И только когда мы довели защитные барьеры до их истинных пределов, расширив их далеко за пределы того, что мы сначала считали возможным, и в чем я теперь сомневаюсь, мы определили границы Наварры, с сожалением понимая, что не все граждане смогут воспользоваться их защитой.
— ПУТЕШЕСТВИЕ ПЕРВЫХ ШЕСТИ, РАССКАЗ ИЗ ВТОРЫХ РУК САГАРА ОЛСЕНА, ПЕРВОГО КУРАТОРА КВАДРАНТА ПИСЦОВ, ПЕРЕВЕДЕННЫЙ НА ОБЩИЙ ЯЗЫК КАПИТАНОМ МАДИЛИН КАЛРОС, ДВЕНАДЦАТЫМ КУРАТОРОМ КВАДРАНТА ПИСЦОВ, ПЕРЕВЕДЕННЫЙ И ОТРЕДАКТИРОВАННЫЙ ДЛЯ АКАДЕМИЧЕСКОГО ПОТРЕБЛЕНИЯ ПОЛКОВНИКОМ ФИНЕАСОМ КАРТЛАНДОМ, ДВАДЦАТЬ СЕДЬМЫМ КУРАТОРОМ КВАДРАНТА ПИСЦОВ —
______________________________
— Ты рано! — выпаливаю я, когда Ксейден открывает мою дверь в субботу утром и обнаруживает, что я лежу на полу своей комнаты, окруженная всеми учебниками по истории, которые у меня есть, и теми двумя, что Джесиния одолжила мне. Черт, я должна встретиться с ней меньше чем через час. Он моргает и закрывает за собой дверь. — И тебе привет. — Привет, — отвечаю я, и мой голос смягчается. Радость от встречи с ним приглушается заметными синяками под его глазами. — Прости, я просто не ожидала, что ты доживешь до полудня, если они вообще позволят тебе прийти, и… Ты выглядишь… измотанным. — Даже его движения медленнее. Не сильно, но заметно. — Это именно то, что хочет услышать каждый мужчина, — Он кладет мечи у двери и бросает рюкзак рядом с ними. Как будто они там и должны быть. Как будто эта комната отчасти принадлежит и ему. Как будто его комната в Самаре — моя. И никто из нас никогда не просил о раздельных комнатах. Возможно, я не могу ему полностью доверять, но я также не могу находиться вдали от него. — Я не говорила, что ты некрасивый. Я имела в виду, что тебе нужно вздремнуть, — Я киваю в сторону своей пустой кровати. — Тебе следует поспать. Его медленная улыбка останавливает мое сердце. — Ты думаешь, я красивый? — Как будто ты этого еще не знаешь. — Я закатываю глаза и перелистываю страницу «Путешествие первых шестерых, рассказ из вторых рук», отводя взгляд. — А еще я думаю, что ты пахнешь так, будто летел двенадцать часов — Это не совсем так, но, возможно, это утихомирит и без того огромное эго, которое я только что раздула. — Боги, я скучал по тебе, — Он смеется и срывает с себя летную куртку, обнажая короткие рукава летней формы и неприлично подтянутые руки. Я выдыхаю желание забыть обо всех тревогах на пару часов, раскладывая его на полу и изо всех сил пытаясь сконцентрироваться на тексте передо мной. — Думаешь, кто-нибудь донесет на меня за то, что я пользовался ванной? — Он уже роется в своем рюкзаке. — Я не думаю, что кто-нибудь здесь заявит о хладнокровном убийстве, не говоря уже о принятии ванны. — Лейтенантам не положено спать в кадетских комнатах, когда они приезжают, — говорит он мне. — Мы нарушаем несколько правил. — Тебя это раньше никогда не беспокоило. — Отбросив его предположение, что он спит здесь, я отрываюсь от книги и сразу же сожалею об этом, когда вижу, что он без рубашки. Боги помогите мне, если он снимет что-нибудь еще. — Я не говорил, что меня это сейчас беспокоит. — Он стоит, его руки полны свежей одежды из рюкзака. — Просто не хочу, чтобы тебя наказали за мои действия. Я думал, они найдут способ отправить тебя на маневры сегодня или просто запрут. — Я тоже, — Осознание распространяется по каждой части моего тела, когда я смотрю ему в глаза. — Я уверена, что на следующей неделе они найдут для тебя темный подвал, так что нам стоит постараться насладиться этим. — У нас с тобой разные определения «наслаждения», — Он указывает на книги, разбросанные у меня на полу. — Не совсем, — Я быстро просматриваю страницу и перелистываю следующую. — Думаю, провести день, нежась вместе в постели, было бы неплохо, но раз уж ты подвел черту, я остаюсь