Солнце медленно исчезало за горизонтом, окрашивая небо в ярко-красное марево; был лёгкий ветерок, обдувающий нас после палящей дневной жары. По всему лагерю играла лёгкая фоновая музыка, пионеры и пионерки расхаживали как при параде — офицерские смокинги, галстуки, брюки, платья и блузки. Даже вожатых проняло атмосферой и они вышли к пионерам в официальных нарядах. Вся эта парадная гвардия потихоньку сгущалась на площади, где будет проходить вечерний фестиваль…
Прямо сейчас я мысленно поблагодарил своих родителей, ибо ценой их упёртости я не являлся исключением на этом балу.
«Да нафига оно мне там? Я же отдыхать еду, а не светские разговоры при свечах вести!»
«Не спорь с матерью! Возьми, пригодится!»
«Борь, а вот что ты будешь делать если захочешь какую-нибудь красавицу на танец пригласить? Все будут официальные, нарядные, а ты в пионерских шортах? Отца не позорь, бери давай.»
Воспоминание непроизвольно вызвало улыбку. Я уже в мыслях был где-то там, танцевал с ней — Надей. Представлял, как буду приглашать её на танец. Как я подойду к ней, скажу какую-нибудь пафосную элегантную фразу, словно настоящий джентльмен, как подам свою руку, как девушка, краснея, примет мой жест и мы выйдем на центр площади, как закружимся под бальную музыку….
—
Боря, я тебя сейчас лопатой зашибу! Ты вообще со мной?! — меня резко окатило несуществующей водой и выдернуло из фантазий. Бррр.
—
А?
—
Головка от фонаря! Последний раз спрашиваю, ты всё понял?
— А? Да… — к своему стыду, пришлось соврать.
—
Не сомневаюсь. — Вилл скептически хмыкнул. —
Всё, я переодеваюсь и на вахту, увидимся уже на площади.
— Давай.
Вильям исчез в домике, я же потопал на площадь. К этому времени музыку уже настроили, и проводили тестовые запуски, посему лёгкая фоновая мелодия звучала вокруг. На столах можно было лицезреть вершину кулинарии среднестатистического студента: бутерброды, пирожные и незамысловатые закуски; соки, лимонады и горячие напитки. Мику стояла в углу сооруженной сцены, настраивая аппаратуру, вожатая что-то негромко обговаривала со Славей, ребята за импровизированным кулисами прогоняли последние штрихи перед выступлениями.
Все участники толпились позади неё, у памятника, где прямо сейчас согласовывался порядок выступлений. Всего их было 12, и моя группа завершала этот фестиваль. Справедливо полагать, что это не самая лучшая идея, быть в самом конце, но как бы не так — Мику специально договорилась о том, чтобы зажигательное во всех смыслах выступление эффектно завершило этот день. Алиса и Надя подготовились к этому дню основательно. И не только вызубрив и отточив программу, но и запарившись над пиротехникой — единственно возможным аналогом спецэффектов. Об этом я узнал чисто случайно, уловив краем уха их не очень скрытный разговор. И судя по всему, одна лишь добыча компонентов заняла больше двух с лишним суток, за что «спасибо» можно было сказать Виллу и его внимательности, из-за которой девчонки несколько раз попадались ему на глаза и оказывались на волоске от провала.
«Ну… Ай, хрен с ним, их тайну я заберу в могилу. Идея безобидная и полезная, себе же наврежу, если их сдам.» — думал я.
Наконец, музыка стихла, и на сцену поднялись Ольга Дмитриевна с директором лагеря. Вожатая молча протянула тому микрофон.
—
Дорогие друзья… — тот прокашлялся. —
Первая неделя вашего отдыха подходит к концу. Уверен, что многие из вас уже прижились в лагере, нашли новых друзей и не только. По уже устоявшейся традиции лагеря эта неделя завершается крупным вечернем фестивалем! Сегодня вам разрешается не спать до утра, петь, шуметь, танцевать и главное — веселиться! С радостью передаю микрофон нашей вожатой первого отряда — Ольге Дмитриевне. Она расскажет про сегодняшнюю программу и откроет первый номер! — Мужчина передал микрофон под аккомпанемент аплодисментов.
—
Большое спасибо вам, Григорий Викторович! Сегодня вас, дорогие друзья, ждут интересные выступления ваших товарищей! После них будет заявленная дискотека, в конце которой будет вальс! Мы просим участников первой команды выйти на сцену! Встречаем бурными аплодисментами!
Вожатая и директор спустились со сцены и развлекательная программа началась. Первым на сцене выступал театральный кружок. Все его члены оделись в старомодную одежду. Участники никак не описали своё выступления, поэтому лишь спустя пару реплик в персонажах мы признали героев классики — Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Видимо, программа была либо короткой либо урезанной, потому что что действия происходили с заметной суетливостью: вот они сидят за столом и завтракают, обсуждая свежую газету.
«Овсянка, сэр!»
А вот к ним уже обращается пострадавший, и бравый дуэт начинает своё расследование. В повозке они добираются до места преступления, все осматривают и рассуждают. Шерлок в своей манере строит цепочку событий и воссоздаёт картину происходящего.
