December 4, 1987

16:34 Скаут бежал по деревянной крыше моста Туфорта, окровавленной рукой прижимая к груди красный чемоданчик. Над головой свистели пули, за спиной раздавались взрывы и крики погони. Сердце бешено колотилось о рёбра, частое дыхание обжигало лёгкие, а блестящие капли пота мелкими дорожками бежали за ворот синей футболки по взмокшей шее. Не успев преодолеть и двадцати футов, Скаут сложился вдвое: острая боль разорвала правый бок — выпущенная из снайперской винтовки пуля прошла навылет. Чемодан с документами вылетел из рук и с глухим скрежетом скатился на край крыши. Парень хрипит и изо всех сил зажимает быстро разрастающееся на футболке алое пятно, держась свободной рукой за обшарпанные доски. Занозы совсем не ощутимо впиваются под ногти, звон в голове заглушает всё вокруг и в глазах стремительно темнеет. Через несколько мгновений за спиной раздаётся взрыв, разнося часть крыши в щепки и отбрасывая парня в воду взрывной волной. С глухим ударом Разведчик падает на водную гладь, подняв шумный всплеск и волны укрывают его с головой, унося гарнитуру течением. В ушах словно по пучку ваты: звуки взрывов, стрельбы, воплей врагов и товарищей слились воедино, становясь далёкими и приглушёнными. Сырая ткань словно камень тянула ко дну, блики солнца на поверхности воды резали глаза, и Скаут закрыл их. От нехватки кислорода лёгкие свело спазмом и парень сделал судорожный вдох; горло тут же опалило хлынувшим в него потоком холодной воды. Касаясь илистого дна спиной и поднимая вверх клубы мути, парень стал постепенно проваливаться в небытие. *** 00:21 Где-то вдалеке ухнула сова, нарушив тишину ночной пустыни в Нью-Мексико. Рейд давно закончился, но Скаут, не помня как здесь оказался, растерянно стоял на пороге базы RED и потирал озябшие руки, вглядываясь в уходящую ввысь башню из красного дерева. С русых волос упала капля воды и скатилась по шее, впитываясь во влажную футболку. Почему-то с Разведчика капала вода, и от этого становилось ещё холоднее. Вход на базу красных был непривычно пуст и освещался лишь тусклым светом гудящей над головой лампы. Земля под ногами Скаута размокла и стала превращаться в чавкающую глину, пачкая подошвы кед. Шмыгнув носом и брезгливо потряся ногой, парень ступил на красное деревянное покрытие и осторожно пошёл вглубь вражеской базы. Обвив свои плечи руками, Разведчик какое-то время бесцельно бродил по ночным коридорам вражеской базы. Окончательное осознание того, для чего он здесь оказался, пришло к нему только спустя два поворота, когда он захотел подняться на второй этаж и внезапно наткнулся на красного Подрывника. Дежуривший темнокожий мужчина, бормоча себе под нос что-то неразборчивое и стараясь не заснуть, стоял возле лестницы, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. На ступеньках рядом с ним покоилась полупустая бутылка скрампэ. Услышав рядом с собой шаги и приоткрыв единственный глаз, Демоман увидел перед собой тощую низкорослую фигуру в синей футболке. Рука потянулась за мечом и мужчина, слегка покачиваясь, преградил собой путь. Скаут тихо рассмеялся и шутливо пихнул того в плечо, заставляя чуть сдвинуться. — Эй-эй, Циклоп! А ну уйди с дороги, мне здесь нужно переговорить кое с кем. И парень, не испытывая более судьбу, быстро проскользнул вверх по лестнице, словно его здесь и не было. — …К счасть’ю, я уж’е всё з’абыл. — Пьяный наёмник сполз вниз по стене, приложился к бутылке, осушая её полностью и устроился спать на ступеньках, что-то тихо и неразборчиво говоря. *** Ритмичные шаги гулким эхом раздавались по ночной базе. Скаут шёл по едва освещённым красным коридорам, оставляя за собой след из прозрачных капель. На периферии сознания быстро пронеслись приглушённые окрики товарищей, звонкий стук ударов металла о металл и ритмичный писк какого-то прибора, и также быстро исчезли. Парень попытался напрячь слух, но теперь до него