со скучными, абсолютно не возбуждающими книгами. — Скажи эти три маленьких слова, и я раздену тебя за считанные секунды, — Он смотрит на меня с таким жаром, что у меня перехватывает дыхание. — Я хочу тебя. — Весь день. Каждый день. «Это не те три слова, которые мне нужны», — Он скользит в мои мысли, как будто лаская. — Почему твои щиты не подняты? — Ну, это слова, которые ты можешь получить, без полного раскрытия информации, — Я отвожу взгляд. — И здесь только мы. — Хм. — Он смотрит на меня взглядом, который я не могу расшифровать. — Я скоро вернусь. — Ты на самом деле не пахнешь, — шепчу я, не желая выпускать его из поля зрения ни на секунду. — Подойди ближе, и ты заберешь свои слова обратно. — Он уходит, и я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на книге передо мной, а не на мысли, что он вот-вот окажется обнаженным в коридоре. Все, что мне нужно сделать, это честно признаться ему в своих чувствах, и я смогу получить его. По крайней мере, его тело. Но разве это не все, что у меня было раньше? Иронично, что именно моя честность может избавить меня от страданий, в то время как я жажду от него того же самого. Наверное, в этом мы похожи: оба хотим большего, чем готов рискнуть другой человек. Через несколько минут он возвращается, и комната мгновенно становится меньше, или, может быть, это из-за скачка моего пульса, из-за которого мне становится труднее дышать, а не из-за нехватки воздуха. — Это было быстро, — Я прочитала всего двадцать страниц или около того, но не скрываю две книги, которые мне нужно вернуть. Не то чтобы он знал, какие мои, а какие позаимствованные. Чем меньше мне придется скрывать, тем лучше. — Я мог бы сделать так много намеков, но воздержусь, — Он бросает свои вещи в рюкзак, затем опускается в кресло и наклоняется вперед, опираясь предплечьями на раздвинутые колени. Он поднимает книгу с пола. — Откуда все эти книги? В прошлом году у тебя не было столько. — В основном из моей старой комнаты в главном колледже. — Я просматриваю текущую страницу и вздыхаю. Эта книга в основном представляет собой сборник рассказов о Великой войне, ориентированные на писцов, которые сильно отредактированы, с одним расплывчатым отрывком об открытии способности расширять защитные барьеры. — Я упаковала их перед Парапетом и думала, что моя мать отправила бы их на хранение, но, похоже, она более сентиментальна, чем мы с Мирой думали. Они были там, где я их оставила. Это было удивительное открытие. В моей старой комнате ничего не трогали, как будто меня ждали в любую минуту. — В самом деле, тебе надо поспать. Джесиния разозлится, если я пропущу нашу встречу. — Руководство полковника Дакстона по совершенствованию работы в квадранте писцов, — читает он на корешке. — Это оказалось не так полезно, как я думала, когда впервые читала, — шучу я. — Я бы сказал, что нет. — Он откладывает книгу, а затем наклоняет голову, читая книгу, открытую передо мной. — Путешествие первых шестерых, рассказ из вторых рук. — Да, — Мой пульс подскакивает, а в животе возникает то же ощущение невесомости, которое обычно возникает, когда Тэйрн совершает крутое пике. Мне следовало спрятать проклятые книги. «Или, может быть, ты хочешь, чтобы он знал», — вмешивается Тэйрн. «Иди… займись делом». — Классное задание? — Глаза Ксейдена сужаются, когда я не отвечаю. — Для исследования, — По какой-то причине, которую я не могу понять, я провожу черту, чтобы откровенно лгать ему. — Я ничего не помню о существовании Первой Шестерки… Спустя мгновение его челюсть щелкнула, и его взгляд метнулся к моему. — Ты что-то от меня скрываешь. Дерьмо. Он знает. Или он догадывается. Это было быстро. — Вайолет? — Он практически рычит. Он определенно знает. — Почему ты исследуешь Первую шестерку? — Для Аретии, — Я закрываю книгу. В