Toki knows what to offer!

— Прости, дэто я виноват! Это я всё испортить! Я делать всё, что захотеть, даже сосать! — вопит юноша, скрывая искривлённое в расстроенной гримасе лицо за парой ладоней, пряча взгляд от гитариста перед собой. Токи правда не думал, он не знал, что делает, не хотел удалять эту несчастную запись и доставлять проблем… Теперь ощущение сильнейшего страха за последствия будет его преследовать, он ведь помнил, до дрожи в поджилках хорошо помнил, что блондин — тот, кто разрешил ему быть в группе. Порой он бывал не совсем снисходителен, а иногда и груб, даже жесток со вторым гитаристом и с лёгкостью мог бы прогнать его, выкинуть и оставить ни с чем, поэтому внутри всё сжимается, вверх ногами встаёт и замирает; кажется, даже сердце останавливается, кровь в жилах застывает и время на миг прекращает ход, а мысли пропадают из головы совсем. Распахнуть глаза Токи боится: страшно почувствовать на себе этот ответный, полный злости и ненависти взгляд, но когда глаза у Вортуза уже на мокром месте, а сам он чуть ли не рыдает, приходится всё-таки глянуть на товарища, явно не очень довольного ситуацией. Только он ощущает не ненависть — наоборот, тут нет плохих, неприятных подтекстов, только краткий осмотр с ног до головы и раскрытый в удивлении рот. — Токи, успокойся! — почти сразу выдаёт Сквизгаар, только на секунду задумываясь о чужих словах, вникая в глупое предложение, звучащее двойным эхом в ушах. Только вот именно этих секунд ему хватает с головой, дальнейшие комментарии от надоедливого продюсера да и от самого Вортуза не нужны, их не хочется слушать, не хочется и выжидать момента для «серьёзного разговора» и не хочется придумывать очередной ответ. Но он придумывает. Нет, Сквизгаар не собирается выгонять Токи, желания нет совсем, даже когда он было собирался злится, он не думал об этом. Слишком уж близок ему стал этот парень, слишком уж желанным Сквизгааром группой, важным членом их поистине «дружеской компании». А ещё он, может, был самым близким другом блондина. Хотя сейчас он не особо думает об этом, лишь кидает очередной таинственный взгляд на миловидное личико напротив, утопая в своих же противоречиях. К слову, одна сторона вышла из борьбы и взяла верх. И это был далеко не здравый смысл. — Токи, нам надо говорить о твой пребываний в нашей группа, только не ной, а то у меня голова болеть от твой несчастный вид, — ясно как день, что же выбрал этот озабоченный гитарист, потому что спустя миг тот и вовсе хватает запястье стоящего рядом друга и тянет за собой, неторопливо скользя по коридору, увиливая от очередных попыток записать соло в более хорошем качестве и без помех на фоне. Проносясь вперёд, не останавливаясь даже после вопросов согрупника, мужчина с золотистыми локонами задумывается вновь: разве это нормально? Пользоваться ситуацией так ужасно, ущербно и грубо? Это унизительно по отношению к самому себе, по отношению к Токи. Сквигельф, ты что, настолько мерзок? Но нет, это ведь Токи предложил, это его вина. Он удалил соло, а значит, он и должен расплатиться за это, всё правильно. Справедливо. И так, как хотелось бы больше всего. Странно, но Токи больше не ощущает страха, может, только непонимание: «Чего это эта вечно надменная морда вдруг стёрлась и стала серьёзной? Даже не обозлённой, а такой… по-своему новой, это не спокойствие, но и не одна серьёзность. Может, замешательство? А вообще, лучше уж не возникать, вдруг это лишь предупреждение, уловка!» Мысли пропадают за чувством вины, и всё перекручивается в ком из разных эмоций и ощущений, порой даже не связанных между собой. — Сквизгаар, я жалеть, я не хотеть… Ты меня простить? Я остаться