Сто имён одной воровки. Часть II

      Стук лошадиных копыт казался почти оглушающим, словно бы камни сыпались с небес на мостовую, но кровь в ушах стучала ещё громче. Мия вжималась в кожаную обивку сидения экипажа и изо всех сил пыталась не закричать от ужаса. Её везли на верную смерть, она в том ни капли не сомневалась. Нет, никто не сказал, в чём же дело, но суровые лица сопровождавших её мужиков, как и сама их немногословность, намекали на самое худшее. Вот только за что? Она не могла понять. Конечно, за пару дней недозволенного отсутствия вполне можно было получить по шее, но что-то подсказывало, что дело не в этом, да и в особняк мастера для этого её бы не потащили. Неужели за ней кто-то следил? И узнал, куда она ездила, а может, и зачем. И теперь Гильдия, ой как не любившая выдавать свои секреты, решила заткнуть ей рот самым простым и действенным способом? Но тогда бы её просто схватили в тёмном переулке и свернули шею, как цыпленку.       А может, это сука-Ида выдала её? Обо всём догадалась и, не долго думая, побежала выслуживаться перед старшими? От одной мысли об этой гадине перед глазами заплясали багровые пятна, а плотно сжатые зубы скрипнули. Нет-нет, нельзя позволять ярости брать над собой верх. Мия ненадолго сомкнула веки и попыталась привычно успокоиться с помощью дыхания. У неё это не слишком хорошо получалось — от каждого вдоха в носу противно хлюпало, да и горло саднило так, что было неприятно глотать. Наверно, стоило сказать спасибо зелью Лаккии — без него Мия, скорее всего, и с постели бы встать не смогла и валялась бы сейчас в лихорадочном бреду. Хотя, может, это было бы и к лучшему.       Стараясь лишний раз не шевелиться, Мия скосила глаза на окошко экипажа. Как назло, оно было плотно зашторено и совсем нельзя было увидеть, где они сейчас ехали. Она перевела взгляд на сидевшего рядом с ней мужика. Тот был едва ли не на две головы выше и в два раза шире Мии, а его ручищи, покрытые жёсткими волосами и застарелыми шрамами, казалось, могли бы переломить древесный ствол одним движением. Расположившийся напротив второй мужик ко всему ещё и недвусмысленно сжимал в руке дубинку. Разве можно от таких сбежать?       Нет, конечно, возможность была. Всего-то и нужно выбить дверь ногами, сгруппироваться и выскочить из экипажа. Конечно, упав на брусчатку, можно размозжить голову или переломать кости, но если выбрать подходящее место, на утоптанной земляной площадке или рядом с газоном, то тогда всё получится. Возница, занятый лошадьми, ничего бы и не заметил. Мия так бы и сделала, если бы только сидела в экипаже одна, ну или если бы могла вырубить своего конвоира. Но этому мужику она бы при всём желании ничего сделать не смогла, а уж двоим — тем более.       Да и… Куда бежать? Где спасаться от цепких лап Гильдии? В Портамере ей не укрыться, здесь у каждой стены есть уши и глаза, а бежать из города… Куда? Да и куда ни беги, рано или поздно её поймают, а от одной мысли о том, что ждёт беглого гильдийца, сердце в ужасе замирало. Нет, негде ей прятаться. Не к кому идти. Никто не захочет прятать сбежавшую девку, никто не будет ей помогать. Никому это не нужно, толку-то о таких глупостях думать?       Тут колесо попало в какую-то выбоину, экипаж тряхнуло, Мия подпрыгнула на сидении и едва не прикусила язык. Из горла вырвался странный звук, похожий то ли на писк, то ли на громкую икоту. Сидевший рядом мужик хмуро глянул на Мию и положил свою лапищу ей на колено. Нет, в этом не было никакой похоти — одно лишь желание лучше контролировать. Леденящий ужас расползся по телу, обвил горло склизкими щупальцами и превратил внутренности в желе. Нет, ей никак не вырваться. Остается только с замиранием сердца ждать того момента, когда экипаж привезёт её к концу своего пути — и молиться всем богам, чтобы он не оказался и концом её жалкой жизни.       Впрочем, ждать пришлось недолго. Вскоре лошади перешли на шаг, а потом и вовсе остановились, послышался скрежет открывавшихся ворот, под колёсами заскрипел гравий подъездной дорожки, экипаж пару раз накренился на крутых поворотах и в конце концов замер. В этот момент Мие показалось, что под ногами у неё разверзлась пропасть, ведущая напрямик в Подземный мир. Вот и всё.       — На выход, живее, — буркнул ей один из сопровождающих.       Мия шумно сглотнула, кривясь от боли в горле, но с места не сдвинулась. Да даже если бы её сейчас стегнули кнутом или приставили к виску чарострел, она бы и рукой шевельнуть не смогла, тем более — открыть дверцу экипажа и выйти навстречу поджидавшему снаружи ужасу.       Но этого и не пришлось делать. Один из мужиков, уже вылезший из экипажа, схватил её за плечо и едва ли не потащил за собой. Хоть и перепуганная до смерти, Мия всё-таки отметила, что остановились они не у парадного входа, а в одном из внутренних двориков и сейчас направлялись к неприметной двери чёрного хода. Она не успела это обдумать, когда дверь распахнулась и её втолкнули внутрь.       