«Всё элементарно, Ватсон! Нам нужно двигаться в сторону пирса, ведь такой грунт можно найти только там!»
Они опять садятся в повозку и прибывают на вторую локацию, опять же, всё осматривая, и допрашивают подозреваемых. Вскоре гениальный сыщик строит теорию об убийстве, складывая весь пазл воедино.
«Как вы догадались, Холмс?» — удивлялся доктор.
«Голова предназначена не только для украшения, ею иногда надо думать!» — отвечал Шерлок.
Они подходят к дому преступника и ловят его, передавая в руки полиции. Наконец, дело было закрыто, и номер подошёл к концу. Все актеры поклонились под бурную реакцию ребят.
Затем вышли другие ребята. Они разыгрывали уже комедию, «Ревизор», если мне память не изменяет. После них выступали кибернетики, демонстрируя лагерю химические реакции и фокусы. Так, первая часть вечера подходила к концу. Мы стояли за сценой с другими группами, так как скоро подходила наша очередь. Глаз зацепился за Уилла, который, судя по всему, готов был стоя всхрапнуть от такой смертной скуки. Я уж было собрался его позвать к нам, как внезапно у него за спиной материализовалась девушка, схватила бедного парня за шкирку и под яростные протесты утащила за собой на сцену. С моей реакции можно было картину рисовать — Вильяма… Девушка утащила? Но все вопросы отпали уже спустя минуту.
—
Думаю, все вы знаете эту ситуацию, когда в конце весны школьники заканчивают учиться и сдают экзамены. А как известно — не все готовятся к ним своевременно. Представьте себе: ученица прочитала в ночь перед экзаменом несколько учебников по истории и знания у неё чуть-чуть перепутались… Итак, экзамен по истории!
Все бурно зааплодировали. На сцену вышел директор лагеря, в роли преподавателя, и сел за стол, рядом, сидя на стуле, оказалась Ульянка — ученица.
— Советова?
— Я… — робко протянула девчонка.
— Ну, тяните билет…
Ульяна вздохнула и быстрым движением вытянула одну из бумажек, лежащих на столе, и протянула «учителю». Тот принял её и прочёл:
—
Угу. Вторая Мировая Война, так? Ну давайте начнем с простого: кто её начал?
—
Гитлер!
В ту же секунду на сцене показался — кто бы сомневался! Вильям! Он был одет в что-то похожее на немецкую форму, с зачесанными набок волосами и фирменными нарисованными усами. Я едва сдержал ржач, косясь на бедного паренька.
—
Хорошо… я вижу, что готовились!
— Ульянка улыбнулась и развела руками, мол: «Ну а как ещё?»
—
Ага, а в каком году она началась?
Тут мелкая замялась:
—
А… эм… ну… в тысяча… девятьсот… ээээ… тысяча девятьсот…
— Ну?
— В тысяча девятисотом! — выпалила она.
Вильям в шоке чуть не запнулся на ровном месте, преподаватель же удивился менее эмоционально…
—
То есть Гитлер начал Вторую Мировую Войну в 1900 году?
— Да!
Вилл разочарованно сплюнул и умыкнул за кулису. Вместо него вышел мальчик из младшего отряда, одетый, как маленький австрийский художник. Всеобщий смех вышел на новый уровень.
—
И-и-и. Начал на всех нападать! Ну, Гитлер! — Ляпнула она сгоряча, видимо подхватив какую-то нездоровую уверенность.
—
Даже предполагать боюсь, как это выглядело… — преподаватель закатил глаза.
Паренёк достал маленький деревянный автоматик:
—
Тла-та-та-та-та, тла-та-та-та!
Тут же вышел физрук:
—
Так, сына, чего шумишь в такую рань?! Всю семью разбудишь — четыре часа утра!
—
Забыл пледупледить — пап, мы с классом едем на экскулсию! — малой ощерился во все шестнадцать.
—
Никуда ты не поедешь! Звонил твой классный руководитель — мистер Либерман. Сказал, что ты плохо себя ведешь и он тебя с собой не возьмет.
—
Плохой дядя! Я ему отомсю!
Публика уже лежала под сиденьями.
—
Так, стоп! — директор чуть ли не из штанов прыгнул. —
Какая бредятина, что вы несёте, Советова?! Вы понимаете — Гитлер не мог начать Вторую Мировую Войну в 1900 году! Он её начал, когда ему было пятьдесят лет!
Ульянка ошарашенно вздохнула и быстро закивала:
—
Да, да, точно! Да!
На сцену Вильям вернулся с показательно недовольной миной.
—
Так, а потом Гитлер в четыре часа утра без объявления войны напал на…
Ульянка вытянула губы, изображая высшие мозговые активности, но вскоре тихонько спросила:
—
На кого?
Преподаватель раздраженно вздохнул и попытался подсказать:
—
Огромная страна… я бы даже сказал: империя!
— Точно! На Римскую Империю! Гитлер неожиданно напал на Цезаря!
