Please call me.

Эван не думал, что один человек может поменять весь его мир. Эван так же не считал, что один день способен вывести его из равновесия. Это все случилось холодной весной. Когда люди начинают улыбаться чуть больше, облака рисуют картину падшего ангела, деревья обрастают ярким счастьем, а на улице иногда идет дождь. И, если посмотреть на лужи, они отведут тебя в другой мир. В зазеркалье. Эван думал также, когда шел по улице и пытался закурить. Ничего не получалось. И это бесило. Рег Ты где? Барти пришел. Эван выплюнул ругательства себе под нос и начал грызть ноготь. Эв Иду, мне пять минут осталось. Только вот осталось идти всего минуту. Другие четыре на то, чтобы докурить в спокойствии. Моя душа принадлежит другому, думал Эван. А куда же тянет меня мое сердце? Парень снова грубо выругался, стряхнул пепел и выкинул сигарету. Потом позвонил в домофон. Ему открыли, но он прекрасно услышал, что друзья уже пьяные. Когда только успели? Он поднялся на шестой этаж и постучал в дверь. — Ээээв, — протянул Регулус, обнимая за шею парня. — И тебе привет, — усмехнулся Розье, осторожно закрывая за собой дверь. — Что вы пьете? Регулус нахмурил брови, и покачал головой. — Без понятия. — Ром, — ответил другой голос. Эван снял ботинки и поглядел на проход в комнату Блэка. — И тебе привет, — пробурчал Эван. Барти лишь пожал плечами и ушел в комнату. — Эй! — прокричал Розье. — А помогать не будешь? — Сам справишься. Эван в который раз выругался и попытался поднять Регулуса, который походу вообще не соображал, что происходило вокруг. — Я так люблю его, — пробормотал Регулус, обвивая шею. — Да, господи, ты, боже, — простонал Эван, наконец заходя в комнату и кидая друга на кровать. — Где его телефон? — Спрятал, — тихо ответил Барти, отпивая рома. — Алкоголики, — сказал Эван, садясь рядом с другом. — Ты пришел за тем же, — лишь ответил Крауч. — Наливай, — пробормотал Розье, потирая глаза. Барти усмехнулся и налил алкоголя. Эван помнил все очень четко с того дня. Как Крауч осторожно отдал блестящий стакан, как он мягко улыбнулся, как Регулус начал спрашивать, где его телефон. Эван улыбнулся и покачал головой. — Я хочу ему написать! — грозно сказал Регулус. — Нет, — легко ответил Барти. — Почему? — спросил Регулус жалобным голосом. Барти и Эван вздохнули в унисон, переглянулись и засмеялись. Блэк всегда писал Джеймсу по пьяне, а потом на утро всегда жалел. Может, это был его ритуал, а может неспособность держать себя в руках, как только алкоголь попадал на его язык. — Как Сара? — серьезно спросил Барти, отпивая из стакана. Эвана передернуло. В глазах засияли разноцветные разводы, сине-красные мигалки и маленькая церковь. Вспоминать это было больно. Ну, конечно, Краучу нужно было поиздеваться, конечно, жить он без этого не может. — У вас тут неприятно, — ответил Розье, пряча лицо в своем стакане. — У нас тут любовь, — пробормотал Барти. — Рег его не любит, — зачем-то сказал Эван. Верил ли он в это утверждение или просто хотел, чтобы так оно было, он не знал. — Он любит Рега, — пожал плечами Барти. — Кто меня любит? — спросил Регулус, поднимаясь с кровати и поправляя свои волосы. Крауч вздохнул и пошел к кровати, где Регулус уже пытался сделать кувырок. Эван прикрыл на секунду глаза. Ситуация на самом деле была сложной. Джеймс позвал Лили на выпускной, а сама Эванс встречается с Пандорой, и как бы прекрасно это все не было, прикрытие всегда должно быть. Барти пригласил Пандору, а Эван остался в одиночестве. Также, как и Регулус. Будут ли они в порядке после школы? Скорее всего да. Но до этого еще нужно дожить. Может они и драматизировали, но кто им запретит? Лишь в этом они и находили смысл. Эван вышел на балкон, чтобы покурить. Алкоголь отдавал в виски, руки тряслись, он снова не мог зажечь дурацкую сигарету, но на помощь пришла летающая зажигалка. — Спасибо, — пробормотал Эван с сигаретой во рту. — Ага, — лишь ответил Барти, полностью заходя на балкон и убирая зажигалку в карман. Он оглядел еще светлую улицу. — Говорил с Лили? Эван выпустил густой клубок горького