«Не може Ярополкъ стати противу, и затворися Киевѣ с людми своими»
Вокруг стольного града Киева сгущались тучи черные, словно боялось небо голубое то войско, что собралось под могучими стенами города. Варяги и викинги стояли за плечами Владимира только ожидая приказа, чтобы начать грабить и разорять город. На крепостной стене стоял великий князь киевский Ярополк и воевода его Блуд, хмурился князь от количества воинов, что уже поджидали его. Рядом стояла Ирина, а к ее теплому боку прижимался рыжеволосый мальчик 14-ти лет. — Спрячьтесь с остальными женщинами и детьми и не выходите, пока не успокоится этот сын рабыни. — проговорил хмуро князь, притянул жену свою, чтобы поцеловать в лоб и погладил мальчика по волосам. — Не бойся, и береги ее.***
— Брат! — Владимир уже оказался под стенами крепости со своими верными воинами, с Добрыней и Варяжом. — Я пришел чтобы с тобой поговорить, ты должен ответить за смерть Олега! — Не бывать этому! Уходи, Владимир, возвращайся в Новгород. Ты ошибаешься, нет на моих руках крови Олега! Но Новгородский князь уже не хотел слушать лживые слова сводного брата. Владимира поддерживала вся северная Русь, он заключил союз с Варягами и Печенегами, в его руках была большая власть. И уже знал молодой князь, что воевода Ярополка предал его и сделает все, чтобы войско попало в Киев. Да только сам город любил Ярополка, оттого и до последнего жители его верили в то, что Владимир принес только кровь и страх. В глазах Владимира блеснула злость, он схватил копье рядом стоящего воина и с криком кинул в крепостную стену. Ярополк без слов отдал молчаливый приказ — воины на стене приготовились, натянули луки. Копье же послужило знаком — конница и пешие викинги, обнажив мечи, побежали в сторону стен. На головы воинов на стене и на земле обрушился ливневый дождь, сама природа противилась усобицам между братьями. Викинги, словно звери, стали забираться по крепостным стенам вверх, сжав в зубах оружие, стрелы как капли дождя сыпались на голову воинам, но они, не боясь смерти, шли вперед. Владимир приказал подвезти к главным воротам таран, чтобы попасть в город.***
— отче наш, иже еси на небесех… Ирина сидела перед образом на коленях и громко на всю горницу молилась, страшно ей было за мужа своего, за людей в городе и за сам город. Дмитрий сидел в углу, обхватив худые коленки, маленькие глазки бегали по стенам, иногда мальчик крепко зажмуривал их, когда слышал крики и лязг мечей за дверьми. — Димитрий, иди сюда — Ирина протянула руки к мальчику. Своих детей у Ярополка и Ирины пока не было, и князь с княгиней считали мальчика, что был во много старше их, за своего сына. Киев поднялся и присел рядом с женщиной, та притянула его к своей груди и стала укачивать в объятиях не прекращая шептать в огненные волосы молитву. За дверьми же был настоящий ад, кровь, грязь, трупы воинов: все смешалось под ногами. Крепостные стены полыхали от огня, глаза заливала вода. Всюду раздавались крики людей, причитания женщин и детей, рёв животных. Ярополк в страхе покинул город, через задние ворота и отправился в Родню, позабыл князь и о жене своей, о народе, что сейчас страдал от рук варваров, его думы заполонил страх за собственную жизнь. Блуда предатель отправился за ним.***