В помещении не было окон, свет из открытой двери выхватил из тьмы смутные очертания громоздившихся у стен шкафов, стеллажей и каких-то ящиков. Нет, на пыточную Гильдии это место не слишком-то походило — хоть Мия и не знала, как та могла бы выглядеть. От спёртого, полного пыли воздуха в носу ещё сильнее зачесалось, Мия не выдержала и громко чихнула. В тот же момент дверь громко хлопнула, а потом конвоир сунул ей в руки какой-то свёрток и велел немедленно одеться.       Ужас ожидания неминуемой расправы вмиг сменился на удивление. Одеваться, но… Зачем? И во что? Непослушными пальцами Мия развернула свёрток, оказавшийся платьем служанки, — с белевшим в темноте фартуком и лежавшим сверху чепцом. Мия уставилась на него, словно на какую-то диковинку, да так бы и стояла, если бы сопровождавший её мужик не тряхнул за плечо и не повторил свой приказ ещё раз, подкрепив его чувствительным шлепком по заднице. Сопротивляться ему, да и что-то спрашивать Мия не решилась, кое-как натянула платье и фартук прямо поверх рубахи и исподних штанов, в которых её выволокли из кровати. Пальцы дрожали, и ей никак не получалось завязать ленты чепчика. После третьей попытки спутник не выдержал, схватил Мию под локоть и потащил за собой. Проведя её через несколько тёмных служебных коридоров, он приоткрыл небольшую дверь, выглянул на секунду, а потом едва ли не забросил её туда.       После тьмы коридоров оказавшись в большом, залитом солнечным светом зале, она чуть не ослепла. Мия зажмурилась и часто заморгала, силясь как можно быстрее вернуть остроту зрения. Через пару секунд, приоткрыв один глаз, она поняла, что слепил её не столько солнечный свет — никакого солнца в очередной туманно-пасмурный зимний день на небе не было видно, — сколько множество зажжённых свечей. С высоких потолков спускались люстры, украшенные хрустальными подвесками, грани которых словно горели пламенем. Высокие зеркала, обрамлённые витиеватыми рамами, умножали это сияние, а стены, потолки и почти вся мебель блестели позолотой. От окружавшей её роскоши Мия едва не лишилась дара речи. В особняке мастера она хоть пару раз и бывала, но в этом помпезном, буквально утопавшем в золоте и хрустале зале — ни разу.       — Кудряшка! — вывел её из оцепенения голос Вагана.       Мия встрепенулась, шмыгнула носом, ещё раз обвела взглядом зал и еле-еле нашла мастера, розовый камзол которого, украшенный золотой вышивкой, почти сливался с позолотой стен и кричаще-яркой обивкой диванчика, на котором он сидел. Рядом хлопотал один из прислужников, сервирую низкий столик. Коротким кивком Ваган велел Мие подойти к нему, и она, стараясь не обращать внимание на дрожь в ногах, тут же выполнила этот безмолвный приказ.       — Ты где шлялась? — сквозь зубы прошипел он, когда Мия уже подошла к диванчику.       Она как раз хотела ответить какую-нибудь не слишком заковыристую ложь, когда двери в дальней части зала распахнулись, стоявший за ними лакей сделал шаг вперёд и торжественным голосом, в котором сквозил не то страх, не то неистовое подобострастие, произнёс:       — Достопочтенный мэтр Кастэвиан, Первый королевский чародей, прибыл с визитом из Виллакорна!       Лакей низко поклонился и сделал шаг к стене. Мия бросила взгляд на поднявшегося с дивана Вагана и заметила, что лицо его словно окаменело и лишь чуть подрагивал уголок глаза. А сквозь распахнутые двери к ним неторопливо шёл человек, при одном виде которого под рёбрами что-то неприятно потянуло.       Невысокий и грузный, он ещё не был стариком, но жизнь его уже неуклонно клонилась к закату. На первый взгляд казалось, что возраст не оставил ни одного следа на уложенных в аккуратную причёску тёмных волосах, но быстро стало понятно, что это весьма искусно выполненный парик. Одет чародей был в длиннополый камзол из бархата винного цвета, украшенный золотым шнуром и незнакомыми Мие знаками отличия. Каблуки его блестящих туфель так громко стучали по паркету, что под высокими сводами потолков звучало эхо.       Когда чародей приблизился так, что уже можно было различить первые буквы его имени, выгравированные золотом на пуговицах камзола, мастер наконец отмер, расплылся в самой угодливой из своих улыбок и устремился ему навстречу, а Мия, надеясь, что не нарушает никакие правила приличия, склонилась в низком поклоне. Конечно, она знала, как под личиной служанки вести себя перед знатными господами, но одно дело — портамерская знать, а другое — придворный из Виллакорна. Тем более чародей. Да не простой, а Первый, что бы это ни значило! Вот ведь везёт ей на эту чародейскую братию, чтоб им всем их резонаторы поперёк горла встали!       