***
У Фрэнсиса вечные мешки под глазами, и Нэнси его в какой-то степени очень жаль. Она просматривает документы на наличие явных несоответствий, сверяется со списком тех, кто должен прийти, отмечая, что отсутствуют ещё несколько человек и с дружелюбной улыбкой нажимает на кнопку открытия двери, расстегивая молнию кофты ещё на несколько дюймов. Жара в её «кабинете» стоит невыносимая, не помогает даже старенький шумящий сильнее обычного кондиционер и надетая вместо привычных штанов лёгкая юбка до середины бедра. Нэнси быстро нажимает на другую кнопку, и обмахивается журналом, ожидая следующего посетителя. Пока кто-то тяжёлый, если судить по походке, идёт в её сторону, Нэнси успевает вытереть пот с боковой части шеи и перекинуть выбившиеся из причёски волосы на одно плечо. Расставить ноги, плюя на все правила приличия, потому что в клетушке её рабочего места нет никого, кроме неё самой. Альф Капуцин простуженно шмыгает заложенным носом, и Нэнси пропускает его, едва взглянув на документы, потому что двойники не могут так натурально симулировать больной вид и копировать кратковременные сезонные заболевания. Нажимает на кнопку «закрывания» дверей, откидывается спиной на спинку кресла, ожидая других посетителей, как вдруг кондиционер выключается. Нэнси встаёт, хочет обернуться, чтобы посмотреть на него, но неожиданно видит перед своим лицом тёмные когтистые лапы, похожие на лапы ящериц. Не успевает даже вскрикнуть, лишь открыть рот. Лапы прижимаются к её лицу, закрывая обзор. Кто-то тяжёлый, двойник, господи, боже, двойникдвойникдвойник, с шумом откидывает стул в сторону, и тот отлетает к стенке, ударяясь о ту поразительно громко. Нэнси мычит, дёргается, цепляется в грубую кожу инопланетной твари, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от того, насколько быстро колотится собственное сердце. Ей страшно. Как же ей страшно! Она ведь не могла пропустить двойника, не могла! Но он здесь, в её «кабинете». Закрывает лапами лицо и… прижимается сзади. Близко. Близко. Слишком близко! Дергаясь, Нэнси каждый раз ощущает, как ягодицы трутся о жёсткую ткань штанов, о холод молнии и… чужое возбуждение. Последнее пугает Нэнси, вгоняет в состояние близкое к панике, и она пытается поцарапать двойника, лягнуть его, пытается вырваться, чем только усугубляет своё положение. — Какая же глупая. Шепчет в её ухо двойник искаженным голосом Фрэнсиса и резко наклоняет вперёд, заставляя интуитивно упереться руками в дерево стола. Нэнси замирает, забывая, кажется, даже дышать. Только сердце бьётся настолько бешено, что становится не по себе. Двойник убирает одну лапу с её лица, продолжая крепко держать его пальцами второй, полностью расстегивает молнию кофты и тянет бюстгальтер вниз, обнажая грудь. Скользит в ложбинке, сжимает одну и шумно выдыхает на ухо. Неприятно. Неправильно. По-человечески. Переходит к бёдрам и поднимает лёгкую юбку к талии, останавливаясь на какое-то мгновение. — Красное. Шепчет двойник с усмешкой и прикусывает хрящик ее уха, одновременно немного натягивая резинку белья в районе промежности и отпуская её. Нэнси взвизгивает. По телу проходит приятная волна тока и становится стыдно от самой себя, от собственной реакции. Щеки пылают, дыхание сбивается, кожа, к которой прикасался двойник, горит, а внизу живота закручивается узел. Черт подери! Неожиданно приходит понимание того, что она может видеть. Лапа, все ещё держащая её лицо, не может закрыть второй глаз, и Нэнси открывает его, готовясь увидеть что угодно, кроме… пустого коридора. Никто не приходит, и это странно, потому что в последние недели в это время все как раз и возвращались в апартаменты. Но это даже хорошо. Это к лучшему. Никто не увидит её предсмертного позора. Заключающегося не в том, что двойник делает с ней, а в том, что его действия Нэнси, кажется, нравятся. Или так кажется испуганному сознанию, спасающему себя иллюзией? Когда позади расстегивается ширинка, Нэнси не хочет это знать. Не хочет она видеть и***
