Шезлонг значит шезлонг

      — Так, ну всё, давай тут поставим, вроде ровно, — Мёрдок остановился и бухнул свой край большущего шезлонга на песок. — Эта хреновина весит тонну!       — Мы отошли совсем недалеко от пляжа отеля, точно кто-нибудь придёт сюда, — тоже оставив ношу, Эйс разогнулся и потёр поясницу. Море тихо плескалось, почти докатывая волны до их ног, а издалека доносился шум вечеринки, с которой они ушли, чтобы побыть вдвоём.       — Мы шли полчаса, тут просто такая акустика! — заявил Мёрдок, перевернул шезлонг ножками вниз и поднял спинку, а потом бросил на сиденье плед. — Всё, ложись!       — Мы шли десять минут, и если кто-то заявится, объяснять, что мы делаем, будешь сам, — покорившись приказу, Эйс расправил плед и лёг, заложив руки за голову. Луны не было, а звёзды здесь казались тусклыми. Шезлонг был неудобным, и его перекладины сразу впились в спину.       — Что хотим, то и делаем, вот и весь расклад.       Мёрдок лёг рядом, почти не касаясь, но всё равно было слышно, как стучит его сердце, да и дыхание ещё не восстановилось — большой двойной шезлонг оказался чертовски тяжёлым, и чтобы украсть его с территории отеля пришлось провернуть целую операцию на уровне «Миссия невыполнима». С одной стороны было весело, конечно, но от этого вся затея не становилась менее идиотской и бессмысленной. Все проблемы мог решить просто надувной матрас, его и тащить не тяжело и красть не надо. Но Мёрдоку для счастья был нужен шезлонг, поэтому они сейчас лежали на шезлонге.       — Ну как, ты рад? — Эйс вытащил руку из-под головы и просунул её под затылок Мёрдока, чтобы придвинуть его ближе.       Тот промычал нечто неопределённое, но всё-таки прижался к плечу, позволил себя обнять и зарыться пальцами в волосы. В них появлялось всё больше седины, но густота волшебным образом оставалась на прежнем уровне, как и мягкость. И шея сзади продолжала быть такой же чувствительной к ласке.       Эйс несколько раз провёл по дорожке волос, спускающейся на загривок, и почувствовал, как от мурашек они встают дыбом. Мёрдок вздохнул и в ответ чуть прикусил за мочку уха. Его отзывчивость даже на самые незамысловатые действия всегда очень возбуждала. Так было и в этот раз: жар быстро возник в центре живота и начал распространяться по телу.       — Да, рад, конечно. Очень рад, — запоздало ответил Мёрдок, приподняв голову. В глазах при этом у него отражалась какая-то глубинная боль, которую он то ли хотел спрятать, то ли сам не понимал. — Мы снова на Ямайке, вечеринки, пляж и всё такое, даже вот шезлонг украли, как ты хотел.       — Но всё равно что-то не так, да?       — Всё так! Я два месяца предвкушал, как мы сюда рванём, потусим, развеемся хорошенько. Шоубиз так утомляет, жуть. А потом ты на съёмки, эм, в Калифорнию, да?       — В Филадельфию. У меня роль в семи сериях из десяти, это надолго.       — До этого у тебя тоже было долго, — пробурчал Мёрдок куда-то в шею. Его дыхание показалось таким тёплым в становящейся всё более прохладной ночи. — В Филадельфии, говорят, самые шикарные девчонки. Вдруг встретишь там любовь всей жизни?       — Хм-х, я вроде пока не собираюсь умирать.       — Что ты имеешь в виду?       — Ну, как можно узнать, что кто-то — любовь всей твоей жизни, если ты ещё не дожил до конца? Как-то очень сложно об этом судить сейчас.       — Эйс. Сатана тебя помилуй, Эйс, почему ты всегда говоришь что-то экзибн… экзистально… эскбиниц… Иди нахрен.       — Экзистенциальное?       — Да.       — А чем тебе не подходит это? Или ты хотел услышать, что я никогда никого не найду, потому что любовь моей жизни — ты? — Эйс широко улыбнулся и прижал Мёрдока к себе покрепче. Тот закопошился и хмыкнул, а ещё точно сильно покраснел, но от такого позора его спасла скрывающая цвета ночь. — Хорошо, в данный момент, если учесть все нюансы и статистику, то любовь моей жизни — ты.       — «Статистика», у него, ага. Если ты понимаешь, что я хочу спросить, зачем мелешь свою экзи-чушь?       — Не бурчи, Мёдз. Мы же на Ямайке. Вдвоём на пустом пляже, — медленно проведя ногтями вдоль его позвоночника, Эйс сунул руку под резинку шортов Мёрдока и взял за ягодицу. — Оп, а чья это задница? У любви моей жизни была помягче.       — Завали. Я серьёзно говорю, — заставив убрать руку, Мёрдок перевернулся на спину. — У тебя карьера прёт, и ты пиздец красивый, мне есть, о чём беспокоиться.       — То же самое могу сказать о тебе.       Мёрдок открыл и сразу закрыл рот. Его было легче лёгкого загнать в тупик. Не скажет же он, что не красивый, не звезда, и беспокоиться не о чем? Но это был всё-таки не пустой трёп или эмоциональный шантаж. Если Мёрдок говорил, что переживает, то это обычно было правдой.       — Я знаю, что ты не веришь, что я не мучу ни с кем на съёмках, и я не смогу тебе это доказать, но я могу пообещать быть честным. Если вдруг почувствую, что нашёл самую великую любовь, то предупрежу тебя заранее, так что у тебя будут все шансы меня отбить назад.       — Вот это охренеть не встать какое щедрое предложение, — прыснув, Мёрдок покачал головой и достал сигарету. Огонёк зажигалки осветил его лицо — с необычными, будто вылепленными смелым скульптором чертами и резкими из-за глубоких теней морщинами. Он был таким особенным и всегда так глубоко чувствовал, что делал себе больно на пустом месте. Это было совершенно невыносимо.       — Тогда мне стоит предложить что-то покруче, да? — нежно коснувшись руки Мёрдока, Эйс забрал у него сигарету, тоже сделал затяжку и вернул назад. Если решаться, то сейчас. — Хорошо. Если тебе так будет спокойнее, то давай поженимся.       — Чего? — Мёрдок поперхнулся дымом. — В смысле мне за тебя замуж? Ты чего там, съел не то?       — Ну, или мне за тебя. А что? Идея вполне стоящая, клятвы верности и всё такое, буду говорить филадельфийским красоткам, что женат на рок-звезде.       — Ты это для того, чтобы развестись и отсудить у меня недвижку? — он подозрительно прищурился.       — Зачем сразу о плохом? А я подумал о том, как ты в розовом платье под руку с папашей Якобом идёшь к алтарю, а Стюи сыплет цветы…       — Вот попробуй, только попробуй продолжить, — Мёрдок нахмурился и закусил сигарету.       — А если в сатанинской церкви? Принесём в жертву пару козлов и начертим ба-а-альшую красивую пентаграмму…       Выплюнув окурок, Мёрдок оседлал бёдра Эйса и сурово посмотрел сверху вниз. Он опять похудел и выглядел одновременно сильным и хрупким. Рисунок с тиранозавром-сёрфером на его футболке резко контрастировал с грозным выражением лица и сверкающими яростью большими глазами. Это поддельное возмущение делало его очень сексуальным.       Немного прикусив губу, Эйс плотным движением провёл по раздувающимся от дыхания бокам Мёрдока, пересчитывая рёбра и следуя вдоль изгибов тела до бёдер, потом так же вверх, смяв футболку, и остановил большие пальцы на его сосках. Несколько круговых движений и лёгких нажатий — и они начали твердеть, а Мёрдок задышал чаще, а потом с полувздохом-полустоном пододвинулся ближе, прогибаясь в пояснице. Он обожал эту ласку и всегда легко от неё заводился, даже если только что был чем-то недоволен. Нет, ему нельзя даже думать о том, что их чувства ослабли и угасли, что влечение к нему может перебить какая-то «новая любовь из Филадельфии», что от удовольствия быть с ним можно отказаться.       — Я очень по тебе скучал. Не злись на меня так, ладно? Ты же такой красивый, талантливый, и вообще суперзвезда. Думаешь, с тобой легко расстаться даже на неделю? Люблю тебя.       Мягко надавив на спину, Эйс притянул Мёрдока к себе и поцеловал. На влажных губах ещё ощущался привкус кокосового ликёра после пина-колады, дыхание казалось очень горячим, а язык как всегда был главным оружием. Обвёл зубы, проник глубже, снова обласкал губы, заставив дрожать в предвкушении того, как он опустится к шее и ещё ниже. И Мёрдок опустился. Точные и лёгкие прикосновения его охренительного языка заставляли трепетать всем телом. Он лизал сначала под подбородком, потом вдоль жилок к ключицам, сбоку, где билась артерия, по напрягшемуся горлу. Оторвался на пару секунд, чтобы расстегнуть гавайскую рубашку до конца, снова прильнул к выемке между ключиц и крепко поцеловал в соски — по очереди.       — Мне не особо нравится, что тебе дают роли ушлёпков и бандитов, но ты ради них качаешься, это плюс, — прервав поцелуи, Мёрдок провёл пальцами по торсу Эйса, изучая мышцы груди и пресса. — Сколько в тебе сейчас фунтов?       — Двести или около того.       — Хочу чувствовать их на себе, каждый. Хочу вниз.       Чувствуя, что невольно ухмыляется, и переживая волну горячего возбуждения, Эйс сел и стащил с Мёрдока футболку, а потом прильнул к нему и несколько раз поцеловал вдоль идущей по животу дорожки волос. Этот приём был знакомым: Мёрдок играл в слабость и зависимость, опять падал в свою Марианскую впадину эмоций, и было очень сложно не последовать за ним. А поддаться хотелось настолько, что даже появилось лёгкое отвращение к себе. Появилось и быстро утонуло в желании скорее получить обещанную близость.       Поддержав под спину, Эйс уложил Мёрдока на шезлонг, раздел его до конца, потом сам избавился от брюк и белья и лёг сверху, лишь немного опираясь на локти. Мёрдок только выдохнул и закинул руки на шею. Было сложно не наслаждаться его покорностью излишне. Тем, как он дышит, как пытается тереться плотнее, как возбуждённо стонет сквозь зубы, как заглядывает в лицо. Всё время хочет выяснить, любят его или нет. Мёрдоку всегда было так важно это знать.       — Люблю тебя. Лучшая ночь за несколько месяцев, — прошептал Эйс куда-то в висок Мёрдока. Тот чуть вздрогнул, издав довольный смешок, и обхватил ногами за талию, чтобы притянуть к себе. — Ого, мне нравится, какой ты твёрдый.       — Ага, Бафомет в полной готовности. Очень скучал по Рафаэлю. Давно не виделись.       Хихикая в поцелуи, они продолжали в унисон двигаться друг к другу. Собственной смазки пока хватало, и это было чертовски интимно и близко. От члена по телу распространялось приятное напряжение, и его хотелось удерживать как можно дольше, но был и предел.       — Ты куда мои шорты кинул? Там в кармане презик и смазка были. Если я не потерял, пока тащили эту хреновину.       — В каком кармане? В твоих карго их десять, — найдя шорты, Эйс начал проверять карманы, но все содержали что-то не то. Смазка всё же нашлась — микроскопический тюбик, похожий на пробник, который Мёрдок увёл из интим-шопа. Не обнести магазин, даже такой, явно оказалось для него непосильной задачей. Но вот резинки и правда не нашлось. — Да в каком же, блин…       — Забей. Потерял, значит. Давай так? Честно, я ни с кем левым не был, только рука и твои фоточки…       — Верю-верю, правда, помнишь, ты всё волновался о том парне-визажисте, который вокруг меня крутился на прошлом сете? — Эйс выдавил немного смазки себе на пальцы и растёр её между подушечками. Мёрдок приподнялся на локтях и смотрел довольно мрачно. — Так вот, с тем лошком у меня ничего не было, потому что я думал только о тебе. Как мы встретимся на Ямайке, возьмём шезлонг и будем сладко трахаться под шум волн. Расслабь свою ревнивую задницу. В прямом смысле.       — Слышь, нихрена я не ревную, и вообще с чего ты… Ах, ч-чёрт!       Почувствовав внутри себя пальцы, Мёрдок одной рукой смял плед, а другой закрыл лицо, чтобы не показаться слишком уязвимым и не проиграть в своей же игре. Было так приятно смотреть, как отзывается его тело, как учащается и сходит в стоны дыхание, на шее и груди выступает пот, а у головки члена — капли предсемени. Мысль о том, что они вот-вот окажутся совсем близко даже без минимального символического разделения пульсировала в голове. Кровь наполнила член так туго, что он почти гудел, хотелось стимуляции, сильной и быстрой. Полное поглощение, значит, да ещё и реверсивное. Закинуть ноги Мёрдока себе на плечи, взять за бёдра и войти в него одним медленным движением до упора, как он любит, как они оба любят. Что, если дать вот так Мёрдоку то, что тот хочет, а он потом не отпустит? Не физическом плане, конечно, но в моральном? Какой же это будет кайф, они быстро подойдут к разрядке, остановятся для поцелуя, продолжат, потом ещё раз так же. Вдруг слишком захочется быть с ним рядом постоянно, и тогда вся привычная жизнь будет разрушена?       — Ну, хорош, вставь мне уже, — сбивчиво прошептал Мёрдок, взяв за руку и остановив.       Эйс кивнул и сделал, как собирался. Мёрдок пристально смотрел в глаза и замер, чтобы прочувствовать момент, его ноги немного дрожали от напряжения. Почувствовав проникновение, он выгнулся в спине, простонал на выдохе, а потом с рычанием притянул к себе. Они снова были в близости, которая из просто горячей превратилась в кипящую, и терпеть её оказалось сложнее, чем можно представить. Без каких-то барьеров в виде времени, пространства, одежды и грёбаной резинки, только острые ощущения жара между телами и холода от бриза на спине. Громкое дыхание, наслаждение, переживание такой силы и нужности. Это ведь Мёрдоку больше нужно, это он зависит, это его травмы искажают мир, и всё время будто что-то не так…       — Всё хорошо? — Эйс остановился, почувствовав, как Мёрдок снова ёрзает. Тот поморщился, но ничего не ответил. — Блин. Я так не могу, не молчи. Я слишком стараюсь? Или?       — Не ты… — Мёрдок отвёл взгляд, но потом всё-таки не выдержал: — Не знаю, кого и каким образом ты трахал на таком шезлонге, но это пиздец! У меня сейчас позвоночник переломится нахрен!       — Фигня, мы спинку до конца не опустили. Сейчас, — с некоторым трудом дотянувшись до рычага, Эйс нажал на него, и они с Мёрдоком оба тут же рухнули вниз и стукнулись лбами.       — Ай, бля! — искры из глаз стали бы слабым описанием этого удара. Почти нокаут.       — Прости! Прости, Мёдз, я не специально, правда, — попытался оправдаться Эйс, прижимая руку к ушибленному лбу. — В такой момент не до законов физики.       — Какой такой? Не вали всё на физику, я сразу понял, что будет неудобно, — Мёрдок выставил руку вперёд и отодвинулся, заставив разорвать контакт. Было неприятно, но возбуждение и так уже ослабло. — Только не спрашивай, почему я молчал! Ты хотел на шезлонге, мы целый час пёрли эту дуру сюда, мы так давно собирались. Но я не могу, у меня всё болит.       — Давай тогда на песок спустимся.       — Нет. Шезлонг значит шезлонг.       — Ну, вообще-то я никогда ни с кем не трахался на шезлонге, тем более на таком дурацком. Просто пошутил, чтобы пофлиртовать с тобой. Думал, ты понял. Даже не знал, что они такие бывают. Но, вижу, бывают всё-таки.       Побледневший Мёрдок смотрел расширившимися глазами почти минуту, а потом опустил взгляд, сглотнул и спросил:       — И часто так происходит? Что я выдумываю какую-то хрень, но ты делаешь её со мной вместе, потому что… Я нахрен не знаю, зачем ты так делаешь.       — Потому что тебя это радует. Мне нравится, когда ты увлекаешься и выдумываешь что-то, когда ты начинаешь изобретать план операции, и у тебя горят глаза. Считаешь, не повод?       — Не знаю. Я просто не хочу, чтобы тебе было скучно. Потому что ты однажды не прилетишь. Ты и сегодня мог не прилететь.       — Но я же здесь! Мёдз, ну правда, я не знаю, как убедить тебя. Я предложил тебе пожениться десять минут назад, но это тоже не сработало. Скажи мне, что сделать, чтобы тебе было спокойней.       — Ничего. Не загоняйся. Тебе это вообще не нужно, просто у меня вечно всё не так.       — Мне не нужно? Ты — хренов эгоист. Ща я тебе покажу, как мне «не нужно»! Двигайся и слезай.       — Да не хочу я в песок, — Мёрдок попытался сопротивляться, но Эйс потянул из-под него плед, и двигаться всё же пришлось. — Ну, и что? Что ты покажешь?       Действительно, показывай, не рассказывай.       