Вилл ошарашенно посмотрел на пистолет в своих руках, а директор панически заохал, драматически схватившись за сердце. На сцену вышел парень, обёрнутый в полотенце, с венком на голове и римским мечом в руке — гладиус, если я правильно помнил. Тот сам ничего не понял, и Вилл указал на Ульянку жестом, мол: «Сам не врубаюсь, так наша боженька молвит!»
—
Ну щто, не ожидаль, квирисъ? — имитируя акцент (хотя ему особо и не надо было), спросил мой друг.
Казалось, что смех был слышен даже в райцентре.
—
Да я вообще охренел! — говорит «Цезарь».
—
Такда сдавайсь! Щто ты сделять против моих танкав?!
—
Че такое «танкав»?
— Гигантский военный мащина на гусиницах — «Тигръ»!
—
Гигантский тигр на гусеницах?! Сдаюсь-сдаюсь…
—
Так стоп, ну что за бред?! Цезаря вообще-то предали и убили. И это произошло намного, намного раньше! — директор отнял руку от сердца, и лупанул ей по столу.
—
Точно, вспомнила! — Ульянка продолжала отчаянно поддакивать. —
Цезаря же расстреляли! Вместе с семьёй!
Гитлер и Цезарь в шоке переглянулись. Сценарный абсурд достиг высшей точки, оба почти падали от каждого следующего слова.
—
Кто мог расстрелять Цезаря?! — директор схватился за волосы.
—
НКВД-шники! — уверенно ответила Ульяна.
На сцену вышел парень в максимально подходящей одежде — солдата красной армии.
—
Вы хоть знаете, кто это такие?
— НКВД… Н — это… Ну Куда Вы Денетесь?!
— Вы предстали перед судом по обвинению о покушении на Сталина! — парень говорил басом. —
Вы приговариваетесь к высшей мере наказания! Пау-пау-пау!
«Цезарь» свалился на пол. Парень вышел строевым шагом.
Вилл с глазами по пять копеек смотрел на всё это, пока преподаватель доставал записную книжку и карандаш:
—
Новая история поражает… — выдохнул он. —
Ну давайте все это повторим, а я запишу…
— Так, значит… В четыре утра без объявления войны Гитлер неожиданно напал на Цезаря, а потом Цезаря расстреляли НКВД-шники!
Вся площадь, казалось, лежала от смеха. Даже вожатая не сдерживалась и хохотала в голос. Вечно хмурые Алиса и Надя пытались успокоиться.
—
Ага… продолжайте… — директор уже мысленно подбирал мелкой психиатра, записывая всё в блокнот. —
После того, как Цезаря убили… Гитлер понял, что ему все нипочем и…
— Пошёл в крестовый поход!
Немец ошарашенно перекрестился:
—
Ave Maria!
— На Трою! — закончила довольная Ульянка.
—
Ну всё, хватит! — наконец, не выдержал преподаватель. —
Что за чушь?! Всё, отдавайте зачётку и на выход!
—
Стойте, я же всё правильно рассказала! — Ульянка понеслась за уходящим учителем, а номер подошёл к концу.
Вскоре вожатая, вытирая слёзы, поблагодарила всех участников и объявила следующую программу.
Ульянка подлетела к своим подругам и те затискали её, нахваливая за актёрское мастерство, а Вилл, весь запаренный и помятый, вновь оказался у своего места дежурства. Я подбежал к нему:
—
Брат, ну вылитый Гитлер!
— Да иди ты! — Вилл усиленно растирал «усы». —
Вытащили на сцену так и толком текст не дали! Сплошная импровизация!
Так выступления закончились, и пришло время музыкальных номеров. Что-то прям интересное нельзя выделить, и первые номера были довольно-таки… Нет, не скучными. Интересными, но не для меня. Ровно пока на сцену не вышла толпа народу с большим ассортиментом музыкальных инструментов. Это была отдельная группа приезжих ребят (иначе впору было бы их обвинить в грабеже музкружка). Я вспомнил их — это участники оркестра из Артека. Я часто слышал их игру (классику соответственно) и хорошо знал, что их глава не в ладах с Двачевской. Это я уяснил ещё с их первой стычки, когда мы с Вильямом чуть в драку не попали, пытаясь разнять идиотов.
Посему и сейчас был готов услышать какого-нибудь Баха или Моцарта и лицезреть пустые лица у девочек, однако, приезжим удалось всех удивить. Игра началась со спокойного вступления, музыка была медленной, приятной; ко всему этому добавлялся тихий девичий хор на манер старославянских песен, из-за чего мелодия казалась расслабляющей и умиротворяющей. Здесь была и скрипка и даже флейта… Однако, вскоре приятная музыка сменилась нагнетающей, вызванной из-за игры духовых инструментов. К нагнетанию добавилось чуть слышное быстрое звучание скрипки, словно музыка заставляла нас ожидать что-то внезапное и неожиданное. И резко, от спокойствия не осталось и следа — музыка стала быстрой, резкой. Она словно символизировала что-то нежданное, что-то опасное, что-то, от чего нужно немедленно сбежать или увернуться. Вскоре ритм успокоился, но все равно ощущалось напряжение. И почти сразу же вновь резкий переход, аналогичный первому. Здесь был слышны тарелки, барабаны, тромбоны и скрипка. Эта игра продолжалась, пока всё не стихло, и беспокойство не сменилось вновь спокойной мелодией. Но она уже не была такой приятной как в начале, словно чувствовалось, что мы чего-то избежали, возможно спаслись, но от этого решения стоило ждать неприятных последствий…
Оркестр поклонился, им громко зааплодировали и кричали «Молодцы!».
