Танец Бронзового Дракона

      Рее Ройс не впервые взбираться по каменистым тропам, но, тем не менее, женщине всë равно боязно, если не страшно. И дело даже не в том, что приходится идти прямо по вулкану, из горячих жерл которого поднимается бледно-серый пар, а из вершины валит дым. Нет, это мелочи, которые даже не стоят внимания владычицы Рунного Камня. Её обеспокоенный взгляд устремлён к мальчику, который идёт впереди под эскортом из шести Драконоблюстителей, облачённых в сверкающую чёрную сталь и шлемы, чьи гребни состоят из постепенно уменьшающихся чёрных чешуек, спускающихся к самой спине. Мальчик, видимо, чувствуя на себе взгляд обеспокоенной матери, то и дело порывается обернуться, но в самый последний момент будто бы одёргивает себя, стараясь держаться прямо, как настоящий принц и будущий драконий наездник.       — Не переживай так сильно, он справится, — раздаётся прямо над ухом шёпот, и горячее дыхание на короткий миг касается шеи, вызывая лёгкие мурашки, которые удаётся отогнать передёргиванием плеч. — Я ему говорил, что перед встречей с драконом необходимо избавить сердце от страха, а ум от сомнений. Пусть ему и десять лет, но ты сама знаешь, что он ко всему подходит ответственно. Даже чересчур.       — Я бы сказала, Деймон, что его ответственности хватит на всех Таргариенов, — коротко усмехается Рея, будучи не в силах справиться с материнской озабоченностью и перевести взгляд от сына на супруга, но, кажется, что последнего это не слишком расстраивает. — Меня всё ещё не покидает ощущение, что мы с тобой родили няньку для сына Алисенты. Возможно, она думает, что наш сын и был рождён слугой для её отпрыска, раз смеет им помыкать, когда мы с тобой не видим.       — Вот же сука, — сплёвывает на землю Деймон с чувством, невольно опуская правую ладонь на рукоять своего клинка, будто бы собираясь его вытащить и прирезать королеву за несколько лиг от столицы. — Почему ты мне не сказала? Я бы поговорил с Визерисом.       — И что бы это дало? — фыркает пренебрежительно Рея, крайне довольная тем, что перед подъёмом на продуваемую гору она догадалась заплести волосы в тугую косу, иначе бы волосы сейчас постоянно лезли ей в лицо, мешая разговору. — Не отвечай, я и так знаю. Он бы просто сказал что-то своей жёнушке, а та науськала бы своего Эйгона на какую-то подлость. Нет, я сама поговорила с ней и пообещала, что если она посмеет помыкать Дейгоном или наследный принц решит, что мой сын — его личный слуга, то Эйгон отправится в Рунный Камень, чтобы стать оруженосцем Гунтора. Он-то выбьет из принца всю дурь.       — Бронзовый Великан именно так и сделает, — хмыкает крайне довольный словами супруги Деймон, всё ещё не убирая ладонь с рукояти своего меча. — Хотя, как по мне, лучше бы Эйгон стал моим оруженосцем.       — Чтобы он «случайно» упал с лошади, попутно ударившись своей светлой головой о «случайно» оказавшийся рядом камушек размером с пони? — по жёсткой усмешке становится понятно, что и сама Бронзовая Сука совсем не против воплощения в жизнь такого любопытного варианта. — Тогда уж лучше, чтобы на его месте оказался Эймонд. Он такой…       -…ублюдок? Жестокий? Неприятный? Мразотный?       — Всё вместе, — на пару мгновений Рея отвлекается от разговора, напряжённо смотря на то, как пар, поднимающийся по склону откуда-то снизу, скрывает идущих впереди Драконоблюстителей и Дейгона. Но, когда он рассеивается, женщина облегчённо вздыхает, видя, что ничего не изменилось и подъём по петляющей каменистой дороге всё продолжается, пусть и становится несколько медленнее, так как приближаются обиталища диких и полудиких драконов. — Он недавно снова обозвал Джекейриса и Люка «грязными бастардами шлюхи», за что получил пару живительных тумаков.       — От тебя? — с искренним любопытством интересуется Деймон, радуясь тому, что его супруга стала Бронзовой Сукой теперь только для Алисенты и её прихлебателей, которых в Красном Замке стало значительно больше, чем раньше.       — Нет, от Дейгона, — с гордостью сообщает Рея слегка изумлённому внезапным откровением мужу, она может только догадываться о том, что сейчас чувствует Таргариен. — Нашему, конечно, тоже досталось, но Эймонд, по словам Рейниры и Лейнора, пришедших на звуки драки раньше Королевской, чтоб её, Гвардии, получил разбитый нос, рассечённую бровь и уязвлённую гордость, когда Дей уткнул его мордой в грязь, заломив руку. Я, конечно, понимаю, что он, скажем так, поступил не совсем по рыцарским заветам, так как ударил того, кто младше и, можно сказать, слабее, но с Эймондом иначе нельзя. Когда я общаюсь с Рейнирой, мне кажется, что Алисента родила нового Мейгора, серьёзно. Честно говоря, мне не жалко старших Алисенты. Быть может, я и должна, как мать, как член королевской семьи, тоже любить их, но я люблю только свою семью, которой являешься ты, Дейгон, Лейнор и Рейнира с её детьми.       — А раньше ты ненавидела меня, — усмехается Деймон и, дразня, тыкает супругу двумя пальцами прямо в бок, отчего женщина, бросив крайне возмущённый взгляд карих глаз, тоже ощутимо пихнула его острым локтëм в бок.       — Я до сих пор ненавижу тебя, — добавляет она с колкой усмешкой во взгляде, впрочем, тут же разрывая зрительный контакт с индиговыми глазами супруга, возвышающегося над ней и снова переводя взгляд на сына.       — Да так сильно, что родила от меня Ширу и Рей, я правильно понимаю? — Рея едва сдерживается от нового толчка локтем, ведь этот Порочный Принц, вызывающий в ней самые разные чувства, начиная от любви и заканчивая крайне жгучим желанием прирезать, сидя на его члене, слишком любит играть с огнём. — А уж твои стоны, конечно же, полные ненависти — это что-то с чем-то, я прямо-таки чувствую себя самым ненавистным человеком в мире.       — Придурок, — резюмирует Рея, на что получает лишь короткий смешок со стороны Деймона, а потом, подумав, всё же добавляет. — Если бы не твоя поддержка и внимательность во время беременности, а также внезапная забота обо мне, я бы вряд ли смогла тебя полюбить после тех девяти лет вражды. Ты в этих, можно сказать, новых отношениях раскрылся для меня с новой стороны.       — То же самое могу сказать и о тебе. Я рад, что совместная жизнь в логове гадюк показала что-то новое в нас с тобой. Возможно, мне стоило убедить тебя тогда остаться тут и тогда всё было бы иначе, лучше, — охотно соглашается Деймон, признаваясь самому себе в том, что последние одиннадцать лет жизни в логове змей пошли их отношениям на пользу. И, начиная как невольные союзники, они всë-таки преодолели грань между дружбой и влюблённостью, став настоящими супругами. — Кстати, забыл спросить, Рей и Шира продолжают свои занятия с…       — Да, я проследила за тем, чтобы их учителя пускали в Красный Замок, хочет того Алисента или нет. Пока на свете есть такие, как Эймонд или Эйгон, я не позволю своим дочерям и внучкам оставаться беззащитными и, как говорила королева, истинными девушками. Член от того, что они умеют драться, у них не вырастет, мне так мейстер говорил.       — Правильно. Не только же на Лунную Плясунью и Среброкрылую им полагаться, — утвердительно произносит Деймон, но в его тоне весьма чуткая Рея слышит заметные нотки гордости за то, что обе их дочери тоже имеют драконов, пусть они и младше своего брата. Правда, яйцо проклюнулось только у Рей, дав ей Лунную Плясунью, но, как кажется леди Ройс, наличие у Ширы взрослого дракона кажется куда лучше, чем есть на самом деле, при этом с другой стороны ей обидно, что у сына всё ещё нет, в полном смысле, своего летающего чудовища. Конечно, один дракон проявлял некоторое любопытство по отношению к Дею, но, как заметил муж, это может быть не более, чем простым интересом, к тому же, тот факт, что мальчик рос достаточно долго в отдалении от своего потенциального друга и партнёра, мог уже всё изменить. Но ведь для этого они и прибыли на Драконий Камень, чтобы узнать, наконец, правду. И именно поэтому Рея беспокоится, именно поэтому и нервничает, ведь вполне может статься так, что сыну вообще не достанется