Жeлeзнoe плaмя

Долина над домом Риорсонов, обогреваемая природной тепловой энергией, является их самым большим достоянием. Ибо именно здесь изначально находились корни Дубхмадинн, от которых произошли два величайших дракона нашего времени — Кода и Тэйрн.— ГЕНЕРАЛ КАОРИ. ПОЛЕВОЕ РУКОВОДСТВО О ВИДАХ ДРАКОНОВ — ____________________________ Я закрыла за собой высокую дверь и направилась к Бреннану. Эта встреча определенно не для чужих глаз. — Ты хорошо поела? — Он опирается на край стола, как в детстве. Это движение такое… его, а что касается вопроса, я его полностью игнорирую. — Так вот где ты был последние шесть лет? — Мой голос грозит сорваться. Я так рада, что он жив. Это все, что должно иметь значение. Но я также не могу забыть те годы, которые я провела скорбя по нему. —Да. — Его плечи опускаются. — Мне жаль, что я позволил тебе поверить, что мертв. Это был единственный путь. Возникает неловкое молчание. Что мне на это сказать? Все в порядке, но не совсем? Я так много хочу сказать ему, так много мне нужно спросить, но внезапно годы, проведенные в разлуке дают о себе знать. Мы уже не те, что прежде. — Ты выглядишь иначе. — Он улыбается, но грустно. — Не в плохом смысле. Просто по-другому. — Мне было четырнадцать, когда ты видел меня в последний раз. — Я морщусь. — Думаю, я все еще того же роста. Раньше я надеялась, что в последний момент случится скачок роста, но увы, вот она я. — Там где ты есть. — Он медленно кивает. — Я всегда представлял тебя в цветах писца, но ты хорошо выглядишь в черном. Боги… — Он вздыхает. — Облегчение, которое я почувствовал, когда узнал, что ты пережила Молотьбу, неописуемо. — Ты знал? — Мои глаза вспыхивают. У него есть источники в Басгиате. — Я знал. А потом появился Риорсон с тобой, раненой и умирающей. — Он отводит взгляд и прочищает горло, затем делает глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Я так чертовски рад, что ты исцелилась и пережила первый год обучения. — Облегчение в его глазах немного смягчает мой гнев. — Мира помогла. — Это мягко сказано. — Броня? — Он угадал. Мне есть что сказать о значимости брони из драконьей чешуи под летной кожей. Я киваю. — Она ее сделала. Она так же дала мне твою книгу. Ту, которую ты написал для нее. — Надеюсь, это было полезно. Я вспоминаю наивную девушку, которая пересекла парапет, и все, что она пережила в суровом испытании своего первого года, превратившего меня в женщину, которой я являюсь сейчас. — Так и есть. Его улыбка гаснет, и он смотрит в окно. — Как Мира? — Исходя из своего опыта, я уверена, что ей было бы намного лучше, если бы она знала, что ты жив. — Нет смысла смягчать слова, если у нас мало времени. Он вздрагивает. — Думаю, я этого заслуживаю. И я думаю, это ответ на вопрос. Мира не знает. Но она должна. — Как именно ты остался жив, Бреннан? —Я переношу вес тела на одну ногу, скрещивая руки.—Где Марб? Что ты здесь делаешь? Почему ты не вернулся домой? — Один вопрос за раз. — Он поднимает руки так, будто на него нападают, и я замечаю шрам в форме руны на его ладони, прежде чем он хватается за край стола. — Наолин… Он был… — Его челюсть сгибается. — Предыдущим наездником Тэйрна, — медленно продолжаю я, задаваясь вопросом, был ли он чем-то большим для Бреннана. — По словам профессора Каори, он был сифоном, который погиб, пытаясь спасти тебя. — Мое сердце замирает. «Мне жаль, что твой наездник погиб, спасая моего брата». «Мы не говорим о тех, кто был раньше». —Голос Тэйрна груб. Уголок рта Бреннана приподнимается. — Я скучаю по Каори. Он хороший человек. —Он вздыхает, поднимая голову, чтобы выдержать мой взгляд. — Наолин не потерпел неудачу, но это стоило ему всего. Я очнулся на скале недалеко отсюда. Марб был ранен, но он тоже был жив, а другие драконы… — Его янтарные глаза встречаются с моими. — Здесь есть и другие драконы, они