Пиздуй наяривать на цветочки, флорист несчастный!

Ненавижу! Ненавижу эту самодовольную шлюху! Всей своей душой ненавижу! И зачем только Мисс Добро и Позитив попёрлась в этот Underswap! Ладно, она может просиживать так штаны сколько душе угодно. Никогда не возвратясь! Но я там нахуя! Как же было хорошо, когда все съёбывались на недельку или две, оставляя меня наедине с моими тараканами. Но нет, блять, не будет мне спокойствия, и меня туда затащили! Теперь я сутками варюсь в одном котле с сахарной парочкой миролюбцев и ёбнутой коброй, которая наяривать готова на все зелёное и не зелёное. Блять, и нахуя вообще Фриск втрескалась в эту стемняшку-очаровашку! С таким же успехом она могла втюриться в собственное отражение. Я несомненно желаю вам счастья и всё из этого вытекающее: свадьбу, ипотеку, кредиты и прочую хрень. Вишнёвка - неплохая партия. Я свыклась с ней, может быть, даже воспылала к ней неким уважением, но её, гадину, сопливую, вонючую маленькую кобру-садоводку, я не выношу. Я бы пристрелила её, и мне глубоко насрать, что она уже давным-давно лежит в гробу, также как и я! Мне постоянно приходиться оттаскивать её куда-нибудь подальше, чтобы она не пялила на телячьи нежности девчонок, как на документалку о размножении цветочных. В тот раз, когда наша сладкая парочка решила уединиться, больших трудов стоило оторвать эту извращугу от стены, чтобы она за ними не подсматривала. – Отвянь! – рычит бестия, вплотную прижавшись к стене. – А ну съеби от туда! – холодная магма чужого свитера трещит под моими пальцами. – У них там самое интересное началось. Так что сама съебись и не мешай мне наслаждаться процессом! Секунда и мой кулак хорошенько пошёл в наглую морду. Потом и мне прилетела по башке порция пиздулей, сдобренная отборными элегантными проклятьями. Поубивать друг друга мы, конечно, не сможем. Да и особой боли не чувствуем. Скорее просто понимание, память о том, что после удара должно быть больно, зато силу и резвость удара ощутить способны. Пиздить эту подземскую блядь - вообще моё любимое занятие. Будь моя воля, я бы вырвала ей язык, подожгла и посадила на бутылку. Так, для профилактики. Думаю, у неё на меня примерно такие же планы. Тогда мы хуярили друг дружку, наверное, часа два, может, меньше, пока над нашими головами не зазвучали в унисон знакомые голоса. – ЧТО ВЫ ТУТ ТВОРИТЕ!? НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЕ ДРАТЬСЯ! Ну, девчонки, почему вы появляетесь в самые неподходящие моменты? Я только уселась, только рученьки на горлышко положила, а вы портите всю малину! Я одним махом ретировалась с Лжефриск, опершись на стену рядом. Виновница торжества поднялась, утирая с носа кровь, которая медленно таяла, не отставляя за собой ни следа. – Хотелось бы тоже, что и вы. Правда, Чарушка мне не даёт. – пошло скалиться кобра. – Чего, блять!? – её плутовское личико снова встретилось с моим кулаком. В этот раз я силы не жалела, всекла как надо, от души. Она смеётся. Смеётся с расквашенным носом, который потихоньку тает и встаёт на место. Кровь с моих костяшек испаряется так же быстро. – Чара, хватит! Прошу, успокойся. – Фриск с трудом удерживала меня на месте. Даже с помощью Вишенки это задача была достаточно трудоёмкой. – Отпусти! Отпусти меня, Фриск! Она все ровно не сдохнет, а ты силы тратишь! Выцарапаю этой сучке глаза! Я все волосы ей, все зубы вырву! – Тише, тише, цветочек, остынь. Ты же не хочешь, чтобы твой человек опять словил крепатуру – ухмыльнулась змея. – Да, иди нахуй ты, Фриск! – Как грубо. Твой человек тебе ничего даже не сделала, а ты её уже посылаешь куда подальше. – Я не неё нахуй шлю, а тебя, блядь цветочная! – Моё имя Чесс. Неужели ты запамятовала, цветочек? У тебя что, склероз? – её оскал становился все острее, всё шире. Опять цветочек!? Какой я тебе нахуй, цветочек? Ладно, Чарушку я могла ещё вытерпеть, понять, но не простить. Но, сука, цветочек? Раньше