***
Эсмеральда, оглушённая падением, промокшая и злая, предстала перед королевскими стрелками, вся испачканная грязью — Эге, ведьма! — радостно поприветствовал её капитан, подкручивая золотистый ус. — Это ты тут шумела? — Меня чуть не похитили! — возмущённо воскликнула цыганка. Капитану с высоты его коня и из-за винных паров было не разглядеть красотку, поэтому он решил, что перед ним находится одна из бродячих девок. — Ну ты ври и не завирайся! Да, кто на такую рожу позарится! — затем он крикнул своим ребятам. — Поехали дальше, тут ничего интересного! Эсмеральда горько заплакала, когда стрелки с радостными возгласами промчались мимо! До этого дня ей и в голову не приходило, что она может кому-то показаться уродливой. Какой гадкий капитан! Эсмеральда его запомнила и решила, что обратится за помощью к одной старой цыганке, которая прекрасно умела наводить порчу на кишечную хворь! Ух, гадкий офицеришка! Потом Эсмеральда позвала Джали, и они быстро скрылись в темноте. Поэт Гренгуар так и остался лежать один на земле.***
Архидьякон мчался к родительскому дому на улице Тиршап, Квазимодо и та девушка, что предупредила их, не отставали. Клод Фролло в перерыве между прыжками через канавы успевал посетовать на свою злую судьбу. Ничего у него не получалось! Хотел младшего брата достойным человеком вырастить, так Жеан ничего, кроме лени и плутовства, не демонстрировал! Думал заняться наукой, раздобыть философский камень и ничего, кроме разоренья на дорогих материалах и манускриптах, он из этой затеи не извлёк! И наконец, захотелось ему любви, встретил прекрасную во всех отношениях цыганку, и что? Да, ничего, даже похитить её не удалось! Несчастная его судьба! Юная особа бежала, не выпуская плаща архидьякона из своего цепкого кулачка. Какое счастье, что она последние полгода бегала по утрам, это значительно облегчило ей сейчас жизнь. Ноги продолжали вязнуть в грязи, несколько раз она чуть не упала, но в последний момент удавалось удержаться на ногах. А однажды сам Клод Фролло своей сильной рукой помог её не упасть! Сердце особы колотилось со страшной силой, почти с такой же, как её необъяснимая тяга к средневековому священнику. Клод дрожащими руками открывал дверь в доме на улице Тиршап, он чувствовал спиной, что к нему прицепилась беда пострашнее проказы. Пока они бежали, девчонка чуть не увлекла его с собой на грешную землю, пришлось её поддержать. Но, в конце концов, следует быть благодарным, не каждый день юные девы спасают пожилых священников, а не охотятся, скажем, на единорогов. Квазимодо зашёл последним и основательно запер дверь на засов и ещё подоткнул поленом. Архидьякон отрывисто предложил девице сесть на лавку, и та в темноте кое-как устроилась за столом. Сам священник взялся разводить огонь в очаге, Квазимодо деловито сходил на кухню, откуда вернулся с зажжённой свечой, которую поставил на стол. Священник дул, раздувая щёки на тлеющую паклю, меньше всего ему хотелось встречаться взглядом со своей избавительницей. Возможно, это просто пронырливая уличная девка, а может быть, посланница Богоматери, не зря ведь она встретилась им у негасимой лампады! Но вот пламя принялось лизать сухие дрова, и священник со вздохом поднялся. Девица за столом сняла с головы капюшон и теперь бесстыдно соблазняла его своими блестящими волосами синего цвета! Тут священник протёр глаза и вновь воззрился на голову незнакомки, как и есть синие, как одеяние Богоматери, как летнее небо в погожий день, как сапфировое стекло витражей! Как такое возможно?! Архидьякон поднял руку и потрясённо показал пальцем на голову незнакомки. — Что это такое? — спросил Клод пересохшими губами. — Где? — нахмурилась девушка, потом сообразила, что он показывает на её волосы, и непринуждённо рассмеялась. — Это мои волосы… — она хотела было рассказать о том, что покрасилась в прошлом месяце, но воздержалась. — Мой отец…э-э-э-э… Был художником! Да, я родилась такой! Священник продолжал смотреть на неё с недоверием, Квазимодо за спиной девушки жестами спросил священника стоит ли ему свернуть эту безбожную голову, Клод ответил жестами же: «Нет», затем добавил: «Пока». Квазимодо кивнул и встал, скрестив руки на груди. — Дитя, ты нам помогла, — архидьякон не знал благодарить ему её или проклинать. — Ах, пожалуйста, — она верно решила, что её благодарят, — Клод не стал спорить. — Кто же ты? — священник внимательно вглядывался в довольно юное и не лишённое гармонии лицо незнакомки. — Катя… то есть Катрин, — поправила себя девушка. — Я сирота, родители умерли, и я осталась совсем одна, — тут она посмотрела на священника взглядом кота из Шрека. Клода передёрнуло от того, что женщина так беззастенчиво смела смотреть ему в глаза, но он благородно сдержался. По её распущенным