дыма и поглядел на небо. Солнце светило прямо ему в лицо. — Нет, — ответил он. — Почему? Потому что мои рассказы не стоят ее внимания. Не стоят внимания в целом. Но так Эван ответить не мог. Барти начал бы читать ему лекцию о том, что он себя не ценит, что издаваться в любом случае придется, что если Эван не поговорит с Лили, то это сделает Барти. — Не делай из людей богов, Эв, — наконец проговорил Барти, опираясь на край балкона, — боги — те еще твари. — И к чему ты это? — усмехаясь спросил Розье. — К тому, что ты всегда делишь все на достойное и недостойное. Мне это не нравится. Я не бог, Лили не бог. От того, что ты попросишь ее об услуге, мир не взорвется. — Иногда мне кажется, что как раз так это и произойдет. Барти лишь пожал плечами. Наверно, он ленился продолжать этот спор. Он все равно ни к чему не приведет. — Тебе много чего не нравится во мне, — вдруг сказал Эван, пытаясь не смотреть на друга. — Да, но это не означает, что я… — Крауч подавился собственным голосом и замолчал. Эван задержал дыхание, а потом почувствовал, как маленькие иголочки протыкают его шею. — Даже сказать слабо? — сквозь боль проговорил он, оборачиваясь на парня. Барти смотрел в свои ноги. Эван зачем то взглянул туда же. Разрисованные конверсы, какие-то блестки на полу от подошв, и немое признание. — Рег уснул, — наконец подал голос Барти. Эван кивнул и выкинул сигарету. — Напиши Джеймсу, скажи, чтобы он пришел к нему через час. — А мы? — А мы домой, — грубо сказал Эван, протискиваясь в арку с балкона. — К тебе? — Ну не к тебе же. Потом Эван поймет, что если бы они не ушли, то скорее всего вся бы его жизнь осталась бы такой же, как и была. Но они ушли. Они подождали, пока прийдет Джеймс, а потом отправились домой к Розье. По дороге они разговаривали о новом сценарии Барти, и Эвана сжирала зависть. Потому что он не умел говорить о своих текстах с такой же любовью, с которой Крауч говорит о своих сцеариях. Потому что его тексты — лишь куски, обрывки каких-то воспоминаний, который давят на сердце с неимеверной силой. Потому что Барти творит, а Эван утопает. И так было всегда. На улице постепенно темнело. Черное полотно озарялось яркими каплями. Становилось холоднее. — У нас есть вино, — проговорил Эван, не соображая, что вообще происходит. Барти лишь кивнул. Розье продолжил идти, но вдруг споткнулся о какой-то камень. — Господи, — прошептал Барти, беря парня за руку. Эван не стал с этим спорить. Он сжал руку Крауча так сильно, как только мог. Чужое тепло опьяняло лучше, чем дорогой алкоголь. Тепло Барти сводило с ума. Розье кое как достал из кармана ключи и чудом открыл дверь. — Где Пан? — спросил Барти, осторожно закрывая за ними дверь. — Спит наверно, — пробормотал Эван, заходя на кухню. — В шкафу вино, — он указал на шкаф над духовкой, — если откроешь, то будем пить. Барти рассеяно кивнул, и открыл шкаф. — Это вино стоит десять тысяч, — сказал он, осторожно доставая бутылку. — Честно? Вообще плевать. Крауч пожал плечами, достал штопор и открыл бутылку. Он осторожно разлил вино по бокалам и они чокнулись. — Не следовало тебе пить, — прошептал Барти. — Иди к черту. — У тебя снова запой будет. Не будет. Эван обещал Пандоре, обещал Римусу, обещал Лили. Он многим обещал, что больше никогда не станет зависим от дурацкого спирта. Возможно это было выше его сил. Но, когда руки трясутся, а сердце кричит о том, что ему нужна добавка, это становится невыносимым. Эван практически не видел лица Барти, но он прекрасно знал, как парень смотрит на него. И он не знал, что ему сейчас позволено делать, а что нет. — Почему я тебе нравился? — тихо спросил Барти, прячась в стекле. Эван поднял глаза. Сейчас он уже ничего не чувствовал. Возможно в организме было слишком много спирта, возможно он просто устал от всего этого. — Мне нравился твой склад ума, — ответил Эван, усаживаясь немного поудобнее, — мне нравилось то, как ты горел тем, что делаешь. Я всегда завидовал тебе. Потому что ты знаешь, чего ты хочешь. Барти осторожно взял руки Эвана в свои и кивнул. — Еще что нибудь? — А еще ты