В начале было… хм…
На самом деле, он не помнит, что было в начале, и было ли это самое «начало». Он просто знал, что существовал «всегда». И вокруг него так же всегда был «кто-то».
Когда не существовало никаких внятных мыслей, четкого осознания и других желаний кроме безграничной
любви, тогда-то он и встретил
его. Когда Божественный свет озарил грязные рвы с самозабвенно совокупляющимися отребьями, всякие твари захрипели, взвыли, вскрыли грудные клетки. Приказ звучал невероятно громко, он чувствовал как вся его крошечная суть вибрировала от эха в бесконечно-вечном Круге Похоти. Едва ли он был тогда способен смотреть, лишь ощущать, внемлить, изучать. И он ощутил ту невероятную морозность, страх и… интерес? Мысли все еще неструктурированы, даже тела нет. Два возвышающихся Архангела над всем слоем грешников заставляли корчиться в бесконечной агонии Небесной силы. И один из них был «кем-то», на кого он отчаянно возжелал посмотреть. Так появилась
цель.
Он впитывал всю похоть и разврат вокруг себя, множился и рос.
Душа крепла, формировалась в нечто более осмысленное и, наверное, красивое. Он вспоминал всполохи Божественной силы, очертания мощи и величия. Он очень хорошо его запомнил. Желал рассмотреть его лучше в следующий раз, поглощая бесчисленное количество греха вокруг себя.
Он начал думать. Вообще, это считается чем-то странным для обитателей Ада. Он не совсем понимал почему, в виду непринятия его окружением. Демонам и шелухе было сложно заметить незначительный сгусток чего-то, похожего на похоть, который только-только на пути к совершенствованию и принятию формы. Он наблюдает за жителями их слоя, как те в бесконечно изнывающем желании не могут достичь того, чего хотят. Твари ныли, орали, шкребли землю вокруг, не в силах спрятаться от мощных, разрушительных ветров. А боль и отчаяние множились, росли, словно большой гнойник скапливаясь в эпицентре их
дома. В отличие от них всех, он знал, что был рожден самим Адом. Поэтому Круг Похоти для него ничто иное, как
дом.
Понимание и осмысление пробивалось словно нехотя, через силу и страдания. Его тело вылеплено из аспидного камня, хрупкое и убогое в своей форме. Еще более темна пропасть вместо лика словно затягивала к себе все внимание, первые шаги кончались сломанными из-за хрупкости ногами. Он молчал и поднимался вновь, залепляя странный яркий белый свет в своей груди первой попавшейся грязью, чтобы наконец-то смочь трансформировать свои мысли в странный гудящий звук, заставляющий эхом дребезжать весь Круг Похоти. Так появился Минос, Судья Ада.
Существования Ада и Рая исчисляются тысячелетиями. Он кропотливо ищет любую информацию, демонов, что видели больше остальных, искажения памяти — места, где время зациклилось на одном мгновении, отражая историю. Так, в поисках жалких крупинок, он нашел искомое.
Архангел Габриэль. Когда он вновь спустился в Ад с другим Архангелом — Миносу было искренне плевать, кто был рядом, — то так же по прежнему молчал. Миносу не был противен яркий Божественный свет, он упрямо разглядывал представшее перед ним Небесное дитя, с поразительно необычной матовой черной кожей, проглядывающей сквозь участки без доспехов. Габриэль был статен, чист, и страшен.
Минос понял, что хотел его.
Он продолжил наращивать массу вокруг себя, размышляя над тем, как можно было бы привлечь внимание такого существа без урона для себя. Архангелы были экспрессивными, доминантными и… и удивительно жестокими для тех, кто должен был нести любовь своего Отца в мир. И неожиданно Минос понял, что Ад это нечто за пределами «мира», о котором вздыхает множество душ. Он подумал, что если он станет достаточно величественным, то Габриэль обратит на него свой взор. Потому что Минос воплощение не только похоти, он воплощение
любви.