спасли нас, спрятали в сети пещер в долине, вместе с мирными жителями, выжившими после того, как город был сожжен. Я хмурюсь, пытаясь понять смысл его слов. — Где сейчас Марб? — Он был в долине вместе с остальными уже несколько дней, следя за Андарной вместе с Тэйрном и Сгаэль, и с тех пор, как ты проснулась — Риорсоном. — Так вот где был Ксейден? — Охранял Андарну? Это заставляет меня немного меньше злится за то, что он явно избегает меня. — И почему ты здесь, Бреннан? Он пожимает плечами, как будто его ответ очевиден. — Я здесь по той же причине, по которой вы сражались при Рессоне. Потому что я не могу стоять в стороне, в безопасности за барьерами защиты Наварры, и смотреть, как невинные люди умирают от рук темных, потому что наше руководство слишком эгоистично, чтобы помочь. По этой же причине я не вернулся домой. Я не мог лететь в Наварру, зная, что мы сделали, что мы делаем и я, черт возьми, не мог смотреть в глаза нашей матери и слушать, как она оправдывает нашу трусость. Я отказался жить во лжи. — Ты просто оставил Миру и меня жить в этом. — Это выходит немного злее, чем я намереваюсь, или, может быть, я злее, чем предполагаю. — С тех пор этот выбор я подвергаю сомнению каждый божий день. — Сожаления в его глазах достаточно, чтобы заставить меня глубоко вздохнуть и сосредоточиться. — Я думал, что у тебя будет отец… — Но его не было. — Мое горло сдавливает, поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на карту, затем подхожу ближе, чтобы рассмотреть больше деталей. В отличие от Басгиата, где ежедневно обновляются сообщения о нападениях грифонов на границу, это отражает правду, которую скрывает Наварра. Область Степей — сухая, покрытый пустыней полуостров на юго-востоке, который покинули все драконьи виды после того, как генерал Дарамор разрушил эти земли во время Великой войны — полностью окрашена в малиновый цвет. Пятно простирается до Брайевика, над рекой Даннесс. Места боевых действий, которые должны быть новыми, отмечены тревожным количеством ярко-красных и оранжевых флагов. Красные пятна портят не только океаническую восточную границу провинции Кровла вдоль залива Малек, но и сильно концентрируются на севере, на равнинах, распространяясь как болезнь, заражая даже точки Сигнисена. А вот оранжевые сосредоточены вдоль реки Стоунуотер, которая ведет прямо к границе с Наваррой. —Так, все басни правдивы. Веньители выходят из Степей, высасывают из земли магию и перемещается из города в город. — Ты видела это своими глазами. — Он переходит на мою сторону. — А виверны? — Мы знали о них уже несколько месяцев, но никто из кадетов не знал. До сих пор мы ограничивали то, что Риорсон и другие знали ради собственной безопасности, что, оглядываясь назад, могло быть ошибкой. Мы знаем, что у них есть как минимум две породы: одна использует синий огонь, а другая более быстрая, которая дышит зеленым огнем. — Сколько? — Я спросила его. — Где они их создают? — Ты имеешь в виду их высиживание? — Создание, — повторяю. — Разве ты не помнишь басни, которые папа читал нам? Он говорит, что виверны созданы веньителями. Они передают силу виверне. Я думаю, именно поэтому те, у кого нет всадников, погибли, когда я убила их темных владельцев. Их источник силы исчез. — Ты помнишь все это из папиного чтения? — Он смотрит на меня в недоумении. — Книга все еще у меня. Хорошо, что Ксейден охраняет мою комнату в Басгиате, так что никто не обнаружит ее, пока мы здесь. — Ты хочешь сказать, что не только не знал, что они созданы, но и понятия не имеешь, откуда они взялись? — Это… точно. — Как приятно, — бормочу я, когда электричество покалывает мою кожу. Я пожимаю руки, расхаживая перед большой картой. Оранжевые флаги очень близко расположены к Золе, второму по численности населения городу Брайевика, где находится Клиффсбейн, их летная