симпатичный. Крауч шумно усмехнулся. — Куда без этого, — тихо сказал он и поцеловал костяшки Эвана, а потом почти упал со стула. Розье засмеялся и тоже поцеловал ладонь друга. А потом осторожно заправил его прядь за ухо. И прислонил свою ладонь к щеке Барти. Тот смотрел со звездами в глазах, будто сейчас происходит что-то очень странное, и они на самом деле оба это понимают. — Вот у тебя никогда не было чувства, — начал Эван, — что, когда ты пишешь, ты будто находишься в… — Трансе, — сказали они в унисон и мягко улыбнулись. — Вау, — произнес Эван, вставая со стула. И что это только что было? — Покурим? — предложил Барти, улыбаясь. — Мы не будем говорить об этом? Крауч пожал плечами. Эван лишь кивнул. Он зачем-то крепко обнял Барти и прошептал что-то такое, что давно уже хотел сказать, но никак не решался. Они отстранились, но Барти не отпустил Розье. — Ты точно уверен? — спросил Эван, понимая, что сейчас произойдет. Тот ничего не ответил, но осторожно коснулся своими губами губ Розье. И с этого самого момента все замедлилось. Время шло иначе, его можно было почувствовать на языке. Оно было густым и тяжелым. Воздух стал слишком плотным, а сердце Эвана почти разбилось. Они все равно вышли на балкон. И они закурили. Но после двух сигарет, Барти будто сошел с ума. Розье был только рад. В тот вечер оргазм для Эвана стал холодом. Как бы странно это не было, но он был просто слишком пьян. Может, он что-то и чувствовал, но в действительности, это был лишь холод. Холодные пальцы на его теле, холодный ветер, обдувающий его щеки со всех сторон. Ветер, который пытался забраться в душу. Но в душу залез лишь Барти. И это ощущалось предательством со стороны природы. — Мне нужно домой, — наконец прошептал Крауч, медленно отстраняясь от друга. — Хорошо, — тяжело дыша прошептал Эван. Барти ушел. Розье ничего не помнил. Все было размыто, в каких-то пятнах, роговицы чесались. Он зашел домой и упал на пол. Он не помнил сколько пролежал так, но в какой-то момент он услышал, как в комнате включили свет. — Ты обещал… — прошептала Пандора, пытаясь поднять брата с пола. Ей почти удалось. Она перетащила его в маленькую ванную. Эван сразу же прицепился к унитазу. — Прости, — шептал он, будто в бреду, — я больше не буду, правда… Пандора тяжело вздохнула. Эвана вырвало. Красные капли и пародия на астму. — Не говори, если не сдержишь, — прошептала она, осторожно поглаживая парня по спине. — В этот раз правда, — продолжал парень, вытирая свой рот. — Прекрати. Пожалуйста, прекрати. Просила ли она его перестать пить или заткнуться, он не понял. Но после этого он вообще ничего не помнил. В голове был лишь один факт — Барти его поцеловал. >>> Рег Мы прийдем через десять минут где-то. Эв Супер Только вот ничего не было супер. Он ворочался в кровати, пытался перестать ненавидеть себя. Пытался выдавить из себя хоть что-то полезное, и каждый раз выходили лишь жалкие попытки, от которых он постепенно задыхался. — Что ты делаешь? — однажды спросила его Пандора, крася его ногти в фиолетовый. — Существую, подбирая ненастоящие диагнозы только для того, чтобы успокоить свой ненасытный мозг, — ответил он ей и заплакал. Она его не стала успокаивать. Знала, что не поможет. Она лишь кивнула и продолжила красить его ногти. А он давился обжигающими слезами, недоумевая, откуда в нем столько жидкости. Пьет он только алкоголь. Рег Ну и? Эван вскочил с кровати и побежал к двери, в которую, как оказалось, уже звонили. Он открыл ее. На пороге стоял веселый Регулус и Барти. — Идем, — сказал Розье, пропуская друзей. С того вечера он тоже мало чего запомнил. Приятный вкус водки, смешанный с отвратительно приторным соком, мороженое, которое они откапали в морозилке, царапины на щеках (откуда они взялись, никто не знал). И огромное количество сигарет. — Ты точно будешь в порядке? — спросил Эван, поглаживая Регулуса. — Идите уже, — пробурчал тот. Эван тяжело вздохнул и встал с дивана. Он поглядел на Барти, который уже был одет. Это была плохая идея, они знали это. Но они все равно вышли из квартиры, прошли по просторному