Возвысившись над разбитым Кругом Похоти, Минос собрал вокруг себя народ из тварей, решив воздвигнуть город. Его сущность, необычайно могущественная для всего Ада и сияющая ярким белым светом, надежно сокрыта за огромным несуразным телом из аспидного камня. Он хотел воздвигнуть город невиданной красоты и пригласить туда Габриэля, чтобы тот оценил его старания. Чтобы тот принял его любовь и позволил жителям Похоти любить друг друга так, как они сами посчитают нужным. Минос считал, что наказание Небес было неправильным, потому что в отличие от всех них он не признавал
любовь как грех. Этот Ренессанс полностью превратил Похоть из продуваемой всеми ветрами пустоши в процветающий город, положив начало временам мира, цивилизации и процветания с Миносом в качестве их великодушного царя.
Минос допустил ошибку. В Аду все должны страдать, и он — не исключение. Построить город Похоти и жить со всеми в любви равносильно ослушанию Небесному Порядку. Но он был уверен, что Габриэль его поймет.
Что Габриэль его примет.
Воздвигая невероятных высот колонны и строя стеклянные мосты, Круг Похоти засверкал неоновыми бликами, народ вздохнул в облегчении и нашел способ избегать вечного проклятия, наконец-то сумев подарить друг другу любовь, стоило ангелам исчезнуть из Ада. Неразумные твари и шелуха, заблудшие души и демоны чествовали его, рассыпаясь в благодарностях и признаниях любви перед своим Королем. Минос стал надеждой на другое существование, на попытку вырваться из оков Небес.
Минос воздвигал стены, иногда размышляя о собственных
желаниях.
Он ведет сияющими серебряными ладонями по черным крепким мышцам, притягивая задрожавшего в удовольствии Архангела ближе к себе, позволяя с комфортом усесться на своих коленях. Сияющие крылья и нимб всполохами освещают пространство, Габриэль запрокидывает голову, глухо застонав. Минос сжимает талию. Минос ведет большими пальцами вдоль линии крепкого пресса, восхищается гладкости матовой кожи. Минос с удовольствием бы зацеловал каждый участок этого Божественного тела, но у него не было губ, как и у Габриэля.
— М-минос… агх… — крылья дрожат, от чего свет в темной комнате так же прыгает по стенам. Габриэль боится быть громким, боится поддаться искушению. Но в мыслях Короля Похоти он уже искушен.
И мысли эти сменялись одна за другой, в бесконечном цикле. В его мечтах Габриэль был всяким. Нежным и податливым. Грубым и ненасытным. Смущенным. Обольстительным.
Миносу было без разницы, какую роль ему придется принять. Если Габриэль захочет, то он ляжет под него без раздумий. Если Габриэль захочет, то он будет сверху, доводя Архангела до исступления. Снова и снова.
— Нгх… — спина изящно прогибается, Минос смотрит на вспотевшую кожу, наклоняясь ниже и накрывая чужие сжатые в кулаки ладони своими. — Прошу… а-а-ах…
Минос двигается плавно и чувственно, с каждым толчком вырывая глухие ангельские стоны. В его мыслях Габриэль был весь его, Минос дарил ему каждую секунду своего внимания, позволяя властвовать над собой в любом случае. В его мыслях Архангел по прежнему оставался свят и чист, потому что любовь — не порок.
Проложив очередной светящийся мост между двумя частями города, жители счастливо заскрежетали, восхваляя Миноса Прайма. Ему осталось лишь подождать, когда
он обратит на него свой Божественный взор.
***
Стоны мягко заполняют комнату вместе с влажными шлепками тел. Мышцы Миноса напрягаются, он слегка выгибается на постели, смотря расфокусированным взглядом на Архангела на себе. Все смазывается в яркие сияющие пятна, он ладонями скользит по черной коже, стараясь не мешать Габриэлю задавать удобный для себя темп.
Тугой анус изредка сжимается вокруг его члена, вынуждая шумно выдыхать, пока Габриэль медленно скользил по нему вверх и вниз, опираясь ладонями о сияющий серебристый торс. Минос несдержанно вскидывает свои бедра, проникая глубже, и стон Архангела становится громче, отчаяннее. Желаннее.