непотребного цвета волосам, по открывавшемуся в разрез плаща белому платью, которое делало её почти голой, архидьякон сделал некоторые предположения насчёт ремесла своей избавительницы. — Ты дочь греха? — спросил он сурово. — Кто? — девушка хлопала карими глазами. — Женщина любовного промысла? — продолжал допрос священник. — Какого промысла? — Катя отказывалась понимать. — Ты проститутка? — не выдержал Клод. Катя с возмущением вскочила на ноги! — Да как вам не стыдно вопросы такие задавать? Сексуализированная эксплуатация женщин — это одно из самых мерзких состояний нашего, то есть вашего… всех обществ! В ушах архидьякона поселился какой-то малопонятный шум, он с трудом разбирал, что с такой горячностью и возмущением вещала девица Катрин. Но, кажется, она не блудница, иначе бы просто назвала цену и успокоилась бы! Вместо этого девушка, гневно расхаживала по полу, оставляя на чистых досках тёмные следы. Она прочла архидьякону и заскучавшему Квазимодо короткую, но яростную лекцию о природе преступных межполовых отношений. — Довольно! — гаркнул архидьякон, но это ещё больше распалило Катрин. В конце концов, ему пришлось самому сесть на лавку, пока девушка обрушивалась на каких-то ему неведомых патриархов. «Она из Восточной империи!», — догадался архидьякон. — «Наверное, дочь одного из беглых учёных греков, вот у неё в голове всё и перепуталось: патриархи, с какими-то абузерами, наверное, так она называла турок» Движимый состраданием, ибо вид несчастных сирот всегда трогал Клода, он просто дал своей спасительнице выговориться. А Катя, доведённая до предела сегодняшним днём, внезапно выдохлась, опустилась в бессилии на лавку и, закрыв глаза руками, зарыдала. Священнику стало совсем не по себе. — Дочь моя, ты, видимо, многое пережила после потери родителей, — начал он, осторожно, опять сделав незаметный знак Квазимодо, оставить девушку в покое. Катя пришла в себя. Что же это она?! Оказалась в гостях у любимого персонажа и вместо того, чтобы осуществить свою мечту и соединиться с ним, говорит о вещах, которые он, наверное, не в силах понять. Она утёрла слёзы и попыталась улыбнуться. — Мне не на кого положиться, — эта банальная фраза, далась ей с трудом, но как иначе было подобраться к этому благородному, но очерствевшему сердцу? Борзая собака, услышавшая рожок хозяина, и то не так бы быстро отреагировала, как архидьякон на призыв о помощи! Собственно, сиротой больше, сиротой меньше в его жизни. К тому же он точно знал, как ей помочь. Глаза священника совсем по-юному сверкнули, он расправил широкие плечи и величественно поднялся. Катя с восхищением смотрела на то, как исполняется её мечта. Клод Фролло, подошёл к ней и, гладя сверху, произнёс. — Я позабочусь о тебе, девушка! Катя широко улыбнулась.***
Как выяснилось под заботой, архидьякон понимал нечто иное, чем то, что предполагала Катя. Она-то думала, что он как это часто пишут в фанфиках, займётся её образованием, будет вести долгие задушевные разговоры и медленно, но верно менять своё косное средневековое мировоззрение. Но нет! Выяснилось, что архидьякон вознамерился сделать из неё честную женщину, то есть выдать Катю замуж! На все возражения он упрямо повторял, что непременно найдёт доброго мужа, такого, который будет о ней заботиться и полностью возьмёт под своё покровительство. — Но я не хочу замуж! — это была правда, замуж тем более в пятнадцатом столетии, она не собиралась — Каждая женщина должна быть при муже, — назидательно ответил Клод Фролло. Разговор состоялся на следующий день после судьбоносного знакомства. Священник принёс еду своей гостье, и сейчас у них был импровизированный обед. — Почему бы вам самому на мне не жениться?! — Катя скрестила руки на груди. — Вы ведь всего-лишь архидьяк, значит, можете жениться! Клод подавился вином, которое пил, откашлявшись, он посмотрел на Катю как на сумасшедшую. — Я священник и никогда не смог бы жениться ни на тебе, ни на ком-либо ещё! — Ну так сделайте меня своей любовницей, — потребовала неугомонная Катрин, швыряя обратно на блюдо кусок хлеба. Клод осенил себя крёстным знамением. — Никаких любовниц! Я священник! — возмутился он. — Но как же цыганка?! — задала коварный вопрос Катрин. — Это другое! — воскликнул священник, но почему это другое, объяснять не стал. — Тебе требуется муж, дитя, и я его тебе обеспечу! Катя вцепилась руками в синие волосы и опустила голову. Да, в хорошенький же переплёт она попала! Любимый герой, ничего оригинальнее не придумал, как пристроить её замуж! Тут Катя вспомнила, что цыганка пообещала, что на пятый день она благополучно вернётся домой. Хотя стоило ли верить цыганке, гадающей в подземном переходе? Но первая часть предсказания сбылась, а значит, ничто не мешает исполниться и