Melting

      ***

      Они сбежали. Тихо, никому не сказав. Сцепившись руками, ощущая тепло друг друга, исчезли из места, которое когда-то называли общим домом. Ведь в последнее время этот самый дом стал по какой-то причине чужим, холодным и угнетающим. Больше не хотелось проводить там совместно время, ведь всё равно оставались наедине с собой, практически игнорируя присутствие друг друга. А ведь казалось, что в уютной квартире в центре мегаполиса царили лишь улыбки и радостный смех, стены впитывали искренние влюблённые взгляды, наполненные бесконечной нежностью и заботой, и голоса трепетные, что молвили слова о безграничной любви. Но в какой-то момент долгие ночные беседы сменились редкими утренними приветствиями, а любвеобильные взгляды на тихие и никем не замеченные слёзы, свидетелем которых была лишь белоснежная подушка в глубокие ночи, когда было особенно одиноко.              Дом больше не был их родным местом…              Схватив по рюкзаку, они бежали вместе с глупыми улыбками, словно подростки, наконец-то скрывшиеся от строгих родителей, чтобы провести время друг с другом. Сопротивляясь порывам ветра и не обращая внимания на недоумённых людей вокруг, что возможно крутили у виска, спешили куда-то далеко, забегая в вагон за несколько минут до отправления. Сменяющиеся пейзажи завораживали, они один за другим плыли перед глазами, пока поезд спешил прочь от того места, которое заставляло обоих впасть в уныние, причины которого крылись где-то в глубинах друг друга.       Неторопливая поездка в неизвестность, наполненная неловкой тишиной и редкими прикосновениями, скорее всего, запомнится обоим. Особенно тёплый ромашковый чай в высоких кружках, песочные печенья, крошки которого оставались на уголках губ, и редкие, но волнующие до глубины души взгляды. Между всем этим протиснулись и короткие разговоры ни о чём. Словно ничего и не менялось, если не считать неловкости и робости.              — Как тебе тут?              Тихий домик, расположенный где-то в глубине просторного и необъятного леса, приковывал к себе внимание. Казалось, его вообще не должно тут быть — среди возвышавшихся деревьев и сочной травы, что ласкала приоткрытые щиколотки, вызывая приятные мурашки. Но всё же деревянное убежище радовало глаз своей простотой, как и сама живописная местность. Васильковое небо, затянутое пухлыми тучами, еле проглядывало через объёмные ветви деревьев, что будто бы защищали этот лес от посторонних глаз. Лишь лучики солнца могли бы проскальзывать мимо препятствий, нежно касаясь прохладной земли и ярко-зелёных листьев, которые подрагивали от буйных прикосновений ветерка. Но увы, ни намёка на тёплые лучики не было. Сонхун, вступив на аккуратный порог, деревяшки которого громко заскрипели под весом юноши, потянулся к хмурому небу, чувствуя на своей коже прохладные поцелуи леса.              — Мне нравится, — шепчет в ответ Пак, стараясь не зацикливаться на спонтанности поездки, которую ему предложил бойфренд. Они даже не предупредили друзей, частенько заглядывающих к ним на выходных.              Конечно, эта мысль не впервые всплывала в его голове — зачем нужно было так спешно покидать дом. Однако находиться рядом с Джеюном, что мечтательно посматривал в окно поезда, изредка улыбаясь, было для Сонхуна недостающей деталью пазла. И беспричинно устраивать свою голову на плече любимого, и касаться слегка грубоватых ладоней, пока Джейк спит — всё это вынуждало Хуна отложить данный вопрос на потом. Возможно, его даже не стоит задавать. Может быть, им надо было просто сбежать оттуда.              — Это хорошо, — так же тихо проговаривает Джеюн, снова скрываясь за дверью, что вела в домик, — не задерживайся, тут прохладно.              Сонхун лишь кивает на слова, прекрасно зная, что никто этого не увидит. А Джеюн подавно. Тяжёлый ком собирается в горле снова, как в те самые одинокие ночи, когда хотелось прижаться к любимому человеку, скрываясь в его объятиях, словно в крепости, из которой тебя никто не вытащит, никто тебя там не найдёт. Но вместо этого чувства всё, что получал Пак, — это очередные сообщения о том, что Шим задерживается на работе, просящие ложиться пораньше и без него. Конечно, Сонхун понимал, что Джейк не тот, кто будет из-за глупых причин проводить время на работе — он всегда спешит домой, пусть в нём и холодно, пусть и от Пака…              И когда же холод поселился в Сонхуне?              