Несколько эскизов в сине-фиолетовых тонах

Кто скачет, кто мчится над хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой К отцу, весь издрогнув, малютка приник Обняв его, держит и греет старик.        Не знаю, по каким дорогам ездил Гете, когда писал эти стихи, а Жуковский их переводил, но дороги в России за последние годы стали лучше. По крайней мере, магистральные и федеральные трассы. Но мы не на них, да и, как назло, зима решила попрощаться снегопадом в конце марта. Чертов мокрый снег с переходом в наледь! Вот как вообще я мог так влипнуть с Севой?! Всегда считал, что хорошо разбираюсь в людях. От отца часто к слову можно было услышать фразу: “не садись за карточный стол с фраером”. Только вот теперь понял смысл этой фразы, и что это не только про карты, да и вообще особо не про них. Мне казалось, для работы с криптой такой помощник и нужен: сообразительный, падкий на быстрые деньги и не особо щепетильный, но в то же время, не имеющий связей с криминалом, человек совсем из другого мира. Я столько сил потратил на учебу, открытие собственного полностью легального консалтинга, я давно расплатился за деньги, что кореш отца потратил мне на учебу (он предпочитал теперь более нейтральные выражения, представляя меня своим крестником). Но все равно, нет-нет, про меня вспоминали, когда надо было оказать некие небольшие услуги, правда, без особой жести: там подготовить документы для несколько сомнительной сделки, здесь посодействовать в возращении долга, пока еще не хотелось выпускать Романа, так сказать, на сцену. Вот и к чему было получать образование и хорошие манеры, учить иностранные языки и читать классическую литературу, формируя грамотную, поставленную речь, если ты все равно что-то среднее между решалой и “старшим менеджером” шестерок? Акции и крипта мне и были, может быть, так сильно нужны, потому что большие, по-настоящему большие деньги дают большие возможности. Например, продать ЧОП и послать “крестного” с его поручениями куда подальше, начав что-то действительно свое. Кто бы мог подумать, что Сева окажется труслив настолько, чтобы решиться на побег с деньгами за границу. А я еще, считая его едва ли ни другом, познакомил с “крестным”. Встретился бы мне Всеволод прямо сейчас, живым бы не ушел, да и на тот свет нескоро бы отправился. Зато с девкой его мне повезло. Ну как, повезло. Есть такая поговорка: “повезло как утопленнику в субботний день – баню топить не надо”. Дитя, что ко мне ты так робко прильнул? Родимый, лесной царь в глаза мне взглянул Он в темной короне, с густой бородой О нет, то белеет туман над водой        В память об отце, отсрочку мне дали вообще без вопросов, но вот когда Сева свалил вместе с остатками крипты, вопросы все-таки возникли. По крайней мере “крестный” стал общаться со мной исключительно через Романа, своего двоюродного племянника. Я, недолго думая, возглавил на пару с ним поиски Севы, которые, впрочем, быстро зашли в тупик. Судорожно думая, у кого можно занять денег, я обнаружил, что друзей у меня немного. Собственно, они уже работали у меня в ЧОПе, но занять у них можно было, разве что, грубую физическую силу. Единственным человеком, с кем удалось сдружиться в универе, был Михаил Воронцов. Таких денег у него, конечно, не было, к основному бизнесу Мишу не подпускали, все-таки у его отца - новая семья и новые наследники. Вот к нему-то я и решил обратиться за деньгами, заручившись протекцией Миши. Туса в клубе в мои планы вообще входила (яркий мерцающий свет вызывал головные боли), но Михаил категорически не хотел идти один. После третьего бокала он обо мне забыл, и я приземлился за столик. Там я впервые ее и увидел: в мерцании паеток с волной темно-каштановых волос она напомнила русалку в лунном свете с картины Маковского. Но сильнее меня привлекло то уверенное достоинство, с которым незнакомка остановила выходки пьяных телок. Я обычно не особо смелый в любовных делах удивился сам себе, оказавшись с ней за одним столом и откровенно флиртуя. Наутро принцесса превратилась в золушку, а карета в тыкву: мне было бы плевать, кем она работает, но Миша был явно увлечен, и берегов не видел – меня слегка укололо то, как открыто и цинично он предложил отказаться от свидания с Катей взамен на возможность деловой встречи с его отцом. И ведь знал же, что я выберу, как говорится, скажи мне кто твой друг, а я скажу, кто ты.       Романтическая история закончилась, не начавшись: прекрасная незнакомка оказалась сестрой Севы. Я слил ее местнонахождение в тот же день, без малейших колебаний: я всегда был рационален, на кону стоит слишком много, а баб еще будет… Роман, сволочь, вместо того чтобы, самому взяться за дело, дал понять, что выманить Катю из поселка – моя задача. С какого… рожна-то?! Я всегда старался избегать прямого насилия, где можно.        