академия. — Тот, с серебряной бородой, сказал, что у нас есть год, чтобы все исправить? — Феликс. Он самый рациональный из членов Ассамблеи, но лично я считаю, что он неправ. — Бреннан машет рукой в воздухе, обрисовывая в общих чертах границу Брайевика со Степями вдоль реки Даннесс. — Все красные флажки относятся к последним нескольким годам, а оранжевые — к последним нескольким месяцам. С какой скоростью они расширяются не только по количеству виверн, но и по территории? Я думаю, они направляются прямо вверх по реке Стоунуотер, и у нас есть шесть месяцев или меньше, прежде чем они наберутся достаточно сил, чтобы прийти в Наварру, но Ассамблея не слушает. Шесть месяцев. Я сглатываю желчь, которая пытается подступиться к горлу. По словам нашей матери, Бреннан всегда был блестящим стратегом. Я делаю ставку на его оценку. — Общая картина движется на северо-запад, в сторону Наварры. Рессон — исключение, какой бы там ни был этот флаг… — Я указываю на тот, который, судя по всему, находится в часе полета к востоку от Рессона. В моей памяти вспыхивает высохший пейзаж вокруг того, что когда-то было процветающим торговым постом. Эти флаги — нечто большее, чем просто выбросы. Это два оранжевых пятна на нетронутой территории. — Мы думаем, что железный ящик, найденный Гарриком в Рессоне, является своего рода приманкой, но нам пришлось уничтожить его, прежде чем мы смогли провести полное расследование. Похожий ящик нашли в Яхне, уже разбитый. — Он смотрит в мою сторону. — Мастерство — наваррское. Я впитываю эту информацию с глубоким вздохом, задаваясь вопросом, зачем Наварре создавать приманки, кроме одной, использованной чтобы убить нас в Рессоне. — Вы действительно думаете, что они придут за Наваррой, прежде чем захватить остальную часть Поромиэля? Почему бы не заняться сначала более легкими целями? — Я так думаю. Их выживание зависит от этого так же, как наше зависит от то того сможем ли мы их остановить. Энергия инкубационных площадок в Басгиате могла бы обеспечить их пропитанием на десятилетия. И все же Мельгрен считает, что защита настолько непогрешима, что он не предупреждает население. Или он боится, что, рассказав об этом публике, они поймут, что мы не совсем хорошие парни. Уже нет. Восстание Фена научило руководство тому, что гораздо легче контролировать счастливых граждан, чем недовольных или, что еще хуже, напуганных. — И все же им удается скрывать правду, — шепчу я. Когда-то в нашем прошлом одно поколение наваррцев изменило книги по истории, стерев существование веньителей благодаря обычному образованию и знаниям, и все потому, что мы не готовы рисковать своей собственной безопасностью, предоставляя единственный материал, который может убить темных — тот же сплав, который питает самые отдаленные уголки наших охран. — Да, ну, папа всегда пытался нам рассказать. — Голос Бреннана смягчается. — В мире всадников драконов, ездоков грифонов и обладателей тьмы… — Вся власть принадлежит писцам. — Они опубликовали публичные заявления. Они ведут записи. Они пишут нашу историю. — Думаешь, папа знал? Мысль о том, что он структурирует все мое существование вокруг фактов и знаний только для того, чтобы скрыть самое важное, непостижима. — Я предпочитаю верить, что он этого не знал. — Бреннан грустно улыбается мне. — Слухи распространятся по мере приближения этих сил к границе. Они не могут скрыть правду. Кто-нибудь увидит. Кто-то должен увидеть. — Да, и наша революция должна быть готова, когда они это сделают. В ту секунду, когда секрет станет известен, не станет смысла держать отмеченных под присмотром руководства, и мы потеряем доступ к кузнице Басгиата. Опять это слово: революция. — Ты думаешь, что сможешь победить. — Что заставляет тебя так говорить? — Он поворачивается ко мне. — Ты называешь это революцией, а не бунтом. — Я поднимаю