Пока Ваган приветствовал гостя, рассыпаясь в любезностях столь сладкозвучных, что едва ли не патока текла из его рта, Мия, чуть прикусив губу и сцепив перед собой пальцы, продолжала исподволь его рассматривать. И чем больше она присматривалась, тем меньше он ей нравился. Во всем его облике, в круглом животе под расшитым золотом жилетом, в растопыренных толстых пальцах с перстнями, в маленьких, широко расставленных глазах, прячущихся под нависшими веками, в короткой, почти отсутствующей шее и в широком тонкогубом рте виделось что-то неуловимо жабье. Мия слегка ущипнула себя за запястье. Нехорошо так думать, тем более о столь высокопоставленном лице, особе, приближённой к королевскому трону, так мало того, ещё и о чародее! Вот только… Она-то тут что делает? Наверно, Ваган совсем не ожидал столь важного визитёра, и ясно как белый день, что если и было у него какое-то дело к Мие, то сейчас мастеру уж точно не до неё. Так что никакого смысла находиться в этом зале более она не видела. Но Мия не успела обдумать то, как бы ей незаметно улизнуть, когда услышала голос мастера:       — Да-да, достопочтенный мэтр, это именно та девица, о которой я говорил!       Она вздрогнула всем телом и ошеломлённо глянула на Вагана, но тут же встретилась взглядом с самим придворным чародеем. Глаза у него были светлыми и какими-то водянистыми, словно затянутыми туманом. Смотреть в них не хотелось, да и было верхом неприличия простой служанке так пялиться на благородного господина, но Мия даже голову отвернуть не могла. Она впала в такой ступор, словно бы этот самый чародей превратил её в статую. В ушах оглушающим эхом грохотали слова мастера. Зачем Ваган, стрелу Алетины ему в задницу, говорил с этим мэтром… о ней? Во что она опять вляпалась по самые уши? Хорошо хоть, что за спиной у Мии как раз стояла высокая мраморная ваза, об которую она могла бы опереться, если ноги совсем от ужаса ослабеют.       Тем временем чародей окинул её надменным взглядом, на секунду задержавшимся на криво повязанном чепце и перекрученных лямках фартука, с не слишком скрываемым презрением приподнял бровь и поджал губы, после чего сделал пару шагов навстречу.       — Как зовут? — спросил он голосом, в котором тоже чудилось покваквивание.       — Милли, достопочтенный мэтр.       — Итак, Милли. Где амулет?       Мия тут же остро ощутила, где он. Под туго зашнурованной рубахой, поверх которой она натянула служаночье платье. Амулет сразу же словно потяжелел, шнурок, на котором он висел, натянулся и впился в шею, а бронзовая оправа царапнула кожу на груди.       Вот дерьмо.       На секунду мир пошёл в круговерть, и Мие пришлось приложить недюжинное усилие к тому, чтобы не осесть на пол. Ладони вмиг намокли, по спине прошёлся могильный холодок, а во рту наоборот, стало сухо, как на дне бака для сбора дождевой воды в середине лета. Оставалось только надеяться, что ей хватит сил скрыть свой страх. Хотя, может, это и нормально, что простая служанка перепугается до полуобморочного состояния, когда её будет допрашивать Первый королевский чародей? Допрашивать по поводу амулета, которого у той, конечно, никогда не было и быть не могло.       Вот ведь дерьмо!       Она шумно вдохнула, отчего в носу забулькало, и тут же опустила голову так низко, что подбородком коснулась ложбинки между ключиц. Лишь бы не смотреть в эти белёсые глаза. Лишь бы ничем себя не выдать.       — П-прошу… Покорнейше прошу меня п-п-простить, достопочтенный мэтр, — забубнила Мия себе под нос, комкая пальцами край фартука, — но я не п-понимаю, о каком амулете идёт речь.       Стоявший перед ней мэтр Кастэвиан негромко вздохнул, словно был разочарован её ответом. Потом, кажется, перекинулся взглядом с Ваганом, но Мия не была уверена — смотрела она исключительно на сцепленные перед собой пальцы. Казалось, что стоит ещё раз поднять взгляд — и чародей немедленно прочтёт в нём всю правду, схватит её за шкирку, вытащит амулет из-под рубахи, а потом своей магией такое с Мией сотворит, что от неё не то что тела — горстки пепла не останется.       — Что ж, начнём с начала. Скажи, в тот день, когда достопочтенный мэтр Агиллан… — чародей прервался, словно подбирая нужные слова, — когда с ним произошёл тот досаднейший инцидент. Именно ты сопровождала любезного господина Вагаллиса в его замок?       — Я.       — Зачем?       Мия бросила быстрый взгляд на стоявшего по правую руку Вагана, но сразу же опустила глаза. Она не знала, что именно рассказал мастер этому жабообразному чародею. Осталось только надеяться, что её слова не будут тому противоречить.       — Любезному господину нужно было забрать… какую-то магическую вещь. Я, простите, достопочтенный мэтр, в том не шибко разбираюсь.       — Расскажи, что произошло потом.       — Достопочтенный мэтр пожелал показать господину какую-то… Ну, эту… Как её…       — Самоходную повозку, — вставил было Ваган, но чародей сразу же прервал его:       — Помолчите, любезный господин, вас я уже выслушал.       