***
Вскоре Эна ушла под предлогом возникших в связи с их договором дел. Эмоции будто бы утекли вслед за ней, постепенно спало наваждение, сменяясь знакомой тревогой. Слишком уж содержимое комнаты напоминало о повсеместном контроле — на одной из стен, например, как на большом экране, мелькали кадры бесконечных коридоров. Камеры? Бутхилл не видел их, но судя по всему, глаза и уши у суккуба буквально везде. Очередной кадр. Если бы не реакция киборга, ковбой врятли засек бы закрывающуюся в стене щель, выглядящую до странного чужеродно и в то же время знакомо. Будто бы успей он скользнуть туда, вернулся бы к чему-то прежнему, вырвался из нескончаемого лабиринта. Девятый коридор второго сверху яруса. Бутхилл спешно покидает комнату, оставляя беспокойство за мгновенно слившейся со стеной дверью, и быстрым шагом направляется в сторону, где, как он надеется, есть что-то вроде лестницы или лифта. Вместо этого перед ним почти сразу раскрывается потайной ход, идентичный замеченному на записи. Его края выглядят оплавленными, словно раскрывшийся проход не раздвигал стены, как это получалось у Эны, а пробивал дыры в нужных местах. Пригнувшись, киборг едва успевает заскочить внутрь, прежде чем дыра затягивается. Освещения нет, и темнота тут же хватает за руку. » Иди за, " — успевают начертить на металлической ладони, прежде чем ковбой выдёргивает руку, но кивает. Неизвестный поворачивается спиной, на ткани его одежды мелькают два алых блика от светящихся глаз-прицелов. Невысокий и, кажется, сутулый. Идти пришлось недолго — сначала появился тускло-розовый свет, а потом и само помещение, непривычно просторное. Заполненное капсулами. Большими. Маленькими. Где-то — монстры, где-то — люди, где-то — что-то среднее. Или просто части. Тех и других. И третьих. Розоватая жижа облекает их, медленно растворяя в бесцветный порошок, скапливающийся на дне капсул. Сутулый проводник благодаря пугающему освещению выглядит довольно таинственно, волосы длинные и спутанные, под неухоженный челкой — незнакомое юное лицо. Одежда изрядно поношенная, ноздрей касается вонь немытого тела. Юноша накрывает ладонь Бутхилла двумя руками, вновь выводя слова пальцами на металлической коже. » Я с Панклорда, здесь довольно давно. Заключил с ней сделку. Позволил скопировать лингвистическую базу из своей памяти, она обещала в ответ дать свою, чтобы смог разобраться в местных технологиях. Вместо этого вырезала мои голосовые связки. " Кожу головы неприятно закололо, по затылку пробежали мурашки. » Что ты ей обещал? " Бутхилл приоткрыл рот, но собеседник торопливо мотнул головой. » Не говори. Она услышит нас. Я сам с трудом скрываюсь от ее системы наблюдения. " Металлические пальцы неохотно заскользили по грязной ладони, словно увязая в почти осязаемом стыде. Как он мог так легко повестись на эту иллюзию «дамы в беде», всей такой из себя доброй, пусть и немного гиперопекающей? » Сказал, заберу отсюда и позволю себя чинить по мере необходимости. " Несмотря на плохой свет, брезгливость на лице парня считалась моментально. » Не понимаю, как ты поверил в это. Здесь ее власть практически абсолютна, это, по сути, камерное божество. Захотела бы — построила собственный корабль или починила те, что приземлились здесь раньше. Думал, ты первый тут? " Не так давно обретенное тело начинает ощущаться мерзким. Хочется содрать пластины, вырвать детали, вытряхнуть перетекающий в них порошок, заменивший голубую кровь. » Ее создали Гедонисты, следующие пути неизвестного Эона, как предполагаю я — поглощённого впоследствии Ахой. Все это место — попытка найти собственный путь к удовольствию, которого невозможно было бы достичь в рабстве. Развлекает себя как может, пытается познать за счёт других…» Пальцы замирают на половине предложения. В воздухе что-то резко просвистело в стремительном падении. В ставшей привычной тишине хруст упавших на пол предметов кажется оглушительным. — Какого хуя! Рогатое ты уебище, что ты творишь?! — завопил панклордец, склоняясь к обломкам — чем они были до этого, не совсем ясно, но судя по множеству разодранных в хлам микросхем и вырванным деталям, чем-то важным. — Любимая твоя, нахуй, тактика! Где ты, скрытная сволочь?! В глаза мне посмотри! Ты… Демон делает шаг из темноты, рисуясь на фоне жутких капсул розовым призраком. Порошок в металлических венах ощущается острее — вот он заполняет барабан в левой