Он опускает ладони на дрожащие бедра, перенимая бразды правления на себя, удивительно быстро и мягко подмяв Габриэля под себя. Минос смотрит, как напрягается от натяжения мощная шея, как ладони сжимают простынь в кулаки, как пресс становится отчетливее и тверже. Минос позволяет змеям со своих рук скользнуть к телу Архангела, легкой прохладой ползая по горячему телу, задевая соски от чего тот вздрагивает и стонет, обхватив его торс ногами, прижимая ближе к себе. Минос опускает одну ладонь на крепкую талию, а другой мягко сжимает чужой член, с легкостью подстраивая движения ладони под толчки.
— М-минос! — звучит горячим шепотом слишком отчетливо.
Со стоном облегчения, он чувствует вязкую жидкость на своей ладони, чувствует как тугие и горячие стенки сжимают его внутри, чувствует дрожь чужого тела. И кончает следом, завороженно наблюдая как трепещут ангельские крылья. Минос так отчаянно его любил, хотя видел лишь однажды.
***
Мирный городской пейзаж, яркое сияние неоновых огней. Минос стоял подле стеклянного моста, взирая сверху вниз на Габриэля, за спиной которого стояла Божественная армия. Не такой встречи он ожидал.
—
Ты бросаешь вызов свету, — ох, как Минос сильно промахнулся в мечтах с его голосом.
Голос Габриэля был мягок и суров одновременно. Глубокий. Мужественный.
Минос на короткий миг залип, даже не сразу поняв, что именно Архангел сказал ему. Пронизывающий ледяной ветер дул в его огромную спину, но это чувство было никчемным для тела из аспидного камня, в то время как его суть, его
душа, чувствует благоговейный трепет. Аккуратно оперевшись громадной ладонью об одну из уходящих высоко вверх колонну, Минос нагнулся, чтобы рассмотреть свое сокровище получше.
—
Габриэль, — голос прокатывается вибрацией по городу, резонируя с каждой частичкой. —
Я рад, что ты пришел.
И он искренне рад — до искр из несуществующих глаз. Архангел перед ним встрепенулся, развернул сияющие крылья, и голубой всполох резким светом выделился на фоне неоновых вспышек города. Как великолепно черная матовая кожа поглощала любой блик, в то время как бело-золотые доспехи сверкали. И ему нет никого дела до святой армии за этим крылатым созданием, он лишь ищет правильные слова, чтобы донести свои мысли.
Чтобы сказать, что он его любит. Чтобы объяснить, что любить другого не грех. Минос слишком милосерден для порождения Ада, но идеален для титула Судьи. И сгорбившись сейчас в этой огромной темной оболочке, он гадал — знал ли Габриэль, что Минос на самом деле сверкающего белого цвета?
—
Ты ошибка, которую нужно исправить, — продолжает говорить Архангел, очевидно пропуская мимо себя слова Короля Похоти. —
Твое преступление — существование.
Минос знал, что не будет легко. Но отчаянно и глупо верил, что сможет решить все мирным путем. Габриэль обнажил Справедливость и Великолепие. Черная пыль и такая же кровь затопила город Похоти в считанные мгновения.
***
Когда-то великий и любимый Король Похоти, Минос теперь превратился в неуклюжий труп. Из-за его невероятной силы воли и статуса справедливого правителя при жизни, о котором помнят даже тысячелетия после его смерти, проявление его души является самой большой оболочкой, когда-либо существовавшей. Плача и скорбя о смерти своего великого короля, горожане наблюдали, как Габриэль злорадствовал по поводу своей божественной миссии во славу Бога.
Габриэль держит на руках весьма массивное по отношению к нему удивительно белоснежное тело с черным провалом вместо лица. Скованный божественным цепями, на грани реальности Минос Прайм едва слышно шепчет:
—
Люб…лю…
Габриэля передернуло — от испуга, от неожиданности, от… от неочевидного признания. Под слоем доспехов, глубоко внутри своей груди, он почувствовал странную смесь чувств, от чего на короткий миг стало не по себе.
Что это за чувство?..
Запечатав
душу в тюрьме из плоти, Габриэль долго переваривал последние сказанные слова, находя отклик липкого и нелогичного страха внутри себя. Минос Прайм погрузился в вечные страдания и мучения, зацикливаясь на несбыточных мечтах еще хоть раз прикоснуться, увидеть своего Архангела.
В конце концов, Минос свят настолько, насколько Габриэль порочен.