доносилась только тихая завораживающая музыка, звучавшая из другого конца коридора. Скаут узнал мелодию — это была любимая песня его ма, которую она всегда включала на своём старом радио во время готовки ужина или приёма гостей. Разведчик крепче сжал своё плечо холодной рукой, неуверенно пошатнулся и стал проходить мимо множества дверей, сфокусировав взгляд на той, что в самом конце коридора источала знакомую мелодию и тонкую полоску рыжеватого света. Подойдя почти вплотную к двери из лакированного тёмного дерева, Скаут положил на неё ладонь и слегка надавил, просовываясь в проём. Нос защекотал запах дорогого одеколона и табака, и парень чихнул, привлекая к себе внимание человека в красном костюме, сидящего к вошедшему спиной. — Скаут? Mon ami, здравствуй. Я знал, что однажды ты захочешь придти. Шпион красных отложил книгу в толстом переплете на столик, стряхнул пепел с докуренной почти до самого фильтра сигареты в пепельницу и затушил её. Он поднялся с кресла и подошёл к мини-бару, доставая от туда и открывая бутылку вина, после чего возвращаясь на место. Чиркнула поднесённая ко рту зажигалка и задымился кончик новой сигареты. — Как дела у матери в Бостоне? Скаут прикрыл за собой дверь и подошёл поближе к камину, протягивая дрожащие руки к языкам пламени в попытке согреться. Не помогло. Тогда он обнял себя за плечи и развернулся лицом к Шпиону, разглядывая его обтянутые маской расслабленные черты лица, торчащую изо рта дымящуюся сигарету и взгляд серо-голубых глаз, внимательно изучающих его в ответ. Капли воды с мокрых волос стекали по лицу и шее, оставляя за собой влажные дорожки, и Скаут стёр их рукой. Изящные пальцы в тонких перчатках разливали вино по бокалам, создавая разряженную атмосферу. Разведчик медленно осмотрел комнату, выполненную в бордовых тонах, задержал взгляд на коллекции начищенных до блеска ножей и вернул его обратно к собеседнику. — Она сама не своя с тех пор как ты снова ушёл от нас. Вот бывает, заслушается эту твою песню сидя за столом на кухне и смотрит в одну точку. А в это время еда пригорает. Один раз чуть всю хату не спалила, хорошо я вовремя домой вернулся! Шмыгнув, парень подходит к кофейному столику, берёт бокал и подносит его к губам, пробуя предложенное вино. Едва заметно морщится, и, безуспешно стараясь скрыть тот факт, что он совсем не умеет пить, отставляет его в сторону. — Знаешь, ма старается казаться сильной, а сама плачет по ночам. Уж я-то всё вижу. Шпион делает долгую затяжку и выдыхает сизые клубы дыма, слегка опустив голову. Его брови сведены у переносицы, а пальцы постукивают в такт звучащей мелодии по обтянутому бордовым бархатом подлокотнику кресла. Скаут никак не может согреться, его начинает бить мелкая дрожь. Шпион нервно тушит сигарету о край дорогой скатерти кофейного столика, оставляя на ткани некрасивый ожог и выбрасывает окурок себе под ноги, придавливая его начищенным до блеска носком лакированного ботинка. После чего протягивает руки в сторону Разведчика и делает подзывающий жест, хлопая себя по ноге. Парень неуверенно подходит к отцу и осторожно садится боком к нему на колени, останавливая свой взгляд на танцующих в камине языках пламени. Граммофон в середине комнаты уже в который раз крутил пластинку с до боли знакомой мелодией, разливающейся по сознанию вязким сиропом и вытесняющей все мысли из головы. Приглушённый в комнате свет действовал успокаивающе, и Скаута начинало клонить в сон. Не прекращающая течь с его волос и одежды вода пропитала пиджак и брюки Шпиона, но он не обратил на это никакого внимания. Мужчина прижал голову сына к себе, перебирая пальцами его мокрые волосы. В горле собрался ком, и он с трудом проглотил его, прежде чем начать тихо говорить: — Тогда, 25 лет назад, когда ты ещё только родился, а я не был связан с Манн.