*
Когда Ганнибал впервые оказался у двери Уилла с завтраком на следующий же день после их знакомства, вежливо требуя его впустить, Уилл ест предложенную еду, потому что она вкусная и бесплатная, а он голоден. Не думая о цене. Он не отрывает глаз от своей тарелки, поэтому не замечает, как сначала напрягается, а затем расслабляется Ганнибал, когда Уилл откусывает первый кусочек. Не видит, как Ганнибал улыбается про себя, пока он жуёт и глотает, продолжая есть. Еда очень вкусная, думает Уилл, когда говорит Ганнибалу, что он не находит его интересным. — Пока что, — говорит Ганнибал, уверенный в этом, как в смерти. Уилл продолжил есть, не обращая на это внимания.*
Этой ночью Уилл видит во сне оленя, следующего за ним словно тень. Он просыпается напуганным, сам не совсем понимая почему.*
— Пей, — сказал Ганнибал после того, как Уилл выстрелил в Гаррета Джейкоба Хоббса. Он даёт ему стакан с чем-то сладко-пахнущим, и Уилл опрокидывает это в себя, даже не взглянув на это как следует. Он закашлялся. — Что это? — спрашивает он. Вкус был кисловатый, возможно, немного сладкий и не особо приятный. Ганнибал пожимает плечами, наливая себе вино. — Формальность, — говорит он. — Я думаю, наш договор уже подписан. — Что? — переспрашивает Уилл, он уже привык к тому, что его психиатры говорят загадками. — Ты имеешь в виду наше соглашение с Джеком? Я действительно думаю, что он прав. Мне и правда нужно было показаться тебе. Я думаю.. это могло бы помочь. Ты мог бы мне помочь, я имею в виду, — он смущённо потирает затылок. Ганнибал улыбается и отпивает своё вино. — Я согласен, — начал он. — Может, будешь что-нибудь вместо медовухи? — Виски, — ответил Уилл, и Ганнибал подчиняется, следя за движением его шеи, когда он глотает.*
— Хорошо, — произнес Зеллер, — по крайней мере, она ушла с улыбкой. — Учитывая текущее состояние её внутренностей, я нахожу это более тревожным, чем что-либо другое, — говорит Прайс. Поскольку внутренности разбросаны вокруг её тела, пропитывая ковёр кровью, Уилл склонен согласиться с ним. Она действительно улыбается, это выражение застыло на её лице. Уилл вздрогнул, закрыл глаза и увидел. Девушка улыбалась, когда встретилась с ним, это было не впервые. Она давняя.. подруга? Возлюбленная? Нет.. последовательница. Самая ценная и преданная, и он собирался её убить. Он любил её, по-своему. Он был счастлив убить её, счастлив подарить ей предназначение, благодаря которому будет черпать силу из её крови. Потому что речь идёт о силе.. это и есть причина, что так глубоко его заботит, за этим стоит жажда власти, контроля и.. признания. Он и девушка улыбались, когда он вспорол её. Это их замысел, и они его исполнили, вместе. Уилл внезапно приходит в себя, между морганиями, оборачивается и выходит из комнаты широкими шагами, прежде чем падает на колени и его рвёт на траву. К тому времени, когда Уилл поднялся на ноги, Джек уже звонил Ганнибалу.*
— Это было почитание, — сказал Уилл, проводя по столу Ганнибала в его офисе. — Убийца поклонялся женщине? — уточнил Ганнибал, склонив голову набок. — Не перед ней, нет. Её смерть была.. была подношением, — он останавливается, дабы выудить подходящие слова из глубин своего сознания. — Жертвой. Девушка не имела никакого значения, кроме крови, текущей по её венам, и мяса под её кожей. — И её верой, — дополнил Ганнибал. — Она умерла улыбаясь, верно? Уилл фыркнул. — Её вера, да. Её вера в некую высшую силу, которая вознаградит её за свою смерть. Она была такой же помешанной, как и её убийца. Она думала, что делает что-то.. божественное. — Кто мы такие, чтобы осуждать её? Уилл уставился на него. — Что вы имеете в виду, доктор Лектер? Вы пытаетесь сказать, что в смерти женщины есть что-то хорошее? — Не совсем, — ответил