И пока брюнет, сдерживая слёзы, старался сконцентрировать внимание на красоте природы, что окружила его на ближайшие выходные, Джеюн, заняв место за аккуратным столом, поглядывал в окно — он неотрывно наблюдал за Сонхуном. Его тёмные волосы развивались на ветру, а хрупкие плечи, облачённые в белоснежную футболку, резко выделялись на фоне зелени. И почему-то от этого вида внутри всё сжалось. Ведь Сонхун казался таким далёким, хоть и их разделяли какие-то пару метров, а для сердца Шима роднее человека не было. Складывалось впечатление, если сейчас Джеюн поднимется и окажется рядом, то Пак растворится в мгновение ока, а старший даже не успеет обнять его в последний раз.              — Последний раз? — спрашивает сам себя Джейк, совершенно заблудившись в своих мыслях.              Нет, они вместе навсегда. Последний раз… Это не про них, кто угодно, но только не они. Только всё же что-то беспокоило Джеюна внутри. Словно кто-то ему нашёптывал на ухо в одиноком домике, что это действительно их время подходит к концу, и это единственный шанс, когда они могут побыть вместе, так, как когда-то давно. А после… Их не будет. Как будто двое исчезнут, навсегда разорвав ту особую связь, которая была их другом, что сопровождал на всём пути их долгих отношений.              — Нет, этого не может быть, — шепчет Джеюн, зарываясь в свои каштановые волосы. — Я не могу отпустить тебя так просто, Сонхун-а.              Поэтому Джеюн всё же встаёт и медленно подходит к двери, стараясь тихонько выйти на крыльцо. Сонхун до сих пор поглощён пейзажем или летал в своих мыслях — тут не очень понятно. Однако старшему это на руку, по этой причине шатен тихонько окольцовывает тонкую талию, а подбородок устраивает на родном плече, прикрывая глаза. Джейк чувствует, как резко вздрагивает Сонхун, но старается не зацикливаться на этом, ведёт носом по молочной шее, вдыхая привычный аромат горьковатых орехов. Ему так сильно этого не хватало, не хватало Сонхуна, его запаха, касаний, поцелуев и ещё много чего. Но всё это было связано с Паком, что накрыл руки любимого своими.              И Джеюн ещё раз убедился, что не может пустить всё на самотёк.              — Чего так резко? — всё же решается спросить Хун. Он сам не замечает, как его голос дрожит, а кожа от забытых прикосновений горит, мгновенно разнося это чувство по всему телу. Прилив прежних чувств заставляет кровь внутри бурлить, а Джейк замечает, как аккуратные ушки и задняя часть шеи начинали краснеть. Мило, даже слишком, поэтому он не пытается сдержаться, оставляя на румяных участках призрачные прикосновения губ.              А Сонхуну тяжелее совладать с теми чувствами, которые устроили внутри необъятный хаос, успокоить который, кажется, может лишь Джеюн. Хоть возлюбленный и является причиной такого состояния Пака. Однако говорить брюнет, конечно же, не будет.              — Просто, — вздыхает Джеюн. Он не особо уверен, что должен сделать, чтобы наконец стать ближе к любимому, настолько, чтобы наконец ловить его влюблённые взгляды на себе, ощутить мягкий привкус клубничной гигиенической помады, услышать счастливый смех и интимный шёпот. Шим потерялся в холодном лабиринте, в попытках хоть где-то найти его Сонхуна, — я соскучился, Хун-а.              Казалось, каких-то два обычных слова, услышать которые можно отовсюду. Однако какой разнообразный спектр чувств они передают — от внезапной радости до тянущейся долгое время тоски. Сердечко внутри сжимается от этой фразы у обоих, а Сонхун усиливает хватку на чужих руках, чувствуя тепло. Тепло его Джеюна.              На самом деле это странно — они прекрасно знают, каково чувствовать прикосновения друг друга, взгляды долгие, дарить мерцающие ярче всяких звёзд улыбки. Но складывалось впечатление, что оба погрузились в глубокий сон, оставаясь там надолго, или они погрузились в тёмно-синие волны, тянущие их к самому дну, не давая возможности вырваться из морозящих объятий. При всём этом полностью теряя старые, наполненные нежностью и трепетом совместные воспоминания. И причиной тому была рутина, поглотившая парней с головой…       Сонхун хотел было ответить, что тоже соскучился, что без остановки тосковал по любимому, но промолчал… А Джейк как будто только этого и ждал.              «Всё нормально, мы давно не были вместе».              Этими мыслями и успокаивал себя Джеюн, понимая, что требовать сейчас чего-то от Хуна не в праве. Ведь чаще всего именно у него не находилось времени на свою вторую половинку, что спешила поскорее добраться до небольшой квартирки, чтобы наконец увидеть Джейка. Но сейчас всё равно было сложно… Сложно было не видеть взаимной тяги, желания прикоснуться, почувствовать…              У них вообще сейчас всё сложно. Даже это объятие, из-за которого волновалось море сильных чувств, не могло хоть чуточку перекрыть то расстояние, поселившееся между ними, как и невесомый поцелуй в шею. Однако чуточку они стали ближе. Джеюн в этом уверен и готов теперь каждый день делать по одному шагу, лишь бы наконец увидеть в янтарных глазах прежнюю любовь, ради которой и существует Шим.              Ведь любовь для старшего — это двигатель жизни. Без неё он умрёт. Точнее — без него юноша лишится наполненной радостью и яркими эмоциями жизни. А существовать в мире, что окрашен лишь в чёрно-белый из-за нехватки любимого человека, шатен не сможет. Без него старший пропадёт.              А что было бы с Сонхуном, не будь Джейка рядом? Было бы всё радужно. Наверное, многие так бы и подумали, посматривая на их пару, где старался только Шим. Однако всё было не так.              Сонхун бы навсегда погрузился в непроглядную темноту, если бы рядом не было Шим Джеюна, что становится ежедневной причиной того, чтобы начать новый день. Он научил проживать скучные будни настолько ярко, что выходные и не нужны, потому что с Джеюном любой день наполняется сочными красками, даже если они просто лежат в обнимку в квартире, сонно расцеловывая друг друга. Сонхун, может быть, и существовал бессмысленно, проживая эту жизнь настолько тихо, что все бы забыли о нём. И существовал бы он лишь для того, чтобы увериться, что Судьба всё же существует, что она сведёт безжизненного Сонхуна с улыбчивым Джеюном, который подарит Хуну то тепло, за которым парень всегда гонялся.       Темнота. Жизнь Сонхуна всегда была погружена в глубокую и вечно засасывающую его воронку, состоящую из кромешного мрака. В детстве, конечно, для него всё было озарено яркими лучиками света, и, если даже мальчишку наказывали за случайно задетую, а затем разбившуюся вазу, оставляя на коже маленького дитя ярко-фиолетовые следы, которые Пак после дорисовывал, пытаясь из синяков сделать россыпь лавандовых бутонов, то на лице Хуна всё ещё ютилась улыбка. Он верил, что дальше — лучше. Только вот парнишка, юный и глупый, совершенно не подозревал, что надетые розовые очки в детстве так резко разобьются о жестокую реальность.              И лишь появившееся личное солнце наконец развеяло всю ту темноту, окружавшую долгое время Хуна. И это солнышко он терять совершенно не хочет. Но Пак элементарно боится — страшно, вдруг юноша сделает что-то не так, и тогда его лучик света скроется за пухлыми тучами навсегда. Тем более… Холодными руками нельзя сохранить тепло — погревшись о горячую кружку чая, пальцы со временем снова будут мёрзнуть, а чай уже остынет. И Сонхун боялся, что своим заложенным с детства холодом он заморозит своего любимого, который оставит все попытки заново согреть Пака в своих, пусть и остывших объятиях.              Но Джеюн сделал шаг, хоть и замёрз до трясучки. Ведь его любящее сердце всё ещё может согреть ледяного и ранимого принца. Стоит тому лишь в это поверить…              Совсем недавно появившееся солнышко снова скрылось за горизонтом, окрашивая тихую местность нежно-розовыми бликами. Этот мягкий свет проникает в домик, в котором находились двое парней. Джеюн дремал спокойно на кровати, стараясь сном унять бушующие переживания, а Сонхун аккуратно наблюдал за ним из узенького коридора, расположившись на прохладном полу. Облокотившись о стену, он много о чём думал — этот водоворот крутился бесконечно, пока не привел к мыслям о Джеюне. Он перевёл взгляд снова на спящего юношу, будто видел его впервые. Пушистые реснички слегка дрожали, дыхание спокойное и расслабленное, уголки губ спустились вниз, и Хуну очень сильно хотелось, чтобы они растянулись в привычной улыбке, которую когда-то по ранним утрам лицезрел Пак. И тут будто бы всё разрешилось, словно сквозь нескончаемый ливень и хмурые тучи начали проскальзывать тёплые и яркие лучики солнца. Во всяком случае Пак резко подорвался с места, шумно приземляясь на двуспальную кровать, тем самым вынуждая любимого резко покинуть царство Морфея.              — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Шим, потирая глаза.              «До чего же ты милый», — об этом подумал Пак, стоило им встретиться взглядами.              — Кажется, я кое-что видел в глубине леса, — врёт Хун, стараясь не придавать значения тому, что лгать совершенно не умеет, особенно Джейку. — Мне страшно.              — Мне пойти посмотреть? — спрашивает всё ещё сонно шатен, собираясь встать. Однако руки Сонхуна быстрее, он нежно ухватился за сильную ладонь Джеюна, вынуждая того остановиться. — Что такое?              — Останься со мной, мне страшно, — вот тут Пак не врал. Ему действительно было страшно. Страшно за них двоих, за отношения, за любовь, которая как будто леденеет с каждым днём всё сильнее и сильнее. — Обними меня, хён.              Джеюн, видимо находясь в полусне, улыбается парню, прикрыв глаза. Он снова удобнее устраивается на кровати, а после широко раскрывает свои руки, тем самым приглашая любимого к себе. И впервые за долгое время Сонхун оказывается на вздымающейся груди настолько быстро, что Джейк наконец раскрывает широко глаза, ощущая, как длинные пальчики Хуна оказываются на рёбрах, мягко пробегая по ним через растянутую тёмную футболку. Но Джеюн ничего не говорит, лишь прижимает своего парня сильнее, утыкаясь в его макушку. Не будет же он говорить вслух, что всё это словно сон.              Благодаря этому желанному объятию они понимают, как же скучали по друг другу.              И резко становится легко. Даже дышать становится приятнее, поэтому Сонхун делает глубокий вдох, чувствуя нотки табачного дыма вперемешку с мятной жвачкой, что исходят от Джеюна, и наконец расслабляется в по-настоящему родных объятиях. А Джеюн как будто чувствует, что теперь Сонхун не будет дрожать при каждом прикосновении, поэтому оставляет поцелуй на смоляных волосах, вспоминая о забытой привычке целовать макушку любимого в такой позе.              — У тебя так громко бьётся сердце, — прерывает тишину Хун, прикрыв глаза. Ему нравилось, что их сердца держат один ритм.              — Всё благодаря тебе, — теперь Джеюн не старается подобрать слова. Говорит то, что хочет, потому что больше не собирается медлить. Он передумал двигаться аккуратно и неторопливо, ведь хотелось поскорее быть ближе к Хуну, чтобы оставлять поцелуи на излюбленных родинках, из-за чего младший смущённо улыбается и старается отвести взгляд в сторону. Джейк так скучает по этим мелким деталям, без которых было довольно тяжело проживать будние дни, поэтому захотел отбросить прежние установки, следуя за зовом своего сердца. — Я так сильно люблю тебя, Хун-а.              И Джеюн сказал не для того, чтобы получить в ответ то же самое. А произнёс это, чтобы Сонхун знал, чтобы не забывал и помнил об этом на протяжении всей своей жизни. И, конечно же, Шим Джеюн готов каждый день признаваться в безграничной любви своей второй половинке, ведь лишь одна улыбка Хуна, смущённая, но такая искренняя — причина жить. Теперь страх отступил, и Джейку ничего не мешает петь серенады своему ледяному принцу, чтобы заставлять его таять от любви, которая поселилась когда-то давно внутри Шима.              — И я тебя люблю, Джейк-и, — тихо говорит Пак, прерывая все мысли Джеюна, — очень сильно люблю.       — Хун?              Джейк приподнимается, вынуждая и брюнета подняться вслед. Их глаза наконец встречаются, и в этот момент всё замирает, даже ритм сердца где-то на заднем фоне замедляется. Искрящиеся в нежном свете заката взгляды передают волнение и некую нервозность, однако ладонь Джеюна, оказавшаяся на белоснежной щеке, становится успокоением для обоих. Хун ненадолго прикрывает свои карие очи, ластясь ближе к любимому прикосновению, и улыбается нежно. Наверное, это и становится точкой невозврата, после которой Джеюн уже не мог ни о чём думать, кроме…              — Я так сильно хочу тебя поцеловать, — шепчет Джейк в пухлые губы, — ты бы только знал…              — Ну так покажи, — не открывая глаз, говорит Хун, — чтобы я наконец уз…              Продолжение потонуло