SLVS.

Широкая ладонь с силой давит на чужую поясницу, изгиб которой больно заламывается от давления, шлепки липкой кожи встречающихся тел, эхом отдаются в голове, там же смешиваются то ли со стонами, то ли с криками — уже не разобрать. Чонгук сегодня в дурном настроении, напряженный, нервный и секс не помогает, наоборот разжигает внутри только больше, приводя бедра в движение, которому кажется нет конца. Хрупкость под весом широкоплечего ломается, отдается полностью без капли сопротивления, лишь бы оставаться рядом, лишь бы быть нужным. Тэхен любит. Любит каждой частичкой своей души, сердца, всем телом. Любит и понимает, что не будет любимым, но даже это не становится для него преградой, он продолжает пачкать себя чужими руками в надежде, что хотя бы это заполнит его внутреннюю потребность — быть нужным. Серая наволочка впитывает в себя соленые слезы, и только ей известно, насколько они далеки от наслаждения. Он плачет от боли: в промежности, долбежка которой становится равной пытке, в сердце, от долбежки мыслей, завязывающиеся узлом в голове. Проходят еще мучительные полчаса прежде чем Чонгуку удается кончить и он осторожно роняет обмякшего юношу на мокрую кровать. Подбирая с пола черные джинсы, тот натягивает их на бедра, обращая взор в сторону окна и замечает, как светлеет небо. Рассвет. Звон пряжки ремня режет тишину, мужчина удаляется на кухню, заведомо переложив Тэ на чистую сторону просторной кровати и укрыв того одеялом. Чон еще не настолько эгоистичный ублюдок, чтобы оставлять человека в таком состоянии замерзать после того, как он доставил ему удовольствие. Наверное. Конечно, он не сходит с ним в ванну, погрузив измученного в теплую воду, не поменяет постельное белье, не скажет желанного «люблю», но это лучше, чем ничего, верно? Верно только для Тэхёна — он цепляется за эти мелочи, убеждая себя во взаимной любви, делает из них причины, чтобы остаться и продолжить страдать. В турке закипает кофе, пена поднимается к краям посуды и норовит пятном обрушиться на зеркальную плиту, однако, быстрая реакция спасает ситуацию — палец касается сенсорного экранчика, конфорка выключается, а пена горького кофе оседает, так и не почувствовав свободы. Чон кофе не любит, точнее, терпеть не может, никогда не понимал, почему люди пьют его по утрам и говорят что то о бодрости, которой тот никогда не испытывал. Каждый глоток дается с трудом, привыкнуть к вязкости, осадком выпадающей на корень языка — сложно, если и невозможно совсем, но бурый напиток стал некой привычкой, напоминающей о том, насколько утро отвратительное время суток. Встреча в автоклубе состоится вечером, ровно в десять. Сегодня закрытие сезона, последние заезды в этом году и подведение итогов — назначение чемпиона, от чего в груди змеями ноет, извивается и не дает покоя. День идет долго, минута тянется за минутой, словно нехотя, медлительно, даже полностью погруженным под капот своей любимой Субару, свербящее в заднице чувство предвкушения не дает покоя, чертов заезд. К этому дню все готовятся основательно, Чонгук не исключение: перебрал подвеску, поставил новую коробку, прогнал мотор на наличие неисправностей и смазал все, что смазывается. Загнав машину на стенд, щелкает клавишей компьютерной мышки, открывая нужные программы и просматривая характеристики. Динамика на экране радует глаз, все в пределах допустимой нормы, тормоза прошли такую же тщательную проверку, как и все подкапотное пространство, значит ехать безопасно. Чон себя утешает, в его страсти никогда не бывает безопасно, даже пристегнув себя пятиточечными ремнями безопасности и закрепив в неубиваемом каркасе синих труб, он все равно доведет свою жизнь к заголовку «на волоске от смерти», а потом посмеется с дрожью в руках от адреналина, под бурные аплодисменты за первое место. Он никогда не доверял свою любовь в автосервис или сто, якобы профессионалы своего дела для него равны бесплатной медицине, оказываемой у бабушки в деревне. поцарапал — приложи подорожник, сломался — долбани сильнее и встанет на место. Оно и к лучшему, в случае непредсказуемых казусов, вина не упадет на механика с зарплатой чуть больше прожиточного минимума и тремя детьми на спине. Прогретый движок рычит срывно, оглушая просторный гараж и привлекая внимание прохожих. синий (если быть точнее, цвет аквамарин) автомобиль высосывает свою отпалированную морду, сталкиваясь с холодным ветром и провожающими взглядами. Воздух остывший, температура опускается до десяти градусов по ночам, осенью пропитывается каждая улица, сцепление с дорогой становится все слабее, тревожные звоночки Чон предпочитает пропустить мимо, не впервой вкладываться в заезды с минимальным шансом на удачное их завершение. Внутри теплится приятно предчувствие, кажется, сегодня удача на его стороне. На месте уже толпа, пусть до начала еще больше