Кинув плед на песок, Эйс молча спихнул жалующегося на спину, менталки и несправедливость вселенной Мёрдока с шезлонга и прижал всем весом, только теперь лицом вниз, чтобы не глазел. Песок ещё не остыл до конца, и ощущались лёгкие волны едва ощутимого тепла. Зато спина Мёрдока была горячей. И она сразу покрылась мурашками, стоило пройти губами и кончиком языка от его загривка вдоль выделявшихся позвонков, вокруг лопаток, по плечам и снова к шее. От лёгкого тестового укуса Мёрдок вздохнул, но этого было недостаточно. Хотелось услышать стон вожделения. Его кожа пахла дорогим табаком, кремом от загара и солью.       — Эйс… Засос так оставишь. Н-нх, — он сжал зубы и попытался освободить руки, но не смог, и за это получил ещё укус, а потом — ещё. — Ну, правда, я не это имел в… О-отпусти уже. Ди! Ах…       Имя подействовало, как три таблетки виагры за один приём. Резко подхватив под грудь, Эйс заставил Мёрдока встать на колени, левой рукой очень сильно прижимая к себе, а правой сжал оказавшийся в таком лёгком доступе сосок. Это было сродни тому, чтобы надавить до упора на педаль газа в мускл-каре или взорвать петарду рядом с лужей бензина. Стоны у Мёрдока получались высший класс, хоть для вокальной пробы записывай. Потерянное после сокрушительного удара лбами возбуждение быстро возвращалось, и к Мёрдоку явно тоже, потому что он откинул голову назад, подставляя шею, и начал тереться задом о стояк. В другой ситуации его неловкие от неудобства движения скорее показались бы милыми, но сейчас раззадорили до опасного мощно.       Не ожидавший толчка в спину Мёрдок почти испуганно охнул, упав на плед, и попытался перевернуться, но тут же был снова был придавлен к земле и полностью обездвижен, даже задержал дыхание, так что стал слышен шум моря.       Входить в него снова было немного неприятно, делать вид, что не услышал его вскрик — мерзко, но искать сейчас смазку было дохлым номером. Дальше пошло легче, хотя всё равно было слишком туго, плотно и горячо, слишком доступно и крышесносно хорошо, Мёрдок коротко стонал в плед от каждого толчка.       — Надо было сначала выкопать лунку, раз уж мы на песке, — прошептал он, пытаясь просунуть под себя руку. — Дай подняться, Ди.       Вместо того, чтобы позволить Мёрдоку трогать себя, Эйс перехватил его за запястья и зафиксировал их впереди, сдавливая почти до хруста. Хотел представить себя беспомощной жертвой? Пусть наслаждается! Своей зависимостью, депрессией, бессилием и реакциями тела на то, чего следовало бы избегать. Грубым обращением и игнором просьб, концом лжи о том, что у них более-менее здоровые отношения. Хватит. Если Мёрдоку от тревожности помогает только очень жёсткий трах, то пусть так и будет. Как же хорошо было дать себе волю, забыть, что так нельзя, что нужно держать всё под контролем. Как же хорошо.       — Д-доме… Доменико, — запинаясь, просипел Мёрдок, вцепляясь в плед и дрожа всем телом от напряжения. Звуки, которые он издавал, уже походили на всхлипы. — Кончи в меня. Не могу… Всё, всё…       Его надломленный скулёж сорвал ленточку на финише. Конфетти, салют, шампанское и медали победителям. Будто волна внезапного цунами докатилась до них и ударила, заодно бросив об скалы, потому что спазмы так долго откладывавшегося оргазма ощущались болезненно и слишком ярко. Почти взрывы посреди космоса, такие же нереальные, как в «Звёздных войнах», беззвучные, но оставившие тупой звон в ушах.       — Мёдз, — Эйс отпустил его и коснулся губами мокрой от пота шеи, чувствуя, как тот вздрагивает волнами, тоже пройдя свой пик.       — Скажи, что не бросишь меня? — Мёрдок прошептал это так тихо, что едва удалось уловить через грохот откатывающейся волны. Он даже побоялся оглянуться и посмотреть в глаза.       — Ни за что, — хорошо, зависимость так зависимость, шезлонг так шезлонг.       — Тогда я согласен на пентаграмму и одного козла. Одного.       Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чём он вообще говорит, но потом наступило озарение: согласен! Надо же, как интересно.       — Что ж, дело за сатанинской церковью. Наверное, стоит поискать в Румынии, — только бы Мёрдок не догадался, что это снова была шутка. Видно, придётся основать такую церковь, чтобы он смог её найти.