Следующее выступление мне было не особо видно, ведь я с девчонками ушёл за сцену — следующими были мы, и пару финальных прогонов и штрихов ещё оставалось. При поддержке Вилла нам хватило меньше двух минут, чтобы подготовить все наше оборудование и правильно его подключить. Девчонки тем временем готовили свою пиротехнику. Вилл это заметил:
—
Стоять, что у вас там?
Девушки шугнулись.
—
Оборудование! Не видишь, что ли?! — Рыжая попыталась отмазаться.
Если сейчас немец заметит всю эту технику — тему со спецэффектами он загубит в зародыше, посему пришлось пойти ему наперекор и прикрыть идиоток. Прости, друг, так надо.
—
Вилл, там каподастры. Я лично туда их клал.
Он скептически выгнул бровь, но спустил тему на тормозах:
—
Хорошо. И пошевеливайтесь, вас скоро объявят уже.
Девчонки пошли все ставить и подключать, пока я выпроваживал немца.
—
Ладно, удачи вам там, я пойду.
—
Да, спасибо! Вот увидишь: мы поразим всех не хуже того оркестра!
—
Без сомнения… И да, на этот раз я сделаю вид, что поверил тебе. Но больше не спущу такое. — он недовольно усмехнулся и вышел из-за кулис, оставив меня в одиночестве. Впрочем, пожить спокойно не дали. Сзади тут же налетела Надя:
—
Боря, хрен ли ты тут стоишь?! Нам ещё прогнать всё в последний раз нужно, пулей за барабаны!
Её окрик меня отрезвил, и я уже в следующую секунду крутил палочки и устраивался на сидушке. Времени было мало, ровно на один контрольный прогон, но в принципе - хватало, хоть и впритык. Руки уже не были окаменевшими, но и Семёнова я превзойти был не в состоянии, так что ожидать богоподобной игры от себя не приходилось, но где не мог я, там могли девчата. Их опыт игры на гитарах закрывал дыры моей игры, так что на особое внимание к моему непрофессиональному дебюту я не рассчитывал.
—
Молодцы, ребята! Если вы так сыграете и на сцене, то без внимания точно не останетесь! — захлопала Мику.
—
А мы и так и так не останемся без него, верно, Надюх? — спросила Рыжая, подмигивая ей.
—
Верно! — Надя загадочно ухмыльнулась.
—
Хорошо! А теперь ждите, вот-вот объявят о вашем выходе. — произнесла напоследок японка, скрывшись на сцене.
До заветной отмашки оставалось всего ничего, и мы в молчаливом напряжении лишь переглядывались друг с другом.
И вот, прозвучал сигнал. Я совру, если скажу, что совсем не волновался — даже наоборот. Казалось, что как только я выйду — совершу что-то глупое. Уроню палочки или ещё чего похуже. Однако в действительности все прошло достаточно гладко — мы вышли, нас встретили аплодисментами. Я выдохнул.
Игру начала Алиса. Проигрыш походил на тот, что есть у Цоя, однако у Алисы он более быстрым. После началась основная игра, в которую включились и мы с Надей. Музыка была громче, быстрее, более брутальной, я бы так сказал. К середине выступления в ход пошла пиротехника — на очередных проигрышах в небо взлетали столбы искр и пламени, словно у каких-нибудь рок-металлистов. Все смотрели на это с восхищением, лишь вожатая стояла напуганная. Даже Вильям с улыбкой чеширского кота наблюдал за нашей шалостью, что для него уже было редкостью. Зрители внизу тоже не отставали. Я, Алиса и Надя вжились в совместную игру и играли словно это был наш последний концерт. Да, косяки были, но чёрт возьми, кто к ним будет придираться во время такой игры? Верно — никто, ибо мы всего лишь пионеры. Ближе к концу я на пару с Надей резко выбыли из проигрыша и дальше Алиса выдала мелодичное соло, завершив выступление. Как только мы вышли поклониться, вся публика, включая работников и директора взорвалась аплодисментами и криками. Под эту какофонию мы сошли со сцены, и я тут же напоролся на немца.
—
«Вилл, там каподастры. Я лично туда их клал.» Нихеровые такие каподастры, мощно гриф зажал. Разрывные такие каподастры, я б сказал. Прям огонь.
— Да ладно тебе, зато какое выступили то хорошо! Видал, как публика аплодировала?
—
Ага, особенно вожатая. Пока у вас там пиротехника работала, я насчитал у неё три инфаркта и полтора инсульта.
— Ха, трудно будет забыть.
—
Не спорю. До вальса же нам ещё далеко, надеюсь?
— Прилично. Может, тогда айда за стол?
— Туда мы ещё успеем, так что временно обойдёшься. К нашим давай, потрещим о чём-нибудь.