я, может, и уважала твою любовь ко всему цветистому всё лучше, чем люди. Но, чёрт, меня тошнит! Флорофил ебучий! – Тогда я проломлю тебе черепушку шахматной доской. Ты ведь не против!? Я сотру эту самодовольную улыбку с её лица! Я скальп с неё сниму! Аха-ха-ха! – Дурочка. Мое имя образовано от простонародного названия цветка Фритиллярия Мелеагрис. Если бы ты знала хоть что-то, кроме лютиков, роз и ромашек, ты бы поняла это и не вела себя как идиотка сейчас. Хотя, мне это даже нравится. Продолжай. Все закончилось очередными ударами по зубам и выговором от нашей сладкой парочки. Добротой отпиздили всех — и меня, и эту паршивую кобру, чтоб она сдохла дважды. К сожалению, моя мечта пока не осуществилась. И эта Фрити что-то там все ещё ебет мне мозги. Фриск с братьями-черепастарами пошла показывать чужакам наше Подземелье, наказав мне "найти общий язык с Чесс". Хотя я говорила ей, что у нас уже есть общий язык - пошла-нахуй-тупая-пизда. Но она улыбнулась и сказала, что этот язык, мягко говоря, неприятен. Неприятен, неприятен. Я что, проститутка, чтобы приятно делать? Я демон, мать твою! Который просто хочет сидеть на диване и стряпать оригами из крови врагов. На самом деле быть призраком демоном не так уж и плохо. Главный плюс в том, что мы можем создать себе любую вещь. Главное знать, как она выглядит. Из минусов, конечно, то, что мы не можем контактировать с живыми и сделать их мёртвыми, соответственно. Ну, есть, конечно, отдельные особи, как Фриск. Их мы кокнуть тоже не сможем, но контачить без проблем. Хотя даже им для того, чтобы к нам прикоснуться, нужно приложить до фига усилий. После той истории у людей руки болели так, что даже нож не взять. Сами виноваты. Никто их не просил удерживать меня от справедливой расправы. – Здравствуй – бьёт шёпот у самого уха. – Нахуй иди! – хуяк по башке. Кобра лыбиться, поглаживает место удара с притворным "ау" – Ну, Чарушка, ну что ты так сразу, а? Вишенка попросила меня найти с тобой общий язык. Я всего лишь намечаю фронт работ по его поиску. – тц, стоило мне один единственный раз назвать так Чару-чужачку, так она теперь вторит это как попугай. – Будь так уж добра, засунь его себе в задницу, да поглубже! – Может, лучше в твою? Она у тебя тот ещё зачёт... – чужие руки ложатся мне на талию. Хочется блевать. – Живо убрала свои культяпки! – как не стараюсь, не могу расцепить её пальцы. Да чтоб её, вцепилась крепко, слово гадюка в мышку! Чертовская башень мягко бухается мне на плечо, показавшись неподъёмной поклажей. Вокруг тихо-тихо, и только бесячий стук за моей спиной обжигает, словно масло не сковороде. Я и застыла. Застыла, как статуя, не в силах пошевелиться, будто её черепушка придавила меня своим весом настолько, что становится страшно. – Знала, что ты - водоросль? – её башка всё ещё покоилась на моем плече, но стала в два, а то и в три раза легче. – Ты что там, в конец ебнулась со своей флорой!? – Вообще-то Чара - это род чарофитных зеленых водорослей семейства характерных. – хихикает кобра мне в шею. – Как жаль, что мне насрать. – наконец скидываю этот бесстыжий мордальник со своего плеча. Меня лишь сильнее прижимают к себе, снова устроив свою дурную головушку на прежнее место. Чужие пальцы путают мои волосы. Хочется кричать, хочется вырваться, въебать со всей дури по этой змеиной роже. – Прошу, не злись на меня, цветочек. Я правда не хочу с тобой ссориться. Давай попробуем завести хотя бы небольшую дружбу, что скажешь? – В пизду иди с этой своей дружбой, Фриск! – Прекрати меня так называть. Я Чесс. Чесс. Запомни наконец. – шипит сквозь зубы змея. – Если бы ты знала, как мне насрать, ты бы захлебнулась собственной кровью и сдохла. – Теперь скалюсь уже я. – Фриск - это Мисс Доброта и Справедливость из твоего мира. Я не хочу называться так. Да и это имя слишком простодушное. У моей мамаши всегда был дурной вкус, в прямом и