На операционном столе

      

***

      Первое сравнение, что приходит в голову — вопрос Тони о том, достаточно ли у Неё тонкие руки. Нелепость и только - Старк сплошь состоит из нелепостей. От того почему-то совсем не легче, и Стрэндж смотрит на него так серьезно, что хочется провалиться под землю. Тони не должен, чисто физическим не может чувствовать себя мальчишкой — ему уже за сорокет, о чем речь —, и все же что-то стальное в глубоких глазах Стивена всегда оставляло его неравнодушным. По-подростковому нелепо влюбится под, наверняка, закат своей жизни - то ещё дерьмо. Энтони уверен, что не доживёт и до семидесяти, особенно с тем, о чем просит, с тем, как на него смотрит Стрэндж после поспешных слов. Внутри крутится отчаяньем и нелепыми попытками оправдаться, но Старк проглатывает их, практически не прилагая усилий, развязно ухмыляется.       – Ну что, Гендельф, вот тебе мой глаз Саурона. Будь добр: сканируй. - Стивен не брезгливый, потому что согласился на это. Стивен ебать какой притягательный, потому что его ненормально, невозможно, мерзко и отвратительно влечет к крови ровно так же, как и Тони - к машинам. У Стрэнджа маниакальное желание вернуться к истокам — Старк видел это в его взгляде, в его неприкрытом голоде. Нетерпеливый маг времени - звучит, как название для дурацкого ситкома. Тони не против посмотреть ситком со Стивеном, ведь, если честно, одних и тех же фото с древних страниц потрёпанных жизнью журналов уже не хватает. Там Стрэндж ничуть не красивее, чем сейчас, хотя сам не раз пытался убедить в обратном: «Тони, нам не нужна эта связь,» - или: «Тони, имей совесть, » - или: «Тони, тебе нужно стать более ответственным,» - и, в конце концов: «Охлади свой пыл, Тони, вот так.»       Этим хриплым ебануто горячим страстным раскатистым баритоном сука ну в кого ж ты такой       Стивен его шутку не поддерживает. Он вообще зачастую предпочитает молчать — Тони, конечно же, ничего не имеет против. По большей части. Из памяти никогда не выйдет тот вечер, когда ему впервые удалось выдохнуть то, что Стивен мозгами находится где-то далеко не с ним, раз конструктивно отмалчивается — прерывистое и немного злое. Разумеется, Тони не был в обиде или под эмоциями. Разумеется, на него ничуть не повлиял приличный градус асгардской медовухи. Стивен, как неожиданно узналось, был удивительно романтично грязным любовником, если дело касалось разговоров. Красноречивый, но без излишнего изящества - он довел Старка до изнеможения буквально без рук. Тони никогда в этом не признается. И себе тоже.       Не приходится запоминать тот момент, когда из груди с тихим характерным щелчком выходит реактор. Стивен не предпринимает особых усилий, и из-за этого на душе, противореча всему, становится вдруг настолько тепло, что аж жарко. По виску течет испарина, и Старк прикрывает глаза раньше, чем успевает подумать. Да, пожалуй, так лучше — не каждый день над тобой проводят операцию без наркоза. Тони не боится, он всецело доверяет Стивену и его пальцам — может, от этого уже самому Стрэнджу станет немного легче. У Стивена тонкие пальцы, не грубые подушечки и узкие запястья; ногти подстрижены аккуратно, не под корень — совсем, не так, как у Старка. Тони хочется извиниться, и ещё раз, и еще: за жёсткую кожу ладоней, за жилистые, слишком большие руки и кривые ногти вместе с крупными фалангами. Руки Старка пахнут машинным маслом, и он знает, что Стивену не нравится, но как бы не оттирал кожу, вонь механизмов въелась в саму его суть, в суть Железного Человека.       Соприкосновения металла вокруг реактора и руки Стивена не такое болезненное, какого ожидает Тони. Пеппер, умница Пеппер была очень осторожна в тот пре-единственный раз, когда ей пришлось коснуться внутренностей Тони Старка, однако — в отточенных движениях и коротких ласках Стивена виден ублюдский профессионализм. Будь они в другом положении и, быть может, с другой идеей, он наверняка бы задумался о пренебрежении Стрэнджа к эмоциональному аспекту. Может Тони бы даже подулся на него час-другой, чтобы после первым прийти просить прощения — он не мог без Стивена, и клал огромный хер на свою гордость, если она не позволяла быть рядом.       Пальцы ныряют вниз по корпусу, касаются где-то там, действительно глубоко внутри, где неправильно и уж точно незаконно — Тони чувствует, как быстро тарахтит искусственное сердце, и надрывно стонет, цепляясь пальцами за края койки. Стивен не мелочится с ним, и Старк ещё не определился, пугаться ему этого факта или заливаться слезами восторга, потому что это: когда основной провод на мгновение отключают, когда между ног давит острое колено, когда он умирает — по всем физическим признакам и правда умирает — у Стивена перед глазами, на руках --, уж точно как-то аморально, преступно, а ещё горячо и убийственно. Старк задыхается, и падает, и снова задыхается, а перед глазами плывет и мутит, перед глазами - только он, только Стивен Стрэндж.       – Оставайся со мной. Иди на голос, Тони. Слушай. - Тони очень хочется заплакать и сказать что-то о том, какой же Стрэндж последний гад, но губы кривятся в чем-то похожем на улыбку и он не может сдержать растерянного хрипа, когда реактор резковато въезжает на место. От этого становится как-то жутко и очень горячо, и пёстро перед глазами — Тони Старк воет, воет на одной ноте, стоит Стрэнджу вновь вынуть его, вновь дотронуться там, где-то в органах, в грудной клетке, края легкого и насквозь прогнившего сердца. В горле сухо, и Тони очень больно, и он, блядский бог, ни капли не возражает. Только не тогда, когда жадный взгляд Стивена Стрэнджа мечется по его лицу. Ради его взгляда в целом и сдохнуть не жалко — прямо здесь, прямо в эту же секунду, Тони как никогда готов к смерти.       Его планам, правда, не суждено сбыться. Скорее всего, отключать ПЯТНИЦУ от наблюдения за жизненными показателями было несколько поспешным решением. Все дело в том, что Тони выворачивает, перемалывает, режет и стряхивает куда-то в волшебный эликсир, приготовленный руками Стивена. Он ничего не имеет против, совершенно точно нет — просто всего становится как-то капельку слишком. А когда приходит в себя — уже не на хирургическом столе или койке —, то Стрэндж рядом выглядит сыто удовлетворённым. И, скорее всего, примерно в тот момент, в смысле, немного ДО, Тони срывает голос, потому что узнает себя в хлипком подобии на речь очень с трудом:       – Спасибо.