— Кайфолом… Ладно, идём.
Присоединившись к разговору ребят, мы невольно-официально стали участниками дискотеки, место в которой было для всех. Кто-то становился местной звездой, показушничая танцорскими движениями, что подходили под бит играющей музыки, пока как остальные составляли лишь видимость конкуренции. Другие же просто танцевали для себя, наслаждаясь музыкой что доносилась из колонок. Третьи точили зубы об еду, иногда беседуя с кем-то, а четвёртые непосредственно вели светские диалоги и обсуждали всё, что душе угодно. Я же был в числе последних, перебрасываясь с кибернетиками и немцем рядовыми репликами.
—
Слушай, Борь, а ты чего не сказал, что будешь на сцене выступать? Умолчать что ли решил, чтоб сюрприз не испортить? — спросил между делом Шурик.
— Да какое там… Втянули меня как с колёс, в последний день. И если просто отправил меня туда наш немец, то присоединиться уже уломали девчонки.
—
Уилл втянул? Вот это поворот. Но и ты молодцом, на барабанах бацать умеешь и нам не рассказываешь! — возмутился Серый.
—
Да блин, вы хоть представляете когда я последний раз играл на барабанах?
—
Сегодня! Так что ничего не знаем! — Шура усмехнулся.
—
Но сыграли вы хорошо, да и идея с пиротехникой себя окупила. Мне вот только интересно, как вы вожатую на это уломали? — задался вопросом Серый.
—
Никак. Я так понял, дамы решили, что им закон не писан, и сами себе же и разрешили. В принципе, на сегодня простительно.
—
Тогда понять не могу, с чего это они вдруг тебя в свои планы посвятили?
—
Не посвящали они меня никуда, подслушал я их, да и всё.
Танцы, пищеупотребления и дискуссии продолжались, весёлый настрой сохранялся, и, к счастью, обходились без эксцессов, что только радовало. От танцев все плавно перешли к закускам, где находились уже наевшиеся до отвала товарищи. Беседа за столом мало чем отличалась от беседы стоя, только если у кого-то была еда во рту, да и всё.
—
Уилл, не хочешь оторваться под эту легкую музыку? Потрясти своими арбузами? — Электроник встрепенулся, в глазах мелькнула озорная искорка.
—
Не думаю, что есть на это время — у меня смена скоро. Да и что мне тут делать? Слушать музыку и идти в вальс? Спасибо, но смотреть на ме-е-е-едленный танец со стороны я не собираюсь, лучше займусь чем-нибудь более продуктивным.
—
Как всегда, уникальный здравый смысл Вильяма непоколебим.
— Меня ты знаешь.
—
И что, даже заглядывать к нам не будешь? — Саня уныло жевал булку.
—
Вряд ли, только если перед самым концом, когда на обход пойду.
—
Ребят, если вы хотите его на подольше оставить — устройте форс мажор. У девочек наверняка пара шашек с выступления осталось. — гулять, так гулять.
— Слышь ты, пожарное происшествие, каркай больше, мне лишний геморрой нахрен не сдался!
— Да ладно тебе, шучу же.
Вилл со стоном уронил лицо в руки.
Музыка сменилась на медленную, дело подходило к вальсу. Парни потихоньку стали подбираться к девчонкам, приглашая на медлячок. Я покрутился, взгляд замер на компании бунтарок. Я молча пялился, в душе страдая каким-то личностным кризисом. Видимо, это было красноречиво отпечатано на моей хлеборезке, ибо Вильям дёрнул меня за плечо:
—
Боцман, ты же понимаешь что от того что ты пялишься, Троя не падёт?
— Ты о чём? — я в непонимании оглянулся на него.
— Брат, ты уже пару минут пялишься не моргая, хорош дебила изображать! Ты либо бери быка за рога, либо отвернись и больше не поворачивайся. Как малое дитя, честное слово!
— Ну и что ты предлагаешь?
— Поднимай свою пятую точку и на танец её приглашай, ну не тупи.
—
Прямо в лоб пригласить её на танец? — я ощутил, как задница протестующе дрогнула.
—
А что такого? Лицом вышел, характером тоже не плох. Че тебе ещё надо?
—
За лесть, конечно, спасибо, но всё же сомневаюсь. Мне кажется что не нужно так липнуть к ней… У меня ещё будет время и возможность.
—
Друг мой, время — штука абстрактная и скользкая: упустишь раз — упустишь навсегда. — Уилл положил руку на мое плечо. —
Давай не разочаровывай меня, хорош лажать, даже не попытавшись.
Он встал и отошёл на свой пост, многозначительно зыркнув в сторону Нади, стоявшей рядом с Алисой и Ульяной. Временно переборов себя и свои подростковые кризисы, я встал и (почти) твёрдым шагом направился к девушкам. С каждым шагом моя уверенность таяла словно снег в июне, однако пути назад уже не было. Когда до цели оставалось пару шагов, меня заметили:
—
А вот и наш барабанщик!
—
Какие люди нарисовались! — Алиса всплеснула руками. —
Ты к нам по своей воле или по поручению друга-ворчуна?