бровь. — Тирриш — не единственное, чему папа научил нас обоих. Ты думаешь, что сможешь победить, в отличие от Фена Риорсона. — Мы должны победить, иначе мы умрем. Все мы. Наварра думает, что за защитой они в безопасности, но что произойдет, если щиты не сработают? Если они не так могущественны, как думает руководство? Они уже достигли максимума. Не говоря уже о людях, живущих за пределами защитных чар. Так или иначе, мы проигрываем, Вай. Мы никогда не видели, чтобы они организовывались под руководством лидера, как в Рессоне, и Гаррик сказал нам, что один из них сбежал. — Мудрец, — Я вздрагиваю, обхватив себя руками. — Так назвала его та, что ударила меня. Я думаю, он был ее учителем. — Они учат друг друга? Типа они организовали какую-то школу для веньителей? Просто охуенно. — Он качает головой. — И ты не под защитой, — отмечаю я. —Не здесь, — Защитные чары, создаваемые местами вылупления драконов в Долине, не доходят до официальных горных границ Наварры, и все юго-западное побережье Тиррендора, включая Аретию, обнажено. Факт, который никогда не имел особого значения, когда мы думали, что грифоны — единственная опасность, поскольку они не способны летать достаточно высоко, чтобы взобраться на скалы. -Не здесь, — соглашается он. -Хотя как ни странно, у Аретии есть спящий камень-оберег. По крайней мере, я думаю, что это именно так. Меня никогда не подпускали к Басгиату настолько близко, чтобы я мог сравнить их в деталях. Мои брови поднимаются. Второй защитный камень? — Я думала, что создан только один, во время Объединения. — Да, а еще я думал, что веньители — это миф, а драконы — единственный ключ к усилению защитных чар, — Он пожимает плечами. — Но искусство создания новых оберегов в любом случае — это утерянная магия, так что это, по сути, просто статуя. Но на неё хотя бы приятно смотреть. — У вас есть защитный камень, — шепчу я, мои мысли кружатся. Им не нужно было бы столько оружия, если бы у них были обереги. Если бы они могли создать собственную защиту, возможно, они могли бы встроить в Поромиэль расширения, как мы расширили наши защитные чары до максимума. Может быть, мы могли бы обеспечить безопасность хотя бы некоторых из наших соседей… — Бесполезно. Что нам нужно, так это проклятое светило, которое разжигает драконий огонь настолько, чтобы расплавить сплав, чтобы получить единственное оружие, способное победить веньителей. Это наш единственный шанс. — Но что, если защитный камень не бесполезен? Мое сердце колотится. Нам всегда говорили, что существует только один защитный камень, границы которого простираются настолько далеко, насколько это возможно. Но если есть еще один… То, что сегодня никто не знает, как создавать новые обереги, не означает, что эти знания не могут где-то существовать. Например в Архиве. Эту информацию мы бы не стёрли. Мы бы защитили его любой ценой, на всякий случай. — Вайолет, о чем ты думаешь? Нет, — Он потирает большим пальцем подбородок, это всегда было его нервным жестом. Удивительно, что я о нем помню. — Считай, что Архивы являются вражеской территорией. Оружие — единственное, что может выиграть в этой войне. — Но у вас нет работающей кузницы или достаточного количества всадников, чтобы защитить себя, если Наварра поймет, что вы задумали, — Паника ползет по моей спине, как паук. — И ты думаешь, что выиграешь эту войну с кучей кинжалов? — Ты говоришь так, будто мы обречены. А это не так, — На его челюсти дергается мышца. — Первое сепаратистское восстание было подавлено менее чем за год, и еще несколько дней назад я думала, что оно забрало и тебя, — Он этого не понимает. Он не может. Он не хоронил свою семью. — Однажды я уже видела, как горят твои вещи. — Ви… — он секунду колеблется, затем обнимает меня и притягивает в объятия, слегка покачиваясь, как будто я снова ребенок. — Мы учились на