Мия вновь глубоко вдохнула, в груди её что-то захрипело, и она заметила, что стоявший перед ней чародей сделал шаг назад. Наверно, ещё и скривился от омерзения. Как видно, сильно страдал от того, что до разговора мало того что с безродной, так ещё и больной девкой пришлось снизойти.       — Ну дык вот, показывал господину достопочтенный мэтр эту… повозку, показывал вот, а потом…       На секунду Мия так отчётливо вспомнила, что именно потом произошло, что защипало глаза, а в нос ударил тяжёлый железистый запах. Даже на неё, чего только в жизни не видавшей, тот «инцидент» произвел столь сильное впечатление, что она потом пару месяцев просыпалась среди ночи и пыталась отплеваться и стереть с лица кровь. А простая служанка, всю жизнь драявшая полы да чистившая овощи на кухне, спокойно могла лишиться чувств, если не помереть от разрыва сердца. И вспоминать такое… Она зашмыгала носом, судорожно задышала и, вложив в голос весь возможный испуг, ужас и отвращение, выкрикнула:       — Его разорвало!       После чего, привлекая все доступные ей актёрские способности, разревелась самым некрасивым образом — отклячив нижнюю губу, трясясь всем телом и неблагозвучно хныкая. Благо, выстудивший нутро ужас и хлюпающий нос позволяли изобразить рыдания весьма правдоподобно.       Мэтр Кастэвиан, как видно, ошарашенный этим выплеском чувств, отступил от неё ещё на пару шагов, да так и замер. Ваган что-то пробормотал, но Мия не расслышала, что именно, — скорее всего, извинился за столь неуместное поведение его служанки. Да уж, бедные-несчастные благородные господа, вынужденные терпеть подобное к ним неуважение! Да за такое её, пожалуй, стоило отхлестать по щекам, если не выпороть на конюшне! И, уж конечно, никто из них и не подумал бы успокаивать разревевшуюся служанку. Кому вообще есть дело до слёз безродной девки. Кому может в голову прийти её утешать. Нет, никто из этих благородных господ и мэтров такого бы в жизни не сделал! Тут Мия всхлипнула особенно громко и в этот раз — совершенно искренне.       — Ну-ка хватит, дура ты безмозглая! — Ваган больно прихватил её за плечо почти у самой шеи и слегка встряхнул. — Достопочтенный мэтр Кастэвиан не для того столь долгий путь проделал, чтобы твоё нытье слушать! А ну быстро морду вытри, а не то…       Под угрозы мастера Мия кое-как обтёрла щёки и даже высморкалась в край передника, чем наверняка повергла столичного гостя в ещё больший шок. Когда она наконец привела лицо в более-менее подобающий вид, мэтр продолжил, и голос его даже чуть смягчился:       — Произошедшее весьма прискорбно, и мне, любезный господин Вагаллис, искренне жаль, что вы оказались свидетелем столь ужасающего события. Достопочтенный мэтр Агиллан, да примет Длань его душу, воистину принял смерть мученическую, хоть и… Впрочем, мне всё же нужно кое-что узнать. Скажи, Милли, когда… С достопочтенным мэтром это произошло, не взяла ли ты его амулет? Быть может, не по злому умыслу. Может, ты увидела его, и…       — Я ничего не брала, достопочтенный мэтр, — тут Мия собрала всю свою волю, до боли сжала пальцами оборки фартука, и глянула мэтру Кастэвиану прямо в глаза. — Я не воровка.       Стоявший рядом Ваган издал какой-то странный звук, слегка похожий на хрюканье.       — Хорошо, ты не брала, — продолжил чародей. — Но, быть может, ты видела, как кто-то его взял? Или, может, видела, где он лежал? Или как кто-то обыскивал… м-м-м, тело достопочтенного мэтра?       На каждый вопрос Мия только отрицательно мотала головой, а потом вновь опустила голову. Водянистые, гораздо больше подходившие рептилии, чем человеку, глаза её пугали.       — Что ж, если ты не врёшь, то и это тебе не навредит, — чуть слышно пробормотал чародей, достал что-то из кармана своего камзола, а потом голосом, внезапно наполнившимся необычайной властностью, сказал:       — Посмотри на меня, Милли!       Приказ прозвучал так, что не было никакой возможности ему противостоять. Мия только чуть сильнее сжала кулаки и повиновалась. Стоявший перед ней мэтр вытянул руку, и теперь прямо перед носом Мии раскачивалась диковинная побрякушка, сплетённая из серебряной проволоки, в завитках которой поблёскивали зелёные и голубые камни. Побрякушка мерно раскачивалась на такой же серебряной цепочке, зажатой в руке чародея. Влево-вправо, влево-вправо. Камни сверкали и вспыхивали, и словно в ответ им что-то вспыхивало и пульсировало в затылке. Даже голова начала сама собой чуть покачиваться из стороны в сторону, вслед за движениями этой, без всякого сомнения магической, вещицы.       Ещё через десяток движений мир вокруг истлел, и его пепел стёрся, оставив лишь эти серебряные завитки и равномерно вспыхивающие камни.       — Ты украла амулет?       