—
Ой, иди ты! — я отмахнулся.
Алиса наигранно вздохнула и скорчила мину кота, что лизнул лимона.
—
Вот так нынче кавалеры дам на танец приглашают…
Надя и Ульянка рассмеялись.
—
А я тебя и не зову. — я повернулся к Надежде. —
Миледи, не соблаговолите ли вы подарить мне свой первый танец?
Словно английский джентльмен, я поклонился, вытянув руку в приглашающем жесте.
—
Тебе ещё фрака не хватает и черной бабочки, тогда ваще улёт был бы! — Надя улыбнулась. —
Ладно, за смелость поощряю. Но должен будешь!
Алиса усмехнулась, а Надя, не дав мне и слова, рванула за руку и потащила меня на танцпол, где уже собирались пары. Мы с ней закружились в прекрасном танце, не замечая никого вокруг. Движения были легкими и плавными. Я и не думал, что вторая гроза лагеря так грациозно танцует классический вальс. Если бы мне сказали перед сменой, мол «Тут есть одна ненормальная, от неё жди беды, а ещё она танцует вальс», я бы этого идиота бы сразу в лазарет отправил! Да и наверное любый бы не поверил. Когда музыка стихла и танец закончился, мы оба учащённо дышали, словно после пробежки.
—
Хорошо танцуешь для второй зануды лагеря.
— Ты тоже неплоха для второй грозы лагеря.
—
Ладно, подкол засчитан.
Мы вскоре сошли с центра площади. Музыку выкрутили на минимум, танцующие разошлись, но не по домам, нет! Теперь все отправлялись на ночную прогулку, о которой в другие дни пионеры могли лишь мечтать. Мы с Надей не были исключением, и также решили насладиться теплой ночью. В итоге вышли на пристань, где, на мое удивление, никого не было. Я снял ботинки и закатал штанины.
— Ты чего удумал?
— Вода тёплая, почему бы не искупаться? Тебе тоже рекомендую!
— Боже, тебе почти 18, а ведёшь себя, словно пятилетний ребёнок!
Однако, вскоре Надя и сама окунула ноги в воду, слегка задрав платье.
Так мы просидели больше часа. Секунды менялись минутами, а те — часами. Кстати, по часам уже было полвторого. Тишина, легкий ветер, и тихое журчание воды где-то неподалеку. Казалось бы, что способно прервать это умиротворение?
—
Интересно, а что там за ярко-голубое свечение позади железной дороги?
— По словам Вильяма, там ГЭС. Видимо, это её огни. Хотя честно говоря, я слышал, что…
Меня прервал чёткий и резкий хлопок, донёсшийся откуда-то позади, с лагеря. Мы одновременно обернулись. Уже через секунду в небо с оглушающим взрывом поднялся столб пламени. Он был настолько громадным, можно было подумать что рванул какой-нибудь нефтяной гейзер.
—
Какого хера? — Надя выбралась из воды и наскоро отряхнулась.
Вокруг стали падать обломки. Проводка и раскалённые до ярко-красного цвета металлические куски, которые падая в воду, с шипением остужались. Было ясно — что-то рвануло нахрен, и это что-то не сулит ничего хорошего.
—
Какого х*я?
В направлении, где возник тот столб огня, над всеми постройками и деревьями показались языки пламени. Я наскоро обулся, и забыв о Наде, хотел было рвануть туда, как…
— Второй рукав сюда! Живее! — Вильям.
Я увидел его вместе с другим дежурным. Они тащили сюда завернутый пожарный рукав, раскручивая его на ходу.
—
Крепи, на третье соединение напор давай! К первому рукаву цепляй! Быстрей бл*ть! — Уилл был на взводе, у него задергалось веко.
—
Есть напор! Вода пошла!
— Быстро к телефону! Ещё раз звони в пожарную часть!
—
Скорую вызывать?
—
Да хоть президента, мне по*бать! Доложи, что центральный ЭЩБ нахрен снесло, ЭЩБ-3 и ЭЩБ-2 в огне! Могут быть раненые!
Вилл рванул к огню, а я вдруг понял — как раньше, уже никогда не будет…
За час до аварии
Площадь, 00:23, повествование от третьего лица
Ещё до начала вальса Вильям умыкнул с площади, убедившись, что Боря сподвигся на танец. Несмотря на то, что среди своего круга общения парень был душой компании, крупные мероприятия он не любил. Особенно участвовать в них. И нельзя было сказать, что Вилл был социофобом-интровертом — он никогда не боялся мнения окружающих и уж тем более не переживал о том, что о нём говорят — однако, быть в центре внимания или среди столпотворения для него в принципе было не в радость.