ошибках Фена. Мы не атакуем Наварру, как он, и не провозглашаем независимость. Мы сражаемся прямо у них под носом, и у нас есть план. Что-то убило веньителей шестьсот лет назад во время Великой войны, и мы активно ищем это оружие. Ковка кинжалов будет держать нас в борьбе достаточно долго, чтобы найти его, пока мы сможем получить это светило. Возможно, сейчас мы не готовы, но будем готовы, как только Наварра поймет. — Его тон не совсем убедителен. Я делаю шаг назад. — С какой армией? Сколько вас в этой революции? — Сколько умрет на этот раз? — Лучше, если ты не будешь знать подробностей… — Он напрягается, затем снова тянется ко мне. — Я уже подверг тебя опасности, сказав тебе слишком много. По крайней мере, до тех пор, пока ты не сможешь защититься от Аэтоса. Моя грудь сжимается, и я уклоняюсь от его объятий. — Ты говоришь как Ксейден, — Я не могу сдержать горечи, которая просачивается в мой тон. Оказывается, влюбленность в кого-то приносит тот блаженный кайф, о котором говорят поэты, только если он любит вас в ответ. А если они хранят секреты, которые ставят под угрозу всех и вся, что вам дорого? У любви нет даже не хватает порядочности умереть. Это просто превращается в ужасное страдание. Вот что это за боль в моей груди: страдание. Потому что любовь по своей сути — это надежда. Надежда на завтра. Надежда на то, что может быть. Надежда, что тот, кому вы доверили все, что у вас есть будет защищать и охранять это. А сама надежда? Это дерьмо убить труднее, чем дракона. Под моей кожей пробегает легкое жужжание, и тепло заливает мои щеки, когда сила Тэйрна поднимается во мне в ответ на мои обостренные эмоции. По крайней мере, я знаю, что у меня все еще есть к нему доступ. Яд веньителей не лишил меня его навсегда. Я все еще я. —Ах, — Бреннан бросает на меня взгляд, который я не могу понять. — Я задавался вопросом, почему он убежал отсюда, как будто его задница была в огне. Неприятности в раю? Я пристально смотрю на Бреннана. — Лучше, если ты не будешь этого знать. Он усмехается. — Эй, я спрашиваю свою сестру, а не кадета Сорренгейл. — И ты вернулся в мою жизнь всего на пять минут после того, как инсценировал свою смерть в течение последних шести лет, так что извини, если я не собираюсь внезапно рассказывать о своей личной жизни. А ты? Женат? Дети? Кто-нибудь, кому ты лгал на протяжении всех ваших отношений? Он вздрагивает. — Ни возлюбленной. Ни детей. Думаю, все понятно. —Засовывая руки в карманы кожаного комбинезона, он вздыхает. — Послушай, я не хочу быть придурком. Но детали — это не то, что тебе следует знать, пока ты не научишься постоянно держать щиты наготове против читателей памяти… Я съеживаюсь при мысли о том, что Даин прикасается ко мне, видит это, видит Бреннана. — Ты прав. Не говори мне. Глаза Бреннана сужаются. — Ты слишком легко согласилась. Я качаю головой и направляюсь к двери, выкрикивая через плечо: —Мне нужно уйти, пока из-за меня не убили кого-нибудь еще, — Чем больше я вижу, тем большую ответственность я несу перед ним, перед всеми. И чем дольше мы здесь… Боги. другие. — Нам нужно вернуться, — говорю я Тэйрну. — Я знаю. Челюсть Бреннана сгибается, когда он догоняет меня. —Я не уверен, что возвращение в Басгиат — лучший план для тебя. — Он все равно открывает дверь. — Нет, но это лучший план для тебя.