в нашей группа? — на ходу бросает длинноволосый, но фразы обрываются, не получается спросить ещё больше очевидных вещей, так как он оказывается в чужой комнате, в которую прежде не заходил без особой надобности. — Я правда исправить это, клянусь… — с отчаянием, смотря в пол перед собой, не решаясь повернуться и посмотреть на Сквигельфа, говорит Токи. — Ты прекратить дэто, придурок. Ты ведь сказать, что сделает всё, да? Держать своё слово и поработать своим ртом не только для глупая болтовня, — мужчина кратко вводит в курс дела и тут же обходит стоящую посреди комнаты фигуру, медленно опускаясь на мягкую кровать, выплёвывая слова так, словно это самая простая вещь, которую он говорил. Но это далеко не так, совсем нет… Соло-гитарист ума не приложит, как до этого дошло, он специально неосознанно согласился на абсурдное предложение, сказанное на почве страха, умышленно случайно привёл этого ненавистного Токи в свою комнату и теперь получит то, чего ждал слишком долго, чтобы это было правдой, будет вынужден продолжить начатое, ведь отступать уже поздно. Он обманывает себя, оправдывает и прячется за оболочкой чистого хладнокровия, которое уже совсем не такое, каким он хотел его показать. Он растаял перед ним. Перед чертовски прекрасным Токи Вортузом. А этот Вортуз смотрит. Смотрит, смотрит, и это тянется вечно, не отводит взгляд и тяжело выдыхает, а на щеках начинает гореть алый румянец, такой заметный, как у девочки, сильно-сильно накрашенной. Но с места не двигается, с ноги на ногу переминается, ждёт. А чего ждёт — неясно. Команды? Может, слов прощения? А может, когда его схватят за волосы и опустят на колени? Он не знает, не понимает. Ничего не хочет понимать. Но бархатный голос выбивает из потока мыслей, а слова, раздающиеся в его сторону, заставляют сжать ладони в кулаки и учащенно задышать под громкий звук биения своего сердца. — Ты будешь отсасывает или дэтого даже делать не уметь, а сказать, чтобы меня задобрить? — интересуется Сквизгаар, широко расставляя ноги по обе стороны от себя, а Токи с новоиспечённым шоком смотрит на него и молчит. Тихо, напряжённо. Сквигельф сам путается, думает, что зря это затеял и стоит просто отпустить Токи. Он не готов, и блондин это знал… Или нет. Или совсем нет. — Я так и знать. Ты плакса, маленький дилдо да ещё и девочка, который своё слово не выполнять, — вот было мужчина собирается встать, как тут же слышит, как гитарист громким решительным тоном произносит поистине интересные слова, такие, что за душу хватают и не отпускают совсем. — Нет! Токи согласен, я отсосать тебе. Я ведь предложить, и я выполнить. Я не какая-то девочка и не малыш, я брутальный мужчина, и я покажу, что уметь! — он заявляет это так уверенно, что на секунду кажется, будто его подменили — а как ещё по-другому объяснить эту резкую перемену? Невозможно! — Я буду лучше, чем все твои девочка, и сделать так, чтобы ты от чувств улететь в космос и задохнуться, — последние слова бубнить начинает, кажется, смущение наконец берёт верх, достигая вершины, и вся уверенность вмиг испаряется. Стоит ли идти на унижение? Не думает. Будь тут Нейтан или Пиклз, даже доктор Роксо — ему дали бы совет, сказали, что делать, объяснили… Но тут никого, только он и его… самый близкий, нужный и приятный товарищ, ожидающий какого-либо продвижения. И Вортуз думает: всё ради группы, всё ради группы, всё ради… и недодумывает, опускается на колени, собирая чистую волю в кулак, кидая взгляд снизу вверх на наблюдающего за этим блондина. — Я начинать… — оповещает, руки тянет к чужому паху, открывая для себя вид на ремень и ширинку, которую расстёгивает за миг, стоит лишь потянуть за