переносном смысле, хех. Держу пари, что эта сучка даже не убила свою мамочку, в отличие от меня. Интересно, я достаточно всадила ей нож в спину, чтобы она наконец освободилась от своего немощного тела? – Моё желание разорвать тебе на кусочки удваивается с каждой секундой. И если ты сейчас же не отъебешься от меня, это желание превратится в активные действия. – Тогда предлагаю скорее приступить к нашим поискам... – промурчала бестия. Её пальцы тут же полезли мне под свитер. – Хуй тебе! – мне наконец удалось вырваться из её мёртвой хватки и хорошенько пиздануть её по башке. Удар за ударом, и вот она уже повержено растекается по полу, а мои ладони сжимаются на её шее. Лжефриск лишь хрипло усмехается мне в ответ. – Смешно тебе, да? Выебать меня решила!? Пиздуй наяривать на цветочки, флорист несчастный! – чувствую, как снова и снова трескаются хрящики под моим напором. Увлечённая своим нехитрым занятием, я и не заметила, что чужие обрубки снова прокралась под мою одежду. – Да твою ж мать! — Пальцы соскальзывают с холодной змеиной кожи. Гематомы вянут за считанные секунды, будто бургервилии или как их там? Чертовка одним движение опрокидывает меня на диван, нависая сверху, задрав мой свитер до самого горла. Ткань обречено скулит, когда я изо всех сил пытаюсь прикрыть ею наготу. – Сумасшедшая! – рычу я бешеной псиной. – До тебя только сейчас это дошло, цветочек? – мои запястья перехватывают, удерживая над головой. Кончиками пальцев свободной руки поглаживают мой живот Я брыкаюсь что есть сил, но результата никакого. Кажется, моя кожа стала тоньше шелка. Каждое прикосновение обжигало, оставляя невидимые ожоги. Они не таяли, не растворялись, будто клеймо въедаясь в меня. Она никогда-никогда не была такой сильной! Никогда! Я в-ведь могла задать ей ебейщих тумаков я умела это делать. Почему, почему сейчас я даже оттолкнуть её не в силах!? – Пусти, пусти меня, блять! – Чшшшш... – Лжефриск успокаивающе прикладывает указательный палец к моим губам. Ну и я, конечно, не упустила шанс откусить его нахуй. Тонкая струйка крови медленно стекает по конечности вниз, растворяясь быстрее, прежде чем первые капли упадут. – Ахахах! Думаешь, я боюсь тебя, Фри-и-иск? – нарочно растягиваю так ненавистное ей имя. – Я и не собралась тебе пугать, цветочек. – Мгновение, и с меня окончательно стянули свитер, перевернув на живот и стащив шорты с трусами до самых колен. – Просто хочу немножко поиграть с твоей попкой... – Блять, только попробуй! Я тебя сердце выжгу! – Кто-то не так давно говорил, что у меня его нет – чужая рука с силой сжимает мою ягодицу. Ещё чуть-чуть и будет больно. Ещё чуть-чуть и будет по-настоящему больно. – Ага, ты и в правду бессердечная тварь. Что хотела выебать Вишенку, да не успела. И теперь отыгрываешься на мне? – Цветочек... – шея горит, горит от поцелуев. – Ты правда думаешь, что мне нужна эта бесхребетная рохля? Если у моей мамаши был отвратительный вкус, это вовсе не значит, что у меня такой же. Они с твоей замухрышкой — идеальная пара. Я не собираюсь никого уводить. Я, может, была тем ещё ловеласом при жизни, но зачем мне Раулия Эксимия, когда рядом такой очаровательный Ликорис? – Ты когда-нибудь перестанешь пиздеть на латыни!? – Te amo. – лыбиться кобра. – Да чтоб...! – душат поцелуем, словно кляпом. Это мой рот, блять! Мой! Гостей мы в нём не жалуем! Кусаю снова, на этот раз уже язык. Ощущаю приятный металлический привкус. – Шалунишка. – треплют по волосам, будто бродячую псину. – Так нравится пить мою кровушку? – Иди ты нахуй, Фриск! Лицо ботанички потемнело ещё больше. Она ощерилась так, что у меня остатки души в пятки съебались. – Я всё-таки предпочту твою задницу. Давление на мое очко стало категорически неприемлемым. Неужели это сука и правда хочет выебать меня в жопу!? НЕТ-НЕТ-НЕТ! КАРАУЛ, УБИВАЮТ, НАСИЛУЮТ! В ЖОПУ НАСИЛУЮТ! – Чесс, я поняла! Чесс, не надо! Я поняла! Я всё