в трепетном и нежнейшем поцелуе. Их губы слились вместе после долгой разлуки, словно в первый раз. Пальчики Сонхуна нашли себе место в каштановых прядях старшего, тем временем ладони Джеюна расположились на излюбленной талии, пододвигая Пака ближе. Они не торопились, как будто тщательно старались изучить губы друг друга, хоть и прекрасно всё знали. Эти прикосновения, волнующие и будоражащие, тянулись вечность, будто сладко-горьковатый мёд, что медленно таял на языках парней. Ладони старшего забирались дальше — они исследовали нежность белоснежной кожи, проникая под футболку, пересчитывали выступающие рёбра и снова спускались вниз, вызывая у Пака крупные мурашки. Хун же тянулся к своему собственному солнцу всё ближе, совершенно не замечая, как оказался на коленях любимого, нежась от тёплых касаний, которые порождали внутри трепет и блаженство.              Наслаждаясь друг другом, они совершенно не понимали, что температура в домике поднялась. И лёд, образовавшийся между ними, начал незаметно таять.              Сонхун одной рукой прикасается к шее, мягко поглаживая карамельную кожу. Он указательным пальчиком проходится по адамову яблоку, вынуждая Джеюна усилить хватку на талии. Но поцелуй не становится пошлым, он всё ещё нежный и медленный, такой, чтобы выразить все искренние чувства, переполняющие друг друга. Отрываются они через пару минут нехотя, Джеюн с неозвученной мольбой в глазах смотрит на Сонхуна. Хоть и желал он быть более храбрым, однако разрушить то, что только произошло, совершенно не хотелось. Поэтому он умолял Хуна дать ему хоть какой-то знак. А Пак…              Ему не нужны были никакие знаки. Он своими слегка дрожащими пальчиками схватился за острые скулы, мягко очерчивая их, а после так же тягуче расцеловывал симпатичное личико своего бойфренда. Сонхун начал со лба, одаривая волнующими прикосновениями все его участки, а Джеюн улыбался. Наконец всё возвращается на свои места. И их излюбленные привычки тоже. Затем под атаку попали щёки, на которых Хун останавливался подольше, потому что он просто обожал целовать Джеюна в это место. Да, поцелуи в щёки были довольно невинным жестом, однако именно эти действия вызывали столь тёплые чувства. А Джейк плавился под этими поцелуями, воздушными и невесомыми, заставляющими желать больше и больше столкновений с пухлыми губами.              Джейку нравилось буквально всё, что с ним делал Сонхун.              Поэтому, когда поцелуи спустились ниже, расцветая на шее слегка красноватыми бутонами, Джеюн ничего не сказал, лишь откинул голову назад, предоставляя больше места. А Хун улыбался, ему нравилось, как его хён молча соглашался со всем, что бы Пак не предложил.              — Хун-а, — тянет гласные Джеюн, понимая всё же, что если младший продолжит, будет сложно остановиться лишь на поцелуях, — мы ведь должны спать уже, да и…              — Это то, чего ты хочешь? — спрашивает брюнет, оторвавшись от шеи. — Правда этого?              Сонхун смотрит на Джеюна с привычным блеском в глазах, и как в такой ситуации Шим может скрывать правду? Такой очаровательный, слегка покрасневший с распухшими губами и таким чувственным взглядом — Пак Сонхун был настолько прекрасен в этот момент, что Джейку резко хотелось схватить валявшуюся где-то в коридорчике камеру и запечатлеть на снимке этот чарующий вид его возлюбленного.              — Нет, — тихонько отвечает Шим, понимая, что теперь уж точно сдерживать свой поток чувств не будет, — я хочу тебя.              — И я хочу тебя, хён.              Сонхун лишает себя футболки, представая перед любимым полуголым. А Джеюн краснеет так, будто это их первая ночь вместе. Он знает это тело так хорошо, что ему не составит труда предоставить Хуну максимум удовольствий. Но почему-то сегодня хотелось сделать всё не спеша. Поэтому первое, что делает Джейк, — это проводит ладонью от щеки, спускаясь по тонкой шее, и доходит до ключиц, на которых тоже оставляет призрачные прикосновения, которые вызывают волну мурашек у Хуна, что медленно таял от таких чутких касаний, будто он хрупкий хрусталь в руках Джейка. Старший замечает, как дыхание у Хуна сбивается, и Пак крепче охватывает сильные плечи, впиваясь в них своими пальцами.              