замочек, а потом застревает на ремне, возится дольше, торопливо стягивая всеми способами, которые, к сожалению, не работают. Но эти попытки быстро прерывают чужие тёплые ладони, укладывающиеся сверху, накрывающие руки парня своими. — Ты неумелый болван, я помочь тебе, но только сейчас, потом я не буду нежничать с тобой, как с какой-то милый девочка, — с этим словами бледные руки делают пару движений, расстёгивая ремень, а привычная дразнящая улыбка возвращается на лицо. — Хорошо запомни этот момент, вдруг захочет отсосать мне ещё несколько разов, — смеётся, шутит, но глубоко в душе надеется, что именно этого Токи и захочет. Отсосать не раз, не два, а быть рядом всегда. И, конечно, сосать тоже часто. Приспуская штаны, из которых незамедлительно выглядывает длинный аккуратный член, не скованный какими-либо тканями, ибо брутальные парни, как выражаются все в Дэтклок, нижнее бельё не носят. И тут всё внимание переходит на член, чуть вздрагивающий от обдающего прохладой воздуха. Токи всматривается: член Сквизгаара отличается от его собственного — он длиннее, но менее толстый. К чему эти сравнения? Это странно, думает он, но всё равно продолжает заинтересовано следить, пока не слышит хмыканье сверху, и ляпает то, вокруг чего так настойчиво вертятся дурацкие мысли: — У тебя… длинный член, — выдаёт шатен, пожирая блондина взглядом и раскладывая всё в своём помутившемся разуме по полочкам. Что, как ясно, не очень уж и получается. В ответ слышится вздох, явно смущённый и с очень уж сильно слышной насмешкой вперемешку. — Работать ртом, дурень, а не смотреть сюда. Меня напрягать твой пристальный взгляд на мой член. Понимать, он слишком красив, но лучше, если ты постараешься заставить его встать, — кивает, подавая прямое указание к действиям, выжидая, пока друг соизволит начать, а не разглядывать. И он начинает. Неуверенно, но проходится ладонью по плоти, двигает рукой вверх-вниз, из-под ресниц поглядывая на Сквизгаара в поисках ответа на немой вопрос, правильно ли он всё делает. Только Сквигельф отвечает по-своему: тихо хихикает и кивает, неожиданно для себя поддаваясь очарованию товарища и его неумелому, но приятному действию, и решает помочь ещё немного, совсем чуток, чтобы направить. Он ведь не собирался с ним сюсюкаться. Да, не собирался. — Ты правильно делать дэто, но не идеально, надо сильнее, а не как нюня, который не уметь ничего… — и вновь рукой помогает, пару раз водит и задаёт темп, хороший для начала, но недостаточно утоляющий голод прикосновений. Токи покладисто и без попыток сделать вид, что крутой и всё умеет, повторяет за Сквизгааром, водит рукой по встающему члену и облизывает пересохшие от сухого воздуха и излишнего волнения, а теперь ещё и от возбуждения, губы, переводя взгляд то на партнёра, то на член. — Я стараться делать, как ты показать, этот приятнее, когда моя рука двигаться быстрее, да? Нравится, когда я дрочить тебе? — включает в диалог и свою сторону, желающую выпендриваться перед товарищем, а сам смелеет в процессе, ладонью сжимая крепче и водя гораздо увереннее, даже усаживаясь удобнее, приближая лицо к паху. Горячее дыхание обжигает ствол, заставляет простонать и потеряться в приятных ощущениях, которые только растут у обоих парней. Шатен высовывает язык, фокусирует внимание на лёгких подрагиваниях органа, не торопясь подключает к работе руки и язык, подходя прямиком к задуманной части, которую сам и предложил. Токи следит за тем, как член встаёт полностью, и льнёт ближе, языком касаясь головки, чувствуя солоноватый вкус во рту и жмурясь, но не прекращая, продолжая неумело проходится языком по стволу члена, плавно опускаясь ниже, обводя