любом случае, в этом нет ничего, что могло бы помочь. Ксейден делает глубокий вдох, и тени вытягиваются из-под кресла, окутывая его ноги, словно темный туман. — Для тебя, правда, — признание звучит мягко Он так замирает, что я не уверена, что он вообще дышит. — Бреннан сказал тебе, что у нас есть защитный камень, — Его слова отрывисты, контролируемы. Тени начинают двигаться, как руки, собирая все книги вокруг меня, кроме той, что я держу в руках, и складывая их в стопку. — Я, черт возьми, убью его. — Почему? Потому что он более откровенен со мной, чем ты? — Я закрываю книгу. — Расслабься, он же не дал мне твой личный дневник или что-то в этом роде. — Я его не веду, но это было бы гораздо предпочтительнее, — огрызается он. — Если ты будешь копаться в информации о самой секретной защите Наварры, тебя убьют. — Гражданские бегут за наши границы, никто в Наварре не знает правды, и Аретии нужно защищать себя — защищать людей, которых, как я полагаю, вы готовы принять, когда вейнители неизбежно достигнет Тиррендора, — Я прижимаю старый том к груди. — Вы ведь собираетесь принимать людей, не так ли? — Конечно, собираемся. — Хорошо, — По крайней мере, моя вера не напрасна. Я смотрю через плечо на часы на столе. Двадцать минут до того, как мне придется вернуть книгу. — Но только оружие сможет защитить Тиррендор. — Я позволю себе не согласиться, и я буду продолжать исследования, пока не выясню, как Первые Шестеро установили эти обереги, чтобы мы могли повторить это в Аретии, — Я наклоняю к нему подбородок. — Никто не знает, как это было сделано изначально, только как их поддерживать, — Он встает со стула, и его тени следуют за ним, барометр его настроения. — Это утерянная магия, и мы не можем отрицать, что она, вероятно, была утеряна намеренно. — Кто-то знает, — возражаю я, отслеживая его движения. — Не может быть, чтобы кто-то не оставил запись на случай неудачи. Мы не собираемся уничтожать единственную вещь, которая может нас спасти. Мы спрячем ее, но не уничтожим. — И как, черт возьми, ты собираешься найти эту запись, не сообщив писцам, что ты задумала? — бросает он вызов, поворачиваясь на краю моей кровати, сцепив руки за шеей, и приковывая меня взглядом, который, возможно, заставил бы меня бежать в прошлом году. Слышен щелчок зубов, когда я захлопываю рот. Он делает один глубокий вдох, затем еще один, закрывая глаза. — Книга, которую ты сжимаешь в руках, как новорожденного. Она ведь не твоя, верно? — В настоящее время она находится в моем распоряжении. — Вайолет, — Я практически чувствую, как он считает в уме до десяти, чтобы проявить терпение. — Ладно. Я позаимствовала ее в Архиве. Ты действительно собираешься наорать на меня за попытку помочь? — Кто знает? — Вопрос настолько мягкий, что мне почти хочется, чтобы он просто закричал. Он всегда наиболее смертоносен, когда так спокоен. — Друг. Его глаза резко открываются. — Есть причина, по которой мы блять, не ошиваемся вокруг Архивов. Это бьющееся сердце врага, — Его взгляд впивается в мой. — У нас там нет друзей. — А у меня есть, — Я медленно встаю. — И я не успею вернуть книгу, если не отправлюсь туда сейчас. Так почему бы тебе не поспать, пока я… — Я пойду с тобой. — Ты невыносим, — Я кладу книгу в одолженную сумку. — Ты напугаешь ее до безумия. Я ничего ей не рассказала ни о тебе, ни об Аретии, ни о том, что происходит за пределами наших границ, так что расслабься. Понятно, что это его не успокаивает. — Она просто знает, что ты исследуешь секретные материалы. Я не собираюсь расслабляться, зная, что ты подвергаешь себя опасности. —Ты в опасности каждый божий день, — Гнев заливает мою кожу. Кто-то стучит в дверь, и он вздыхает, прежде чем рывком ее открыть. — Ой! — Рианнон отступает назад, почти натыкаясь на Ридока. — Я не знала, что вы