***

Я чертовски нервничаю, когда Бреннан и его Оранжевый Кинжалохвост, Марб, а также Тэйрн и я, достигаем Сгаэль — огромного темно-синего кинжалохвоста Ксейдена, который стоит в тени нескольких еще более высоких деревьев, словно что-то охраняя. Андарна. Сгэйл рычит на Бреннана, обнажает клыки и делает угрожающий шаг в его сторону, ее острые когти полностью вытянуты в ряд. — Хэй! Это мой брат, — предупреждаю я ее, вставая между ними. — Она в курсе, — бормочет Бреннан. — Просто меня не любит. Никогда не любила. — Не принимай это на свой счет, — говорю я ей прямо в лицо. — Ей никто не нравится, кроме Ксейдена, и она терпит только меня, хотя я к ней привязываюсь. «Как опухоль» — отвечает она через мысленную связь, связывающую нас четверых. Потом ее голова качнулась, и я это чувствую. Теневая, мерцающая связь на краю моего разума усиливается и мягко притягивает. — На самом деле, это Ксейден, — говорю я Бреннану. — Это действительно чертовски странно, — Он складывает руки на груди и смотрит на нас. — Вы всегда можете чувствовать друг друга? — Вроде того. Это из-за связи Сгаэль и Тэйрна. Я бы сказала, что ты к этому привыкаешь, но это не так, — Я захожу в рощу, и Сгэйл оказывает мне солидную услугу и не заставляет просить ее подвинуться, делая два шага вправо, так что я оказываюсь между ней и Тэйрном, прямо перед… Что за хрень? Этого не может быть… Нет. Это невозможно. «Успокойся. Она отреагирует на твое волнение и проснется в ярости», — предупреждает Тэйрн. Я смотрю на спящего дракона, который почти в два раза больше, чем несколько дней назад, и пытаюсь привести свои мысли в соответствие с тем, что я вижу, с тем, что мое сердце уже знает, благодаря связи между нами. — Это… — я качаю головой, и мой пульс начинает ускоряться. — Не ожидал этого, — тихо говорит Бреннан. — Риорсон упустил некоторые детали в своем отчете сегодня утром. Я никогда раньше не видел такого ускоренного роста дракона. — Ее чешуя черная, — Да, слова об этом не помогут сделать это более реальным. «Драконы бывают с золотыми перьями только в младенчестве», — Голос Тэйрна необычайно терпелив. — Ускоренный рост, — шепчу я, повторяя слова Бреннана, а затем задыхаюсь. — От затраты энергии. Мы заставили ее вырасти. В Рессоне. Она слишком надолго остановила время. Мы… я… заставила ее вырасти. Кажется, я не могу перестать это говорить. «Рано или поздно это бы произошло, Серебряная, только медленнее» «Она уже взрослая?» — Я не могу отвести от нее взгляд. «Нет. Ее можно назвать подростком. Нам нужно вернуть ее в Долину, чтобы она могла погрузиться в сон без сновидений и завершить процесс роста. Я должен предупредить тебя, прежде чем она проснется, что это печально известный… опасный возраст» «Для нее? Она в опасности?» — На одно ужасное мгновение мой взгляд скользит по Тэйрну. «Нет, только для всех вокруг нее. Есть причина, по которой подростки не связываются. У них нет терпения по отношению к людям. Или старейшинам. Или к логике», — ворчит он. — Итак, то же самое, что и люди. Подросток. Поразительно. «За исключением зубов и, в конце концов, огня» Ее чешуя настолько черная, что мерцает почти фиолетовым — на самом деле переливающимся — в мерцающем солнечном свете, проникающем сквозь листья наверху. Цвет чешуи дракона передается по наследству. «Подожди секунду. Она твоя?» — спрашиваю я Тэйрна, — «Клянусь богами, если она — еще один секрет, который ты скрывал от меня, я…» «Я говорил тебе в прошлом году, она не наше потомство», — отвечает Тэйрн, вскинув голову, словно обиженный. «Черные драконы редки, но не являются чем-то необычным». — И я случайно привязалась к двум из них? — парирую я, глядя прямо на него. «Технически она была золотой, когда ты ее связала. Даже она не знала, какого цвета будет ее чешуя. Только старейшина может чувствовать пигмент детеныша. Фактически, по словам Кодака, за последний год вылупилось еще два черных дракона». «Не помогает». — Я позволяю ровному дыханию Андарны убедить меня, что с ней действительно все в порядке. Огромная, но… ладно. Я до сих пор вижу ее черты лица — ее немного более округлую морду, спиральный изгиб, вырезанный на ее завитых рогах, даже то, как она складывает крылья во время сна, — это все… она, только больше. — Если на ней есть морская звездочка… «Метка — это вопрос выбора, а не необходимости». Он возмущенно фыркает. «Они тебя