Вопрос прозвучал издалека, так глухо, словно голову обмотали пуховым одеялом в несколько слоёв. Без всякого страха, с холодным, равнодушным осознанием Мия поняла, что не сможет соврать. Магия подмигивала ей зелёными и голубыми всполохами, магия ввинчивалась в уши настойчивым вопросом, магия требовала незамедлительного ответа. Магия понуждала сказать правду.       Одно слово — и всё будет кончено.       Мия открыла рот. В висках кольнуло. Магия полыхала в голове зелёно-голубым заревом. И тут в самом дальнем, ещё не занятом магическим пожаром клочке сознания, прозвучал чей-то уверенный и спокойный голос: «Амулет защищает тебя от любого магического воздействия извне». Мия из последних сил уцепилась за него и ответила:       — Нет.       Магическое пламя тут же потухло. Сковавшие сознание чары вмиг рассеялись, лопнули, словно мыльный пузырь. Серебряная безделушка всё так же качалась перед глазами, но к Мие вернулась ясность зрения и чистота сознания. Оставалось только надеяться, что чародей этого не заметит. Она вся напряглась, сжала челюсти, чтобы не выдать себя ни одним лишним движением, лишь продолжая покачивать головой в такт движениям гипнотической вещицы.       — Ты видела, кто его украл?       — Нет.       Мэтр Кастэвиан коротко кивнул и негромко хмыкнул, как видно, обдумывая её слова. Кажется, он уже хотел опустить руку с зажатой цепочкой, и Мия почти ощутила ликование, когда он прищурил и без того маленькие глазки, приподнял руку чуть выше и спросил:       — А ты что-нибудь когда-нибудь воровала?       Вот ведь…       Сердце тут же рухнуло в пятки. На такой вопрос не было верного ответа.       Но не успела она открыть рот, как справа раздался грохот и оглушительный звон разбитого стекла, а потом визгливый голос мастера принялся кого-то отчитывать. Мэтр Кастэвиан от неожиданности едва не выронил цепочку, рот его дёрнулся, а потом он махнул рукой и поспешил к источнику голоса. Мия медленно выдохнула, позволяя наконец окаменевшим мышцам потихоньку расслабиться. Ноги у неё задрожали, а в глазах потемнело, она отступила на шаг и оперлась-таки о стоявшую позади вазу.       Пока Мия приходила в себя, Ваган продолжил отчитывать лакея, якобы опрокинувшего кувшин вина на его камзол, а мэтр Кастэвиан досадовал, что господину не везёт со столь нерасторопной и дурно обученной прислугой. Вокруг тут же закружились другие слуги, кто-то принёс чистый камзол на смену, ещё пара лакеев принесли вино, блюдо с фруктами и лёгкими закусками, расставили всё на низком столике, и вскоре никто и не вспомнил бы ни о попорченных одеждах, ни о последнем вопросе, так и оставшимся без ответа. Мастер и чародей расположились друг напротив друга в глубоких креслах и завели неспешный разговор. Про Мию, которая изо всех сил старалась слиться с вазой, они, кажется, тоже забыли, но то и не удивительно — благородные господа привыкли не замечать прислугу, когда в той не было нужды.       — Я безмерно рад, достопочтенный мэтр, — сказал Ваган, пригубив вина из хрустального бокала, — что наконец-то всё прояснилось. Как видите, моя служанка и впрямь не имеет никакого отношения к пропаже той вещицы.       — Сие весьма прискорбно. Вполне могу понять, коли бы какая баба неразумная прельстилась амулетом, в котором увидела бы лишь затейливую побрякушку, не имея ни малейшего представления о его истинной ценности. А теперь…       Чародей глубоко вздохнул, замолчал и принялся вертеть в руках свой бокал, разноцветные искорки заплясали на его хрустальных гранях.       — А не мог ли тот амулет просто… — Ваган изобразил двумя руками жест, словно рассыпая вокруг мелкую пыль.       — Нет-нет, исключено. И, уж конечно, он не мог просто так пропасть. Как только до меня дошла весть о несвоевременной кончине достопочтенного мэтра Агиллана, я сразу же отправил письмо его управителю, с просьбой сохранить амулет и передать его… Но мне сообщили, что амулета нет! И никто не знает, где он. Тогда я, конечно, тут же отправил своих людей на его поиски. После того, как они вернулись с пустыми руками, я послал их снова, и во второй раз они обшарили весь замок вдоль и поперёк. Да что там замок, пришлось даже… потревожить покой усопшего, но всё безуспешно. Разумеется, вся обслуга замка, от последней кухонной девки до самого господина управителя, также была допрошена, но и тут ничего! Так что теперь, любезный господин Вагаллис, я окончательно убедился в том, что амулет выкрали некие злодеятели. Например, из Гильдии Воров.       Мастер сидел к Мие вполоборота, так, что его лица она видеть не могла, — его скрывали изящно уложенные над ушами золотистые локоны. Но фантазия щедро дорисовала то, как он на эти слова отреагировал. Конечно, виду не подал — Ваган обладал идеальной выдержкой, о которой Мие оставалось только мечтать. Всего-то поставил свой бокал на столик и самым невозмутимым из возможных голосом спросил:       — Гильдия Воров? О… Но, позвольте, зачем им это?       