Смотрю в зеркало заднего вида на сиденье за мной, на котором съежилась хрупкая фигурка. Темные волосы и красный пуховик оттеняют меловую бледность лица, носогубный треугольник стал синюшным - ни дать ни взять, белоснежка после отравленного яблока. Ага, или красная шапочка, не дожеванная волком. Я прибавляю скорость и мчусь, насколько позволяет дорога. Зачем я вообще решил сократить путь, свернув на проселочную? Дитя, оглянися, младенец, ко мне Веселого много в моей стороне Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Из золота слиты чертоги мои        Вспомнить бы хоть одну молитву, но вместо этого в голове засела и всплывает строфами баллада “Лесной царь”. Я повел дело так ловко, что с Катей мы скоро стали почти неразлучны, и она рассказывала мне обо всех своих проблемах. Можно было бы списать это на ее тупость, но в юриспруденции и житейских вопросах она рассуждала вполне здраво, и чувство юмора не буксовало. Приходилось признать, она действительно считала меня своим другом. Все оборвалось резко: в какой-то момент Катя просто прекратила общение со мной, ограничившись дежурными приветствиями. Видимо, сработала какая-то внутренняя интуиция. Ну, или просто я придурок, не ко времени разоткровенничался с ней, впервые за много лет разрешив быть самим собой, и высказал вслух все горькое ощущение несправедливости, и задавленные амбиции. Нашел, называется, время, место и подходящего собеседника. Увидев меня настоящим, эта правильная девочка просто стала игнорировать меня, возобновив отношения с Мишей. А я, в свою очередь, раздобыл пару ампул кетамина: времени оставалось все меньше, и сломанная Романом рука об этом напоминала. Что будет с Катей, когда он тоже поймет, что ей неизвестно местоположение брата и его денег, я думать не хотел. В конце концов, это была не моя забота, если уж даже родному брату на нее пофиг. Она почти ребенок, и могла бы, в отличие от Севы или меня стать хорошим человеком, даже немного жаль … Но себя мне было жаль гораздо больше…        Видно я сейчас слишком сильно прибавил скорость, и в итоге чуть не вылетел на обочину. Выровнял руль и снова глянул в зеркало заднего вида: Катя, похоже, в обмороке, голова безвольно откинута назад. Я торможу, выхожу из машины и открываю дверь, другой рукой откидывая волосы с ее лица. Она резко отдергивается и смотрит на меня со смесью страха и колючей злости, и я слышу охрипший голос: - Боишься, что залоговая вещь потеряет свою цену? С трудом давлю в себе желание вытащить ее из машины, встряхнуть и хорошенько врезать. В приемном покое возникнут вопросы, если на лице будут следы побоев. Вопросы и так будут. Кажется вдобавок, еще не сошли синяки на предплечьях от моих захватов. Родимый, лесной царь со мной говорит: Он золото, перлы и радость сулит О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы        Все-таки, похоже, у меня есть обсессивно-компульсивное расстройство. Потому что как иначе объяснить, что всегда, когда сильно нервничаю, начинаю повторять строфы этой баллады. Не то чтобы это сильно помогает успокоиться, но остановиться я не могу, и внутренниюю панику это немного глушит. Кстати, что если там какой-то ремонт, ковид или еще что. Все-таки участковая больница, вдруг она вообще закрыта. Надо не думать об этом сейчас. Если там окажется закрыто, мы поедем в районную больницу, бензина хватит. На задворках сознания, насмешливо и голосом отца: “Ага! Если довезешь, щенок безмозглый”. Его нет на свете пятнадцать лет, но когда я лажаю, внутренние комментарии в голове всегда проходят его голосом. В принципе, “Лесной царь” засел в голове тоже из-за него. Когда я болел, отец читал мне баллады Жуковского. Странный выбор чтения больному ребенку: мертвецы, возвращающиеся за своими невестами, старуха-ведьмы, утаскиваемая в ад всадником, сделки с дьяволом, в которых невозможно выиграть. Но наизусть запомнилась только эта – история про человека, пытавшегося выбраться из леса с больным ребенком. По правде сказать, папа читал мне эти баллады только дважды. Первый раз он сидел со мной во время сильной ангины, развившейся после неудачного закаливания. Выпал снег, и отец вывел меня растираться этим снегом, решив, что я часто болею, потому что мама слишком бережет меня. Второй раз было, когда он решил научить меня плавать. Вообще-то по задумке, выкинув меня из лодки на середине реки, он предполагал, что я быстро научусь плавать, но астма сыграла со мной злую шутку: вода была холодная, и бронхоспазм начался резко, в итоге я пошел ко дну и пока отец меня вытащил, успел нахлебаться воды. Потом я заболел пневмонией. Он не отходил от меня, пока я не пошел на поправку, но после сразу потерял ко мне интерес. Заявил маме, что с таким здоровьем, лучше бы я родился девчонкой, такой хлипкый сын, все равно, что его вообще нет. Меня, тем не менее, он ни разу не ударил за все годы, только когда выпьет, мог схватить за руку и высказать маме что-то в духе: “Да ты на руки его посмотри, девчоночьи руки, весь в тебя пошел” и “в музакалку его отдай, как это щенок с такими руками драться будет!” Это он зря, тяжесть удара можно усилить кастетом, и