выпирающие венки, стремясь уже не просто выполнить долг, а заставить блондина признать, что минет от Токи — волшебный. Пусть это и невозможно. Чтобы Сквизгаар и признать, что Токи — лучший? Нет. Уж точно нет. На самом деле парень давно не был недотёпой в сексе, он гитарист группы Дэтклок, о чём может идти речь? Но чтобы он отсасывал, так стремясь услышать довольный стон или увидеть похвальный взгляд — никогда. Рука же двигается так же, как и до этого, сопровождая язык, юрко двигающийся уже по всему члену, только в рот Токи не берёт, что и не нравится Сквизгаару. — Стараться лучше, ты же не хотеть потерять группа, верно? — стоит открыть рот, как тут же слова обрываются на стон, а губы закусываются чуть ли не до крови. Приятно, хорошо, но до безумия мало. Хочется большего, хочется всего Вортуза, по крайней мере того, чтобы вечно раскрытый в улыбках и глупых речах рот использовался для желанного минета, заменяя собой приятный, но не настолько сильно, язык. И Сквигельф требовательно кладёт руку на каштановую макушку, сжимая пряди волос в руке, несильно оттягивая, смотря на партнёра полными желания глазами. — Открыть рот, — приказ, точнее просьба, звучит так приторно и спокойно, что тот даже не сопротивляется, широко открывая рот. Смятение — правильно описанное чувство. Слегка странно смотреть на член человека, на которого равнялся всю жизнь, с которым шёл рука об руку в совершенствовании мастерства, а тут ему нужно будет отсосать. Странно, не так ли? А Токи так не думает. Он вообще забывает, что значит думать, когда в его рот входит член Сквизгаара: сначала головка, медленно, не торопясь, а после чуть больше, что заставляет Вортуза всхлипнуть и пустить волну мурашек по телу блондина, а возбуждение только расти. Потом пара секунд, три, пять, а затем дальше, грубее и глубже, член проникает в рот уже наполовину, а норвежец уже ощущает себя заполненным, поистине полным внутри, словно член прошёл уже и до глотки, хотя пока этого не было. Рука, плотно сжавшая волосы парня, напоминает, что он должен выполнить своё обещание, но где говорилось о том, что его так… по-своему грубо насадят на член? Нигде, потому он мычит недовольно, но беззлобно, на что сверху слышится только очередной громкий сдавленный стон. Сквизгаар давит на голову партнёра, насаживая на член чуть ли не до конца, ярко чувствуя, как он касается задней стенки горла и приятно сжимается им, вибрируя при попытках Токи возмутиться. — Боги, дэто… тебе нужно быть лучше, ты не мочь взять полностью. Это называть минет? Я покажу, как делать лучшей, — тяжело дышит и, может, даже чуть злиться, смотря за тем, как снизу товарищ чуть ли не сходит с ума от новоиспечённых контактов. А сам Токи хмурит брови, сведя их к переносице, и пытается смахнуть слёзы с глаз, что не выходит, от чего он только сильнее жмурится, давясь глубоко вошедшим членом. Руки сжимают джинсы шведа крепко, так же, как и прежде сжали его волосы, а ногти впиваются в ткань, словно стремясь проткнуть её и вонзиться уже в кожу гитариста, мстя за то, как тот себя ведёт. Парень хотел сделать минет, чтобы остаться в группе и стать лучше заносчивого гитариста хотя бы в этом, но чёрт его драл, ибо снова всё в свои руки забрал этот светловолосый засранец, который начинает двигать чужой головой в быстром темпе, пропуская все возможные сюсюканья. Норвежец стонет, громко мычит и сбивается, глотку дерёт ужасное ощущение того, как в его рот вбиваются, заставляя слёзы течь по щекам, горящим от смущения. Движения не прекращаются, и с губ течёт предэякулят, капая прямо на пол, неприятно оставаясь на подбородке. Только Сквизгаар не считает это неприятным, наоборот, его