Семь лет

Семь лет. Семь лет их отношениям, но каждый новый день порождает сомнения, усиливая чувство горечи во рту. Тело мучают спазмы, внутренние органы словно горят, а отвратительная тошнота не даёт съесть даже пару ложек пустой каши; Кристина давится таблетками, думая лишь об одном. О самом важном, о единственном, что делает её жизнь лучше. — Я налево хожу?! Ты, блять, конченая?! Крики, непривычная со стороны любимого человека грубость и непроизвольно подступающие к голубым глазам слёзы. Семь лет. Грубоватые пальцы обхватывают голое плечо, вдавливая в кожу отросшие ногти и оставляя на ней заметные следы. Кристина морщит лоб от лёгкой боли, от холода чужого касания и, несильно схватив татуированное запястье, шепчет: — Больно же! Кир, я тебя не обвиняю, не ищу повод для ссоры, я просто хочу узнать, почему у нас в ванной валяется длинный тёмный волос. Правда не обвиняет, не повышает голос даже, хотя раньше заводилась с первой секунды. Но с Кирой не так, совсем не так, а по-другому. Нежно и осторожно, по любви, что зародилась в юном возрасте и прошла через многое. Семь счастливых лет было прожито вместе. Сейчас же разруха и расшатанные нервы; желание разъебать себе черепную коробку растёт в геометрической прогрессии, но Крис, пристально смотря в тёмные глаза, из последних сил надеется на лучшее. — Тёмный волос? А я тут при чём? Ты действительно думаешь, что я смогла бы привести в нашу квартиру какую-то шалаву?! И прожигает тяжелым взглядом, навевая стыд и внедряя в мысли чувство собственной глупости. Щеки Захаровой мгновенно краснеют, и она облизывает пересохшие губы, опустив понуро голову. Никогда раньше так не делала, никогда не чувствовала себя такой слабачкой, но с Кирой иначе не получается. С ней напускная самоуверенность спадает под ноги осколками острыми, и Кристина по ним голыми стопами ходит, наплевав на дикую боль. Кривые стекляшки под кожу, кровь между пальцами и снова в больной голове одно. Семь лет. А дальше восемь, девять, десять и так далее. Будет свадьба в узком кругу, будет ребёнок и взятый из приюта щеночек. Будет всё обязательно и счастье тоже, просто нужно пережить тяжёлый период и не закопать себя в своих же страхах. Кира не способна на измену. — Бля, Кир, конечно нет. Но... — Прежде чем что-то сказать, подумай хоть немного головой и вспомни, что пару дней назад к нам заезжала твоя двоюродная сестрёнка, у которой как раз-таки тёмные волосы до задницы. — ноздри вздуваются, челюсти плотно сжаты; раздражение так и льётся наружу, загоняя потерянную Кристину в клеть отчаяния. Не нужно было начинать разговор со слов «у тебя кто-то появился», не стоило поднимать эту тему вовсе, и Захарова, ругая себя в мыслях, хриплым голосом просит прощения и крепко обнимает девушку, роняя несколько слезинок на её плечо. Как же всё глупо. И в первую очередь глупой является сама Кристина, которая напридумывала себе невесть что и испортила любимой девушке настроение своими бреднями. Измена точно не для них, измена точно не про Киру, и Крис в очередной раз слезливо извиняется, отбросив в сторону надоедливую мысль, что волосы у сестры явно светлее цвета находки из ванной комнаты. Ничто не разрушит их семь лет.

***

Это было словно ебаным помешательством. Лёгким наркотиком, сладким вином и, пожалуй, первой влюблённостью. Настя определённо внесла цветные краски в тусклую жизнь Медведевой своим появлением и заставила почувствовать то, что Кира не чувствовала уже пару лет. Она действительно старалась, даже предложение сделала, пытаясь изо всех сил вернуть былые эмоции, любовь к Кристине, но старания оказались тщетными. Ничего не произошло, только ухудшилось положение. Появилось скрежещущее ощущение в районе грудной клетки и отвращение к своей девушке. Её хриплый голос, светлые секущиеся волосы, кривоватая улыбка и остальное - всё это выводило из себя, раз за разом утверждая, что Кира всё-таки плохой человек. Ей не хотелось раздражаться от любого действия и слова Кристины, смотреть на неё волком, но не получалось. Сначала было больно, гадко и отвратительно, потом отпустило. Однако Крис перестала быть для неё чем-то особенным. К сожалению, больше не любовь и не будущее, а привязанность, что вскоре станет лишь воспоминанием. На фотографиях в телефоне - искренние чувства и вера в совместное счастье, в чужих глазах - красивая пара, однако для Киры они уже друг другу никто. Знакомы с детского сада, с шестнадцати лет вместе, и казалось, что так будет всегда, но не вышло. Любви больше нет, желание ложиться в одну постель исчезло, и Кира говорит всё что угодно, лишь бы подольше не появляться дома. Съёмки перенесли. У бабушки с дедушкой затопило квартиру. Дядька сломал ногу, нужно навестить его в больнице. Сплошная мерзость прикрываться семьёй, работой, но сказать правду тяжелее, и Кира снова врёт, после сбежав к Сёминой. Теперь только с ней она чувствует себя хорошо. Пускай там нет ничего серьёзного, пускай это не настоящая любовь, а лишь влечение и попытки сбежать от реальной проблемы, но Медведевой хватает и этого. Видимость любви, мимолётное счастье и сильное вожделение в карих глазах. Уже не в кристально-голубых, хотя, по правде говоря, Кира в них и не заглядывает. Наверное, ей просто страшно. И она пытается заглушить чувство страха с помощью чужого податливого тела. Оно смуглое и красивое, с широкими бёдрами и упругой грудью. Ни изъяна, ни минуса - женственная Настя само совершенство. Глуповатое, наглое, порочное, но всё же совершенство, что сейчас пухлыми губами целует светлую шею. — Никаких засосов. — рычит сквозь зубы, не отнимая ладонь от тёмной макушки. А Анастасия всё ниже и ниже спускается. Поцелуями одаривает ключицы, губами ласкает то один сосок, то другой, а после языком скользит бесстыдно по животу. Медведева разрешает стянуть с себя бельё и разрешает сделать то, что раньше позволяла только Кристине. Жар внизу живота, приятная влага между бёдер и на лице улыбка. Стоны, умелые касания и ласки. Перед Кирой на коленях соблазнительная и готовая на всё девушка, но в голове совсем другая. Непохожая, уже не любимая, но всё равно родная. Семь лет так просто не вычеркнешь из памяти. Кира уже не любит, не желает и не видит Кристину своим смыслом; тяжело с ней, ненавистно и скучно, и она теперь этого не скрывает. Не скрывает, но каждый раз возвращается домой и обнимает крепко в ответ, слыша тихое, сумасшедшее: — Семь лет, семь лет, семь лет...