коридору и вышли на балкон. — Почему я? — спросил Барти, затягиваясь. — Ты спрашиваешь у меня то, на что я сам не знаю ответ, — лишь сказал Эван. Может, все дело в том, что случилось с Сарой. Может, дело в том, что произошло год назад. Было много догадок, но причин не было. Не было ни одной причины, почему Эван должен был любить Барти. И почему-то оно всё равно так было. Розье осторожно подошел к Барти и заглянул в глаза. — Не думаю, что… Но договорить не успели. Они снова поцеловались, и ощущалось это настолько неправильно и странно. Было намного спокойнее, было намного легче. Воздух не становился тяжелым сгустком, который напоминал нефть, а руки не тряслись. — Из нас сняли бы отличное кино, — прошептал Эван в перерыве от поцелуев. — Ты правда так думаешь? — спросил Барти, улыбаясь. — Да. Снова подгоревшая, как уголь, сигарета. Снова чужие руки на теле, снова много воспоминаний и снова отвратительные мысли. — Думаю не о том, — сказал Эван, когда Барти спросил, что с ним. — О чем? Моя душа принадлежит другому человеку. — Я все еще люблю ее, — тихо сказал Эван, — и я знаю, что я дерьмовый человек, но… — Ты не дерьмовый человек, — перебил парня Барти. Розье лишь покачал головой. — Ты открытый, веселый, интересный. Ты кто угодно, но только не плохой человек. — Ты не знаешь меня. Ты не знаешь, что я делал в прошлом. Признание ударило в сердце так, будто кувалда свалилась на стекло. Эван знал, кто он такой, и что он делал. Ему с этим жить. Ему с этим мириться. Остальное, наверно, не так важно. — Помоги мне доснять короткий метр, — попросил Барти. — Хорошо. И была одна определенная причина, почему Эван согласился. А может, их было две. — Я не знаю, что такое любовь. С Сарой все было по другому. Я просто знал, что я люблю ее. Это был устоявшийся факт. Но я не понимаю романтические чувства, я не понимаю, что я должен чувствовать. Я не знаю, как это работает. И иногда мне кажется, что со мной что-то не так. Будто я сломан. Может, я действительно брак. Прямо как говорил ****. >>> — У меня ни с кем так быстро работа не шла, — тихо произнес Барти, доставая бутылку чего-то светлого. — Сочту за комплимент, — сказал Эван. — Это он и есть. В комнате горела лишь теплая лампа. Она создавала атмосферу, будто эта комната была единственным пространством, которое существовала в этой вселенной. Очень нежный желто-оранжевый свет падал на темные пряди Барти. Выглядело это волшебно. — Будешь? — спросил он, предлагая бутылку. Эван лишь покачал головой. Воцарилось приятное молчание, которое осторожно покалывало кожу, будто боясь испугать, но с большим желанием напомнить о себе. Сердце успокаивалось, а ноги затекали. — Это не должен был быть ты, — сказал Эван, когда Барти снова начал мусолить тему любви. — Кто сказал, что я тот самый? — усмехаясь спросил Крауч. — Каждый раз, когда мы разговариваем, я все больше начинаю думать, что так оно и есть. В ответ ничего не послышалось. Эвану было всё равно на это. Он пожал плечами и отпил своей воды из стакана. — Я не могу отказать тебе. Просто не умею, — признался он, смотря на свои ладони. — Не совсем понимаю, почему. — Не знаю, — лишь ответил Розье. — Может, в этом нет никакой причины. — Это мило. Но странно. — Почему? — Не спрашивай вопросы, на которые не хочешь узнать ответы, — сказал Барти, оставляя бутылку в покое. Он осторожно взглянул на Эвана. — Почему ты это делаешь? — спросил Розье. — Все считают, что ненавидеть меня легче, чем любить, — спокойно сказал Крауч. — Я так не считаю, — четко проговорил Эван. Снова смазанные поцелуи, вкус вишневых сигарет, которые такие гадкие, но в то же время приятные. В этот раз воздух становится чистым и прозрачным, касания мягкие, без какой-либо надежды, просто для развлечения. Просто, чтобы скоротать время. Эван и забыл, когда это так случилось, что он начал прожигать время в поцелуях. Да, он хочет исчезнуть. Да, он хочет раствориться и больше никогда не возвращаться, но то, что он пропадает, когда целуется — ненормально. И мечта, и грех. Любовь ведь должна быть чистой. Эван чистым никогда не был.