Крики стихли, Митя решил осторожно выглянуть на улицу, чтобы узнать, что ждет их с Ириной за стеной. Не успел юноша открыть двери, как его за шкирку схватил страшный беловолосый воин, глаз которого заливала кровь. Киев сразу стал брыкаться, пытался вырваться, кричал и кусал воина за руку. Но тот, тряхну его, словно надоевшего котенка и потащил к Владимиру. В горнице уже стоял огромный стол, на котором раскинулись все яства, что воины нашли в погребах. Владимир сидел во главе стола, справа от него Рогнеда. Варяг втолкнул мальчика внутрь, так что Митя не удержался на ногах и повалился прямо перед воинами, что в грязи и крови сидели и пили мёд. — Ну здравствуй, стольный град. Что-то маловат ты для такого великого города — с насмешкой протянул Владимир — Не очень гостеприимным ты оказался. Но вот он я, твой новый князь, склонись и подчинись мне. — не князь ты мне… — тихо, стоя на коленях, через зубы проговорил Киев, но краем глаза увидел он Ирину, что стояла рядом и придерживала живот. Ему нужно быть сильным. — НЕ КНЯЗЬ! Мой князь Ярополк, а ты возвращайся к себе на север. — Не бывать тому, — взревел рядом Варяжка и обнажил меч. — Варяж! Стой! — Владимир встал из-за стола и направился к мальчику. — А знаешь, что твой князь убил собственного брата? А знаешь, что он предал старых богов? Что бежал, как трус, бросил всех вас. Никто в него не верит, никто его не любит. Он не достоин быть великим князем Руси. Теперь им буду я. Воины вскричали и стали стучать кружками, руками и ножами по столу. Пьяные от боя и вина они подняли такой гул, кто-то схватил девушку разливающую мед и повалил на стол, вокруг началась настоящая вакханалия, которую Дмитрий не могу стерпеть и провалился в обморок.***
«азъ буду тобѣ в сердце и приязньство»
Долгими, масляными речами Блуд, наконец, уговорил Ярополка вернутся обратно в Киев, помирится с братом. Воевода убеждал князя — воины были не только в крепости, полно врагов было и за ее стеной и прятаться было бесполезно. К тому же, в Киеве ждали напуганный народ, Дмитрий и беременная Ирина. С тяжелым сердцем и плохим предчувствием возвращался князь в Киев. По возращению обратно пытался Ярополк с Владимиром поговорить как брат с братом, но тот не послушал его. Не успел князь войти на Теремной двор, как верные викинги Владимира убили Ярополка Святовславича у него на глазах. Печален был князь. Плакала громко в горнице Ирина и Дмитрий слышал это. Оттого город и сам сильно печалился, а вместе с ним и беды стали происходить на киевской земле. А Владимир тем более, хотел больше закрепить и показать свою силу на новой земле. По приказу князя были свержены старые идолы, что стояли при его брате и воздвигнуты новые капища, в центре был бог его отца — Перун. В день возведения нового бога все горожане собрались на месте поклонения идолу, жрецы-язычники кричали молитвы и зажигали костры в честь нового-старого идола. Но вновь против была сама земля и природа, не успели зажечь факелы и костры, как пошел сильный дождь, жрецы, одетые в балахоны и лысые на голову, были не довольны. Главный из них приблизился к князю — Такому сильному богу нужна жертва кровь или плоть. Принеси в жертву непокорного, распни его во славу великого Перуна. — костлявый, с длинным грязным ногтем, палец жреца ткнул в сторону Киева. У Дмитрия и Ирины не было выбора, им тоже пришлось идти на капище. Женщина тут же толкнула мальчика за свою спину защищая. Владимир нахмурился. — Нельзя его убивать, он охраняет этот город — Зачем же его убивать?! Ты занял землю, но не покорил сам город, сделай его своим. Покажи всем, кому теперь принадлежит Киев, сделай это во славу Бога Перуна. Владимир вновь нахмурился, но Варяжка уже, оттолкнув Ирину, тащил сопротивляющегося Дмитрия к князю. Мальчик вновь упирался ногами, рычал, кричал, пытался посильнее ударить викинга, не позволял подтащить себя к князю. На помощь Варяжке пришел еще один воин, вместе оторвав Митю от земли они потащили его прямо к Владимиру на