были здесь сегодня, лейтенант Риорсон. Она смотрит на меня. — Ви, мы собирались спросить, не хочешь ли ты поехать с нами в Чантару… — Она занята, — отвечает Ксейден, сжимая мою руку. — Не будь ослом, — Я выдергиваю свою руку из его. — Вау! — Брови Ридока поднимаются, когда я поворачиваюсь к Ксейдену. «Я сделала именно то, чего ты хотел. Я скрывала все от своих друзей», — Я смотрю в глубину его души. «Так что не будь для них засранцем». «Именно то, что я просил?» Он наклоняется, приближая свое лицо к моему дыханию. «Сохраняя свои исследования в секрете?» У меня отвисает челюсть. «Ты действительно собираешься стоять здесь и меряться со мной секретами?» «Это не одно и то же», — Он вздрагивает. «Это то же самое!» — Я хватаюсь за лямку сумки, чтобы не ткнуть его пальцем в грудь. Как он, черт возьми, смеет. «Я исследую для тебя обереги». «Как ты думаешь, почему я так зол?» Напряжение в его глазах, его позе, его тоне такие же, как у меня. «Потому что тебе не нравится быть по ту сторону тайн» — Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Сойер из коридора. — Я… э-э… — Ридок почесал макушку. — Я думаю, они ругаются. «Это… Как долго ты скрывала это от меня?» — Ксейден задает вопросы. — Они даже… не разговаривают, — бормочет Рианнон. «Я ничего от тебя не скрывала. Я просто рассказывала выборочную правду». Он отшатывается, как будто я ударила его. — Извините ребята, — Я обращаюсь к своим друзьям. — Поверьте, я бы очень хотела поехать с вами в Чантару, но, к сожалению, мне нужно выполнить одно поручение. Может, на следующих выходных? — Ты будешь в Самаре, — Ксейден складывает руки на груди. Как можно одновременно любить и ненавидеть кого-то в один и тот же момент? Рианнон смотрит между нами двумя, затем останавливает свое внимание на мне. — Тогда на последующих выходных, — тихо предлагает она. Я киваю. Ее брови хмурятся в бессловесном вопросе. — Я в порядке. Правда. Хорошо вам провести время, — Я вынуждаю себя улыбнуться. — Я дам вам знать, если мне понадобится помощь с телом. Ридок закашлялся, и Сойер хлопнул его по спине. — Я думаю, она имеет в виду тебя, — говорит Рианнон, лукаво глядя на Ксейдена. — Я уверен, что так оно и есть. — Пойдем, — говорит Сойер, выводя троих из дверного проема. — И я сделаю это, — говорит Рианнон через плечо. — Я никогда не передвигала ничего такого большого, как ты, но могу поспорить, что моя печать сможет уложить тебя в землю, даже не потревожив ее, если я достаточно разозлюсь, — Она бросает на него взгляд, прежде чем идти по коридору. Ксейден вздыхает и закрывает дверь, — У тебя есть несколько верных друзей. — Да, — соглашаюсь я. — Просто помни, что ты сказал это, когда придет время рассказать им о том, что происходит у них под носом. Его ответ — едва заметное ворчание. — Я должна идти. — Я злюсь, не потому что ты скрывала это от меня, — перебивает он. — Но я в ярости от того, что ты подвергаешь свою жизнь риску ради меня. Это не то, с чем я могу справиться. — Я не рискую. Я могу ей доверять, — Я тянусь к дверной ручке, и он отходит в сторону. Его рот сжимается от гнева, но вспышка страха в глазах заставляет меня остановиться. Если бы у меня была возможность узнать, что в Самаре ему хоть немного безопаснее, я бы этого хотела. Даже если он ведет себя как осел. — Ладно. Ты можешь пойти со мной, если согласишься не пугать ее. — Я не могу контролировать ее чувства, — Он издевается. Я выгибаю бровь. — Я просто хочу с ней встретиться, — Он поднимает руки ладонями наружу. — Так ты сможешь понять, заслуживает ли она доверия? Просто взглянув на нее? Даже ты не такой сильный, — Я открываю дверь и выхожу в коридор. — Пойдем. — Я пойму. Я прекрасно разбираюсь в людях, — Он выходит за мной, закрывая дверь. — Твое эго действительно безгранично, — Мы идем по коридору и