Ты бы смог любить меня, если бы это не означало, что ты будешь любить?

>>> — То ты сохнешь по Саре, то влюблен в Барти, ты определись уже, — болтала сонная Пандора, заваривая кофе. — Знаю, блять, я знаю. Парень чертил замысловатые круги по столу. — Что это для тебя значит? Расскажи. Пандора удивленно похлопала глазами. — Сближение. Это не просто секс. Это душа в душу, — проговорила девушка, опираясь копчиком об стол. — Ты знал, что когда мы обнимаемся, наши сердца находятся на разных сторонах. Поэтому мы ощущаем себя более полноценно, когда обнимаемся с кем-то. С одной стороны твое сердце, с другой стороны сердце другого человека. — А ты? — спросила Пандора и мягко улыбнулась. — Что я? — спросил Эван, прекрасно понимая, что хотела от него сестра. — Не знаю. — Если тебе неудобно, то не рассказывай. Я не заставляю. — Это возможность пропасть, — сказал Розье, успокаивая свои руки и разглядывая волосы Пандоры. — Что? — переспросила девушка. — Когда я целуюсь с кем-то, я пропадаю. Меня не существует. Это мой способ пропасть с этой планеты. Мой способ притвориться, что меня нет, — снова попытался объяснить Эван. — И каким же образом это работает? — спросила девушка, искренне недоумевая, о чем ей пытается сказать брат. — Меня нет, как человека. Я есть только как объект, с которым что-то делают. И мне от этого спокойно. Я существую лишь в руках другого человека. — Это больная точка зрения, — сказала Пандора и отдала кружку с кофе парню. — Может, я больной. >>> — Не смей забирать у меня это, — громко говорил Эван, пытаясь унять тремор. — Я не говорю, что заберу это, — сказал мужчина, — просто… может, это не совсем то, что тебе нужно? — Это все, что у меня есть! — прокричал Розье. — Это все, что от меня останется, это все, к чему меня тянет. Пап, это вся моя жизнь! — Жизнь не может состоять из букв, — злобно ответил отец, теряя терпение. — Это все, что у меня есть, — четко повторил Эван. — Ты ненавидишь, что ты пишешь! Как ты можешь говорить такое? Эван, мальчик мой, я хочу тебе только лучшего… Остальную часть лекции Эван пропустил мимо ушей. Он кивал, соглашался, ползал на коленках, пресмыкался. Только так и можно выжить, верно? Потому что отец прав. Эван действительно ненавидел каждое слово, которое выходило из его ручки. Ненавидел все страницы, которые писал, ненавидел себя. Еще сильнее ненавидел свой страх. Он боялся, что у него заберут это. Боялся, что заберут все его ценности, всю любовь, которая осторожно скапливалась в его душе, а потом выливалась на бумагу. Он боялся, что система, в которой они жили, заберет это. Отец никогда не сможет этого сделать. Система сможет. Эван чувствовал, будто он раскаленный провод. Стоит коснуться, и он сожжет все, что его окружает. Он начнет делать людям больно, начнет разрушать все, что есть вокруг. И он боялся этого. >>> Было сложно понимать, что должно было произойти, а что нет. Время текло слишком странно, до экзаменов оставались жалкие недели. Эван пытался не думать об этом. Пандора вовсю готовилась, пила за день несколько бутылок энергетика, скуривала по пять сигарет. Было сложно. Но Эван мало времени проводил дома. Он поселился у Барти. — Расскажи что-нибудь, — попросил Барти, лежа на Эване. Тот тяжело вздохнул.  — Что ты хочешь услышать? — спросил он. — Что угодно. Эван снова вздохнул. Он потер кулаком глаза, привстал, чтобы попить воды, и снова лег. Решил рассказать что-то неприятное. — Мы делили пять кружек кофе на двоих и одну сигарету. Мы любили спать на разных кроватях, это сближало сильнее, чем спать в обнимку. Питались мы остатками сока с губ друг друга. Да и в любом случае, когда одна душа пробирается в душу другого, это больно. Вначале больно, потом начинаешь чувствовать себя нормальным человеком. Чувствуешь себя адекватным, а не больным. Хотя, даже так, душа вышла из другой. И теперь чувствуется не просто пустота. Мне не просто не хватает ее, мне не хватает полноценности. Это эгоистично, но в любом случае.  