Но эти дразнящие прикосновения сменились горячими губами, вынуждая Сонхуна тяжело выдохнуть и выгнуться навстречу Джеюну, что с особой осторожностью касался талии, оставляя еле ощутимую дорожку поцелуев на подрагивающем теле. И это заставляло кожу гореть от желания, но больше от непрекращающейся нежности, которая чувствовалась в каждом поцелуе, каждом брошенном взгляде и в очаровательной улыбке. Было тяжело довольствоваться лишь неторопливыми ласками, на которые Джеюн уж точно не был скуп. Однако каждое последующее касание оставляло за собой ощущение распыляющегося желания, которое охватывало всего Сонхуна.              — Может, уделишь внимание моим губам? — с придыханием спрашивает Хун, схватив парня за подбородок, заставляя наконец посмотреть на него.              Нежный, желающий большего, такой родной и нетерпеливый. И весь только для Шим Джеюна. Эти мысли настолько нравились Джейку, что он, казалось, совсем не слышал Сонхуна. Он впитывал всё, что касалось его парня. От глубокого взгляда до сбившегося дыхания. Поэтому Хуну пришлось самому впиться в любимые уста, проскальзывая внутрь. Пак позволяет себе маленькую шалость — кусает мякоть, чувствуя еле уловимый привкус железа, а после зализывает нижнюю губу, снова погружаясь в сумасшедший танец, который устраивают их языки, стоит им встретиться. Но Джеюн на это даже не хмуриться, лишь стонет блаженно в поцелуй, всем телом ощущая хаотичные прикосновения, которыми одаривал его Сонхун на протяжении долгого и страстного поцелуя.              — Хён, мне кажется, пора начинать, — отрывается Хун, тяжело дыша, — иначе я не продержусь и минуты.              — Хорошо, любимый, — соглашается шатен, облизав свои губы.              Ненужная им одежда оказывается на полу. Прохладный ветерок резко наступившей ночи скользит прямо к ним. Но Сонхуну больше не холодно, он в крепких объятиях своего личного солнца, поэтому касающиеся голого тела порывы не пугали. Нежный фруктовый аромат смазки, оказавшейся уже на пальцах Джеюна, как никогда расслабляла, хоть и Паку совершенно не нравилось это сочетание. Но какая разница, когда ты чувствуешь неожиданные поцелуи повсюду, вынуждающие прекратить бродить в мыслях и сосредоточиться на том, как фарфоровая кожа окрашивается в бледно-розовые оттенки?              Когда тело пронизывает неприятная боль, Сонхун слышит неразборчивый шёпот около уха, видимо, Джеюн пытается расслабить своего бойфренда, а после ощущает, как свободная ладонь гладит по запутанным смоляным волосам, а губы снова касаются шеи, медленно переходя к лицу. Джеюн целует аккуратно и трепетно, так же с осторожностью двигая пальцами внутри, мягко раздвигая тяжело поддающиеся стеночки ануса. Но они никуда не торопятся, поэтому Шим продолжает осыпать Хуна своими поцелуями до тех пор, пока три пальца не входят свободно, выбивая из Пака первые стоны наслаждения. Младшему казалось, что этот процесс, вынуждающий двигать бёдрами навстречу длинным пальцам, был настоящей пыткой, которую наконец хотелось заменить до судороги сладким удовльствием.              — Хён, кажется, я готов, — делая частые остановки, проговаривает брюнет, желая поскорее почувствовать Джеюна внутри.              — Я понял тебя, Хун-и, — Джеюн напоследок оставляет звонкий чмок на лбу любимого, наконец отстраняясь от разгорячённого тела.              С презервативом Джейк старается расправиться быстрее, однако дрожащие руки подводят. В попытках разорвать упаковку, шатен не замечает, как Сонхун оказывается рядом. Он молча забирает с рук защиту, справляясь с задачей старшего в два счёта, вынуждая Джеюна отвести взгляд. И старшему становится и смешно, и стыдно, ведь ему казалось, что волновался тут только он. А Хун казался более раскрепощеннее, чем обычно.              — Не смущайся, хён, — говорит Пак, снова ухватив Джейка за кончик подбородка. — Я тоже волнуюсь, это нормально.              Сонхун одним взглядом даёт понять, что Джеюн не один, кто волнуется. Об этом говорит и то, как часто брюнет беспощадно кусает свои губы. И в моменте долгого зрительного контакта Джейк всё же принимает всю ситуацию и хаос их пылающих чувств. Но не отказывается себе в ещё одном поцелуе, чтобы отвлечь Сонхуна от издевательств над своими устами.              — Ты прав, я слишком волнуюсь, — выдыхает Шим, признаваясь в своих чувствах, — мы так давно этого не делали, но я не хотел торопиться, просто…              Джеюн бы договорил, если бы Сонхун не поместил презерватив межу своими губами, не отрывая взгляда и озорно улыбаясь, и не спустился вниз. Что-то новенькое и до нетерпения возбуждающее. Одна ладонь Пака обхватила член у основания, а другая помогала губам с тем, чтобы наконец одеть защиту. С этим Хун справляется в считанные секунды, хоть и казалось, что он не против растянуть этот момент подольше, приподнимаясь с усмешкой на лице. Потому что он насквозь видел своего возлюбленного — Джеюн сгорал от обжигающей страсти, что распалялась внутри необъятным пожаром. То же самое происходило и с Сонхуном.              — Ты сводишь меня с ума, — произносит Джейк, слегка задевая розоватые пухлые уста, — и как же мне это нравится.              Ответ Хуна тонет в очередном поцелуе, в котором Джеюн давит на парня, вынуждая наконец снова пасть на прохладные простыни. Брюнет же выгибается сильнее, когда чувствует член, начинающий медленно входить внутрь. Воздуха катастрофически мало, лёгкая боль всё же проскальзывает, однако губы, словно порхающие бабочки, успокаивали и даже щекотали, вызывая на лице Сонхуна улыбку.              — Ах, — вырывается с губ Пака, который прижал к себе Джеюна сильнее, заставляя того уткнуться в грудь, — Джеюн-а, ты можешь двигаться дальше.              — Хорошо, милый, — улыбается Джейк, отрываясь от поцелуев. — Сегодня мы снова утонем в любви с головой. Готов?              — С тобой всегда.              Медленно Джеюн заходит дальше, стараясь привыкнуть к приятной узости. Он видит, как Сонхун жмурит глазки из раза в раз, стоит члену продвинуться чуть глубже. Джейк не удерживается от того, чтобы не словить сладкие звуки любимого, склонившись над ним. Старший даже сцеловывает мелкие слёзы, собравшиеся в уголках невероятно красивых глаз, где разворачивалась его собственная галактика с россыпью мириад далёких и леденящих звёзд. Но главной звездой для него был, конечно же, Пак Сонхун. В попытках размеренно двигать бёдрами, сосредотачивая своё внимание на стонущем младшем, который цепляется пальчиками за простыни и смотрит через раз на Шима, тихо прося о большем, Джеюн не может оторвать своего взгляда от такого разнеженного парня перед собой. Брюнет же пытается не отводить своих карих очей, стараясь донести до своего любимого единственную просьбу:              — Джейк-и, — звонко проговаривает Сонхун, снова начиная стонать, потому что одна ладонь хёна оказывается на покрасневшей груди, начиная нежно касаться затвердевшего соска, заставляя в который раз теряться в приятных чувствах.              — Да, любимый? — Шим склоняется ближе к чувствительному телу, пристально смотрит в яркие огоньки янтарных глаз, — Чего ты хочешь?              Сонхун непроизвольно мычит, не в силах сказать того, о чём так сильно желает. И тому причина горячие уста старшего на розоватых сосках, которые попадают в ласковый плен, вынуждая Пака концентрироваться лишь на действиях Джеюна. Тот же улыбается хитро, но всё старается принести больше удовольствия своему бойфренду, нежели дразнить его своими тягучими поцелуями и неожиданными укусами. И Джейк не забывает размеренно входить внутрь, чувствуя, как с каждым толчком Пак сжимает его сильнее, срывая мелодичные, но грубоватые нотки с уст шатена.              — Я… большего, хён, — наконец выдыхает Сонхун, фокусируя расплывчатый взгляд на улыбающемся Джеюне.              — Слушаюсь, мой драгоценный.              Усмешка слетает с губ Хуна, но за секунду сменяется протяжным стоном. Движения становятся более страстными и ритмичными, однако всё это не окрашивается похотью, после которой будет слегка стыдно смотреть друг другу в глаза. Мягко, нежно, слегка дразняще и до сладкой истомы приятно. Стоило Джеюна проникнуть чуть глубже, как глаза Хуна закатывались мгновенно, забирая с собой блеск холодной луны. Их голоса, слившиеся воедино, объединённых любовь и страстью, наполняли спальню, записываясь на память каждого из них. Они были поглощены друг другом, яркие чувства, глубоко спрятанные внутри, наконец вырвались наружу, поэтому никто из них не сдерживался: Джеюн словно в бреду признавался в любви, целуя всего Хуна, а сам Пак не боялся быть громким, отвечая на все признания взаимностью.              