоха в окружающем тебя, вместо этого следовало бы впустить в себя эти потоки. Если тебя это успокоит, то я поищу на днях, что-нибудь по этой теме. Возможно найду решение. Минцзюэ хмыкнул. Предложил вернуться к медитации. Не было толка только обсуждать, следовало пробовать на практике, с тем же упорством, что и при отработке каждой новой формы с саблей. Вот только вместо этого, он почему-то замер: вновь открыл глаза, посмотрел на Сичэня. Тот сидел расслабленно, сложил руки на коленях, спина прямая. Похожий и не похожий на себя одновременно. Нужно ли было искать подвох в нём?