руке…формирует пули. Алые прицелы скрещиваются с лиловыми огнями, как ножи в переулке криминального района. Грубо, злобно, в предвкушении крови. — Ты Галактический рейнджер или кто?! В пробирку захотелось?! Стреляй! И Бутхилл стреляет. Пуля входит чуть выше переносицы, флуоресцирующая лиловая кровь распадается на бесцветную пыль, не успевая залить лицо. Эна проводит ладонью по лбу, рана в котором моментально затягивается, поджимает губы. Выстрелить второй раз Бутхилл не успевает — тело перестает слушаться, с грохотом оседая на пол. «Проводник» подозрительно затихает, только позыркивает испуганно - но, что странно, не уходит. Раздаются мягкие, тихие шаги. Звук приближается. Узкая ладонь касается волос ковбоя, пряди скользят между пальцев — почти приятно, если бы его тело не было бы парализовано, а мысли — спутаны. — К старым деталям у тебя доступа нет, новые не будут опознаны, а голову я могу растворить в кислоте. Какой у тебя план на этот случай, ertycfs551? Пространство зала начинает искажаться, дребезжа капсульными стеклами. «Проводник» едва заметно взмахивает рукой, и обломки, что он до этого так оплакивал, смертоносной шрапнелью несутся на демона. Эна уворачивается, умудряясь отбить ногой те, что были в опасной близости от шеи киборга. Ответный удар не заставляет себя ждать, и для панклордца он становится фатальным. Его тело приподнимается над полом, окружённое едва заметной пленкой, словно мыльным пузырем. «Пузырь» вытягивается, твердеет, наполняясь розовой дымкой. Наконец, зал пополняется новой капсулой, дребезг стихает. Наступает давящая тишина. — Я специально настраивала атмосферу таким образом, чтобы сюда не попали посторонние. Для хакеров вроде него это не проблема, как и не было проблемой скрываться от меня почти полный оборот вокруг звезды. Первый «гость», о существовании которого я узнала только сегодня… Пытался украсть что-нибудь ценное, а когда не получилось, ещё и попытка бегства не удалась из-за наложенных мной ограничений — решил решил и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Нужен был кто-то достаточно смелый и склонный к опасным авантюрам… Ты. Заманить сюда, попытаться умертвить, после провала — попытаться стравить со мной. Угнал бы твой шаттл с ценным грузом на борту. Ее пальцы вновь зарылись в волосы, чуть встрепали, спустились к щеке. — Но вот как все вышло. Тускло-розовый свет меркнет — есть лишь два лиловых огня, выражение которых невозможно прочесть. — И что же мне делать с тобой? Возвращается возможность двигаться. Эмоции — злость, растерянность, досада — сливаются в единый порыв, которому Бутхилл поддается. Он запрокидывает голову, и рука девушки невольно соскальзывает на его шею. Ее пальцы проводят по коже с нежностью, будто бы не Эна только что рассуждала о растворении в кислоте этой самой кожи. — Если наша сделка тебе ещё интересна… — Конечно, — усмехаясь, не даёт закончить мысль суккуб. — Даже после того, как я тебя предал? — Громкое слово. К тому же, ты меня знаешь всего день — я не ждала от тебя какой-то преданности, между нами нет таких отношений. Поглаживания не прекращаются — но они не отвлекают, наоборот, мысли постепенно приходят в порядок. — У тебя нигде не будет такой власти, как здесь. — Власть в этой ее форме не приносит мне никакого удовольствия. Создана Гедонистами — так говорил панклордец? Возможно, хотя бы здесь он не соврал. — Ты можешь стать соучастницей моих преступлений. — Я террористка, — улыбнулась Эна. — На меньшее я бы и не согласилась. Ковбой склонил голову набок, с намеком открывая шею, и девушка принимает это — нежной кожи касаются нечеловечески острые клыки, сжимают — не сильно, но оставляют после себя характерный след в виде полумесяца. — Ещё? — Успеем, а сейчас у нас много дел — так что вставай. — У кого это — «нас»? — У преступников, конечно. И нас ждут наши преступные дела.***
Шум астероидной таверны, такой знакомый — сплетни, смех и звон приборов — сливается в умиротворяющую какофонию, ласкающую слух. -… Бутхилл! Давно не видел, где ты пропадал? И кто это с тобой? Его механик не особо выделяется на фоне разномастных посетителей, а готичный сарафан с накинутой поверх грубой курткой кому-то может показаться даже скучным. — Это Камерная, — с усмешкой представляет спутницу киборг. — Камерная? — растерянно переспрашивает бармен. Знакомое предвкушение — каким образом она объяснит приставшее к ней с родной планеты прозвище на этот раз? Ковбою казалось, что все варианты уже исчерпаны, но Эна каждый раз умудрялась выдать что-то новое. » Я играла на флейте в маленьком оркестре, пока наш контрабасист не ушел в Банду Уничтожения. " » Я родилась в морозильной комнате ресторана. " » Я снимала свадьбы и выпускные. " » Я отсидела в тюрьме Сяньчжоу сто девяносто три года за кое-что. " — У меня специфическая мутация сердца, — с невозмутимым видом сообщает суккуб.***