Вот и сейчас, передав эстафету сменщику, он свалил в закат. Фестивальный бал — идеальное место и время для влюблённых парочек, чтобы выразить свои чувства — станцевать медляк, поговорить по душам и так далее. Виллу некогда было кому-то раскрываться, а уж тем более предаваться любви. Он оставил это на Бориса, за что последний будет обязан ему по гроб жизни. Да и вообще, должен же хоть кто-то следить за порядком, верно? Вот и немец так считал. Сегодня были мобилизованы все дежурные, каждому из которых присвоили конкретную позицию и сменщика. Как минимум один дежурил в северной, другой — где-то в южной части лагеря. Дьяконов же — у центра лагеря, прямо на площади. Моряк минул ЭЩБ-1, вслушиваясь в монотонное гудение. А рядом с ним, за пультом управления работали люди…
Ах да. Рядом с «саркофагом» центрального ЭЩБ находилось ещё одно небольшое помещение — пульт управления. В нём размещались датчики и контрольная панель, контролирующая и управляющая работу каждого блока. К такому пульту, естественно, были прикреплены специальные работники. Всего там дежурило два человека — механик и его старшой. Однако сегодня присутствовал ещё один, третий сотрудник, начальник УЖО — Дятлов Сергей Степанович. Этот человек отвечал за все, что являлось для существования лагеря жизненно необходимым — электричество, отопление, снабжение продуктами питания и др. Сегодня он должен был отправится в Минск для участия в конференции в университете, однако, дату перенесли, посему он решил остаться в лагере и проконтролировать работу своих подчинённых. Это был человек исключительного ума. Можно бесконечно долго доказывать это, но, чтобы не тратить время, стоит лишь сказать, что именно он придумал и сконструировал подобную систему электроснабжения. Именно с этой работой он готовился выступать на следующей неделе.
—
Сегодня фестиваль, вечер трат, так что удвойте внимательность.
—
Да, само собой… — механик зевнул. —
Вполне возможно и перенапряжение… помните, что вчера случилось?
—
Спрашиваешь… — мужчина хмыкнул. —
Именно поэтому сегодня в строю вся смена. Толь, что с перераспределением на второстепенные блоки?
—
На вторую пятнадцать процентов, как и было указано, на третью — тридцать пять. Пятьдесят процентов от общей мощности у нас. — сверяясь с показателями приборов, ответил старший механик.
Сергей одобрительно кивнул и уткнулся в камеры, транслирующие блоки. Дятлов покосился на часы, время — 00:32.
«
Всё в норме… до конца смены ещё три с половиной часа…»
Следующие сорок минут прошли мирно. Показатели приборов указывали на допустимые значения, по камерам из блоков все было в порядке, от ГЭС шло нормативное электропитание.
Мужчины молча пялились в мониторы. В редкие моменты они разговаривали между собой о чём-то простом, однако такие разговоры были скоротечны и очень ёмкими по содержанию, чтобы долго не отвлекаться. Через пару минут свет резко замерцал. Более того, он потускнел. Датчики забили тревогу, с десяток лампочек и индикаторов критических ошибок засветились красным.
—
Это ещё что такое? — Сергей напрягся.
—
Мощность упала до десяти процентов! Сергей Степанович, мы не получаем электричество с ГЭС. — быстро доложил старший механик.
—
Сработало аварийное отключение всех блоков! — заголосил младший.
—
Мощность критически низкая! Через пару минут энергия закончится!
Начальник сориентировался и стал раздавать приказы.
—
Снизить распределением ЭЩБ-3 до пяти процентов, ЭЩБ-2 до десяти, сейчас же! Включить аварийное питание!
Рабочие засуетились, проворачивая тумблеры и нажимая на кнопки, пока как Сергей напряженно наблюдал. В этот вечер им ну вот никак нельзя голодать по электричеству, но даже если на это закрыть глаза, то снижение мощности как минимум нагружает главный блок впустую, и уже гарантированно придётся разгребать последствия. Однако уже через пять минут мощность вернулась на штатный уровень. Операторам вновь пришлось регулировать нагрузку. Такие резкие скачки не предвещали ничего хорошего — моментальный износ гарантирован.
—
Поддерживать работу, следите за температурой в активной зоне, не допускать перегрева! При необходимости запускайте аварийное охлаждение!
Сергей Степанович уже стоял у телефона, пытаясь дозвониться до распределительно центра мощности в Райцентре. Такие скачки сулили серьезными проблемами, перебои в штатном режиме чисто технически невозможны. Начальник предположил, что в распределительном центре случился форс-мажор, очень не хотелось словить подлянку от ГЭС.
Ещё пару минут все сидели в немом напряжении. Оба механика следили за активной зоной — температура была в норме. Активной зоной ЭЩБ называли сами кабеля, которые лежали под наконечниками и проводили электроток. Визуально никак нельзя было следить за их состоянием, только с помощью приборов. Высокая температура внутри зоны могла просто-напросто проплавить кабеля, закоротить систему к чертям и устроить пожар. Работники это прекрасно осознавали, поэтому всеми силами старались это не допустить. Однако, система пала.
—
Сергей Степанович, — Сергей Степанович, температура в активных зонах скакнула за критическую отметку!
Новый сигнал:
—
Мы получаем огромное количество тока с ГЭС! Превышение десятикратное! Включаю аварийное охлаждение!
