На периферии

Дмитрий просыпается раньше и смотрит напротив на неё, укутанную в одеяло до самых глаз. Во сне не кричала, тихо дышит, волосы прикрывают лицо. В комнате прохладно. Спокойно. Разглядывает, стараясь как можно лучше запомнить. Близкую, красивую, словно за пределами комнаты Апокалипсиса не существует… Словно они правда в безопасности, а Лэйн — обычная девушка, человек с не светящимися глазами и без восстания из мёртвых. Она слегка подаётся головой вверх, и Дмитрий моментально закрывает глаза. На периферии слышит Шёпот. Едва разлипает веки — сразу отскакивает на кровати от него, чудом не свалившись с грохотом на пол. Усаживается на месте тихо. Оглядывается. Его спальня. Оба голые. Непривычно видеть спящим, расслабленного, с не нахмуренными бровями; не угрожающе нависающего, как давно; не перманентно с недавних пор напряжённого. Просто Дмитрия. Встаёт с постели, скрещивая на груди руки и прикрывая этим обнажённость, слегка сгорбившись. Волосы падают на лопатки. Подходит закрыть форточку и останавливается смотреть на просыпающийся Ротков. Подобия лампадок на тумбочках давно погасли. Как-то вечером Лэйн зашла к нему, сама не зная зачем. Дмитрий был уставшим, но не пил, и не пытался притворяться, будто бы всё в норме. Только поднял голову, мазнул взглядом, продолжая сидеть на месте, и опустил ту обратно в положение скульптуры «Мыслитель» Родена, вперившись в ботинки. Тогда многое навалилось. Прикрыв дверь, прошла медленно, и всё так же молча села на колено, несмело кладя руку на плечо. Дмитрий выпрямился. Прижалась виском к его голове. Застыли. За окном бушевала метель со свистом; свеча, что была ближе к ней, подрагивала. Спустя пару минут он приобнял за талию, немного повернулся к Лэйн лицом, и они так просидели беззвучно с четверти часа. Крепко держа бедро, переместил её ноги, усаживая так и на второе колено. Дышала волосами. Царапала ногтём мерно край его рубашки. Хотела успокоить, но что-то в ней глубоко внутри само успокаивалось, ненужное и настораживающее. Осматривает сейчас мебель. Дверь. Хочется остро уйти прочь, больше не возвращаться, пока ещё не поздно: не навредить. Дмитрий хочет обезопасить, но она начинает предполагать, что обезопасить от неё нужно его самого. Всё ещё спит. Во сколько просыпаются генералы? Ответственные за отряды, жизни? Звенящая тишина. За свою женщину, потому что он сам на себя именно это чувство взвалил, — дополнительную ношу? Скоро рассвет. Был ночью нежен. Пах хозяйственным мылом. Проникновенно всматривался ясными глазами, пока гладила шрам на губе указательным. Тёр тазовые косточки с покрасневшей донельзя шеей. Лэйн отходит от окна, поднимает с кресла свою кофту и нижнее бельё, оставаясь стоять так на месте и сжимая в руках. Думает с усмешкой: «Как там… Я стараюсь тебе доверять… но ты словно назло пытаешься добиться обратного». Дмитрий следит из-под полуопущенных ресниц. Думает: «Уйдёт?». Помогала снимать ночью кобуру, которую вчера днём сама же помогала надевать. Становилась на носочки (всё равно приходилось всегда нагибаться), целуя и заведя свои руки себе за спину, выдавливая умиротворяющую улыбку. Пахла хозяйственным мылом и совсем немного — маслом. Безмятежно смотрела. Откликалась еле слышными вздохами на прикосновения. Насколько могла, крепко обнимала за шею. В мире, где нет больше и надежды на лекарства от липкого ужаса, можно сотворить собственное? Всего лишь одно. Да. Да, стоило ей и как-то навести пистолет ко лбу, и как-то обнять со спины перед камином, прижимаясь к ней грудью и сцепляя пальцы на ключицах. Которые тогда чмокнул. Возвращает одежду на место и, стараясь не шуметь, медленно ложится обратно. Прижимается ближе к Дмитрию. И ещё. Заново накрывает их обоих снятым одеялом. Скользит ступнёй по его голени снова и снова. На периферии Лэйн слушает дыхание. Чувствует объятие, подтягивание уже бессознательной к себе вплотную. Расплывчато скользят мысли, пока согревается о тепло тела, о единство тел: «Может, очередная внеплановая проверка?.. не сбегу ли… Как же уже всё равно. Можно просто быть». Засыпает с поцелованным лбом.