дракон и это будет, скажем так, крайне неприятно, особенно учитывая то, что у Эйгона уже есть свой взрослый дракон — Солнечный Огонь. И, будто бы вновь прочитав терзающие супругу мысли, Таргариен в который раз пытается её успокоить, хоть и сам волнуется. — Я тоже волнуюсь, Рея, в конце концов, мы не просто так удерживали сына подле себя, стараясь дать ему всё, что можно. Он куда более истинный Таргариен, чем Эйгон. Его, в конце концов, любит Рейнира, проводившая с ним едва ли не большую часть времени до того, как сама смогла начать рожать. Когда её коронуют, она сделает нашего сына десницей, я в этом уверен. Он более…добродетелен, чем я. Если надо будет, Дейгон справится со всем даже без дракона. Он и сам понимает, что драконы — не оружие и не инструмент, который можно использовать и иметь, когда захочется. Наш сын прекрасно понимает, что власть Таргариенов — не только драконы.       — Я пытаюсь, честно, я пытаюсь не думать о том, что будет, если у него не получится, — тяжело вздыхает Рея, чуть прижимаясь к супругу и тут же хватая его за руку, когда тот жестом приглашает сделать это, понимая, что ей нужна поддержка. — Но, понимаешь, слишком много построено вокруг этих ваших драконов. Многие простолюдины и даже некоторые лорды считают, что Таргариен без дракона — не Таргариен, либо крайне слабый Таргариен. Мне это совсем не нравится. А ещё я очень боюсь того, что Алисента может устроить брак своих сыновей с нашими дочерьми, чтобы заполучить их вместе с драконами. Я не хочу этого. Я так не хочу этого, ведь Дейгону тогда только и останется, что быть слугой того же Эйгона, если тот всё-таки станет королём. Ты сам знаешь, какой он на самом деле. Будучи младше нашего сына, пусть всего на год, он делает разные… мерзкие вещи. Может, я подкидываю слишком много дров в огонь своих волнений и принц перерастёт всё это, ведь, в конце концов, какую-то власть над ним имеет Отто Хайтауэр, его дед, но мне неспокойно. Мне всё это слишком сильно не нравится.       — Я понимаю, — Деймон накрывает правой ладонью сжавшуюся в кулак руку супруги, крепко держащуюся за его локоть. — Я смирился с тем, что Визерис подвинул меня в линии наследования и с тем, что он не даёт мне титул принца Драконьего Камня, но я буду грызть землю и рвать сталь голыми руками ради того, чтобы Рейнира, согласно решению брата, взошла на престол, чтобы её дети стали ей наследовать, чтобы наши дети жили в лучшем мире, который построит Рейнира. Да, она тоже не без греха, но её плохие стороны можно исправить хорошими людьми при ней. Ты, быть может, не замечала, но твоё влияние на неё заметно с тех пор, как ты стала жить в Королевской Гавани. Для девятилетней девочки обрести такую наставницу, как ты — просто подарок судьбы. Нам лишь осталось подобрать ей правильного мужа. Лейнор, конечно, хороший малый, но королевский двор — не то место, где можно днём быть любящим мужем и отцом, а ночью сидеть на членах дрочёных, думая, что тебя никто не видит. Если бы племянница изначально была замужем за Харвином, проблем было бы меньше. Я не перестаю думать о том, как бы аккуратно убрать Лейнора, заменив его на Стронга, раз уж всё так происходит. Либо можно попытаться заставить нашего дорогого Велариона пролить в племянницу хотя бы пару десятков капель своего семени, чтобы она родила беловолосых Таргариенов.       — Всё это весьма сложно, — Рея недовольно морщится от сказанного, понимая, что для всего этого нужен не только слишком острый ум, но и невероятная удача. — Наши потуги что-то изменить будут обречены на провал, если не достанем сильного союзника.       — Неужели среди той части двора, которую составляют твои союзники из Долины, нет такого человека? Помнится, леди Джейн, узнав о наших с тобой потеплевших отношениях и сыне, сразу распорядилась отправить к тебе в свиту достаточно людей, чтобы защищать от всех бед королевского двора, — но, едва Деймон хотел продолжить свою мысль, как увидел знак от Драконоблюстителей, призывающих к полному молчанию. — Тихо.