поняла! Отпусти меня, прошу! Тоби Великим тебя прошу, отпусти! – Хорошая девочка. – Ёбаный в рот! Н-не надо мне в жопу язык свой грязный совать! Я-я протестую! Фриск! Вишенка! Хоть кто-нибудь! Спасите! – Хватит, прошу, хватит! Я-я сделаю все, что захочешь, только, только прекрати! Кобра наконец отрываться от своего неблагодарного дела. И сладко мурчит мне на ухо: – Тогда, может, сделаешь мне куни, а, цветочек? – Ч-чего? – Не хочешь, как хочешь – усмехается садоводчица, снова принимаясь за мою задницу. Тоби, позволь мне умереть! Я не могу! Это, это отвратительно! Мерзко! Мерзко! Мерзко! Ну что тебе ещё надо от моей жопы?! Что тебе надо от меня, блять?! – Ну что ты? Не плачь, не надо... А я не могу прекратить. Слёзы все льются и льются. Я бы все отдала, лишь бы не плакать, лишь бы не существовать сейчас. Умоляю, кто-нибудь, убейте, убейте меня скорее! – Ну, макушенька, ну, свет мой наркотический, сладенький мой, Может, тебе это понравится – ласково, почти что с жалостью тянет, сука. – УБЕРИ! УБЕРИ ЭТУ ХУЙНЮ! УМОЛЯЮ! УБЕРИ ЕЁ! – Ты не знаешь, что такое вибратор? – дьявол смотрит на меня с улыбкой, словно на несмышленого ребёнка. – Убери! - воплю я, срывая голос. Она лишь смеётся, ставит меня на колени так, что я спиной могу облокотиться на её грудь. Держит крепко, не вырваться. Она ведь не серьёзно, правда?! Она ведь просто шутит, правда? Она ведь не собирается загонять эту хуйню мне в задницу!? ЭТО ВСЕ ШУТКА! ЭТО ПРОСТО ШУТКА! Цепляюсь за её руку ногтями, зубами. Всем, чем только можно, лишь бы не оказаться в аду. – Не бояться. Это приятно. – Я хочу домой! Отпусти! Опусти меня к маме! Я хочу к маме! – Ториэль все ровно тебя не увидет. Она даже не подозревает о твоём существовании. – Хочу домой! Хочу к своей, своей маме! Хочу к маме в деревню! Она ждёт! Ждет меня дома! – Твоя мать ещё жива? – горечь усмехли бьёт по ушам. Тоби, молю, Тоби, скажи, скажи, что мама ещё дышит, что она выкарабкалась после, после всего, что случилось! Молю, скажи мне! Несмотря на все мои протесты, со мной сделали то, что хотели. Рыдать больше нет смысла. Но я все ещё продолжаю, будто это может все изменить. Меня разрывает, прошибает до костей. Я, просто... Сколько меня уже так мучаю пять минут, десять, час или два? Я устала. Я просто не могу. Не могу больше быть здесь. – Ну как приятно, цветочек? – сил нет даже отмахнуться от чужих губ, от языка, что вновь лезет мне в глотку. Мерзко. Шаги. Кто-то лениво ковыряется в замке. Мое несуществующие сердце пропускает удар. Дверь отворяется, Санс выливается с дом. – Санс, Санс, ёб твою мать, спа...! — затыкают поцелуем. – Кому-то явно нужно помыть рот с мылом, а. – Сан...! – снова чужие губы, чужой язык в рту, слюни по всему лицу. – Плохая девочка. Сжимают грудь. Хочется умереть. Умереть ещё разок, чтобы не чувствовать, не чувствовать всего этого. Вот он, прямо здесь. Сидит на том же диване, но не видит меня. Здесь, но слишком далеко. Моли не моли о помощи, всё равно не услышит. Дьявол с энтузиазмом потянулся к моей промежности. Плакать уже нечем. Санс что-то бубнит в телефон и уходит. Оставляется меня одну в этом аду у Сатаны на коленях. Мам, теперь я такая же, как ты.... Смиренная, беззащитная. Прости, прости, что я бросила тебя. Мне думалось, что отправить тебе в рай и сбежать куда-нибудь было хорошим решением. Знакомый смех слышится за дверью. – Да, да, я мигом. Сейчас возму что-нибудь перекусить и пойдём! Дверь распахивается, и на пороге появляться знакомая фигура в голубеньком свитере. Секунда, и улыбка сходит с её лица. Меня трясёт, я замираю как раненный оленёнок перед авто, но оно всё не едет, не переезжает меня с радостью своими огромным колёсами, а стоит. Стоит и слепит меня своими фарами. Слепит светом надежды, что спасут, что помогут. Стараюсь дотянуться, дотянуться до этого света, собираю в кулак всё, что у меня осталось и шепчу одно единственное: – Помоги...