Барти устало зевнул. — Почему ты не чувствуешь себя полноценно, когда ты сам с собой? — Потому что себя я на дух не переношу, — лениво ответил Эван, играясь с волосами Крауча. — В этом нет никакого смысла. — У меня не было ничего, кроме писательства, — зачем-то напомнил Розье. — Потом у меня это забрали. И я остался ни с чем. Сара забрала свою душу, а мой отец мою. Вот и живи, думай, кому ты поднасрал, что теперь на тебе так отыгрываются. — Никто на тебе не отрывается. Не думаю, что может забрать то, о чем ты говоришь, — начал спорить Барти, беря ладонь Эвана в свою. — А я думаю. Я боюсь, что когда вырасту, перестану хорошо писать. Боюсь, что вообще перестану писать. — Никто у тебя это не заберет. Я не позволю. Эван улыбнулся. Они продолжили лежать в приятной тишине, которая окутывала их, как мягкий плед. Будто им всего годик, а мама укрывает их своими теплыми руками, защищая от всех проблем. Через час они вышли на кухню и начали готовить ужин. — Не смотри на меня так, — проговорил Барти, насыпая специи на сковородку. — Как? — спросил Эван, наблюдая за ним. — Будто в душу. — Почему нет? — Моя душа уродлива. Розье не стал с этим спорить. Пока сам себя не полюбишь, смысла спорить нет. Они оба ненавидели себя. Но не ненавидели друг друга. Парадокс был отвратительно точным. Они были теми, про кого говорили «гении» и «самый настоящий талант», но никто из них сам в себе этого понятное дело не видел. — Ты уже отправил фильм на фестиваль? — спросил Эван, пробуя соус, который готовил Крауч. — Да. Они приняли, — ответил тот. — А ты говорил с Лили? — Нет. Барти устало вздохнул и продолжил перемешивать соус. — Не надо, — попросил Эван. — Не буду, — ответил Крауч.

>>> — Эв, что с тобой? — Они меня бесят. Все. Я не понимаю, что я делаю. Пандора осторожно коснулась плеча брата, но тот лишь откинул ее руку. — Почему? Почему они все ссорятся? Один ненавидит второго, тот ненавидит третьего, все важные до пизды, у всех эго хрустальное, в чем, блять, проблема? — Эван, я не понимаю, о чем ты говоришь, — тихо сказала Пандора. — Почему мы не можем просто общаться, дружить, почему постоянно происходят какие-то сплетни, ссоры, недомолвки? Мы же люди в конце концов, мы ведь должны быть вместе? — Эван взял свою голову в руки, будто его мозг разрушался. — Что с тобой? — серьезно спросила девушка, глядя на то, как брат трясется всем телом. — Не знаю. Я устал. Я хочу перестать со всеми общаться. Это будет лучше, чем слышать все, что происходит там. — Перестань… Эван мог перестать лишь в одном единственном случае, но от этого он себя отговаривал. >>> — Мы оба понимаем, что в этом нет ничего настоящего, верно? — спросил Барти, отпивая свой кофе, пока Эван заправлял кровать. — Да, — ответил Розье, не особо веря в это. — Да значит да, или да значит нет, но я скажу да просто, чтобы закрыть диалог? Эван стрельнул взглядом в Барти, тот в защиту выставил обе руки. — Иногда я не понимаю тебя. Ты говоришь, а я не понимаю, — неловко сказал Крауч. — Тогда точно да, — тихо проговорил Розье. Тихо. Себе под нос. Будто пытаясь доказать не Краучу, а самому себе. — Эй, — Барти подошел к Эвану, взял за плечи и осторожно поцеловал в висок. — Хватит вести себя так. — Даже не начинай, — отмахнулся тот. — Не я начал, — усмехнулся Барти. — Ты продолжил. — Ну извини, что ты втрескался в меня, прости, что ты влюблен в меня. Эван резко вздрогнул и оттолкнул Барти. Это был не просто нож в спину. Это было жестоким убийством. Оба это поняли. — Прости, я… — Понял, без проблем. В воздухе что-то щелкнуло. Им стало некомфортно. На душе стало тяжело. Эван поспешно собрал вещи и вышел из дома. Барти не стал его останавливать. Пока Розье пытался поджечь сигарету, он увидел Джеймса. Он выругался себе под нос и попытался сделать вид, будто Поттера не существовало. Но эта попытка оказалась безуспешной. — Эван! — Джеймс. Парень оглядел блондина, поглядел на дом, у которого они стояли, и с опаской снова посмотрел на Эвана. — Кто вы друг другу? — спросил Джеймс, и Розье проклял его, потому что, конечно, он догадался. Особенно учитывая все то, что происходило последние несколько недель. — Я не знаю, — искренне ответил Эван. — Все сложно. Каждый раз, когда я влюбляюсь, я думаю, что это навсегда, а потом оказывается, что это даже любовью нельзя было назвать. Джеймс