сворачиваем направо в центральный коридор. — И то, что я позволяю тебе прийти, не означает, что я все еще не злюсь на тебя. — То же самое, — Он кладет руку мне на поясницу, когда мы проходим мимо группы курсантов. — Тебе не обязательно прикасаться ко мне, чтобы они подумали, что у тебя есть причина быть здесь. Все знают, что мы… — Знают, что мы что? По-моему ты ясно дала понять, что мы не вместе. Подожди… в его голосе звучит обида? Ненавижу, когда мой пыл угасает. Проще жить в гневе. Мы спускаемся по центральной лестнице, проходя мимо первого этажа, где большинство кадетов расходятся, и попадаем в подуровень квадранта. Здесь внизу лабиринт туннелей, но я достаточно хорошо знаю дорогу. — Ты сам, не стал бы сидеть и ничего не делал, если бы мог помочь. Просить меня поступить по-другому просто… оскорбительно, — шепчу я ему, когда понимаю, что мы одни в туннелях. — Я достаточно умна, чтобы справиться с собой в Архивах. — Я никогда не говорил, что ты не гениальна, и никогда не ставил под сомнение гениальность твоего плана. Я сказал, что ты подвергаешь себя опасности, и я просто прошу тебя быть честной со мной, — Магические огни мерцают, когда мы направляемся к крытому мосту, пересекающему каньон между Квадрантом Всадников и главным колледжем. — Варриш почти довел тебя до выгорания, и ты мне этого тоже не сказала. — Его челюсть напрягается. — Или о том, что ты вытворяла посреди двора после Боевого инструктажа. — Как ты узнал? — Я не упоминала Варриша в письме, которое оставила ему. — Ты не думала, что Боди расскажет мне? — Его тени устремляются вперед, открывая дверь, и мы направляемся по закрытому мосту. Я не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, как небрежно он использует свою силу. — Я надеялась, что он этого не сделает, — признаюсь я. — Это дерьмо, о котором нужно рассказывать, Вайолет. — И что бы ты сделал? Прилетел бы сюда и убил его? Он заместитель коменданта. — Я думал об этом, — Таким же образом он открывает следующие двери. — Боди чудесным образом нашел причины, по которым наш отряд пропускает маневры, — говорю я ему, когда мы идем в главный кампус, минуя лазарет. — И как долго это будет работать? У нас в два раза больше шансов найти решение, если ты скажешь мне, что происходит… — Ксейден резко поворачивает голову вперед, хватает меня за талию и останавливается посреди коридора. Но нас уже видели. — Подними свои щиты. Это Нолон — отмечаю я, но все равно поднимаю их, потому что меня грызет чувство вины за то, что я вообще позволила им упасть. Я продолжаю надеяться, что наступит момент, когда обещания Ксейдена наступят, когда это станет моей второй натурой, но пока что прилагаются максимальные усилия, чтобы удержать их на месте. — Нолон? — У меня отвисает челюсть от того, насколько похудел ремонтник. Его кожа свисает так же свободно, как и его черная униформа, а в глазах отсутствует привычный блеск, когда он пытается мне улыбнуться. — Вайолет, рад видеть тебя, — Он смотрит на Ксейдена, его взгляд падает на руку, обхватывающую мою талию. — Ты отстранился, потому что решил, что я причиню вред девушке, которую лечил последние шесть лет, Риорсон? Или ты думаешь, что никто не знает, что вы двое проводите все время вместе в те дни, когда у кого-то из вас есть отпуск? Уверяю тебя, я никогда не подвергну Вайолет опасности, об этом известно всем. Я вырываюсь из объятий Ксейдена. — Что ты делаешь, стоя посреди коридора? Ты выглядишь так, будто готов упасть. «Твои комплименты сегодня, прямо-таки бьют в точку». Очевидно, мне нужны лучшие щиты, если Ксейдену будет так легко снова проскользнуть внутрь. — Я жду кое-кого, — Нолон чешет отросшую за несколько дней бороду. — И я полагаю, мне не помешало бы немного отдохнуть. Исцеление души — это тяжелая работа. Занимаюсь этим уже несколько