Ремонтники не целители. Целители связаны Кодексом Крайтона, поклявшись помогать во всех случаях, когда это необходимо, и никогда не причинять вред бьющемуся сердцу. Ремонтники — всадники. Они подчиняются только Кодексу. Они могут так же легко принести вред, как и исцелить.
— МАЙОР ФРЕДЕРИКС. СОВРЕМЕННОЕ РУКОВОДСТВО ДЛЯ ЦЕЛИТЕЛЕЙ —
_____________________________
— Не помогает! — Рианнон шипит, когда мы все смотрим на чертового Джека Барлоу. Небольшая, почти мягкая улыбка на мгновение искривляет его рот, и мы замолкаем, когда он кивает мне, затем быстро отводит взгляд, прежде чем занять свое место. — Что, черт возьми, это было? — спрашивает Ридок. — Понятия не имею, — Впервые после Парапета он посмотрел на меня с чем-то иным, кроме чистой злобы. «Это он, — рычит Тэйрн, — Бейд все эти месяцы скрывала правду». «Я вижу». — Я бы спросила, как, черт возьми, у дракона получилось что-то скрывать, находясь в Долине, но Андарна тоже не совсем общеизвестна. «Всегда будь начеку», — предупреждает Тэйрн. Рианнон сжимает мою руку, ерзая на своем месте. — Может быть, несколько месяцев смерти изменили его. — Может быть, — Глаза Сойера сужаются, когда он смотрит на дыры в затылке Джека. — Но я думаю, нам лучше убить его еще раз. — Поддерживаю, — соглашается Ридок. — Давай сосредоточимся на том, чтобы присматривать за ним, — предлагаю я, сглатывая ком в горле, когда аплодисменты наконец утихают, позволяя мне привести свои мысли в порядок. Джек жив. Отлично. Вряд ли он худшее с чем мне пришлось столкнуться в прошлом году. Я убила не одного, а двух вейнителей. С помощью Ксейдена уничтожила целую орду виверн. Возможно, Джек изменился, а может и нет. В любом случае, моя печать и навыки рукопашного боя только улучшились, и я сомневаюсь, что он проводил спарринги в лазарете. Ридок, Сойер и Рианнон смотрят на меня так, словно у меня в любую секунду может вырасти хвост, и я начну дышать огнем. — Со мной все в порядке, — говорю я им. — Серьезно. Перестаньте пялиться, — Я не могу сказать им, что это не так. Они бросают на меня скептические взгляды разной степени, затем смотрят вперед. Маркхэм откашливается. — Теперь перейдем к нашему второму делу на этот час. Он смотрит на профессора Деверу. — Вчера вечером произошло беспрецедентное нападение на один из наших крупнейших аванпостов, — говорит она, расправляя плечи и осматривая комнату. — Снова? — бормочет Рианнон. — Что, черт возьми, там происходит? — Она отпускает мою руку и начинает делать заметки. Среди курсантов поднимается шепот, плавно перерастающий в гул. Сфокусируйся. Я должна сосредоточиться. — И это, кадеты, не домыслы. Никакой пропаганды. Никакой игры. — Последнее слово она произносит, бросив косой взгляд на Маркхэма. — Это беспрецедентно не только из-за своего местоположения — у нас никогда раньше не было атак на аванпосты так близко друг к другу, — но и потому, что для этого потребовалось три дрейфа. — Она поднимает острый подбородок. Я смотрю на карту, заставляя свой разум работать. По моим первым предположениям, Пелхэм возле границы с Сигнисеном, но Келдави — вдоль границы с Брайевиком — находится на втором месте после того, как на прошлой неделе он чуть не пал. Возможно, летуны осознают наши слабости. — Они напали на Самару чуть позже заката, когда большая часть мятежников заканчивала дневное патрулирование. Воздух в легких становится тяжелым, а сердце замирает. Она полностью и безраздельно владеет моим вниманием. Какая разница, сидит ли подо мной Джек Барлоу или разлетаются газеты с новостями Поромиэля? Все это не имеет большего значения, чем то, что сейчас скажет профессор Девера. Они живы. Они должны быть живы. Я не могу представить себе мир без Миры… и Ксейдена? Мое сердце не может осознать такую возможность. О боги, гнев Сгаэль. Я полностью отбрасываю свои щиты в поисках связи, которую все равно не смогу почувствовать на таком расстоянии. И все же я ищу. «Тэйрн?» — Я протягиваю руку, но беспокойство захлестывает меня, подавляя каждую логическую мысль. Это не мои чувства, но я не уверена в этом. Мое сердце начинает колотиться, а легкие вот-вот раздавят ребра. — Аванпост успешно защитили трое всадников, которые не находились в патруле. Их победа просто поразительна. Хотя при штурме ни один всадник не погиб, — ее взгляд останавливается на моем, — Но один всадник был серьезно ранен. Нет. Отрицание резкое и быстрое. Ярость и ужас текут по моим венам. Профессор Девера поднимает руку и чешет левую сторону шеи, прежде чем отвести взгляд. — Какие вопросы вы бы задали? Левая сторона шеи. Прямо там, где находится реликвия Ксейдена. С Мирой все в порядке, но Ксейден… Я не могу здесь находиться, это неправильно, не тогда, когда я должна быть там. Рядом с ним. Все вокруг меня перестает существовать, или вообще что-либо значить. — Мне нужно идти, — Я хватаю сумку с пола и перекидываю ремень через плечо. — Аванпост был взломан? — спрашивает кто-то передо мной. — Ви? — Ри тянется ко мне, но я уже подскочила и иду по ряду к лестнице. — Кадет Сорренгейл! — Профессор Маркхэм зовет. У меня нет времени отвечать ему, пока я поднимаюсь по лестнице. Ничего не существует, кроме неконтролируемого импульса, подталкивающего идти меня дальше. Мое тело даже не принадлежит мне, потому что меня здесь нет. — Кадет Сорренгейл! — кричит Маркхэм, когда я выхожу из комнаты для инструктажа. — У вас нет отпуска! «Иди во двор», — проносится у меня в голове Тэйрн. Мы на одной волне, и никто из нас не хочет ждать, пока я дойду до летного поля. Неважно, исходит ли неконтролируемое желание от меня или от Тэйрна, не тогда, когда нам обоим нужно одно и то же. — Вайолет! — кто-то кричит мне вслед, звук шагов разносится эхом по коридору. Джек Барлоу жив. Я выхватываю кинжал из ножен на бедре и поворачиваюсь к угрозе. — Стоп! — Боди вскидывает одну руку, другой сжимает рюкзак. — Я не хочу, чтобы ты замерзла насмерть во время полета туда, — Он вытаскивает из рюкзака свою летную куртку и протягивает ее мне. — Спасибо, — Я беру куртку движениями, которые не похожи на мои. Он прав. Я бы без куртки полезла на Тэйрна. По крайней мере, я всегда ношу летные очки в сумке. — Я не могу остаться. Я не могу объяснить. Я не могу быть здесь. — Это Тэйрн, — Он кивает. — Иди. Я иду.