ничему не учат?» «Вы не самый изученный вид». — Я уверена, что у профессора Каори потекли бы слюнки, узнав что-то подобное. Эта призрачная связь, окутавшая мой разум, усиливается. — Она уже проснулась? — От глубокого тембра голоса Ксейдена у меня, как всегда, учащается пульс. Я оборачиваюсь и вижу, что он стоит рядом с Бреннаном, а Имоджен, Гаррик, Боди и остальные окружают его в высокой траве. Мой взгляд задерживается на незнакомых мне кадетах. Двое мужчин и одна женщина. Более чем неловко, что я пошла с ними на войну и все же видела их лишь мимоходом в залах. Я не могла даже угадать их имена, не чувствуя себя глупо. Однако Басгиат не создан для того, чтобы укреплять дружеские отношения за пределами наших отрядов. Или любые другие отношения, если уж на то пошло. Я потрачу каждый день своей жизни, чтобы вернуть твое доверие. — Воспоминание о словах Ксейдена заполняет пространство между нами, пока мы смотрим друг на друга. — Мы должны вернуться. Я скрещиваю руки на груди, готовясь к бою. — Независимо от того, что скажет Ассамблея, если мы не вернемся, они убьют каждого кадета с меткой восстания. Ксейден кивает, как будто он уже пришел к такому же выводу. — Они раскусят любую ложь, которую ты скажешь, и казнят тебя, Вайолет, — парирует Бреннан. — По данным нашей разведки, генерал Сорренгейл уже знает, что вы пропали. Ее не было на помосте, когда раздавались приказы на Военные игры. В этом году играми руководил ее помощник, полковник Аэтос. Она не знала. — Наша мать не позволит им убить меня. — Скажи это еще раз, — тихо говорит Бреннан. Он наклоняет ко мне голову и так похож на отца, что я дважды моргаю. — И на этот раз постарайся убедить себя, что ты имеешь в виду именно это. Приверженность генерала настолько чертовски очевидна, что с таким же успехом она могла бы сделать татуировку: «Да, веньители есть, а теперь возвращайся к занятиям» — на лбу. — Это не значит, что она убьет меня. Я могу заставить ее поверить в нашу историю. Она захочет поверить, если это расскажу я. — Ты не думаешь, что она тебя убьет? Она бросила тебя в Квадрант Всадников! Хорошо, здесь он прав. — Да, она это сделала, и знаешь что? Я стала всадником. Она может быть кем угодно, но она не позволит полковнику Аэтосу или даже Маркхэму убить меня без улик. Ты не видел ее, когда не пришел домой, Бреннан. Она была… опустошена. Его руки сжимаются в кулаки. — Я знаю, какие зверства она совершала от моего имени. — Ее там не было, — говорит один из незнакомых мне парней, поднимая руки, когда остальные поворачиваются и смотрят на него. Он ниже остальных, у него на плече нашивка Третьего отряда Пламенной секции, светло-каштановые волосы и розоватое круглое лицо, напоминающее мне херувимов, обычно вырезанных у ног статуй Амари. — Серьезно, Кьяран? — Брюнетка-второкурсница подносит руку ко лбу, защищая свою светлую кожу от солнца и обнажая нашивку Первого отряда секции Пламени на плече, а затем поднимает на него бровь с пирсингом. — Ты защищаешь генерала Сорренгейл? — Нет, Эйя, это не так. Но ее не было там, когда раздавались приказы… — Он обрывает предложение, когда две брови предупреждающе хмурятся. — Это Аэтос отвечал за Военные игры в этом году, — добавляет он. Кьяран и Эйя. Я смотрю на худощавого парня, который поправляет очки на носу темно-коричневой рукой, стоящий рядом с неповоротливым телосложением Гаррика. — Мне очень жаль, но как тебя зовут? — Неправильно никого не знать. — Мейсен, — отвечает он с быстрой улыбкой. — И если тебе от этого станет легче, — он смотрит на Бреннана, — Я не думаю, что твоя мама имела какое-либо отношение к Военным играм в этом году. Аэтос довольно громко заявил, что его отец все это спланировал. Чертов Даин. — Спасибо, — Я поворачиваюсь к Бреннану. — Я готова поспорить на свою жизнь, что она не знала, что нас ждет. — Ты готова поставить