месяцев, — Его улыбка смещается в сторону, но я не могу понять, шутит он или нет. — В этом году у тебя все хорошо? Меня призвали не для того, чтобы исцелять тебя. — Я в порядке. Пару недель назад я вывихнула плечо и… — Я не знаю, настолько ли он близок к Варришу, как предполагают мои друзья. Эта мысль заставляет меня задуматься и удерживает от упоминания выгорания. — И я очень хорошо слежу за своими коленями. Сломанных костей пока тоже нет. — Хорошо, — Нолон кивает, когда дверь позади нас открывается. — Это хорошо. —Я здесь! — Кэролайн Эштон мчится вперед, обгоняя нас слева. — Извини, я опоздала! — Пунктуальность всегда ценится, — отчитывает ее Нолон, прежде чем посмотреть в мою сторону. — Сделай нам обоим одолжение и оставайся здоровой, Вайолет. — Обязательно, — обещаю я Кэролайн бросает быстрый взгляд в мою сторону, и они исчезают в лазарете, дверь за ними тихо закрывается. — Она не выглядела раненой, — отмечаю я, когда мы с Ксейденом снова направляемся к Архивам. — Нет, не выглядела, — соглашается Ксейден. — Должно быть, навещает другого курсанта из Первого крыла. Нолон выглядит так, будто сам вот-вот сгорит. А травм было больше, чем обычно? — Насколько я знаю, нет. Ридок думает, что они используют Нолона для допросов, — я морщусь, — Но я не уверена, серьезно он поступил или нет. С Ридоком трудно угадать. — Хм, — Это все, что он говорит, когда мы спускаемся, туннели уходят вниз к самой нижней точке Басгиата. Чем глубже мы спускаемся, тем прохладнее становится воздух, и тем острее в моей груди отзывается горе. — О чём ты думаешь? На тебе просто лица нет, — тихо замечает Ксейден, когда мы проходим мимо лестницы, ведущей в главный кампус. — Ни о чём. —Ты не можешь ожидать от меня больше, чем односложных ответов, и не давать таких же. Он прав. — Мой отец любил это место. Он был в восторге, когда сюда направили мою мать, потому что это означало, что у него будут все ресурсы Архива, — Я улыбаюсь воспоминанию. — Не то чтобы он не любил вести записи и библиотеки на аванпостах, где мы находились, но для писца это место — вершина карьеры. Это их храм, — Мы огибаем последний поворот, и перед нами открывается дверь в стиле хранилища. Круглый вход в десять футов в диаметре охраняется единственным писцом, который спит в своем кресле. «Хорошо защищён», — Ксейден с отвращением смотрит на спящего писца. «Обещай мне, что будешь вести себя наилучшим образом», — Я хватаю его за локоть, чтобы он понял, что я имею в виду именно это. «Она давний друг». «Как и Аэтос». Я прищуриваюсь. «Если она настоящий друг, то ей не о чем беспокоиться». «Послушай, если бы она собиралась меня выдать, она бы сделала это, когда я просила «Басни Пустоши» в прошлом году», — говорю я ему, когда мы идем в Архивы. «Ты что?», — Его челюсть сгибается, и он глубоко дышит, когда мы подходим к столу. Слава Зихналу, архивы снова пусты, но именно поэтому Джесиния выбрала субботу. «Прежде чем Мира подарила мне книгу в Монтсеррате, я попросила ее. И тогда я ничего не знала об этом. Но у моей двери никто не появился. Никто меня не вытащил и не лишил меня головы. Потому что мы — Друзья». Он молчит, пока Джесиния приближается, ее взгляд расширяется, когда она смотрит между нами. Ее шаги медленны. «Он со мной», — подписываю я, улыбаясь. «Перестань ее пугать». «Я просто стою». «Этого достаточно. Поверь мне». «Ты нашла то, что искала?», — она отвечает жестом, нервно кусая губу, ее внимание переключается на Ксейдена. «Нет», — Я передаю ей сумку, и она перекидывает ремень через плечо. «Они все слишком свежие… и неопределенные». Ее губы сжимаются в задумчивости. «Может быть, нам стоит перейти к истории оберегов в целом?» — предлагаю я. «Дай мне пару минут. У меня есть идея». «Спасибо, что помогаешь нам», — подписывает Ксейден. Джесиния кивает