вообще, удар надо делать корпусом, вон я легко сбил с ног более крепкого Мишу. А астма отступила лет с двадцати на дыхательной гимнастике и аэробных нагрузках. Снова папа заметил мое существование, когда мне исполнилось двенадцать. Тогда родителей вызвали в школу по поводу драки с моим участием. Я тогда думал, отец точно добавит дома, но вышло по-другому: папа посмотрел на сбитые костяшки, на гематому на скуле и добавил, что может и будет с меня толк. Тогда он стал иногда брать меня с собой на отдых: то в тир, то ехать на реку с ночевкой. Последнее воспоминание, связанное с отцом – это как раз такой отдых – он взял меня на охоту с друзьями, прямо словно я был уже взрослым. Охота была смешанная – с ружьями и собаками, и поэтому перед этим мы сначала поехали на притравочную станцию, ну это такое место, где охотничьих псов науськивают на диких зверей, в основном, слишком молодых или слишком ослабленных. Среди них мне запомнился лисенок-подросток с янтарными глазами, огненной шерстью с черными прогалинами на хвосте. Он доверчиво пригрелся у меня на руках, заглядывая в глаза и положив голову на рукав куртки. Только что хвостом не вилял, как щенок. Не хотелось спускать его с рук, отец забрал, прошипев на ухо, чтоб я вел себя, как пацан, а не как девочка. Потом собаки разорвали лисенка. Спустя три дня отец уехал “по делам”, и больше не вернулся. Ко мне, мой младенец; в дуброве моей Узреешь прекрасных моих дочерей При месяце будут играть и летать, Играя, летая, тебя усыплять        Снова смотрю в зеркало заднего вида: Катя легла, положив голову на руку. С усилием отвожу взгляд, надо смотреть на дорогу, пока мы еще в ДТП не попали. Воспоминания жгут, как кислота…       В своем ярком пуховике, с темными косами и открытым взглядом, Катя напоминала того самого лисенка с притравочной станции. И какое-то звериное чутье подсказывало ей держаться от меня подальше, особенно после того, как я попытался показать ей фото Миши с Яной. Впрочем, и во мне загорелся огонек охотничьего азарта: кажется, верни вдруг Сева деньги, я бы все равно не оставил ее в покое. Иногда мне уже хотелось просто с утра подогнать мой внедорожник к домику прислуги и на выходе затащить Катю в машину, заблокировав двери и выехать из поселка. Но проблемы с полицией в мои планы не входили, так что пришлось действовать тоньше. Миша был всегда добродушен и простоват, открыто обсуждал со мной отношения с Катериной. Не составило труда подбить его пойти против желаний отца, лишь слегка высмеяв его зависимость. В свою очередь, типаж Сергея Воронцова не терпел, когда ему возражают, мне пришлось лишь организовать их встречу на кухне, чтобы окончательно вбить клин между горе-влюбленными. Я знал почти наверняка, как отреагирует Миша, он слишком домашний мальчик, привыкший слушаться родителей. Но стопудовой уверенности все же не было, поэтому я решил сходить к Кате.       Эффект был достигнут, она сидела на скамейке в тупике аллеи рядом с кухней, опустив голову, плечи у нее вздрагивали. Мне надо было просто развернуться и уйти, но ноги сами понесли меня туда. Сделав над собой усилие сдержать рыдания, и уйдя от темы отношений с Мишей, Катя заговорила со мной. Про звезды. Ту звезду в Большой Медведице, Дубхе, и про родителей. И с каждым словом, будто какой-то гвоздь вбивали в ту броню холодного расчета, которой я смог окружить себя. Я обнял Катю за шею, наклонив ее голову к себе на плечо, чтобы она не видела выражения моего лица. Я так много потратил сил, чтобы ничего не чувствовать и никогда ни к кому всерьез не привязываться. Зачем я вообще пришел сюда? Из обычной истории по выбиванию долгов, которых на просторах СНГ за последние тридцать лет было навалом, с каждым произнесенным Катей словом это все больше превращалось в трагедию запредельного, шиллеровского размаха. Как там заканчивается пьеса “Разбойники”? Главный герой убивает возлюбленную, чтоб остаться своим для подельников. Хорошо, что я никогда не влюблялся всерьез, даже в юности. И никогда не менял своих решений. Я никогда не меняю своих решений, но их же можно подкорректировать?       На задворках сознания, голосом отца: “Оглянись на заднее сиденье, корректировщик долбаный!” Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей О нет, все спокойно в ночной глубине: То ветви седые стоят в стороне        Конечно, это был неуместный приступ сентиментальности, не влияющий на финальное принятие решений, но я с удвоенной силой стал искать Севу. И обратился к надежному человеку, за еще одним паспортом. С самого начала, как Сева сбежал, я продумывал план Б. Так что у меня были готовы деньги, и я заказал загранпаспорт для себя, и обычный паспорт, но на чужое имя. После разговора с Катей заказал еще одну пару, срочно. Почти в этот же день мне удалось выяснить местонахождение Всеволода, этот козел оказался в ОАЭ. А это значит, что варианта вырисовывалось всего два: или везти Катю к Роману, или быстро ехать с ней к ее брату, и там уж вытряхнуть из него деньги. Вызывая Катерину из кухни, я непривычно нерничал: нужно было на что-то решаться, и я стал уговаривать Катю уехать со мной. На случай ее отказа в кармане пиджака лежал шприц с кетамином; адрес, где обосновался Роман, я помнил наизусть. Она не ответила ни да, ни нет, просто в конце разговора устало положила голову мне на плечо. А я стоял и боялся, что неровное сердцебиение выдаст, что слишком сильно волнуюсь. Шприц остался нетронутым, но скоро мне повезло.       