***

      «Сейчас начнётся», — звучат в голове Дейгона невысказанные слова отца. Мальчик коротко вздыхает, шустро оглядываясь на свой внушительный эскорт, и старается сосредоточиться на том, что зовëтся «связью с драконом». Видят боги, это тяжело сделать, ведь за пару дней до прибытия на Драконий Камень он героически отстаивал честь своих племянников от кузины Рейниры перед грёбанным Эймондом, посмевшим обозвать их бастардами, а их матушку — шлюхой. Некоторые ушибы, особенно тот, что на пояснице, всё ещё болят, напоминая о почти что позоре в тот момент, когда сын тёти Алисенты чуть не повалил его лицом в грязь. Но Дейгон, несмотря на все эти маленькие неприятности, горд тем, что смог окунуть этого говнюка в ту самую грязь, заставив того прекратить нападки на любимых кузенов на некоторое время. Пусть это и обошлось ему ценой размолвки с Хелейной, в которую мальчик втрескался по самые уши, да так, что при мыслях о ней у него что-то хрустело за ними. Ну слишком она весёлая и приятная, в отличие от остальных одногодок Дейгона, слишком ему нравится быть с ней, что он даже идёт на поводу у Эйгона, лишь бы быть с Хелейной рядом.       «Зря я так с Эймондом», — не к месту думает Дей, вспоминая весьма горькие слова Хелейны о том, что зря она ему подарила свой первый поцелуйчик, пусть и весьма невинный. — «И почему я именно в момент драки с ним забыл, что можно в два движения повергнуть противника? Папа же как-то побеждал сира Кристона, а я не смог».       Мальчишка вновь вздыхает, но теперь крайне осторожно, стараясь отогнать абсолютно не нужные для связи со своим драконом мысли, пусть он и достаточно долго не видел его. Где-то впереди раздаётся недовольный рык и страх мгновенно наполняет голову Дейгона, опутывая его разум склизкими щупальцами кракена, пытающимися утянуть его туда, куда утягиваться не стоит. Маленький принц пытается сбросить их, отрубить одним точным ударом валирийского клинка, как это всегда делает отец, цепляясь за приятные воспоминания, когда он впервые почувствовал свою связь с драконом.       — «Не отвергай меня», — пытается он дотянуться до дракона, всё ещё недовольно рычащего впереди в логове, устроенном в пещере, расположенной недалеко от каменистой тропинки. Драконоблюстители, теперь в количестве четырех человек, идут рядом с ним, на всякий случай приготовив луки из драконьей кости. — «Я — Дейгон. Помнишь? Мы с тобой были знакомы, я твой друг. Давай восстановим нашу дружбу, пожалуйста». Умом мальчик понимал, что все его мысли, скорее всего, останутся неслышными для дракона, они не умеют общаться и понимать человеческую речь в привычном нам смысле. Тут, как говорил отец, важна открытость разума и чувства, которые ты вкладываешь в установление связи.       — Осторожнее, мой принц, — коротко предупреждает один из Драконоблюстителей, чтобы Дейгон обратил внимание за поворот на огромный валун, по размеру едва ли не меньше большого коня. Послушно обходя за воинами камень, Таргариен вновь возвращается мыслями к дракону, старательно наполняя их своими чувствами.       — «Не отвергай меня, прошу тебя», — до ушей доносится, как его возможный дракон ворочается где-то в своëм логове, видимо, готовясь встречать гостей. — «Давай снова дружить. Твоим всадником был мой прадедушка, я знаю это. Вы с ним были хорошими друзьями, мне папа рассказывал. Давай тоже будем дружить? Давай будем вместе парить в небесах и охотиться? Мы увидим с тобой многое и будем рады этому».       