дрожь пробирает, когда он видит такого развратного Токи, сжимающего руки до побелевших костяшек, жалобно смотрящего снизу, время от времени жмурящего глаза и со спермой у рта. Это сводит с ума, пленит, убивает, и ничего с этим не поделать, поэтому двигаться становится труднее, чужая глотка становится тем, от чего хочется кончить и излиться с самым приятным ощущением в мире, отдаваясь чувствам целиком и полностью. ― Блять, дэто слишком… Кажется, твой глотка так и вытягивать из меня все силы… Ты разрешить кончить на твой рот и лицо?.. — в перерывах между громкими стонами и тяжёлым дыханием спрашивает мужчина, только даже в этих словах, сказанных во время безумного возбуждения, есть своя доля издёвки. ― Забыл, что ты говорить не мочь, твой рот слишком занят, да, малыш Токи? — на это вновь слышно недовольное мычание и давящийся звук от резких вдалбливаний внутрь. Вортуз не привык брать в рот член, точнее, он его и не брал никогда, а сейчас его рот буквально дерут, а глотку и вовсе разрывают на части. Только тут даже и не сказать, что он недоволен, что ему не нравится, потому что стоит опустить взгляд, как виден явный бугорок на штанах, а чуть выше и мелкое мокрое пятнышко, свидетельствующее о том, как сильно возбуждён и он сам. И как ему нравится. Член предательски натягивает ткань снизу, но руки не убрать от чужих бёдер — сжимать их оказывается отличным антистрессом, помогающим спасти себя же от мысли, что он совсем не знал, что минет для Сквизгаара — жестокий трах в рот. Сквигельф чувствует, как оргазм давит на плечи, сжимает горло и всё тело, стоит совсем рядом, а движения становятся бешеными, без темпа, и сбивчивыми, такими же до ужаса грубыми и глубокими. Ещё пара толчков, и мужчина вынимает член из чужого рта, оставляя тонкую нить слюны и спермы между собой и чужим ртом, тут же её обрывая и с громким стоном кончая прямо на лицо, подставленное снизу. Дышать тяжело, больно, но внутри чувство ненасытное, всё просит и просит большего, отчего Токи только поднимает голову от секундной одышки, как тут же струи белой жидкости падают на его лицо: на губы, попадая в рот парой капель, на переносицу и одну из щёк, даже на подбородок, стремительно растекаясь, вновь капая на пол, пока норвежец туманным взглядом смотрит на друга, так же тяжело дышащего. Следует пара минут молчания, в котором каждый из гитаристов обдумывает всё, что произошло. Или пытается обдумать. ― Сквизгаар, я справиться?.. — тихо, сиплым голосом выдаёт парень, который, как видно, не помолчит даже после такого. Блондин улыбается уголками губ, но молчит, долго так, чтобы Токи успел заволноваться. Вортуз уже успел подумать, что Сквизгаара инфаркт хватил от таких ощущений, ну или возбуждение слишком уж сильно поглотило его мозги, а может, его сейчас вообще выкинут. Он снова путается, но из этих ненужных мыслей его вырывает ожидаемый комментарий. ― Ты хорошо стараться, — молчит пару секунд, перебирая все мысли, возвращающиеся к нему, пусть и не полностью. ― Хороший мальчик, — хвалит, пытается точнее, не было ещё моментов, подобных этому, так что вышло, словно он собаку нахваливает. Хотя, если хорошенько подумать, Токи — настоящий щенок. Но Вортуз на это тянет ухмылку в ответ, чувствуя, как штаны всё ещё предательски жмут, мысли плывут так же, как и всё перед глазами, а лицо всё ещё покрыто вязкой спермой, которую стоило побыстрее смыть… Кажется, эта неумолимая просьба остаться в группе была уж слишком хорошо услышана Богами, что не могло оставить парней на былом уровне псевдо-вражды. Это очень по-гейски, это совсем не брутально, но это то, что было и может повториться. Потом, когда они оба решатся.