Новая надежда

                    В старом доме пахнет пылью и отчаянием. Последнее, конечно, запаха не имеет, но Дин уверен в обратном. Он знает его очень хорошо, давно научившись улавливать за годы охоты. Сейчас отчаяние — горькая нота среди затхлости, и оно принадлежит ему самому.              Комната небольшая. Чем-то она напоминает гостиную в родительском доме, некогда уничтоженным пожаром, но позже отстроенным. Дин думает, что это не случайность, и вдыхает отчаяние, смешанное с пылью, глубже. Он думает о чем угодно, лишь бы не думать о битве, которая происходит прямо сейчас.              Он хотел видеть, но Михаил ему не позволил. К худу или к добру — Дин не может ответить. Потребность знать и гордость ратуют за то, что он должен был настоять. Страх за Сэма и мир в целом толкают малодушно радоваться, что он не видит. Но неизвестность невыносима все равно.              Воздух серый. Дневной свет проникает через окна, берясь черт знает откуда, но он слишком тусклый. Пыль кружит вокруг и довершает дело. Пол под ногами скрипит. Можно отстукивать ритм, наверное. Дин зло сжимает кулаки. Плевать на дом, плевать на все. Он должен знать, что происходит.              Минуты идут. Или часы? Чувство времени подводит. Скрипучий, потертый дом кажется безопасным местом. Здесь тихо. Здесь нет места проблемам, только пыльной тишине и призракам прошлого. Дин смаргивает, когда воображение рисует образ матери. Еще этого ему не хватает. Дом даже не настолько похож. Михаил, скорее всего, создал его вообще от балды.              Он мог бы что-то делать, но Дин сидит. Когда-то все должно закончиться. Он теперь уже не изменит ничего. Изменить было можно тогда, когда он еще не дал согласие Михаилу. А сейчас от него зависит до смешного мало. И мысль, что он не сдался, а выбрал лучший вариант победы, спасает все меньше. Где-то там Сэм, который дал согласие Люциферу.              Ожидание становится окончательно невыносимым. В момент, когда эмоции достигают пика, и Дин готов крушить все вокруг или пытаться любой ценой добраться до реальности, словно в насмешку или ответ на его мысли появляется Михаил. Он мрачен, но с виду цел и спокоен. Дин замирает.              — Я победил. Мы победили, — сухо произносит Михаил. Ни одной победной ноты в его голосе нет. — Мы исполнили свою судьбу, Дин.              — Сэм? — голос почти не дрожит, но все внутри — да.              — Он в порядке, как я и обещал. Сейчас он растерян, но его ранение я уже исцелил. Думаю, он быстро придет в себя.              С души падает камень. Огромный булыжник, слепленный как снежок из страха за брата и отчаяния, истаивает так легко, словно его и не было. Приходят другие мысли. Конечно, Бог не явился. Дин почему-то не сомневается в этом. Разговор с Джошуа, врезавшийся в память, давно убил ожидания. Михаил же выглядит как раз как тот, кто тонет в разочаровании.              Дин говорит себе, что не станет помогать. Он не будет утешать пернатого ублюдка, даже после того, что тот для него сделал. Только ноги будто бы сами идут к Михаилу, а рука сжимает чужое плечо. Михаил здесь — только проекция, но они в равных условиях, и касание чувствуется как настоящее. Дин мимолетно радуется, что Михаил хотя бы не выглядит как он сам, выбрав отличный образ.              — Забей, чувак. Реально, ты же чертову тонну лет жил без своего папаши, проживешь и дальше.              — Но у меня была цель, — ответ потерянный. Он такой, словно Михаил говорит что-то нужное и заученное, но сам не понимает ни слова из того, что произносит. В нем вообще будто что-то ломается. Это выглядит пострашнее, чем выглядел Кас, когда узнал, что все его поиски бессмысленны, и возвращения отца не случится. Дин уверен, что это не его гребаная проблема, но совесть другого мнения. — Я думал…              — Что ты выполнишь волю отца, и он вернется. Слушай, дружище, я тебе уже говорил — это полная фигня. Забей и живи дальше.              — Я… Я не знаю как, Дин.              — Ну… что-нибудь придумаем? — неуверенное предложение Дин озвучивает раньше, чем успевает осознать, какую ответственность на себя взваливает.              Но в глазах Михаила, который смотрит на него, появляется надежда, и поправлять себя не хочется. Дин мысленно вздыхает и шлет все к черту. Михаил никак не навредил ему, спас Сэма и вообще показал себя тем, кто держит слово и с кем можно иметь дело.              Они что-нибудь придумают.