постамент. — Владимир, не нужно… — нахмурившись прошептал рядом Добрыня. — Молчи, воевода, я должен это сделать, чтобы показать богам, кто на этой земле теперь настоящий властитель. Владимир подошел ближе к выступу, на который уже заволокли Диму, развязал штаны. И тогда Киев все понял. Растеряв последнюю гордость он взмолившись взвыл… — Ты князь! Ты настоящий князь, властитель этих земель, покровитель, сильный воин. Прошу… — Варяка и викинг держали вырывающегося мальчика за руки и сильнее давили на грудь, прижимая к камню — прошу, князь, одумайся, не нужно. Нет! НЕТ! — Уже поздно Киев, Последнее предложение Владимира потонуло в протяжном крике, что пронесся по всей округе, между столбами идолов, меж испуганных людей. Сдернув штаны, князь грубо раздвинул мальчику ноги и протиснулся между острыми коленями. — Прошу! Не надо, нет… не надо, молю… Дмитрий пытался оттолкнутся и отползти вверх по камню, но не смог. Нутро обожгло болью, крупный член князя вошел сразу, до конца. Митя вырывал одну руку из хватки воина и зажал свой рот, чтобы испуганные люди не слышали его криков, где-то рядом скакал жрец, взывая к Перуну, молясь под крики жертвы. Мужчина не пытается быть нежным, Киев заходится плачем, выгибался в спине и пытался уйти от движений члена внутри. Тяжелая рука ложится на грудь, сильнее придавливая к холодному камню, лопатки царапают острые мелкие камешки. По бедру Мити скатывается маленькая струйка крови, а из глаз не прекращая струятся слезы. Город не мог смотреть на лицо своего насильника и отвернул голову, находя в толпе глаза Ирины. Женщина плачет, но дождь смывает ее слезы. Незаметно для Киева жертвоприношение-пытка закончилось, князь кончил внутрь мальчика и над головой у Мити полыхнул огонь, что зажегся у подножья идола, Киев даже не заметил, как прекратился дождь. Отвернувшись от мальчика Владимир зашагал навстречу идолу вскидывая руки, его воины и даже некоторые горожане тоже закричали, затопали по земле ногами молясь силе нового князя. Митю осторожно стянул с камня Добрыня, старый воин, укрыл мальчика своим плащом, и они вместе с Ириной повели того в терем. В тереме женщина вновь плакала и прижимала голову Киева, что повисла над кадкой с горячей водой, к своей груди. Ее слова мешались с всхлипами, с мольбами о прощении и молитвами. Но Дмитрий ничего не слышал, теперь он сам увидел силу Владимира, что тот ни перед чем не остановится и будет великим князем. Князем, который его все-таки покорил, силой и болью, как настоящий воин. Киев поднял голову и улыбнулся, глядя в окно, за которым снова пошел дождь.***
1278 год — Миша… Дмитрий осторожно отодвинул полог походного шатра и вошел внутрь. На столике оставалось пару лучин и те уже догорали, воздух был сухой, пахло степными травами. На постели, спиной ко входу, сжавшись и обнажив покрытые свежими ранами лопатки, лежал Москва. Киев осторожно присел к брату и коснулся его плеча, там, где кожа была не повреждена. Михаил вскинул голову и тут же пополз ближе к мужчине. — Прости меня, — зашептал Дмитрий в макушку Москве, осторожно прижимая к себе мальчика, укачивая на своих коленях и поглаживая по голове. — Прости меня, что не защитил, что испугался и позволил Есугею сделать это с тобой. Я обещаю тебе, мы отомстим ему, я тебе обещаю… Миша не знал, какая боль сейчас разливалась в душе Дмитрия, что не сберег самое дорогое его сердцу, от участи, что когда-то настигла его. А на рубахе великого стольного града Киева остались пятна от крови и слез его младшего, такого маленького, хрупкого, но такого сильного брата Москвы.***
За пологим шатром пошел дождь, смывая с души мальчиков боль…