Ганнибал. — Но она умерла за то, во что верила. Несомненно, это чего-то стоит. — Она умерла ради истории, — сказал Уилл. — В историях есть сила, Уилл. Уилл закатил глаза и уставился в пол, избегая укоризненного взгляда Ганнибала. — Истории – это просто истории, доктор Лектер. Единственная сила, которая у них есть, — это та сила, которой мы их наделяем. — А что такое сила, — спросил Ганнибал, — Если не то, что создаётся самим фактом её получения? Верой? — он наклоняется вперёд в своём кресле, складывая руки на коленях. Уилл садится напротив него, но не встречается с ним взглядом. — Вера – не то же самое, что и сила, — сказал Уилл. — Но сила не может существовать в вакууме. Вера питает её, как дерево - огонь. Иначе зачем последователям бога убивать во имя него? — Потому что люди воспользуются любым предлогом, чтобы поверить, что они какие-то особенные, что они были избраны для чего-то великого. — Разве ты не думаешь так о себе? — спрашивает Ганнибал, и Уилл невесело смеётся. — Во мне нет ничего особенного, доктор Лектер, — говорит он. — Спросите Фредди Лаундс. По её словам, я обычный психопат. — Не стоит недооценивать себя, Уилл. Ты особенный. Уилл качает головой и не поднимает глаз, чтобы не заметить блеска в глазах Ганнибала.*
Этой ночью Уиллу снится олень. Но в этот раз он говорит с ним. — Надвигается буря, — говорит он, не шевеля губами. — Знаю, — отвечает Уилл, потому что так и есть, но олень не уходит. — Ты не в безопасности, — продолжает он, и Уилл смеётся, потому что, безусловно, это так. — Открой глаза, — говорит олень, и Уилл подчиняется, прежде чем его ослепляют фары полицейской машины. Когда приходит в сознание, он думает, что, скорее всего, олень имел в виду не это.*
В конце концов, убийцу женщины не поймали.*
На следующей неделе это был мужчина, разорванный на части. Некоторые из его конечностей отсутствовали. Ганнибал прибыл на место убийства, поскольку Уиллу позвонили, когда он был в его офисе. Он взглянул на тело, а после, бросив косой взгляд на Уилла, сказал: — Менады. Ещё одно ритуальное убийство. Полагаю, вера заразна. Взгляд Уилла метнулся к нему, и Джек переспросил: — Менады? Это должно сказать мне о чём-то? — Последователи Диониса, — ответил Прайс, отрывая взгляд от упаковывания улик. — Иногда они слегка напивались и сходили с ума, разрывали животных на части и ели. Мужчин иногда тоже. Вспомните Пенфея и Вакханок. — Звучит как твой обычный субботний вечер, — сказал Зеллер, на что Прайс закатил глаза. — Послушай, — начала Катц, подходя к Уиллу, — это довольно тяжело. Я имею в виду.. разрывать людей на части пока они живы? Это ужасно даже для нас, — она сморщила нос. — Никто не будет винить тебя, если ты захочешь выйти отсюда. — Всё в порядке, — говорит Уилл, оглядывая открывшуюся перед ним картину: то, что раньше было человеком, разорвано на части, кусок за куском. Он не лжет — он действительно чувствует себя в порядке.*
— Два религиозных убийства за столько же недель. И они.. никак не связаны, — говорит Уилл. — Позволю себе не согласиться, — начал Ганнибал, и Уилл наклоняет голову вбок, предлагая продолжить. — Они, безусловно, связаны, в основе лежат подношения. Они не обязательно были совершены одним и тем же убийцей — почти наверняка это было не так, — но они были совершены с одной целью. — Поклонение, — сказал Уилл. — Власть, — сказал Ганнибал. — О, мы вернулись к старому? — Иначе зачем тебе есть другого человека сырым? Лакомиться им голыми руками? Уилл смеётся, и если это и было несколько нервно, то Ганнибал не придаёт этому значение. — Лично я не нахожу эту перспективу такой уж аппетитной. — Но ты же понимаешь, почему это нужно? — Ну.. — протянул Уилл. Он мог. Он понял это на месте преступления, когда он проник в сознания этих женщин (и это точно были женщины, он уверен в этом), он их понял. Он почувствовал эту силу, текущую по их венам, красоту, правильность того, что они делали. И после этого всего он чувствовал себя в полном порядке. Возможно, влияние Ганнибала помогло справиться с этим. Ганнибал кивнул. — Теперь ты можешь понять это, — произнёс он. — Могу, — смиренно отвечает Уилл. — Я понимаю это. Как и всегда. Но, знаете, доктор Лектер, я всё ещё не понимаю вас. — Пока что, — сказал Ганнибал с улыбкой, обнажающей все его зубы.*