Я толком так и не понял, что там у них с Мишей еще случилось, но Катя вспылила и уволилась. Радоваться своей удаче было некогда: надо было быстро забрать наши паспорта, заказать билеты и дать распоряжения по поводу бизнеса во время моей отлучки. Не исключая слежки, я велел пригнать каршеринговую машину на следующее утро к определенному месту на шоссе. Мне везло, документы были в порядке, ноутбук ей вернули, билеты были в наличии. Правда, перед самым отъездом в комнату влетел Миша, но и здесь мне повезло – Катя ему не поверила. Хотя, мне кажется, скажи он, что любит, и она осталась бы с ним. Но этих главных слов он так и не произнес. Вместо ревности или злорадства мне тогда, почему-то, впервые стало по-настоящему ненаигранно жаль ее. Может быть, Михаил тоже понял, что Катя с детским нетерпением ждала от него слов любви, поэтому погнался за нами? Но, удача благосклонна к смелым, а я увлекался стритрейсом, так что шансов у него особо не было, и мы скоро оторвались. И здесь удача, эта веселая неверная потаскушка, оставила меня.        Я свернул на объездную дорогу и сделал крюк, чтобы выехать на шоссе, может поэтому так получилось? Нет, наверное, все-таки Витек накосячил. Я опасался, что Роман меня пасет, поэтому план был такой. Витек, мой помощник в ЧОПе, должен был взять каршеринг и пригнать машину на стоянку возле заправки. В это время на другой дороге я дожен был оставить машину, и через лесополосу мы с Катей пешом бы прошли и вышли как раз к этой заправке. В это время я должен был написать Роману, что мы заглохли. Пока он ехал туда, мы с Катей получали пару часов форы и приезжали в аэропорт на чужой машине (на тот случай, если мою машину остлеживали). По картам все было четко, а вот на деле получилось… Нет, Катя вышла из машины без капризов и шла спокойно, хотя китайские разношенные угги быстро набрали снег, но вот когда мы вышли на шоссе… Заправка была на месте, а вот машины не было… Я обошел ее еще раз по периметру, надеясь, что меня подводит зрение. Катя очевидно начала паниковать и спрашивать, что происходит. Я кое-как успокоил ее и усадил в кафешке при АЗС. Пришлось включать свой телефон и звонить Виктору. Этот феерический идиот пригнал машину, но на АЗС в нескольких километрах отсюда по шосссе! В принципе, плюнув на перспективы простуды, за час-полтора с учетом снега можно было бы пройти это расстояние, но я умудрился послать сообщение Роману, и видимо, он был уже на полпути, чтобы обнаружить наше отсутствие. Катя сидела напротив меня, помешивая чай, я улыбнулся, но это ее, похоже, больше не ободряло – во взгляде явно читалась прорезающаяся паника. Я решил: делать нечего, надо выбираться до аэропорта на яндекс-такси, кстати, и машина была в пятнадцати минутах. Было душно и нестерпимо хотелось курить (бросил еще в институте, но тут стресс сказался). Я сказал, что скоро приду, и резко скинув пальто, вышел на воздух, не оглянувшись. Докуривая, решил посмотреть по приложению, где сейчас водитель … и достал из кармана пиджака выключенный телефон Кати. Черт, я оставил свой телефон в кармане пальто, небрежно кинутом на стул. Зайдя внутрь, увидел, что сейчас оно было аккуратно повешено, а мой телефон лежал на столе. Катя сидела, сгорбившись, и длинные волосы закрывали ее лицо. Подойдя к столу, я услышал: - Тут твой телефон выпал на пол… Я его подняла. Черт, почему у нее голос стал таким? Вслух я спросил: - Что случилось, Катя? - Тебе звонили        Я поднял мобильник со стола и увидел пропущенный по вацапу звонок от Романа, видимо, он уже подъехал. Вот зачем, зачем, если ты используешь для звонков мессенджеры, ставить на аватарку свою рожу во весь экран?! Стоп, ну Катя же говорила, что не смогла бы их узнать, так как не видела лиц, или все-таки… Я еще раз посмотрел на нее. Катя съежилась, низко налконив голову и вцепившись в стол руками так сильно, что костяшки побелели. Она все поняла, это стало очевидно. Когда-то, когда она начала меня игнорить, я со злым удовольствием представлял, как ее лицо исказится страхом, когда я наконец-то сдам ее людям Романа. Но сейчас я был рад, что не вижу выражения ее глаз и лица. Сев напротив, судорожно думал, что сказать дальше, но в итоге решил подождать, что она сама скажет. Я ожидал вопросов вперемешку с упреками, или что она начнет упрашивать меня не делать этого. А может просто расплачется, это было бы, пожалуй проще. Но я совсем не ожидал, что Катя резко опрокинет на меня стол с посудой и в два прыжка через подоконник окажется на улице. Я выскочил за ней, на другой стороне дороге была остановка общественного транспорта. И как назло, подъехал в автобус. Катя успела заскочить в него, упав на подножке, но какие-то мужики рабочего вида втащили ее в салон. Они же вытолкали меня, когда я попытался зайти за ней, еще какая-то тетя-Мотя сумкой мне по морде добавила. Неравнодушные граждане, блин… Автобус отъехал, вот жесть… Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой Родимый, лесной царь нас хочет догнать: Уж вот он, мне тяжко, мне душно дышать.        