Девять мечей

Чхве Субин, вместе с сумасшедшей тройней Каем, Бомгю и Тэхёном, вернулся с утомительной тренировки. Они так долго отрабатывали движения хореографии, что он не чувствовал своих конечностей, усталость брала верх над всеми остальными чувствами. Наблюдая за этими тремя, Субину только и оставалось, что удивляться их нескончаемой энергии. Сам же он бессильно упал на свою кровать, предоставляя уставшим мышцам долгожданный отдых. Да, сегодня Чхве Ёнджуна не было с ними, он отправился на дружескую встречу с Чон Чонгуком, бросив их всех (предварительно за это извинившись, но всё равно вызвав у Субина внутреннюю обиду), поэтому они тренировались вчетвером. Субину было тоскливо, тяжело и скучно без него, он остался один за старшего справляться с неугомонными младшими, потеряв свою единственную поддержку в виде самого сильного из них. Субину всегда было тоскливо без Ёнджуна. Даже сейчас, вернувшись в общежитие и не застав долгожданного возлюбленного, по которому он так скучал, на месте, он впал в знакомую тоску. Он до сих пор не вернулся со встречи, и непонятно, чем сейчас занимался с их хёном. Мысли об этом неприятно кольнули. Он потянулся к телефону, чтобы избавиться от тяжёлых эмоций. Вовсе не это Субин ожидал увидеть, открывая соцсети Ёнджуна после его весёлой встречи. «Люблю своего хёна» — гласила надпись поста, и у Субина потемнело в глазах. Встревоженный неприятным волнением, он наскоро отыскал профиль Чонгука, где последней записью оказалось их с Ёнджуном общее фото с подписью «Пиши мне почаще, я скучаю». Это стало последней каплей. Субин зажмурился и закусил губу. Ну почему каждая их встреча так болезненно отзывалась внутри? Сколько бы он не взывал к здравому смыслу, сколько бы не внушал себе, что повода для ревности в их отношениях совершенно нет, она всё равно брала своё. Чхве отложил телефон и перевернулся на живот, уткнувшись в подушку. Измученные тренировкой мышцы гудели, и он сосредоточился на них, чтобы ни о чём не думать, после чего сам не заметил, как провалился в беспокойный сон. Он спал совсем недолго, через полчаса его разбудила хлопнувшая дверь и радостные возгласы. «Ёнджун вернулся» — мелькнуло в мыслях. Субин предпочёл остаться в комнате. Суровая реальность начала возвращаться в сознание. Было слышно, как за дверью старшего наперебой расспрашивали о том, как прошёл сегодняшний день, а родной голос, по которому Субин так соскучился, посмеивался в ответ и радостно делился впечатлениями. Парень зарылся в одеяло, чтобы ничего не слышать. Вскоре звуки за дверью стихли, все разошлись по комнатам. За окном зажглись первые фонари, пространство погрузилось в полумрак. Субин заставил себя тяжело подняться и на непослушных ногах направиться в комнату любимого, в которой он часто проводил время. Даже входить ему разрешалось без стука. Поэтому, доковыляв до двери комнаты Ёнджуна, он осторожно и тихо отворил её. Старший сидел под светом лампы в очках, увлечённо уткнувшись в какую-то книгу, даже не сразу заметив тень, проникшую в дверной проём, только вздрогнул, услышав, как она закрылась и поднял голову, посмотрев на гостя. — Субинни, ты пришёл. Я ждал тебя. — Тихо промолвил он и улыбнулся. — Младшие сказали, ты спал. Я не стал тебя тревожить. Он закрыл книгу и отложил её на столик, рядом с телефоном. — Сегодня было так весело! Чонгук-хён передавал тебе привет. — Продолжил он тихо и восторженно. — Хён. Что между вами? — Резко оборвал Субин. Восторженные речи били по больному и он не смог стерпеть ноющего сердца. — Между… Кем? — Ёнджун выглядел не на шутку удивлённым. — Не прикидывайся, хён. Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Кто он для тебя? Кто я для тебя? — Я лишь хочу уточнить… Ты про Чонгук-хёна? Субин насупился и скрестил руки на груди сразу, как прозвучало это имя. Всё его естество говорило, что догадка верна, даже слов не нужно было. Ёнджун устало вздохнул, снял очки и поднялся, подходя немного ближе к выпрямившемуся парню. — Субинни, он мне как брат. Мой старший брат. Я уже так много раз говорил об этом… Я не могу любить иначе, чем как брата, своего хёна. Он будто бы мой член семьи, понимаешь? Ты бы смог встречаться с братом? Это ведь абсурд. — убедительно промолвил он, упрямо вглядываясь ему в глаза. И увидел, как на дне они начинают поблёскивать от слезинок под тусклым светом лампы. Неужели он настолько довёл Субина, что ему хотелось плакать? — Но точно ли это так, Ёнджун? — Они оба вздрогнули от того, как хлёстко звучало это имя… просто так. Как никто не ожидал. — Ты точно не запутался в себе и своих чувствах? Может, тебе нужно хорошенько подумать? Может, твоё сердце принадлежит Чонгук-хёну, а не мне? Если тебе меня просто жаль, не надо жалеть меня. Не думай об этом. Мне нужна лишь правда, определённость. Я не хочу любви из жалости… и… Я хочу, чтобы ты был счастлив. Субин сам не заметил, как по щекам покатились дорожки слёз, которые он так упорно пытался держать в себе. Да, он хотел, чтобы Ёнджун был счастлив, но понимал, что не сможет отдать его кому-то другому. От одной мысли об этом внутри всё сжималось, не давая вдохнуть, будто он умрёт с минуты на минуту. Ёнджун выдыхает и подходит вплотную. Берёт его лицо в руки, наклоняет к себе, заглядывает. Позволяет большому пальцу стереть скатившуюся слезинку. — Взгляни мне в глаза, Субинни. Что ты видишь в них? Субин видит, как они поблёскивают от того, что бушует в них. У Ёнджуна так много чувств, которые можно увидеть только так. Ёнджун никогда не соврёт Субину, никогда не сможет скрыться, ведь лишь взглянув в его глаза, Субин читает его как открытую книгу. — Ты видел хоть раз, чтобы на кого-то я смотрел так же, как на тебя? Субин мысленно отвечает: «Нет». — Разве не всё понятно, стоит лишь увидеть мой взгляд, каким я смотрю на тебя? Меня видно насквозь. И я не могу брать это под контроль. Все вокруг знают, что я пропал, утонул в тебе, и никто и ничто не сможет заставить меня «очнуться» от тебя. Пойми же и ты. И он не может не понять, не может не поверить, но продолжает в глазах его искать хотя бы нить лжи, за которую можно зацепиться, но не видит её и не хочет видеть. — Я могу сказать кому-то о любви, выкинуть это слово в совсем ином смысле, но это не та любовь, Субинни, это не то, что я чувствую к тебе. Мои чувства к тебе — больше, чем любовь, но в нашем мире всё принято называть одним словом. Но это невозможно описать словами. Ёнджун прильнул к его лбу, сократив расстояние между ними до последних сантиметров. Их глаза изучали друг друга, поблёскивая. — Вот так, Субинни, прямо в мои глаза смотри. Ты видишь, насколько я предан тебе? Насколько я в твоих руках и твоей власти? Я ослеплён любовью и вижу только тебя перед собой, прямо как сейчас. Даже если другие люди существуют вокруг меня, я не вижу их. Я не чувствую их так, как тебя. Ты спросил, кто ты для меня? Ты — мой воздух. Я жить без тебя не смогу. — Прости меня… — заторможено прошептал Субин. Он осознал, насколько был неправ, подвергая чувства Ёнджуна сомнениям. Их души слишком крепко сплетались друг с другом, и ничего на свете не могло этого изменить. Никакая другая любовь не могла отнять их друг от друга. — Ты ни в чём не виноват. — Улыбнулся Джун. — Ревность — нормальное чувство, когда ты любишь. Но прости меня тоже. Я постараюсь больше не давать тебе поводов для неё, а ты просто знай, что никто и никогда нас не разлучит, как бы сильно не пытался. — Никто и никогда… — вторил Субин, — не отнимет тебя от меня. Мой Ёнджунни-хён. — Да, мой Субинни. Соприкоснувшись носами, они ещё пару минут смотрели друг на друга в безмолвной идиллии, поглаживая мокрые щёки своими пальцами, затем Ёнджун поймал губами чужой смешок. Их сердца наполнились бесконечной преданной нежностью. Она выпорхнула поцелуями — бабочками, которыми покрылось влажное от слёз лицо Субина. Он немедленно захватил его губы в плен, не давая воли и требовательно, глубоко целуя, пока его руки переместились на талию старшего. Нехотя отстранившись, Ёнджун посмотрел на Субина, тяжело дыша. Он выглядел, как настоящий хаос, растрёпанный, с остатками отчаяния в глазах. Рука Джуна скользнула вверх, к чужой голове и дотянулась до волос, зарываясь в них и успокаивающе поглаживая, затем он слегка приблизился к его уху, прошептав: — Ты, наверное, очень устал за сегодня, прости, это моя вина. Давай отдохнём немного, я помогу тебе. Он взял Субина за руку, утянув в полумрак комнаты.