В последнее время Ганнибал настаивал на том, чтобы всё больше и больше снабжать Уилла едой — по его словам, чем-нибудь тёплым от зимнего холода. — Я могу позаботиться о себе, ты же знаешь, — говорит ему Уилл. — Конечно можешь, но это не значит, что ты всегда это делаешь. Мясо было изысканным, оно, конечно же, имело французское название, которое Уилл забыл в ту же минуту, как Ганнибал подал его на стол, но это определёно, были жаренные почки ягненка. — Как тебе удается находить такую свежую дичь в середине января? — спрашивает Уилл, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Ганнибалом. Ганнибал продолжает жевать, не отвечая, но между ударами сердца Уилл понимает это. Он бросает вилку и говорит: — Нет. Ганнибал аккуратно кладёт столовое серебро и промакивает рот салфеткой. — Это то, о чём я хотел поговорить с тобой всё это время, дорогой Уилл, — говорит он, вставая из-за стола. Уилл резко встаёт, отшатываясь от стола, и опрокидывает стул. Но Ганнибал лишь берёт его за руку и отводит в подвал, а Уилл подчиняется. Его не рвёт и даже не тошнит, он просто позволяет Ганнибалу вести себя вниз, в темноту.*
В центре подвала мёртвая девушка со вспоротым телом. — Я был удивлен, когда ты почувствовал её зов, — сказал Ганнибал, пропустив пальцы меж её волос. Он проникает в неё, достает почку — её другую почку, думает Уилл оцепенело, — и откусывает кусок. Прикрывает глаза и делает вздох. — Есть и другие формы власти, в отличие от веры, хотя вера всегда была чистейшей. Но я никогда не отказывался от крови, даже от той, которая не была дана добровольно. — Что ты такое? — Уилл спрашивает о том, о чём ему следовало спросить ещё давным-давно. Ганнибал улыбается ему окровавленными зубами. — Аид, — начал он, — Плутон. Смерть. Я — Смерть, Уилл, я не из тех, кто берёт тебя за руку и тихо уводит прочь. Я — та Смерть, о существовании которой как ты, так и все остальные, знаете, — Смерть, которая подкрадывается к тебе в ночи и вырывает твоё всё ещё бьющееся сердце и съедает его. Я — Смерть, что порождает твой страх, — он сделал паузу, чтобы сделать глубокий, довольный вдох. — Поверь мне, мой дорогой Уилл, этот страх потрясающий. Уилл отшатывается, ударяется о стену подвала и прижимает ладони к прохладному бетону. — Это не может быть правдой, — сказал он, дрожа, прокручивая в голове разные варианты галлюцинаций, потому что очевидно, что Ганнибал страдает от одной из них. Его собственный психиатр безумен, и Уилл никогда этого не замечал. Ганнибал несдержанно смеётся так, как Уилл ни разу не слышал от него раньше. — Ох, Уилл. Я не безумен. Ты не не заметил этого — ты видел то, что было на самом деле, хоть и немного. Даже больше, чем может выдержать большинство. Больше, чем может выдержать любой смертный. — Нет, — произнёс Уилл. Ни к чему конкретному, просто отрицание, отрицание крови, запятнавшей рот Ганнибала, и слов, льющихся из него. — Ответь мне, Уилл, — подходя к Уиллу, сказал Ганнибал, и останавливаясь у ног мёртвой девушки. — Как тебе вообще удалось убедить себя, что ты один из них, когда на самом деле ты гораздо больше? — Я не.. я не тот, кем ты думаешь, я являюсь, — Уилл пытается отстраниться, но в ту же секунду оказывается припечатанным к стене, глупый, ему некуда бежать. Ганнибал улыбается ему нежно, как отец своему сыну, а затем вонзает нож в его живот.*