Дейгон уже видит вход в пещеру, ощущает рокочущее дыхание дракона, но, к облегчению, не слышит его гневного рычания, которое заставляет дрожать перед сокрытой мощью. Два Драконоблюстителя отделяются от его эскорта, осторожно подходят к пещере, быстро заглядывая внутрь, и тут же становятся по бокам от входа в неё, кивая мальчику.       — «Ты согласен? Мы с тобой оба бронзовые. Ты — Бронзовый Гнев, а я — Бронзовый Дракон, как бы это смешно не звучало», — и Дейгон, коротко улыбнувшись, слышит что-то похожее на урчание и рычание одновременно. — «Да, это забавно».       — Мой принц, — один из мужчин, шедших позади, протягивает ему зажжённый факел и, благодарно кивнув, Дейгон, набирая побольше воздуха и смелости, забирает его и осторожно, медленно, ступает в логово дракона, стараясь никак не спугнуть и не разозлить существо.       — «Я хочу кое-что спеть, надеюсь, тебе это понравится и ты примешь меня, как своего друга,» — мальчик ступает всё глубже и глубже, ему в лицо дует жаркое дыхание пещеры, заставляя потеть даже под лёгким одеянием из шёлковой рубахи и бархатного дублета тончайшего кроя.       — Drakari pykiros, — начинает негромко петь Дейгон, слыша, как эхо разносит его слова по большой пещере, а ветер, поднимающийся из её глубин, заставляет пламя факела трепыхаться, словно боевое знамя. — Tīkummo jemiros, Yn lantyz bartossa, — с каждым шагом жаркое дыхание вулкана или же дракона ощущается всё ближе. — Saelot vāedis, Hen ñuhā elēnī, Perzyssy vestretis, Se gēlyn irūdaks, — в свете пламени факела виднеются остатки костей забитых животных, которые служили кормом для могучего дракона, терпеливо ждущего певца. Страх снова подступает к разуму мальчика, но тот стойко отгоняет его, продолжая петь всё менее дрожащим голосом. — Ānogrose, Perzyro udryssi, — ещё несколько шагов в темноту, мимо костей и черепов различных животных, и вот Дейгон с трепетом и восхищением созерцает приближающуюся из темноты морду дракона, его глаза похожи на омуты из расплавленной бронзы, а не слишком яркое пламя факела лишь сильнее выделяет их, будто бы глаза сами излучают свет. — Ezīmptos laehossi, Hārossa letagon, — чешуя отливает бронзовым блеском, привлекая взгляд, но Дейгон смотрит лишь в глаза дракона, не прерывая своего пения. — Aōt vāedan, — чудовище, будто бы нежно, рычит, приближая морду к мальчику и тот, осторожно протягивая свободную руку, касается его носа. В его голове бьётся лишь одна мысль, что дракон невероятно огромен и что ему ничего не стоит целиком проглотить человека, но тот поёт, вкладывая в слова всё, что у него есть. — Hae mērot gierūli, Se hāros bartossi, — дракон медленно отстраняется от юноши, когда тот опускает факел на пол пещеры, поднимая голову повыше, а затем с грозным рыком открывает пасть, изрыгая яркое золотое пламя, заполняющее свод пещеры и подсвечивающее его огромное тело, будто бы целиком отлитое из бронзы. — Prūmysa sōvīli, Gevī dāerī.       Когда пламя затухает, дракон вновь опускает голову к Дейгону, так близко, что тот может вскочить на него и полететь туда, где ещё не бывали люди, так высоко, как не летают птицы. Почувствовать ледяной ветер, проникающий под самую тёплую одежду, почувствовать настоящую свободу. Но сейчас для юного Таргариена есть лишь омуты расплавленной бронзы, есть лишь горячее дыхание дракона, есть лишь его имя, срывающееся с уст.       — Вермитор.