Вместо ответа мэтр Кастэвиан развёл руками и потянулся за каким-то маленьким пирожным или чем-то подобным. Расправившись с ним, он всё-таки продолжил:       — Я не уверен, но… Могу лишь предположить. Видите ли, любезный господин, сия вещь представляет собой такую ценность, что я не покривлю душой, назвав её бесценной. Достопочтенный мэтр Агиллан потратил на творение этих амулетов годы своей жизни и воистину колоссальные усилия. По две пары были сделаны для короля и королевы, и для наследника престола с супругой, и один амулет его создатель оставил себе. Так вот, предположу, что… этот амулет был бы прекрасным подарком на свадьбу нашего любезного господина Викантия.       Чародей вновь замолчал и бросил на Вагана многозначительный взгляд, тот только кивнул в ответ. Недосказанность, повисшая между ними, ощущалась почти физически, словно облако густого тумана. Как если бы в их разговор вплетались слова на неком странном наречие, недоступным для чужих ушей. Мия того тоже не понимала, и это её злило.       — И Гильдия Воров… — вопросительно добавил Ваган, возвращая чародея к сути.       — И Гильдия Воров вполне могла им завладеть, ибо ни для кого не секрет, что любезный господин Викантий не покладая рук борется с этой чумой, охватившей славный город Портамер.       — Его успехи трудно переоценить, — пробормотал себе под нос Ваган, и Мие потребовалось всё её самообладание, чтобы не захихикать.       Придворный чародей того, как видно, не расслышал и продолжил как ни в чём не бывало:       — Я убеждён, что эта шайка бандитов и еретиков приложила свою лапу к пропаже амулета. И намерен приложить все силы к тому, чтобы вернуть его. Если потребуется, я… К сожалению, придворные заботы заставляют меня незамедлительно вернуться в Виллакорн, но после… Я настою на том, чтобы мне позволили привести сюда корпус Покорных, и поверьте — если потребуется, мы выжжем дотла каждый амбар в порту и выкурим каждую гильдийскую крысу. И вывернем наизнанку их мозги, если потребуется, — тут чародей вдруг умолк и словно бы сник, а потом с небывалым жаром в голосе добавил: — В конце концов, кому, как не мне, распоряжаться корпусом! Я потратил столько сил, а теперь, видите ли, должен отдать всю полноту власти над ними… Но, простите, я отвлёкся. Так вот, любезный господин, я этого так не оставлю.       Чародей переключил своё внимание на лакея, поднёсшего блюдо с закусками. Ваган, искусно делавший вид, что суть разговора ни капли его не беспокоит, тоже ими заинтересовался, и благородные господа принялись обсуждать, что более подойдёт к их вину, — сыры или паштеты. А Мия изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но перед глазами так и маячили образы тех зверств, которые обещал столичный чародей. Неужели и правда из-за этого треклятого амулета, бесценного настолько, что скупщик за него и пары серебрушек не дал, все гильдийцы теперь в смертельной опасности? И всё из-за неё… Знала бы то Мия, она бы к нему и пальцем не притронулась. Руки чесались сорвать с шеи натиравший её шнурок и выбросить клятую побрякушку в ближайший сливной колодец, где ей самое место. Но неужели Вагана совсем не заботит то, что чародей задумал сотворить с Гильдией? Он-то, в отличии от Мии, в душе не представляет, где может быть амулет.       — Вы абсолютно правы насчёт того, что пора раз и навсегда разобраться с этими бандитами, слишком уж многое себе позволяющими, — небрежным тоном сказал мастер, положив в рот тонкую, почти прозрачную пластинку твёрдого сыра, — но отчего вы так уверены, что, кроме Гильдии, никто более не мог похитить этот амулет?       — Не представляю, кто бы ещё мог на это пойти.       — Быть может, кто-то из недоброжелателей покойного. Например… Видите ли, в последние дни его жизни мы с достопочтенным мэтром многое обсуждали, и в том числе… Он говорил о неком чародее, который, с его слов, занимается магическими практиками столь мерзостными, что о них и заикаться страшно. Так вот, мэтр Агиллан клялся, что покарает негодника, призовёт к ответу за все его деяния. Возможно ли, что этот чародей пожелал отомстить достопочтенному мэтру?       Мия тут же поняла, к чему клонит мастер, и от нахлынувшего негодования её замутило. Так вот в сторону кого Ваган решил отвести подозрения мэтра Кастэвина! Вот ведь…       — И кто же это?       — Я, право слово, точно не уверен, но… Кажется, он говорил о неком мэтре Гиллеаре.       — Гиллеар, Гиллеар, — чародей умолк и защёлкал пальцами, словно пытаясь освежить свою память.       Ваган кивнул слуге, и тот вновь наполнил их бокалы вином. А Мия изо всех сил вцепилась в оборки своего фартука, борясь с желанием подскочить к нему и чем-нибудь заткнуть его поганый рот.       — Ах, этот выскочка! — как видно, что-то вспомнив, воскликнул мэтр Кастэвиан. — Да, я слышал о нём, но, поверьте, таким, как он, не хватило бы ума для подобного. И да, любезный господин, не стоит величать подобное отребье чародейским титулом! Слышать это оскорбительно для любого здравомыслящего человека. Куда ни шло, коли речь идёт о выходцах из купеческих или же иных достойных семей, но мы же натурально говорим о мальчишке из свинарника! Быть может, мы и шлюх портовых да уличных девок будем «любезными госпожами» называть?       Собственная шутка так понравилась чародею, что он расхохотался, отчего его объемный живот затрясся, как бурдюк с водой, Ваган тоже негромко рассмеялся, прикрывая рот кружевным платком. Мия поймала себя на том, что глазами искала что-нибудь тяжёлое, чем можно было бы запустить в голову этой жабы, с чего-то возомнившей себя человеком, обрядившейся в камзол и квакающей подобные гадости.       — Понимаю ваш скепсис, достопочтенный мэтр, — продолжил Ваган, когда чародей наконец отсмеялся, — но всё же не стоит вот так сразу отметать эту версию. Почему бы не допросить этого… как вы изволили выразиться, «мальчишку из свинарника». А вдруг он всё же замешан?       — Для этого мне нужны веские основания, а вся история с пропажей амулета… Вы же понимаете, любезный господин, сей вопрос весьма щекотливый, и я тут действую как лицо неофициальное. К тому же если он замешан, то вряд ли пожелает добровольно со мной говорить, а чтобы задержать его… К несчастью, сколь низкого происхождения он бы ни был, полученный титул во многом защищает его, и мне потребуется что-то большее, чем простые догадки. Конечно, если бы не все эти изжившие себя традиции…       Мэтр Кастэвиан вновь махнул рукой, словно отгоняя от себя невидимых, жужжащих над ухом насекомых, и потянулся за своим бокалом. Немного пригубив, он продолжил:       — Надеюсь, вскорости всё это наконец-то будет упразднено. Стоило сделать это гораздо раньше, но… Его Величество осторожничает там, где нужно действовать жёстко и решительно. И не желает доводить до логичного конца, но, поверьте, любезный господин, полумеры тут неуместны! Особенно теперь, когда нам нечего опасаться какого угодно противодействия с их стороны. Нет-нет, необходимо в ближайшее же время не только прекратить позорную практику раздачи титулов всякой швали, но и показать им их истинное место! Поверьте, тут у меня большие планы.       Ваган очень внимательно слушал излияния столичного чародея, чуть склонив голову и покачивая подбородком. На последней фразе он даже закивал, поднял свой бокал и с улыбкой в голосе произнёс:       — За грядущие перемены!       Мэтр Кастэвиан в ответ отсалютовал бокалом и осушил его до дна. Ваган пригубил немного, отставил бокал на столик, придирчиво рассмотрел свои ногти и равнодушным тоном добавил:       — Не знаю, может ли это помочь, но достопочтенный мэтр утверждал, что этот Гиллеар поклоняется Хаммарану, приносит ему кровавые жертвы и едва ли не мертвецов из могил поднимает.       Даже со своего места Мия увидела, как вспыхнули глаза чародея. Он даже чуть подался вперёд, а потом ухмыльнулся, как объевшийся сметаной кот, сложил руки на животе и закивал Вагану:       — Да, это меняет дело. Так я смогу обратиться в церковный суд и организовать допрос. Конечно, магический гипноз на него, как и на любого другого чародея, не подействует, но возможно будет применить другие, более… традиционные методы. Из тех, что развяжут язык кому угодно.       От этих слов к горлу Мии подкралась тошнота. Ясное дело, о каких таких методах говорит эта жаба. И что же получается, он намерен… Амулет на груди вдруг показался ей горячим, прожигающим кожу, захотелось сорвать его с шеи, бросить в эти надменные морды и выкрикнуть, что они тупые идиоты, раз до сих пор не смогли её раскусить. Да будь проклят тот день, когда он попал ей в руки! А теперь из-за того, что она вовремя не избавилась от паскудной вещицы, не отдала старшим, не оставила валяться его там, в залитом кровью дворике, пострадают невинные люди. Этот столичный чародей же обещал, что выжжет весь порт и сотворит что-то страшное со всеми гильдийцами. С крысятами, с тётушками из приюта, с её учителями, с парнями из порта. Никто такого не заслуживает, даже… Он, может, много чего плохого заслужил, но не пыток! И не по её вине! Мия, конечно, его в жизни прощать не собиралась и морду его кривую видеть никогда больше не желала, но на подобное обречь его была не готова. Нет, пожалуй, единственным, кого ей было бы не жаль и кого бы она с радостью подвела и под пытки, и под виселицу, да под что угодно ещё — это сука-Ида.       