Ко, я был слишком молод и глуп чтобы брать на себя какую бы то ни было ответственность. Поэтому, когда началась война за гравий, я уехал обратно во Францию, где мне и предложили эту работу. Шли годы, я оставался одинок. Женщины сменялись одна за другой, но ни одна из них так и не смогла разжечь искру в моем сердце. Всё время я думал о твоей матери и тебе, о том, насколько правильно я тогда поступил. Я отправлял ей деньги каждый месяц, но она всегда до последнего цента возвращала их обратно. Вместо этого она присылала мне письма, содержание которых всё больше и больше заставляло меня разочаровываться в своём выборе. И вот однажды я решил завязать со шпионажем. Администратор предупредила, что если я буду скрываться от Манн.Ко., они в конечном итоге всё равно найдут и ликвидируют меня. Но даже тогда я решил рискнуть. Я прилетел в Бостон и предложил ей переезд в другую страну, рассказав всё как есть. Она отказалась. Сказала, что не может жить в постоянных бегах. Я был бессилен перед её выбором, поэтому, мне не оставалось больше ничего, кроме как вернуться сюда… Они оба молчали. Скаут спокойно сидел на коленях у Шпиона и комкал свои намокшие бинты на руках, которые уже начинали сползать. Было трудно понять как парень отреагировал на рассказ отца, но по крайней мере его лицо не выражало раздражения или гнева, как ожидал Шпион, поэтому он продолжил: — Она перестала слать мне письма ровно два года назад. С тех пор мы потеряли всякое общение. Скаут закончил перекручивать бинты и принялся поправлять металлические жетоны на своей шее, иногда чуть покачивая свисающей ногой. Шпион потянулся за портсигаром во внутренний карман пиджака, но остановил себя в последний момент. — Джереми, послушай, я действительно очень сожалею, что всё вышло именно так, но исправлять ошибки молодости уже слишком поздно. У тебя есть полное право ненавидеть меня. Я это заслужил. Огонь в камине, тихо потрескивая, исполнял свой причудливый танец, пластинка с приятной мелодией подходила к концу. Сквозь плотные бордовые шторы пробивались слабые лучики просыпающегося солнца. Начинался новый день. Скаут ловко вскочил на ноги и подошёл к окну, разводя в стороны тяжёлые шторы и любуясь видом бескрайних пустынных степей. Шпион, держа в руке бокал вина, осторожно встал рядом и пустым взглядом стал смотреть на розовато-оранжевые полоски на горизонте. Скаут прерывисто вздохнул и развернулся лицом к Шпиону. Его юное и непривычно опечаленное лицо осветили первые лучи восходящего солнца, отчего он будто бы засветился и стал почти похож на ангела. Парень грустно улыбнулся, дотронулся пальцами до своих жетонов и после секундной заминки стал неуклюже стягивать их с шеи. Жетоны блеснули на солнце и, негромко звякнув, уложились в неширокой мужской ладони. Холод металла чувствовался даже через перчатку. Шпиону стало нехорошо. В уголках глаз защипало, а в груди разросся тяжелый и липкий ком отчаяния, на языке ощущалась горечь. Разведчик, всё также печально улыбаясь, поднял взгляд на отца. — Слушай, пап. Я пришёл, чтобы сказать тебе, что… Пальцы внезапно разжались и бокал вина полетел вниз, со звоном разбиваясь о ковёр. Кусочки стекла разлетелись по комнате, бордово-красная жидкость разлилась под ногами и стала впитываться в ворс. Мир завращался в глазах мужчины, покрываясь белыми пятнами, и он упал на колени, царапая осколками кожу и ткань дорогого костюма. *** 4:48 Шпион вынырнул из сна как из-под толщи воды. Он резко сел на кровати, пытаясь привести в норму сбившееся дыхание. Шёлковый красный халат был смят и сполз с худого плеча, почти полностью оголив его. Чёрные волосы тонкими нитями прилипли к вспотевшему лбу, дрожащие пальцы вцепились в белоснежную ткань одеяла. Мужчина провел по лицу ладонью и пальцами зачесал волосы назад, почти до боли сжав их в кулак на затылке. В ушах никак не затихал неприятный шум и звонкий молодой голос, всё ещё бьющийся в черепной коробке оглушающим эхом: — …Я больше не держу на тебя зла.