Оба сгорали в интимных объятиях друг друга, наконец до конца избавляясь от холода, который поселился между ними. Все страхи и переживания стёрлись. На их место пришли привычные улыбки, мягкие поцелуи, трепетные прикосновения и волнующие слова любви. Всё вернулось на свои места. И Джеюн вернулся к Сонхуну, как и Хун вернулся к Джейку.              Ледяная звёздочка таяла в заботливых ладонях разгорячённого солнца. Однако Сонхун не был против, он с радостью отдастся в руки Джеюну ещё тысячи раз, потому что никто не сможет так бережно, нежно и в то же время страстно плавить его глыбы льда, превращающиеся в огромные океаны любви, как это искусно делает Шим Джеюн, при всём этом признаваясь в своей бескрайней любви, подкрепляя это тёплыми и с ума сводящими прикосновениями.              Когда Джеюн хватается за талию сильнее, постепенно ускоряясь, младший, кажется, теряет связь с реальностью. Перед ним был лишь его желанный Джеюн с довольной ухмылкой на лице, он изредка ловил стоны Пака, вынуждая краснеть ещё сильнее, и большего Сонхуну ничего не нужно. В какой-то момент (когда Джеюн, уже не контролируя себя, безостановочно начинает входить внутрь) Пак видит перед собой тёмное полотно, а после, через пару секунд, оно заполняется ярчайшими звёздами, которые начинают кружить вокруг Сонхуна, а его тело дрожит в долгожданном оргазме. Сонхуновы губы раскрываются в любимом имени, а после сильно прикусывая губы, чтобы сдержать неостанавливающиеся звуки. Он всё ещё ощущает внутри себя член Джеюна, однако его самого не видит. Пак усыпан этими небесными телами, состоящими из сладкого наслаждения.              Непрекращающиеся стоны любимого приятной мелодией лились внутрь самого Шима, который старался догнать Сонхуна и наконец получить головокружительное удовольствие. Он был словно в бреду, сжимал худосочные бёдра, хаотично оставлял поцелуи страстные на участках молочной кожи, до которых только мог дотянуться. Джеюн видел, как пытался сдерживать свои стоны Сонхун, опять оставляя ранки от острых зубов на собственных устах. И это казалось Шиму достаточно милым, чтобы двигать бёдрами сильнее, всё же выбивая из Хуна звонкие ноты, раскрывающие все оттенки очаровательного тембра.              — Сонхун-а! — срывается с губ Джеюна, когда он изливается внутрь.              Их двоих накрывает волной нежнейшего удовольствия, что отдаёт по двум телам лёгким электрическим током. Джейк, тяжело дыша, быстренько разобравшись с презервативом, оказывается рядом с Хуном, который, казалось, совершенно не хотел приходить в себя. Тепло, окружившее его в тот момент, когда Джеюн мягко обнял его на кровати, не собиралось никуда исчезать. Да и сам Пак не хотел, чтобы оно куда-то пропадало. Он чувствует дыхание Шима на шее и вслепую тянется к любимому лицу, чтобы одарить шатена измученными поцелуями, таким образом показывая и доказывая, что лёд внутри Хуна окончательно растаял, как и он сам. Нежась в заботливых руках старшего, Сонхун утыкается в сильную грудь, всеми конечностями пытаясь захватить Шима в удушающие объятия. А Джейк лишь звонко смеялся, давая возможность брюнету делать то, чего он так желал.              — Люблю тебя, — шепчет уже в тишине Джеюн, слыша сопение где-то внизу.              Он снова умостил свой подбородок на смоляной макушке, не забыв до этого оставить лёгкий чмок на непослушных волосах. Наслаждаясь размеренным дыханием любимого и обретая в этом долгожданное спокойствие, Джейк не замечает, как сам медленно начинает прикрывать глаза. Слегка вздрогнув, он натягивает на них тёплое одеялко, всё так же сжимая крепко в своих объятиях Сонхуна, а после наконец позволяет себе отправиться в царство Морфея.              И уже засыпая, прощаясь с нежной и чувственной ночью, Джеюн слышит тихий голосок, который отпечатывается на карамельной груди, вызывая улыбку в полудрёме:              — И я тебя, хён.              Когда наконец растаявший лёд вдребезги ломается между парой, превращаясь в непроглядные осколки, которые можно смахнуть одним лёгким движением, тихую местность освещает яркое и тёплое солнце. Его лучи проскальзывают сквозь могучие ветви, стремясь достигнуть одинокого домика, в котором спрятались двое возлюбленных. На их расслабленных лицах играли милые улыбки, а также солнечные зайчики скакали по их телам, словно уверяясь, огромнейший айсберг расплавился.