Эна привыкала к социуму постепенно, в чём-то подражая Бутхиллу, к чему-то приходя самостоятельно. А вот чему она научилась быстро — так это диверсиям, что изначально не входило в сделку, но заинтересовало саму девушку. Сегодня был особенный день — удался поджог крупного склада КММ, и пусть им пришлось ненадолго залечь на дно, оба остались довольны. Ковбой сделал крупный глоток солодовой. Рецепторы каждой раз будто обжигает, но сейчас хочется именно этого — пить обжигающий солод в забегаловке на краю галактики, слушать музыку, тягучую, как медовые сладости, которые любит Эна, смотреть, как она танцует… танцует? Движения плавные, такие же тягучие, как и размеренный ритм, немного чудные, но гармоничные, лучи закатного солнца просачиваются сквозь стилизованные жалюзи, обрисовывая фигуру полосато-алым контуром. Уже закат. Бутхилл замечает, что любуется демоном не один, и усмехается, когда на какое-то специфическое предложение одного из посетителей Эна вместо ответа отмахивается рукой, как от мух, ловко вплетая движение в танец. Кажется, ничто не опьяняет ее так, как адреналин. Заплатив, Бутхилл поднимается с места и идёт в сторону импровизированной танцевальной площадки. — Идём, пока ты на столы не полезла. Завершающее танец движение, и демон запрыгивает к нему на руки — нагло, но от закатного времени глупо ждать меньшего. Съемная квартира встречает их прогретым за день воздухом и приятным полумраком сумерек. Замкнутые пространства суккуб недолюбливает по понятным причинам, так что в подобных местах они обычно только ночуют. — Ты такой собственник, знаешь? — шепчет Эна, проводя кончиками пальцев неровную линию от мочки уха до адамова яблока. — Просто следил, чтобы ты была подальше от столов. Помнишь, что было в прошлый раз? «Запомните наши имена»? Девушка недовольно цокнула языком, краснея. — Я веселилась. И ты тоже смеялся! — Это был нервный смех. Суккуб недоверчиво хмыкает, проводя ладонью по подвескам-звёздочкам на короткой куртке ковбоя. — Сними, если хочешь. Во рту привычно пересыхает — конечно, она хочет. Вскоре куртка летит в сторону и приземляется на стуле с характерным звоном. Миниатюрные ладони оглаживают пластины корпуса, спускаются ниже, к боковым прорезям в брюках. В инициативе со стороны Эны всегда ощущается что-то магическое, нечеловеческое — вроде и чуждое, но притягательное, особенно притягивающее в мысли Бутхилла довольно своеобразную идею. — Попробуешь очаровать меня? Суккуб замирает, удивлённо распахнув глаза. — Думала об этом, но боялась, что не согласишься. Ты готов? Кивок — и голова на миг становится абсолютно пустой. Ещё мгновение, и разум затмевает желание, а ткань платья Эны едва ли не трещит под металлическими пальцами. — Я не собственник, — выдыхает Бутхилл, обнажая белую кожу демона. Делает паузу, покрывая ее неглубокими лунами укусов. — Я…привязался. Он проводит под грудью, целует сбоку, осторожно сжимает соски холодными пальцами. — Я тоже, — вздыхает в ответ девушка. Ее дыхание тяжёлое, зрачки предвкушённо расширены. Покрыть. — Подготовь себя, — подавляя желание войти сразу, просит мужчина, прежде чем захватывает в рот ее грудь и сдавливает сосок кончиком острого языка. Чувства Эны будто бы ненадолго становятся его собственными — ее желание, ее удовольствие, ее привязанность. Пальцы выскальзывают с влажным звуком, и их почти тут же заменяет член. Бутхилл начинает двигаться — быстрее, глубже, жёстче, именно так, как хотела бы Эна. Закидывает ее ногу себе на плечо, делая позу более открытой. Кто-то стучит по батареям, но им все равно — сам киборг издает в чём-то похожие звуки. Суккуб стонет громче, но врятли из вредности — и тату, и зрачки наливаются характерным лиловым свечением. Эна целует его — мокро, развязно, сбивчиво шепчет в самые губы: — Ты нужен мне. Оргазм наступает почти одновременно, и наваждение улетучивается из разума с каждым выдохом. — И ты мне.