Двойник дерёт её настолько быстро, что стол под охрипшей Нэнси раскачивается, громко стуча ножками и врезаясь краем в основание лобковой кости. Нэнси хочет зацепиться за него, но она не может, и приходится держать руки перед собой или отталкиваться ими от стекла. Темп животный, бешеный, промежность саднит от такого напора, хочется, чтобы это прекратилось… и, одновременно, чтобы не прекращалось вовсе. Не сейчас, не через минуту. Нэнси, кажется, сорвала голос, но то, от чего она сипло стонет, не передать словами. Этот дискомфорт на пару с удовольствием; эту неописуемо большая похоть, с которой её дерут; жар чужого тела, неожиданно прохладного, как прикосновение ладоней и обнажённой груди к стеклу; её партнёра, особенно, когда больше Фрэнсис, чем двойник — все это неописуемо, все это огромный восторг и яркое, подстёгивающее, удовольствие. Поломанной вспышкой электрического тока пронзившее тело, когда по ту сторону стекла появляется ошеломленный Роман Стильнски, и его глаза, минуя выставленную напоказ грудь, смотрят в её. Нэнси не кончает, хотя ей кажется, что ощущения весьма схожи с оргазмом. Машет руками, сгибает пальцы, бьёт по стеклу, пока двойник занят её телом и приваливается искажённым лицом к правой лопатке. Когда мистер Стильнски уходит, почти выбегая, Нэнси спокойнее. Она интуитивно, благодаря, тянется обеими руками к держащей её за шею лапе и сжимает, сразу же выпуская ногти, потому что двойник… звереет. Темп его движений неправильный, рваный, но быстрый и сильный, Нэнси буквально припечатывает к стеклу. Он до невыносимой боли сжимает её ягодицу, даже впивается когтями, и горячо дышит в кожу спины. Нэнси не может не кричать, и она кричит, представая перед Стивеном Радбойсом карикатурой на картину Мунка. Тот в ответ принимается стучать по стеклу, громко, громко, невыносимо громко, и лапа двойника оставляет её шею в покое, ударяя в ответ. Один раз, явно предупреждения. Когда Радбойс убегает, Нэнси ловит в туманящемся сознании мысль о том, что он обязательно позвонит в D.D.D. Кидает взгляд на кнопку тревоги, но понимает: сейчас не дотянется и надо было действовать раньше. Намного раньше. Двойник давит на её спину, заставляя лечь грудью на стол. Нэнси смотрит туманным взглядом на кнопки открытия и закрытия внутренних дверей и сжимает мышцы, чувствуя. Оргазм уже близко. Первый, второй, третий, может быть, даже четвёртый, но самый главный. Нэнси впивается ногтями в собственные ладони, кусает губу практически до крови. Двойник вбивает ее в поверхность стола раз, другой, и останавливается, прижимаясь максимально близко. Нэнси может только закатывать глаза от удовольствия. Не кричать, не стонать, просто лежать, дёргаясь всем телом, ощущать, как всё пульсирует, как всё саднит и растягивается. Ощущать собственные ноги, ватные, готовые вот-вот подогнуться, вялые мысли и опустошение. Эмоциональное. Физическое. Двойник выходит из неё с отвратительно-громким, пошлым, хлюпаньем и, усмехаясь, шлепает по ягодице. — А мама не верила, что у вас шашни. Раздаётся псевдо-безразличный голос Анастейши за стеклом, но у Нэнси нет сил даже поднять голову. Лишь уловить фигуру приподнявшейся на носочки школьницы, лишь кинуть взгляд назад, на двойника, который сейчас больше Фрэнсис, чем двойник, и жмёт на панели кнопку «открыть», пропуская девушку внутрь.