и исчезает в рядах книжных полок. — Ты знаешь язык писцов, — шепчу я ему. — А ты говоришь на Тиррише, — отвечает он. — Одно встречается гораздо реже, чем другое. Мы стоим в неловком молчании, наш спор все еще не дает покоя — по крайней мере, с моей стороны. Я никогда не знаю, как он себя чувствует, и это одна из наших проблем. Используя это единственное слово, обращаясь к Джесинии — «нас», — он связал себя со мной. Если она меня сдаст, он пойдет на дно вместе со мной. «Попробуй эти две», — подписывает Джесиния, вернувшись, и передает сумку. «И я вернула твою. Спасибо, что дала мне ее прочитать». «Что ты об этом думаешь?» — спрашиваю я, с тревогой осознавая, что Ксейден наблюдает. Что бы она ни сказала дальше, решит ее судьбу с ним. «Добротный фольклор с хорошими историями», — Она наклоняет голову в сторону. «Это был ограниченный тираж, явно сделанный на печатном прессе, но не настолько ограниченный, чтобы его нельзя было передать в архив при публикации», — Взгляд, который она бросает на меня, полон ожидания. «Это… странная тема, для исключения ее из Архивов, тебе не кажется?» Я тяжело сглатываю. «Я тоже так думаю». Ксейден рядом со мной напрягается. «Как я уже сказала», — продолжает она. «Интригующе. Увидимся в следующую субботу?» Я киваю, и мы уходим, еще раз поблагодарив ее, минуя Насю, которая начала похрапывать в своем кресле. Мы уже прошли половину туннеля, прежде чем Ксейден заговорил. — Скажи мне, какая еще книга лежит в сумке, — Думаю, он все еще сомневается. — Это «Басни пустоши», — Нет смысла ему врать. — Ты дала это ей? Почему? — Голова Ксейдена наклоняется в мою сторону, и он останавливается посреди туннеля, нежно схватив меня за локоть, в его глазах мелькает страх. — Я одолжила ей это, и потому что она попросила. — С этим текстом она могла бы тебя выдать, — Гнев горит в его глазах. — А если я сообщу, что она не записывает мои просьбы, она окажется во власти Маркхэма. — Я сжимаю ремень сумки немного крепче. — Понимаешь, чтобы доверие хоть что-то значило, оно должны быть обоюдным. — Обоюдным, но ты закрываешься от меня, в то время как я изо всех сил пытаюсь открыться тебе. Говорит мужчина, который никогда даже не говорил мне, что любит меня. Если он вообще любит. Боги, мне так надоело делать первый шаг, когда дело касается этого человека. И сегодня не тот день, чтобы открыться этому отказу. — Конечно, до тех пор, пока ты сможешь хранить свои секреты. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что это, — я указываю между нами, — это все происходит потому, что ты мне не доверяешь? — Я делаю шаг назад. — Ты ждешь полной, слепой веры, а сам ее не даешь. Она. Идет. В обе стороны. В обе стороны. — Это я тебе не доверяю? — Тени вьются вокруг его лодыжек, следуя за ним, когда он поворачивается и направляется вверх по туннелю. — Увидимся позже. Я должен найти Боди. Он, без сомнения, отправляется заниматься революционными делами, оставив меня позади. Снова. — Это все, что ты можешь сказать? — кричу я, разочарование сжимает мои мышцы. — Ничего хорошего не выйдет из того, что я хочу сказать сейчас, Вайолет, — говорит он через плечо. — Поэтому вместо того, чтобы рыть себе яму словами, о которых я потом буду жалеть, я собираюсь взять немного времени и заняться чем-нибудь продуктивным, потому что это не так. У меня на кончике языка вертится мысль сказать ему, что он не вправе выбирать, когда нам ссориться, но он попросил дать ему время, и я могу поступить по-взрослому и дать ему его. Когда я просыпаюсь утром, вторая половина моей кровати еще не застелена, а его вещи исчезли. Я не могу сдержать ком в горле при мысли о том, что он снова отправляется на передовую, что каждого из нас могут убить в любой момент, а последние слова, которые мы сказали друг другу, были сказаны в гневе.