Вообще, за охлаждение всех блоков отвечали обычные вентиляционные решетки, коих в штатном режиме хватало более чем. Однако, в случае подобных аварий было спроектировано «Аварийное охлаждение» — батарея мощных вентиляторов по нажатию кнопки начинала усиленно охлаждать все участки системы. Это была мера по урегулированию стабильности блоков, однако сейчас она сыграла противоположную роль…
Никто на пульте управления не догадывался, что действительно происходит за пределами их помещения. Из-за резкого скачка мощности и перевода блока ЭЩБ-1 в аварийное питание, датчик контроля температуры банально расплавило. После возвращения мощности в норму блок стал перегреваться, не успев вернуться под контроль пульта управления. Кабеля стали стремительно разогреваться. Датчик должен был мгновенно послать сигнал на пульт, однако самого датчика уже не было. Активировав аварийное охлаждение, персонал буквально предрешил судьбу одного из блоков — мощные порывы воздуха только подпитывали внутреннее пламя, лишь усиливая пожар.
—
Сергей Степанович, температура растёт! Нужно переводить часть мощности на ЭЩБ-3 и ЭЩБ-2!
— Перевести часть мощности на второстепенные блоки!
Оба механика засуетились над пультами ещё сильнее. На ЭЩБ-2 переведено десять процентов мощности, общая часть — двадцать пять процентов, На ЭЩБ-3 переведено двадцать процентов, общая часть — пятьдесят пять процентов. И так нагруженный третий блок буквально стал факелом.
По благоволению судьбы Вилл как раз проходил мимо блока. Его внимание привлек шум вентиляторов, которые раньше никогда не использовались, и сильный запах гари. Не задумываясь, он рванул ко входу. Открыв ключом тяжелую дверь, он лицезрел ад — все наконечники блока просто плавились на глазах, что кричало об их критической температуре. Учитывая, что сами наконечники были негорючие и тугоплавкие, немец смекнул, что дела плохи. Повернувшись к камере, он замахал руками, пытаясь привлечь внимание оператора. А в пункте управления уже господствовала паника. Комната утонула в какофонии звуков и сирен. Никому не было дело до мониторов, и Вильяма попросту не замечали.
Вилл понял, что реакции ждать не стоит, и рванул в пункт управления. Парень пронёсся сквозь площадь, чуть не сбив Алису и пару ребят. Влетев в комнату он заорал:
—
В третьем блоке пожар, наконечники расплавило!
Операторы покосились на монитор и ужаснулись. Не менее паршивая ситуация была и в первом ЭЩБ.
—
Активирую систему аварийного снижения мощности! — механик подлетел к панели и рванул два тумблера «АЗ-5» для обоих блоков.
При активации аварийного тумблера «АЗ-5» всё питание в блоке в мгновение ока уходит в заземлитель и блок обесточивается. Однако было уже поздно. На ЭЩБ-3 пламя расплавило всё, что могло расплавить, и вырвалось наружу огненным гейзером. На центральном — вырвалось в саркофаг, где стояли канистры. Через пару секунд прогремел второй взрыв, а позже и оглушающий третий! Он был настолько мощным, что буквально разорвал потолок и стены. Пламя вырвалось вверх, разбрасывая куски бетона, арматуры и прочего оборудования. В пульте управления все содрогнулись. Лишь через пару секунд сознание накатило и начался хаос. Операторы и Вильям выскочили на улицу и воззрились на пламя. Разрушения были громадными — все три блока были стёрты с лица земли, пламя расходилось на землю и ближайшее здание.
—
Толя, активируй систему пожаротушения во всех блоках! Контролируй работу! Держи все в норме! — лязгнул Дятлов и повернулся к Виллу. —
Парень, к телефону! Пожарных!
Тот мгновенно рванул к стационару. Он в секунду набрал номер пожарной охраны в Райцентре, где работала его мать. Однако, гудки не шли, что спровоцировало нецензурную ругань. Он попробовал ещё раз — но безуспешно!
«ДА БЛ*ТЬ!»
В итоге получилось дозвониться до администрации и быстро все доложить. Не дослушав уточняющие вопросы, Уилл сбросил трубку и подлетел к ближайшему пожарному щиту. Через несколько минут к местам аварий стали стягиваться работники и пионеры. Моряк, наравне с первыми, стал бороться за выживание лагеря. Он и ещё один дежурный сцепили пожарные рукава. Гидранта поблизости не было, посему парням пришлось бежать к озеру, на ходу разворачивая рукав. Там он увидел своего друга и Надю, но сейчас ему было не до них.
—
Второй рукав сюда! Живее! Крепи, на третье соединение, напор давай! К первому рукаву цепляй! Быстрей бл*ть!
— Есть напор! Вода пошла! — ответил второй парень.
—
Быстро к телефону! Ещё раз звони в пожарную часть!
— Скорую вызывать?
— Да хоть президента, мне по*бать! Доложи, что центральный ЭЩБ нахрен снесло, ЭЩБ-3 и ЭЩБ-2 в огне! Могут быть раненые!
Эта ночь была самой безумной, которая только была на памяти у Вильяма. Сегодня произошло то, что изменит их будущую жизнь. Нечто, что повлечет за собой цепочку событий, невозможную к предсказанию. Нечто, что изменит всё…
Конец пролога…