Погружённая в эти тяжкие мысли, она едва не пропустила тот миг, когда столичный гость поднялся из своего кресла, произнёс ещё несколько положенных любезностей и направился к выходу из зала. Ваган тоже встал, раскланялся и теперь провожал спину уходящего мэтра Кастэвиана внимательным взглядом чуть прищуренных глаз. Лицо его на несколько секунд приняло какое-то хищное выражение, как у затаившегося в засаде зверя, но, может, то Мие лишь показалось. Как только за чародеем захлопнулись двери, Ваган стряхнул невидимую соринку с лацкана камзола и, даже не смотря в её сторону, рявкнул:       — Кудряшка!       Мия вздрогнула, сглотнула, поморщившись от боли в горле, и молча пошла к нему. Голова шла кругом, а ноги ослабели так, что она боялась упасть.       — Кудряшка… Отвечай как на духу — ты амулет спёрла?       — Что вы, мастер, как можно…       — Как можно я и без тебя знаю, — в тот же миг перебил её Ваган, а потом обернулся и буквально впился в неё взглядом. — Отвечай сейчас же — ты или не ты?       Мия не опустила голову, не отвела глаз, даже пальцем не пошевелила — вся замерла как мраморная статуя. Она прекрасно понимала, что одно лишнее движение, необдуманное слово, дрожь в голосе — и она выдаст себя с потрохами. А потом… И думать о таком страшно. Но ей всё-таки нужно что-то придумать. И голову свою сохранить, и гильдийцев от расправы уберечь, и… Конечно, обмануть мастера казалось задачей почти невыполнимой — но ей всё-таки стоит постараться.       — Кабы то я была, мастер, — начала говорить она, ощущая себя путником, вслепую идущим по пружинящему под ногами болоту, — думаете, не распорядилась бы я тем амулетом с весомой для себя выгодой? Достопочтенный мэтр, вроде как сказал, что та вещица дорогого стоит.       Как бы в подтверждение своих слов, Мия чуть развела руками, Ваган окинул её взглядом и скривил губы.       — Продолжай, — сухо ответил он.       — Я бы, мастер, ежели такой вещицей разжилась, быстро нашла бы, кому её за много золотых сплавить. Думаю, на выкуп бы хватило, а может и ещё на что осталось бы.       — И что же ты хочешь этим сказать?       — Да ничего особенного. Думаю я, что так любой из гильдийцев поступил бы.       Ваган чуть слышно хмыкнул и отвернулся к одному из висевших на стене зеркал. Пока он придирчиво рассматривал себя и поправлял кружевное жабо, Мия медленно выдохнула, пытаясь успокоиться и упорядочить мысли. Кажется, пока всё шло именно так, как она и задумала, но в любой миг мастер мог её раскусить.       — Не хочешь ли ты, Кудряшка, сказать, что кто-то из Гильдии спёр тот амулет, сдал его скупщику, и вырученного золота ему хватило и на выкуп, и ещё на много что?       Мия в тот же момент поняла, что сказать хотела отнюдь не это. Нет, одного подозрения мало. Ведь тогда Ваган поручит найти того, кто выкупил амулет, и как только кто опросит гильдийских скупщиков — тут-то Мие не поздоровится. Болото вокруг превратилось в готовую засосать её трясину, и ей ничего не оставалось, как решительно шагнуть вперёд, надеясь, что сможет найти под ногами опору.       — Может, я и то хотела бы сказать, да только думаю, что, ежели бы кому из скупщиков такую ценную вещь принесли, он бы немедля вас, мастер, о том оповестил.       Ваган тут же оторвался от любования собой и бросил на Мию изумлённый взгляд, но почти сразу взял себя в руки, вернул лицу невозмутимое выражение и ответил:       — Возможно и так. В нашем деле вернуть хозяевам украденные каким дурачком фамильные драгоценности бывает выгоднее, чем кому другому их перепродавать. Но, предположим, амулет до сих пор на руках у… У того, на кого ты намекаешь. Откуда же тогда золото?       Мия отвернулась, подошла к столику, на котором стояли пустые бокалы из-под вина, взяла с маленькой тарелочки пару кусочков сыра и забросила их в рот. Медленно прожевала, наслаждаясь тем, как от терпкого вкуса пощипывает язык, и даже облизнула пальцы, отчего лицо Вагана перекосила гримаса отвращения. Всё это было ей нужно, чтобы хорошенько обдумать ответ.       — А если то золото было не за сам амулет, а за его кражу? — наконец сказала она. — Если был кто-то… Кто знал о его ценности и поручил его найти? А если уплаченное за выкуп золото было лишь задатком? Не зря достопочтенный мэтр Кастэвиан назвал его бесценным. Думаю, амулет, который носит на шее сам король, стоит поболе трех сотен золотых. А тот, кто его выкрал, хранит амулет у себя и ждёт, когда сможет передать его заказчику. А потом получит столько золота, что до конца жизни не истратить, да и свалит куда из Портамера.       Мия обернулась и посмотрела Вагану прямо в глаза. Она даже особо не волновалась. Сейчас она либо утонет в трясине, либо выберется на ровную тропу. Третьего не дано.       — Думаешь, амулет до сих пор у неё? — неспешно спросил мастер.       — Не знаю. Но я бы проверила.       Ваган молча кивнул ей, и одними глазами указал на дверь. Мия развернулась и без лишних слов пошла к выходу. Ноги её почти не дрожали. Покидая особняк благородного господина Вагаллиса, она думала лишь о том, что зря ей Ида свой новый дом показала.       Ох как зря.