часа. Большинство приезжают раньше, чтобы успеть занять самые просматриваемые места, ведь помимо заездов, проходят выставки и фотосессии, на которых каждая, насосавшая на тачку сучка, хочет показать очередного стандартного немца. Гук занимает свое пригретое местечко в конце первого ряда, оно непросматриваемое, даже можно сказать, скрытое от лишних глаз, что однозначно играет на руку. Он и так на слуху, как и его синий конь, совершенно необязательно понтоваться лишний раз, чтобы собрать вокруг себя толпу фанатов. По хозяйски расположившись возле левого крыла, закуривает сигарету и зябнет от потоков леденящего тело ветра, оделся уж очень легко для такой погоды. Незаинтересовано рассматривает новоприбывших, свободных мест становится все меньше, а знакомых лиц, которые видеть совсем нерадостное событие — больше. За время своей карьеры автогонщика, Чон смело может сказать себе, что знает тут каждого, от сорокалетнего Джинхва на своей такой же старой Тойоте, до восемнадцатилетнего Мина на Мазде. Взгляд скользит по бликам, отражающимся от чужих фар и тормозит. Это что то. Что то новое? Что за тачка припаркована в центре второго ряда? Видно только задние фонари, тонированные, круглые, такие же круглые, как торчащие из под бампера банки. Чонгука пробирает мелкой дрожью, потому что у него есть догадка, и чем ближе он подходит, тем сильнее возрастает в жилах страх. Да, это Корвет с5, чертов Корвет с5. Сердце заходится бешеным сбитым венским вальсом, когда ноги останавливаются в паре шагов от низкой машины. Она лежит, низко, завораживающе, ее фары приоткрыты, узкий просвет бьет вперед и обжигает своим хищным взглядом. Она олицетворение прекрасного и одновременно чего то ужасающего, до того, что колени сводит и подкашивает. Чона, погруженного в свои мысли, окликивают со спины. — Что замер, парнишка? — чужая ладонь поглаживает напряженное плечо, его обходят, встают возле черной бестии, облакачиваясь всем телом на кузов и хитро улыбаясь, — Пак Чимин, рад знакомству, Чемпион, — представляется владелец стоящей рядом убийцы, улыбается во все тридцать два, и пугает. Пугает, и у него получается. Чонгук боится.

***

Тертая резина мелким песком разлетается в стороны, когда первые две срываются с места, оглушая ревом мотора и скрипом колес по асфальту. Старт начался порядка десяти минут назад, а Чон все еще сидит в своей машине и мнет руками руль, вместе с этим играя жевалками. Встать с Корветом придется, этого не избежать, а шансов на победу, если не ноль, то ноль с половиной — все равно никаких. Голова неприятно кружится от спертого воздуха и приходится приоткрыть окно, впустить холодный воздух в салон ( его кожу сегодня обжигают даже собственные колебания от дыхания ), иначе потеря сознания и закрытие сезона на скамейке запасных. Магнитола напоминает о себе моргающей красной лампочкой, Чонгук тянется рукой в сторону кнопки включения, давит до характерного щелчка и слышит первый трек — любимый Косяк от Вуди Монтаны. Откинув голову назад, закрывает глаза и сосредотачивается на своих воспоминаниях: Теплый летний ветерок обдувает лицо и взъерошивает темные волосы, запах воды свербит в носу, позывая чихнуть, шум волн, бьющихся о берег, горячий песок под ногами, утекающий сквозь пальцы.. Чонгук открывает глаза и видит море, зеркально голубое, его гладь ослепляет бликами отражения солнца, небо, того же оттенка, без единого облачка, сливается с водой на горизонте, создавая впечатление единого целого. Печет знойное солнце, нагревает голову безжалостно, поджаривает кожу, оставляя после себя краснеющие отпечатки, сразу хочется нырнуть в накатывающие волны — остудить свое тело. Сзади слышится голос. Родной голос, до чего сладкий, мелодичный, словно песня, он щекотит в груди легким перышком, подзывая к себе. Чон оборачивается и ловит взглядом россыпь веснушек на носу и щеках, влажные пухлые губы и змеиные зеленые глаза. Замирает, не дышит, а чужие руки тянутся к нему и не отдаться им невозможно. Объятия по которым жажда нещадно мучает каждый день, касание рук и дыхание куда то в шею, от которого мурашками покрываешься с головы до пят. Любовь. Гук жмет к себе крепко, вплетает пальцы в шелковистые блондинистые пряди и прижимает юношу к себе еще ближе, настолько сильно, что тот, кажется, перестает дышать. — Чон..