Я вернулся на АЗС и расплачиваясь понял, в какой… ситуации, оказался. Катя сбежала с ноутбуком и ключом, а это значит, что выкручивать Севе руки мне нечем. Денег нет и взять прямо сейчас их неоткуда (Сергей Воронцов должен был перевести транш в течение недели). А в километре рыщет Роман. Успокоиться и собраться с мыслями мне всегда помогали пробежки. И не дожидаясь такси я устроил забег до другой АЗС с той тачкой. Она и вправду была там. В процессе бега мысли действительно устаканились. Я посмотрел внутрь сумки с вещами, забытой Катей. Там оказался ее паспорт РФ, а это значит, что в аэропорт и на поезда дальнего следования ей не сунуться. Родственников близких и таких друзей, чтобы можно было перекантоваться, у нее нет, значит, из города все же она будет выбираться. Номер рейсового автобуса я запомнил, он шел к автовокзалу в Саларьево. Шел медленно с множеством остановок, так что я успевал перехватить Катерину. Я подумал, что она побоится ехать до самого автовокзала, петляя как заяц, выйдет на предыдущей остановке, и припарковался там. Был ненулевой шанс выбраться из города на легковушках или пригородных электричках. Но, с другой стороны, это маловероятно: Катя относится к типу людей, которые за дерзостью и едкой иронией скрывают неуверенность, граничащую с робостью; ее телефон у меня, такси ей не вызвать, а ловить попутку – побоится, особенно, находясь в таком шоке, как сейчас. В общем, за одну автобусную остановку до Саларьево я припарковал машину у обочины, а сам встал за навесом.       Когда подъехал тот автобус, я понял, что Катерины в нем нет. Подошел к женщине, заехавшей мне сумкой, и заговорил максимально любезно: - Добрый день. Мы с моей девушкой поссорились, Вы видели нас утром. Я думал она едет на этом на автобусе. Очень волнуюсь за нее, скажите, пожалуйста, на какой остановке она вышла? - Знаете что, молодой человек, вот Вы на алкаша и наркомана не похожи, может Вам сначала научиться себя вести? Это как надо довести и замордовать человека, чтоб наперерез автобусу девчонка от Вас убегала.        В общем, меня выручила мужская солидарность. Один из пассажиров-мужчин все-таки сообщил, что она вышла на одной из остановок напротив небольшого ПГТ, и спрашивала перед этим, как часто ходят автобусы до автовокзала. Название ПГТ мне ничего не говорило, вообще не понятно, какого рожна там надо Кате. Если она остановилась, просто чтобы купить продуктов, все равно на следующем автобусе окажется здесь. Я позвонил Виктору на всякий случай и сказал ему срочно ехать в тот поселок, снабдив фото Кати. Спустя долгих два часа, потеряв остатки самообладания, я заприметил ее красный пуховик. Она действительно высадилась даже дальше, чем я думал, решив, видимо идти пешком до автовокзала не одну, а две остановки. Уже были сумерки, и Катя заметила меня только, когда я вышел из-за угла на дорогу. Я постарался, чтобы мой голос звучал доброжелательно и спокойно: -Катюша, а ты куда так внезапно втопила-то? Я вообще ничего не понял. Что произошло?        Видимо с доброжелательностью и спокойствием у меня не заладилось. Она растерянно улыбнулась, молча пятясь от меня спиной и боком к опушке леса. Но эффект неожиданности работает один раз, поэтому когда она снова решила бежать, я схватил ее за плечи, развернув к себе. Катя заверещала: -Даня, отпусти меня! У меня их нет! Нет, ты меня понимаешь?! - Чего нет? - Ключа нет! И Ноутбука тоже! Я их отправила до востребования в Дубаи. С помощью DHL, там по дороге был пункт в поселке…        Видимо лицо у меня исказилось яростью, потому что Катя стала вырываться с удвоенной силой. Юродивая идиотка! На самолет мы уже опоздали, но была какая-то надежда до этого момента, отделаться от кредиторов ноутбуком с ключом и выиграть время. А так я лишился последнего козыря! А что делать теперь?!        