немного помолчал а потом покачал головой. — Ты скучаешь по ней. Это был даже не вопрос. Это было утверждение, которые не могло поддаться оспорению. — Иногда я забываю, что мы с тобой дружили, — лишь сказал Эван, наконец закуривая. — А я помню это до сих пор, — сказал Джеймс. Будто это был так легко — помнить. Будто все было в порядке, будто их с Джеймсом отношения всегда были хорошими. — Я все еще не знаю, почему ты оставил меня тогда, — с вызовом сказал Эван. — Ты достоин публиковаться. — Ответь на вопрос, господи, ты блять. Джеймс пожал плечами. — Я уже отвечал на это. Мне было плохо. — Мне тоже. Ты снова выбрал кого-то другого. — Я никого не выбирал. Сухость в воздухе пропала, теперь стало жарко, потому что Розье начал не на шутку злиться. — Рад, что ты так думаешь, — проговорил он, выбрасывая сигарету на асфальт. — Почему? — Потому что не думаю, что ты бы считал себя хорошим человеком, если бы думал иначе. >>> — Позвони, как будешь рядом, хорошо? — попросил Барти. Эван сказал что-то нечленораздельное и кивнул сам себе, запрыгивая в автобус. — Это первый раз, когда ты просишь меня звонить тебе, — напомнил Розье, оплачивая проезд и уходя в самый конец автобуса. — Ты же знаешь… — устало выдохнул Барти, потому что это был не первый их разговор об этом. — Никто не должен знать. — Почему? Слушай, давай поговорим об этом, — саркастично сказал Эван, — может мы найдем, что не так с твоей головой, и почему ты держишь меня в секрете. — Мы уже сто раз говорили об этом. — Ты говорил, я слушал. Барти снова вздохнул. — Поговорим об этом, когда приедешь. Эван сбросил звонок. Он закрыл глаза и облокотился на стекло. Мысли давили на сердце, но он уже знал, что произойдет через пару часов. Он не был готов к этому, но он был рад. Он наладил отношения с Джеймсом, написал Саре, напился в последний раз, сказал отцу, что любит его. Отдал Римусу несколько книг, которые тот выпрашивал у него уже очень долго, и спрятал свой блокнот с зарисовками своего романа. Он знал, что его найдут, но попытаться все же стоило. Почти все, что там написано — чувства к Саре, чувства к Барти. А еще маленькое извинение перед Пандорой и Лили. Телефон завибрировал. Панди Не смей делать этого. Я выхожу от Лили, скажи где ты. Эван посмотрел на сообщение и ничего не ответил. Через пару минут телефон снова завибрировал, но на этот раз Пандора звонила. Парень продолжил игнорировать. Все его переживания в любом случае закончатся. Он не делал это из-за кого-то. Он не делал это из-за Барти, Джеймса, Сары, нет. Он делал это из-за себя. Может, ради себя.

Когда я сказал, что ты перевернул мой мир, я не имел ввиду, что ты спас меня. Я имел ввиду, что ты продлил мое существование на пару недель больше, чем я этого ожидал.

>>> — Ответь, господи, — шептала Пандора, пока шла по улице. Никто не брал трубку. Глаза начали слезиться, а пульс подскочил. Она не хотела верить в это. Так быстро и так легко. Будто у нее вырвали что-то маленькое из рук, а она не особо держала это. Она закрывала ладошками воздух, но он каждый раз растворялся, пропадая. — Он сделал это, — сказал Пандора, вытирая свои слезы, — я чувствую это. — Что сделал кто? — сонно спросил Джеймс. — Эван. Он убил себя. Они встретились через десять минут. Следующий час они пытались понять, где мог быть Эван. Точнее, тело Эвана. Это было так странно и так неправильно. Потому что они просто ходили по улице и смотрели в телефон, надеясь, что локатор приведет их в нужное место. И ощущалось это так, будто они просто искали потерянный телефон. Только вот не телефон они искали, а человека. Уже мертвого человека. Джеймс пытался успокоить Пандору, говоря, что она просто накручивает себя. Может, ничего еще не произошло. Но Пандора знала своего брата. И она знала, что он хотел сделать на протяжении последнего года. И она молилась. Молитвы не были услышаны. Тело нашли. Вызвали скорую. Пандору вырвало. Ее сердце разорвалось на мельчайшие кусочки. Она кричала. Очень громко и яростно. Джеймс стоял неподвижно. Не каждый день видишь разорванные куски человека. Джеймс смог найти телефон Эвана. Он взял его в руки. Барти Ну и? Уже час прошел ты где?