Чон блять…Чон Чонгук, — повторяет парень, задыхаясь в мертвой хватке. — Чон Чонгук блять, проснись! — хлопает по щетинистым щекам организатор гонок, — Ты ехать собираешься или звание чемпиона проспать решил? Внутри пожар, яростью пропитывается каждая клеточка — его разбудили, вырвали из объятий, которые, возможно, больше никогда не получится испытать, ебаное блядство. Удар в магнитолу и организатор отскакивает от неожиданности. Музыка перестает играть, нет, не сломал, слишком часто железка получает пиздюлей — привыкла. — Сколько раз повторять, чтобы меня не трогали, пока я сплю? — черные глаза поглощают весь свет, падающий на них. Следующий щелчок сообщает о снятии ручника, пора в путь. — Извини, Чон, но мы ждем тебя уже сорок минут, — мнется мужчина, перебирая в руках микрофон и уже через секунду начинает тороторить в него. " — Уважаемые зрители, участники, милые дамы и господа, пора кончать с шутками, время настоящих чемпионов! Поприветствуем, наш мастер, горячий парень, завоёвывавший звание Чемпиона пять лет подряд — Чон Чонгук!" Толпа срывается на восторженные крики, свист, в небо летят разноцветные огни — публика устраивает шоу самой себе, пока синяя Субару неспешно катится к линии старта, радуя фанатов непрерывными отстрелами из огромной банки, гордо торчащей из под заднего бампера. В салоне внешнего гула не слышно, шумоизоляция хорошо делает свое дело. Выбитая магнитола встает на свое место одним незамысловатым движением руки, музыка снова заливает собой все пространство — на этот раз играет плейлист из далекого две тысячи пятнадцатого, ненавязчивые динамичные треки настраивают на предстоящую дорогу, пока мысли заполняет дурная тревога о черной бестии, что в эту секунду встает ровно вдоль Чоновой машины, на соседнюю полосу. На полосу, предназначенную, черт возьми, для заезда. Окно низкого американца опускается до конца, когда из него выглядывает пара горящих глаз — в них столько эмоций, в то время, как остальное лицо не изображает ничего, кроме искреннего любопытства. — Что за мотор у твоей малышки? — интересуется Пак, дождавшись, пока окно соседнего авто опустится тоже. — Тебя ебать не должно, — грубит Чон, сам не понимая, зачем. Все же нервничает. — Выглядишь напряженно, сделать тебе массаж после моей победы? — улыбается, язвит. — Смотри, чтобы я не сделал тебе массаж лица, — стекло поднимается вверх, выстраивая огромную стену между противниками. Чимин на это лишь тихо хмыкает. Два круга, темная дорога, толпа, деньги и совершенно ненужное звание Чемпиона. Чон играет в свое удовольствие, он никогда не боролся за всеобщее одобрение, никогда не проигрывал. Утешения самого себя, склоняемые к "это гонка", "главное участие", "береги себя", "выиграем в следующий раз", не помогают. Внутри все рвется к победе, к невозможному в данной ситуации. Возможно, Пак неопытен, плохо знает трассу и вообще не собирается брать статус, который присвоен противнику уже пять лет, возможно, он хочет лишь поучаствовать в заезде с легендарным гонщиком и только, однако, Гук в это не верит. Чуйка, шестое чувство и как это еще называют, подсказывает страшное и неутешительное — полный провал. Выстрел сообщает о старте, в тот же миг оба срываются с места, оставляя за собой облако дыма, пыли и частиц резины. Дорога почти сразу же ведет налево, повороты по трассе редкие, но крутые, без правильной тактики проходить их опасно, неопытным делать здесь вообще нечего. Блестящие кузова держатся бок о бок, уступая друг другу лишь иногда, ненадолго, тут же догоняя и маяча рядом. Это напрягает, выводит из себя, потому что взор обращается в сторону попутки, даже когда стараешься не отвлекаться. Первый круг, линии ”морды” касаются в разрыве лишь пары секунд в пользу Чона, который врет сам себе, что не устал и чувствует скорую победу. Второй круг дается тяжело. Потные руки хватаются за коробку, то понижая, то повышая передачу, ноги скачат по трем педалям слева направо, руль безустали гудит от вибрации движка, а голова идет кругом. Черный Корвет играет, то с легкостью обгоняет, виляя своей задницей, словно красной тряпкой для быка, то отставая и моргая фарами, мол, подожди, я догоню. Третий, заключающий поворот и Чон выдыхает, ощущая покалывания во всем теле от приближающейся победы. Корвет отстал. Переключение с четвертой на третью, мокрая ладонь проскальзывает по ручке кпп и соскакивает вперед. Первая. Нога автоматически уходит со сцепления, автомобиль сильно сотрясает, Чон теряется, дорога круто дает влево, а машина летит вперед. В кювет. Куски пластика, заднее колесо, новый бампер, все разлетается в разные стороны, бьется, отскакивает от асфальта, пока смятый кузов продолжает катиться кубарем по сырой земле. Спасает идеально сконструированый каркас — водитель почти не травмируется. Почти. Не травмируется до тех пор, пока Субару не тормозит о дерево. Удар, звон в ушах и потеря времени ощущения. Автомобиль вспыхивает огнем, пока Чон пытается отстегнуть ремни и вываливается из горящей груды железа, отползая в сторону. Мозг в тумане, голова отказывается понимать и принимать происходящее. Что произошло? На место аварии отправлена скорая и пожарная, сезон закрыт, публика молчит, в воздухе висит дрон, транслирующий происходящее в прямой эфир социальных сетей. Чимин бежит к телу, сам дрожит от страха, но тащит Чона к дороге, что то громко говорит. Не разобрать.