Я никогда ни в кого не влюблялся даже в юности, но видимо, с Катей произошло исключение. Иначе не объяснить, как я не свернул шею этой блаженной дурочке прямо там. Правда, затылком, все-таки, я Катю довольно сильно приложил. Но это уже нечаянно получилось, когда в багажник ее заталкивал. Все-таки Виктор молодец, машину пригнал супер – внедорожник на все случаи, и багажное отделение просторное. На дороге на мое счастье было пустынно, и нас никто не видел. Я отъехал, начав бесцельное движение, в голове было пусто. Еще не поздно было позвонить Роману и отвезти девушку ему, а самому покинуть город и страну. Интересно, как быстро они поймут, что она не знает, где деньги? И что ее судьба не особо заботит брата, тем более, теперь, когда важные вещи больше не у нее. Позади бесновалась Катерина: стучала ногами в стенку салона и кричала, зовя на помощь. Я включил погромче музыку, что-то из Раммштайна и задумался. А что если мне сейчас встретятся ппс-ники? Например, меня остановят, услышат шум и попросят открыть багажник. В бардачке лежал травмат (вполне легально купленный, но слегка подрихтованный под боевое). Я достану его и… Да не буду я его доставать, подчинюсь и открою багажник. Офигевшые гайцы задержат меня, освободят Катерину, и к ночи я окажусь в изоляторе. В целом, тогда это уже не казалось плохим вариантом. По крайней мере, какое-то время можно будет не думать, что делать дальше. Я так устал от этого всего. Тогда меня и осенила идея: был же еще один план, совсем запасной. Я не так уж редко приезжал в деревню на краю леса, где мы в последний раз отдыхали с отцом. Для всех он пропал без вести, но я знал от его бывших “друзей”, что он и еще двое были смертельно ранены, уходя от погони и беззвестно похоронены (ага, прикопаны в лесу, как собаки) где-то неподалеку вблизи болот. Сначала я хотел найти его могилу, а потом подумал, какой в этом смысл? Но я продолжал иногда ездить туда, в той деревне было несколько дач и доживало несколько человек (забытые старики и компания маргиналов). Когда один из домов (в хорошем состоянии, его тогда и снимал отец) стали продавать, я его купил (на подставное лицо, сам не знаю зачем именно так, но интуиция не подвела). Можно сказать, это было мое “место силы”, я уезжал туда на пару дней, если становилось совсем тоскливо. Постепенно туда перекочевали тот самый старый томик баллад Жуковского и вообще все книги, которые цепляли меня. Когда возникли проблемы, привез туда несколько баллонов газа и продукты с долгим сроком хранения, бытовую химию, аптечку и еще по мелочи, портативный роутер и ноутбук (мобильный интернет ловил), так что там можно было свободно жить несколько месяцев безвылазно и даже работать удаленно. За 2-3 месяца отбились бы вложения по батарейкам, плюс у меня были идеи по акциям, чтобы отдать долг. А пока там нас с Катей точно искать не будут. Почему все это произошло именно так? Ездок оробелый не скачет, летит; Младенец тоскует, младенец кричит Ездок погоняет, ездок доскакал… В руках его мертвый младенец лежал. Похоже, это двухэтажное здание – здание больницы, наконец-то! Я торможу, и, выйдя из машины, открываю дверю и протягиваю руку. - Все! Приехали.        Катя подтягивает ноги к животу, сильнее кутаясь в пуховик. Да какого-ж черта она так меня боится?! Ну что я ей сделал, в самом-то деле.        - - Что ты смотришь, как мышь из-под веника? Это больница! Выходи.       Игнорируя протянутую руку, Катя, наконец-то вываливается из салона. Вел я, видимо, слишком быстро, потому что ее тут же вырвало. Кофейно-коричневые разводы на затоптанном снегу не оставляют надежды: дело - дрянь. У входа курил мужчина в белом халате, увидев все это, он подал голос:         - Вы почему с желудочным кровотечением самотеком едете?! Скорую вызвать не судьба? Поколение тик-тока!        С этими словами он скрылся внутри и вернулся с каталкой, но я уже перехватил Катю на руки и вошел внутрь. Здание участковой больницы был двухэтажным и довольно старым, мне пришло на ум – а здесь вообще смогут помочь? Мужик, очевидно, работал здесь, сказав регистратору – “Маша, кровотечение из ЖКТ, оформляй!” он ушел наверх. Я усадил Катю на кушетку и подошел к регистрации. - Здравствуйте. -Здравствуйте. Что у вас случилось? - Выпила уксус. Случайно. - Что значит случайно? Уксус или уксусную эссенцию? - Вроде, уксус. Ну, т.е. у нас стояла разбавленная эссенция, вместо уксуса. Просто перепутала и все. - И какой объем? - Cтакан, или около того. Я чувствовал, что с каждым словом история выглядела все более странной. - А Вы вообще пациентке кем приходитесь? - Ну, мы живем вместе - И на пару употребляете психоактивные вещества или алкоголь в больших количествах? -Ничего мы не употребляем. - Ясно, значит попытка суицида. Давайте паспорт, СНИЛС и полис. Делая вид, что роюсь в карманах, я, наконец, произнес: -Мы очень спешили, документы я забыл. -Тогда потом довезете, диктуйте ФИО и дату рождения, чтобы не оформлять Вашу сожительницу как неизвестную.         Под недобрым взглядом женщины я назвал данные Кати, намеренно сделав ошибку в дате рождения и отчестве. Краем глаза заметил, что Катерина пытается встать с кушетки, и видимо хочет направиться к регистрации. Так не пойдет! Я перехватил ее в охапку и усадил обратно. Регистратор оформляла бумаги, параллельно звоня в отделение, очевидно через несколько минут Катю поднимут туда, минуя приемное. Значит, дело действительно серьезно. Глядя в ее затылок, я задал вопрос, беспокоивший меня с самого утра:       - Зачем ты это сделала? Голос у нее охрип еще сильнее, и я с трудом разобрал - Устала бояться. - Тебе нечего было бояться. - Ложь - В главном я никогда тебе не лгал. - В чем? (Или, на самом деле, она послала меня к черту, слова было разобрать все труднее). - Рядом со мной тебе не грозит опасность, и я всегда буду рядом.       