10:47

Барти Эв, ладно, прости. Давай поговорим.

10:56

Барти Блять, возьми трубку.

11:17

Барти Окей, без проблем. Я понял тебя.

11:30

>>> — Ему нужно было время, ему нужно было время, ему нужно было время, а я никогда его не давал, — бормотал Барти, сжимая в руках тонкую футболку Эвана. — Пожалуйста, хватит, — шептала Лили, — ты не виноват. — Виноват! — прокричал Барти. — Конечно, виноват! Боже, я же знал его. Он ненавидел себя, он ненавидел все то, что пишет, он не знал, что такое любовь. Его слабое место это спина. У него зависимость от сигарет и алкоголя, но он часто заменял алкоголь кофе, — бормотал Барти, будто это была какая-то мантра. — Я знал его, Лили, я знал и так сильно проебался! — Хватит… — Он хотел уехать, он хотел уехать в Барселону, он хотел писать, он писал! У него был свой роман, он должен был написать свою книгу, и теперь этого никогда не произойдет… — Барти, мать твою, прекрати! — прокричала Лили, захлебываясь слезами. >>> — Позвони мне, — шептал Барти, взглядывая в черный экран своего телефона, — пожалуйста позвони мне. Позвони мне, позвони мне, позвони. Телефон завибрировал, а Барти вздрогнул. Сердце у него рухнуло, он дрожащими пальцами включил телефон. Пандора Я нашла его записи о тебе. Я не читала, но сфотографировала. *5 вложений* Барти чуть не задохнулся, когда увидел почерк Эвана. Он начал читать. Мне было плевать на все те поцелуи. Мне не было плевать на то, как мы касались друг друга. Интим в нашем случае это не поцелуи. Интим это слишком хрустальные касания, от которых болит сердце, а душа хочет жить. Впервые что-то хочет. Когда он уходил, все пахло им. Воздух, одеяла, я сам. Это выводило из себя, бесило, потому что мне это не нужно было. Он думал, что я влюблен в него, а я любил его касания и поцелуи. Я не любил его, я любил то, как он обращается со мной. Я любил странное покалывание в спине, когда понимал, что мы поцелуемся. Мне нравилось знать о нем то, чего не знали другие. Мне это действительно нравилось, но я никогда не любил его. Любил я лишь одного человека. Моя душа навсегда принадлежит Саре. Мое сердце закутано в объятия Барти. Слезы обжигали глаза, рот, щеки, все, что вообще можно было и нельзя. И только тогда он понял, что надо было сказать. Надо было сказать Эвану, что он любит его. Надо было предлагать быть вместе, надо было целовать, надо было обнимать, заботиться, надо было, и может быть в таком случае ничего бы не произошло. Эван отверг Барти посмертно. Ощущалось это настолько плохо, что Краучу пришлось выпить две бутылки вина, скурить пять сигарет и сжимать футболку Розье, пока он не заснет. >>> Сара пришла на похороны. Барти сразу же узнал ее. Он подошел к ней, не особо понимая, что хотел от нее. — Он любил тебя, — сказал он тихо. Сара покачала головой. — Этого никогда не было. Иначе он был бы более… — она повела рукой, оставляя синонимы в воздухе. Барти нахмурился. — Он был готов сделать что угодно, только бы вернуть тебя… — Он никогда не пытался. Извините, а мы знакомы? Барти покачал головой и попрощался с ней. Он почувствовал нужду опустошить свой желудок. В этом не было смысла. Он зачитал блокнот Эвана до дыр. И в какой-то момент он наконец осознал. Барти знал Эвана с той стороны, с которой его могли бы публиковать. Барти никогда не знал Эвана, как человека. Он знал его, лишь как писателя. Поэтому все, что написано в блокноте так похоже на правду. Но сам Эван был другим. Просто им не дали времени. Просто судьба сказала иначе. И Барти ненавидел ее за это.