Уилл открывает глаза и видит темноту, реку и отца, который ждёт его на другом берегу, по локоть погрузившись в мотор лодки. Он сидит, опустив ноги в воду, следя, как отец работает. — Ты не можешь просто сидеть здесь, — раздаётся голос над ним. Он поднимает глаза и видит Эбигейл, которая, обрамлённая завесой тёмных волос, моргает ему в ответ. — Ты не должна быть здесь, — Уилл говорит, его голос охрип. Эбигейл пожимает плечами и протягивает ему руку. — Вставай, — говорит она, — Тебе нужно перейти. Уилл принимает её руку, позволяя поднять его на ноги. Он с сомнением смотрит на реку. — Но лодка по ту сторону озера, — он указывает на неё. Когда он смотрит на другой берег, то лодка остаётся на месте, но отца он больше не видит. Эбигейл чешет затылок. — Хах, — начала она, — Думаю, мне пока не стоит тебя провожать, — она оживляется, — Эй, я могла бы показать тебе окрестности, если хочешь! Уилл пожимает плечами. Не то, чтобы у него был выбор, и к тому же Эбигейл выглядит счастливой. Он позволяет ей взять его за руку и повести за собой. Здесь не на что смотреть. Вся интересная часть находиться на другой стороне реки, но Эбигейл ведёт его в противоположную сторону. Уилл не уверен, разочарован ли он или благодарен, или ни то, ни другое — здесь всё кажется таким несущественным. Он следовал за Эбигейл. Быть ведомым — вот в чём он был хорош. Оказывается, всё, что здесь можно было увидеть, это ещё больше рек, которые выглядели так же, как первая. Уилл пытался выглядеть заинтересованным, хотя бы ради Эбигейл. Улыбка которой стала до ушей. Спустя две реки Уилл замечает, что её шрам пропал. — О, вот мы и здесь, — сказала Эбигейл на четвертой реке, — Лета. Эта была чище предыдущих. Уилл думает, что мог бы смотреть на неё вечно, если бы позволил себе. Он знает, что это означает, и что есть много подобного, чего ему хотелось бы забыть. Эбигейл не отпустила его руку, но она пытается вернуть его обратно, когда он делает шаг назад. Просто выпей, и ты сможешь забыть о том, как оказался здесь, о Ганнибале, о том, кто они все такие на самом деле. Он, наверное, мог бы переправиться на тот берег и ремонтировать лодки вместе со своим отцом, если бы захотел. Что-то толкает его в бок. Он оборачивается и видит оленя, чьи перья развеваются на ветру. Эбигейл смеётся, гладя перья на его боку. Не как домашнего питомца, совсем наоборот — она делает это почтительно, словно он — нечто драгоценное. Уилл некоторое время наблюдает, а затем следует её примеру. Олень наклоняет свою голову, и Уилл на мгновение колеблется, после чего следует за ним. Эбигейл остается на месте. — Ты уверен, что хочешь уйти? — спрашивает она, стараясь не выглядеть слишком разочарованной, — Нам нужно увидеть ещё одну реку. — Всё в порядке, — говорит ей Уилл, — Я должен оставить что-нибудь на потом, верно? Эбигейл улыбается на это и машет ему рукой, позволяя оленю увести его прочь.*
Уилл очнулся в том же подвале, где умер, видя перед собой Ганнибала на коленях, держащего одной рукой его шею, а другой почти нежно касающегося щеки. Уилл садится очень быстро, из-за чего видит тёмные пятна перед собой, а затем опускает взгляд на свой живот. Он прижимает руку к тому месту, где, как он отчетливо помнит, Ганнибал пытался, ну, выпотрошить его. Не просто пытался, а сделал это. Порез исчез, и осталась только липкая кровь на его руке. Он смотрит на неё, ничего не понимая. — Ты просто убил меня? И просто.. вернул меня из мира мертвых? Ганнибал тонко улыбается, и немного отодвигается от Уилла. — Не стоит говорить так изумлённо, хотя я, конечно, польщён, — говорит он, — В конце концов, это