и наши тоже? — спрашивает Эйя, явно не убежденная, глядя на Имоджен в поисках поддержки, но не получая ее. — Я голосую за то, чтобы мы пошли, — говорит Гаррик. — Мы должны рискнуть. Они убьют остальных, если мы не вернемся, а мы не сможем перекрыть поток оружия из Басгиата. Кто согласен? Одна за другой поднимаются руки всех, кроме Ксейдена и Бреннана. Челюсть Ксейдена сгибается, и между его бровями появляются две маленькие морщинки. Я знаю это выражение. Он думает, строит планы. — В ту секунду, когда Аэтос коснется ее, мы потеряем этот город, а вы потеряете свои жизни, — говорит ему Бреннан. — Я научу ее не пускать его в голову, — отвечает Ксейден. — У нее уже есть самые сильные щиты в этом году, поскольку она научилась блокировать Тэйрна. Ей только нужно научиться всегда поддерживать их в таком же состоянии. Я не спорю. У него есть прямая связь с моим разумом, что делает его наиболее логичным выбором для практики. — А до тех пор, пока она не сможет защититься от чтения памяти? Как ты собираешься держать его руки подальше от нее, если тебя даже рядом не будет? — Бреннан бросает вызов. — Ударив его по его самой большой слабости — его гордости. — Рот Ксейдена кривится в безжалостной улыбке. — Если все уверены, то мы полетим, как только Андарна проснется. — Мы уверены, — отвечает за нас Гаррик, и я пытаюсь проглотить комок в горле. Это правильное решение. Но оно также может привести к тому, что нас убьют. Мое внимание привлекает шорох позади меня, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Андарна поднимается, ее золотые глаза медленно моргают, глядя на меня, когда она неуклюже вытягивает свои новые когти. Облегчение и радость появившиеся на моих губах, недолговечны, поскольку она изо всех сил пытается встать. О боги. Она напоминает мне новорожденную лошадь. Ее крылья и ноги кажутся непропорциональными ее телу, и она вся шатается, пока пытается удержаться на ногах. Она ни за что не полетит. Я даже не уверена, что она сможет ходить по полю. «Привет», — говорю я, улыбаясь ей. «Я больше не могу останавливать время», — Она внимательно наблюдает за мной, ее золотые глаза изучают меня, что напоминает мне Презентацию с драконами несколько месяцев назад. «Я знаю», —Я киваю и изучаю медные полоски в ее глазах. Они всегда были там? «Ты не разочарована?» «Ты жива. Ты сохранила нам всем жизнь. Как я могу быть разочарована?», — Моя грудь сжимается, когда я смотрю в ее немигающие глаза, тщательно подбирая следующие слова. «Мы всегда знали, что этот дар продлится лишь до тех пор, пока ты маленькая, а ты, моя дорогая, уже не маленькая», — В ее груди раздается рычание, и мои брови взлетают вверх. «Ты… чувствуешь себя хорошо? Что, черт возьми, я сказала, чтобы заслужить это?» «Подростки», — ворчит Тэйрн. «Со мной все в порядке», — рявкает она, прищурившись на Тэйрна. «Мы уходим, сейчас», — Она расправляет крылья, но полностью расправляется только одно, и она спотыкается под неравномерным весом, наклоняясь вперед. Тени Ксейдена вырываются из-за деревьев и окутывают ее грудь, не давая удариться лицом. Ну и ну, черт. —Я… э-э… думаю, нам придется внести некоторые изменения в сбрую Тэйрна, — замечает Боди, пока Андарна изо всех сил пытается сохранить равновесие. — Это займет несколько часов. «Ты сможешь доставить ее обратно в Долину?» — спрашиваю я Тэйрна. «Она… огромная» «Я убивал и меньших наездников за такое оскорбление» «Так драматично» «Я сама могу летать», — утверждает Андарна, обретая равновесие с помощью теней Ксейдена. «Это на всякий случай», — обещаю я ей, но она смотрит на меня с заслуженным скептицизмом. — Приготовьте ремни, быстрее, — говорит Ксейден. — У меня есть план, но чтобы он сработал, нам нужно вернуться через сорок восемь часов, а на полет нужен день. — Что будет через сорок восемь часов? — Спрашиваю я. — Выпускной.