Катя так сильно напряглась, что я испугался – сейчас начнет вырываться и кричать, но вдруг она просто откинула голову мне на плечо. Почти как раньше. Наверно, со стороны мы выглядели даже мило, как самая обычная парочка. Через четверть часа ее подняли на каталке в отделение, еще через четверть часа мне отдали пакет с ее верхней одеждой и обувью, сказали, что так надо, когда человек находится в реанимации. Может, это и к лучшему: не вздумает сбежать из больницы босиком и полураздетой. Хотя, почему в реанимацию, она же не умирает? Идиот я, сам же гуглил утром про смертельные дозы уксусной кислоты. Так или иначе, я сделал, что мог, теперь надо подумать о себе.        Денег, чтоб расплатиться с “крестным” не хватало, так что пора была вспомнить о Севе. Я даже сам толком не знаю, почему я до сих пор не попытался с ним связаться (Сева писал мне за это месяц сам, дважды), когда стало ясно, что выехать из страны не получилось. Когда Катя сама завела разговор со мной несколько дней назад о том, чтобы послать ему фото или видео, я растерялся. Просто сначала было не до него, а потом… Ну с акциями и литием я на этот раз не наложал, так что максимум к лету деньги на оплату будут, а значит, мне можно будет вернуться к обычной жизни, даже не пытаясь вернуть свои деньги у Севы. А Катя… Зачем вообще ей ехать к брату? Влюбленности в ее взгляде не было никогда, зато до этого инцидента на АЗС в нем было такое доверие и тепло, порой даже с нотами восхищения. По правде сказать, мне так искренне никто не радовался, даже мать и даже в детстве. Увидеть бы такие ее глаза еще раз… После того как вскрылась правда, у Катерины взгляд стал совсем другим: то испуганно-злым, то тревожно-изучающим, то попросту затравленным. Ну и ладно, пофиг. В конце концов, страх – тоже отличный якорь, чтобы удержать человека рядом. Голос в глубине головы: “Сынок, да ты гуру в психологии! именно поэтому ты сейчас сидишь в приемнике больницы!” Воспоминания снова всплывают в голове…       Когда мы подъехали к дому была уже глубокая ночь, в багажнике все стихло, видимо сил кричать у Катерины уже просто не было. Я припарковался и зашел в дом, затопил печь. Сначал мысль была про подпол – но у нас не Америка с комфортабельными подвалами в фильмах про похищения. Всего пару дней в таком холоде и осложненная простуда обеспечена, или что похуже. В мансарде пришлось наскоро заколотить окна. Багажник открывал с осторожностью и не зря: сгруппировавшись, Катя попыталась ударить меня ногами в живот, я едва успел увернуться. В дом ее пришлось тащить волоком: она упиралась ногами и пыталась цепляться руками за косяки и перила лестницы. От крика снова начала болеть голова. Втолкнув ее в комнату, я запер дверь, и лег внизу, заткнув уши берушами. Проснулся от гулкой тишины. Решил отнести вещи и ее учебники в мансарду и, открыв дверь, замер: Катя сидела в углу между заколоченным окном и кроватью, прижав колени к подбородку, и выставив вперед руки с отломанной доской от внутренней сосновой обшивки комнаты. Я не стал заходить, оставив вещи и воду на пороге, и сказав, чтоб она спускалась завтракать через полчаса. Дурная идея была не запирать ее наверху, но санузел в доме был один. И вообще, я же не маньяк какой-нибудь. Может надо было добавлять ей в еду успокоительных, или еще чего посильнее? Или не стоило говорить, что она не нужна Мише?        Так, достаточно самоедства, надо писать Всеволоду. На удивление он почти сразу стал отвечать. Я в переписке старался подбирать такие уклончивые слова и выражения, чтобы с одной стороны, ничего не сказать напрямую, а другой, чтобы воображение могло дорисовать сразу многое. Он согласился перевести деньги, оказывается, у этой сволочи они были даже в полной сумме долга! Вот же тварь! Надеюсь, читая то, что я написал, ему стало хоть на секунду больно. Пусть не так, как от кислоты, обжигающий пищевод, но хоть немного. Мне повезло, что я давным давно, лет с двенадцати, разучился испытывать сильные эмоции, такие как печаль или страх, душевную боль, или…        - Молодой человек, да не убивайтесь Вы так!        