заложено в моей натуре. Как и в хорошей истории, каждый герой должен побывать в преисподней. — И кто же именно из нас герой в этом сценарии? — спросил Уилл надломленным голосом. — А как ты думаешь, Уилл? Уилл ничего не ответил, уставившись на свои окровавленные пальцы. — Эбигейл же здесь, — сказал он тихо, — Как такое может быть? Она же не... ты же не убьёшь её. Ганнибал выглядел позабавленным. — Нет? — Нет, — сказал Уилл решительнее. — А если бы ты и сделал это, то это.. было бы похоже на то, что ты сделал со мной. Ты бы не.. оставил её там. Не позволил бы ей пересечь границу. — Ты прав, я не позволил бы, — соглашается Ганнибал, — Это действительно была Эбигейл, которую ты видел во время своего визита. Но, с другой стороны, это была и не совсем она. — Ты же не всерьез ожидаешь, что я пойму, что это значит. — Девушка, которую ты видел там.. именно такой может стать Эбигейл, если всё пройдет хорошо. Той, кто провожает других к смерти. Ей подходит, тебе не кажется? — Не совсем, — говорит Уилл, — Но, с другой стороны, я никогда не считал себя Персефоной, так что.. что я вообще знаю? — Больше, чем многие, — говорит Ганнибал, проводя большим пальцем по щеке и оставляя после себя кровавый след, — Я бы не стал слишком беспокоиться по этому поводу. Со временем всё встает на свои места. Теперь же ты веришь, не так ли? Уилл прикрывает глаза, вновь прислоняя голову к бетону. — Есть ли там, внизу, другая моя версия? — Ответ на твой вопрос.. непрост, — говорит Ганнибал, — Это зависит от того, что ты имеешь в виду под 'твоей' версией. — Но есть же кто-то, — начал Уилл, — Такой, как я. Тот, кто попал в ловушку к такому, как ты. Ганнибал устраивается рядом с ним на полу. — Ну же, Уилл, разве ты чувствуешь себя пойманным? — он демонстративно разводит руками, — Ты волен уйти в любое время. — Я, безусловно, не чувствую себя свободным, — отвечает ему Уилл, — Ты держишь в руке нож. — Не говори мне, что ты страшишься смерти, — говорит Ганнибал, действительно убирая нож, скользкий от крови Уилла, на пол. Он берёт его руку в свою, а Уилл, в свою очередь, сжимает её до побелевших костяшек пальцев. Уилл, смотря в глаза Ганнибала, произносит: — В данный момент? Я нахожу это довольно пугающим. Ганнибал запрокидывает голову, смеясь, а затем говорит: — Надвигается буря. — Знаю, — отвечает ему Уилл. Смотрит на их сцепленные руки и про себя думает, что, возможно, буря уже нагрянула. — Сможем ли мы пережить это вместе? Уилл смотрит на капли крови на предплечье Ганнибала, она окрасила их руки. Он думает об олене из своих снов, и о своей смерти, и о том, как ел еду из рук Ганнибала. Он думает о лице Эбигейл, которая была так рада возможности показать ему окрестности. Он и Ганнибал сидели так бок о бок, рука об руку долгое время.*
— Я не уйду из ФБР, — говорит Уилл утром, после того, как Ганнибал убрался в подвале. Уилл не предлагал помощь, а Ганнибал и не просил. — Ты не можешь жить две жизни, — отвечает Ганнибал, глядя на него поверх кружки с кофе. — Тебя просто не хватит, чтобы их прожить. — Ты же знаешь, что это неправда. Я могу прожить эти жизни, если захочу, Ганнибал, а пока я проживаю только половину каждой из них. У меня действительно нет выбора. Не так ли? Ганнибал делает большой глоток кофе. — Нет. Полагаю, что нет, — он наливает ещё одну кружку кофе и предлагая её Уиллу. Уилл принимает её и отпивает под пристальным взглядом Ганнибала. Никогда ещё в своей жизни он так остро не осознавал процесс глотания. Когда Джек звонит ему, он ставит кружку на стол и отвечает на звонок, а по пути к двери, ведущей на новое место преступления, закрывает глаза, позволяя Ганнибалу поцеловать себя в уголок рта. Игра, может, и нечестная, думает Уилл, но она единственная в этом городе.