Что со мной не так? Я не заметил подошедшего мужчину. Это был тот человек, что отчитал нас на входе. Судя по бейджу на халате – врач-реаниматолог. Столкнувшись со мной взглядом, продолжил:        -Вы уже несколько часов здесь сидите и с таким выражением лица – езжайте домой и выспитесь, пока Вам самому медпомощь не понадобилась. В реанимационное Вас все равно не пустят. - Как она? - Желудок промыли. У нас прекрасный хирург, кровотечение удалось остановить эндоскопически, без полостной операции. Гастроскопия показала ожог пищевода 1-2 степени, его ведут консервативно. Сейчас Ваша девушка спит. Но в реанимации она пробудет минимум сутки – нужно проследить, чтобы не развилась острая почечная недостаточность. Но я думаю, она молодая – справится. После перевода в общую терапию, Вы сможете навестить ее, купите детское питание – ближайшее время ей придется есть только такую пищу. - Как долго она пробудет в больнице? - Ну не меньше недели. Нам ведь еще нужно будет вызвать на консультацию из района психиатра. Но если бы все демонстративные попытки суицида после семейных ссор клали в психиатрический стационар – не хватило бы никаких коек. Так что приезжайте через день-два, купите цветы и попросите прощения. Думаю, все будет хорошо. -Спасибо Вам! Вы очень добры. - И это. Не забудьте ее документы, иначе нам придется обатиться в полицию.        Я связываюсь с “крестным”, перевожу деньги, эта страница в жизни перевернута, вот так вот просто. День назад я сказал бы, что, все хорошо, что хорошо кончается, но сейчас чувствую себя хреново и едва помню обратную дорогу. Ложусь наверху в мансарде, но сон не идет. Раньше эта комната всегда казалась мне такой уютной, но теперь, с треугольным покатым потолком и заколоченными окнами напоминает гроб. Как только Катю переведут из реанимации, она возьмет у кого-нибудь телефон и будет звонить в полицию. Значит, нужно будет побыстрее забрать ее из стационара, охраны там, похоже, вообще нет и не факт, что есть даже тревожная кнопка. Врача вполне можно вызвать на дом, да и капельницы необходимые можно делать, вызвав медсестру.        На полу лежит книга, Катя почти все время проводила за чтением, пытаясь очевидно, отгородиться от реальности. Конкретно эта – “Дракула” Брэма Стокера (когда-то читал ее, в самом начале студенчества). Закладка на главе, где Люси Вестенра в состоянии сомнабулизма бродит по городу. Теперь мне точно уже не уснуть…       Когда спустя два дня после ее неуклюжей попытки сбежать я проснулся от грохота посуды, подумал, Катя просто придуривается, проверяя, так сказать, границы. Даже обрадовался, видеть ее вконец зашуганной – удовольствие ниже среднего. Но спустя несколько дней снова проснулся ночью, на это раз от шума возле входной двери. Катя босиком стояла спиной ко мне и монотонно лязгала ручкой запертой двери, уперевшись лбом в нее. Я вспылил: она что, издевается? В конец страх потеряла? Дернув ее за плечи и развернув к себе, споткнулся об абсолютно пустой взгляд: ни страха, ни гнева, ни печали. Похоже она спит, хоть и ходит. Ночью пол был совсем ледяным, поэтому я поспешил усадить ее на диван, на котором обычно спал, пытаясь вспомнить все, что когда-то слышал о снохождении. В таком состоянии человека надо будить или наоборот – не будить? Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет луны, падая на ее лицо и распущенные волосы. В этом тусклом неверном свете с безмятежно-спокойным лицом, она снова походила на русалку, мавку с картины Маковского. Я провел ладонью по ее волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. Заплетенные в тугие косы, они всегда казались жесткими, а на поверку были как тополиный пух…        На другое утро (это было всего лишь вчера!), Катя не стала спускаться к завтраку, я не стал пытаться вытащить ее оттуда, занялся мелким ремонтом на кухне. Зато спустя пару часов она сама сошла вниз и села за стол напротив меня, впервые за это дни прямо глядя мне в лицо. Под ее таким неожиданно уверенным взглядом, я, как дурак, уткнулся в ноут. Мы оба молчали. Почему я не заговорил с ней первым? Потом краем глаза увидел, что Катя подошла к кухне и пьет газировку, разбавляя ее водой. Стоп! Какую еще газировку?! Пара бутылок была, кажется, внизу в подполе. Утром я занимался тем что, прочищал трубу смесью соды с уксусной эссенцией. Вот ее-то, разбавляя в четыре раза, и стала пить Катя. Я успел вырвать уже второй стакан, на треть выпитый, и она снова убежала наверх. Сначала я попытался найти в аптечке активированный уголь, а потом стал гуглить смертельные дозы уксуса. Даже для обычного столового это оказался всего лишь стакан…Стало ясно, что придется ехать к врачам.       Все, хватит, что сделано, то сделано. Надо послушаться совета доктора, захватить с собой цветы, найти слова и поговорить с Катей. По-доброму поговорить, по-хорошему… А пока за эти сутки необходимо вызвонить газовиков и починить плиту. И окна расколотить, дичь какая-то в самом деле. И да, еще решетки поставить на окнах: и внизу, и наверху…       Спустя неполные двое суток я поднимаюсь в терапию: назвав фамилию пациентки, вижу растерянность постовой медсестры. - Ее нет. - То есть? Внизу мне сказали, что ее перевели в терапию в стабильном состоянии - Ее забрали. По спине пробежал холодок - Как такое возможно? Кто, как они выглядели? -Какие-то ее родственники, что-ли. Двое молодых людей и девушка, почти подросток с синими волосами. Это что еще за команда из золотого ключика?! Не сразу узнаю в описании сестру Михаила по отцу. На выходе меня задерживает полиция.