второй части. Катя немного расслабилась: ну что же не получилось ничего с Клодом Фролло, ничего, зато скоро она окажется дома. — Хорошо, только я сама выберу себе мужа, — гордо заявила она. Архидьякон в очередной раз сдержал приступ раздражения, но при мысли, что очень скоро может избавиться от назойливой спасительницы, согласился. На следующий же день священник энергично взялся за дело: он подходил после службы к наиболее перспективным холостым или вдовым прихожанам и заговаривал о юной племяннице, которая была просто прирождённой идеальной женой, если не считать синих волос. С присущей ему педантичностью он расписал по часам свидания с возможными претендентами и присутствовал на всех встречах. Но упрямая Катрин забраковала всех: и богатого мясника, и отважного конника, и пахнущего закваской пекаря. Все оказывались какие-то не такие: тот женщин не уважает, этот ругается, как сапожник, вот этот вообще косой. Архидьякон вычёркивал очередного претендента из списка и тут же принимался подыскивать другого. Приходил даже Квазимодо, на него Катя почти согласилась, но горбун не проявлял никакой заинтересованности, поэтому тоже получил отставку. Заполучил священник и бывшего ученика Пьера Гренгуара, и хотя поэт уверял, что уже женат на цыганской танцовщице, архидьякон сделал ему внушение. — Брак с язычницей не может считаться подходящим, а моя племянница сделала бы честь любому мужчине! — Да-да, — промямлил поэт и заявился на смотрины с Эсмеральдой и козой. Только увидев входящую цыганку, архидьякон понял, на какой именно танцовщице женился Гренгуар, ревность поднялась в его душе, но Клод заставил себя сдержаться. Тем более, пока Катя экзаменовала Пьера, Эсмеральда села на одну лавку со священником. — Хороший день, — непонятно к чему произнёс Клод. Эсмеральда удивлённо посмотрела на него. — Пожалуй, — произнесла она. — Ты очень красива, дочь моя! — выпалил архидьякон. Цыганка распахнула широко глаза и отсела от него на край скамьи. Священник даже не покраснел, а побагровел, он отвернулся от девушки и про себя клял на все лады свой невоздержанный язык.***
Гренгуар также получил отказ, но хотя бы смог мило поболтать с племянницей священника. — Вот никогда не думал, что у него племянница есть, — разоткровенничался поэт. — Довольно милая девушка, а как развита! Эсмеральда его не слушала, в ушах у неё звенели слова священника о том, что она красива. Они так контрастировали с насмешками капитана, что невольно цыганка стала думать о них, и о том, кто их произнёс. Неужели она и правда кажется красивой этому назойливому попу, а что тогда значили все его угрозы? И что это за племянница у него была?!***
Последним претендентом стал родной брат архидьякона, что крайне повеселило Катю. Жеан Фролло оказался очаровательным, конечно, не таким интересным, как старший брат, но хотя бы весёлым и лёгким. Это был пятый, последний вечер, и Катя решила немного пофлиртовать со школяром, в этом она вполне преуспела. Вот они с Жеаном уже болтали на каком-то птичьем языке, хохоча и скашивая взгляды в сторону архидьякона. Но и этот претендент не получил согласия, Катрин мило простилась с Жеаном, а потом объявила его брату, что брак и тут невозможен. — Я не знаю, кого ты желаешь видеть в собственных супругах, наверное, принца, — проворчал Клод. — У меня остаётся ещё один выход, как устроить твою жизнь, дочь моя. — Вы будете учить меня алхимии? — насмешливо спросила Катя. — Нет, — архидьякон отмахнулся от этого предложения, как от назойливой мухи. — Монастырь! Остаётся ещё монастырь, на взнос я тебе дам и рекомендации напишу. — Так, любезно с вашей стороны, — Катя сделал насмешливый поклон и подошла к архидьякону. — Просто спасибо, что не выгнали меня на улицу и пытались помочь. К его величайшему изумлению, она пожала ему руку. Клод в растерянности простился с девушкой, по дороге он не заметил крадущейся за ним Эсмеральды.***
Как цыганка и пообещала, Катя проснулась в своей кровати, да ещё и на следующий день, после того как уснула и попала в средневековье. Было над чем задуматься, но сны снами, а сессию никто не отменял. Пока шла подготовка к экзаменам, из её головы окончательно выветрилось приключение в романе Гюго. К концу июня она уже всерьёз думала, что пережила просто гиперреалистичный сон. Жизнь вошла в свои права, а вскоре она познакомилась с симпатичным молодым человеком, чем-то похожим на Жеана Фролло.***
У архидьякона тоже не осталось времени на осмысление пропажи синевласой гречанки. Жизнь его сделала совсем уж невероятный кульбит, приведя к нему в объятия любимую цыганку. Не в силах думать о неисповедимости путей Господних, Клод Фролло почёл за благо смириться. Ибо не так важен путь, как результат! А результатом он оказался более чем доволен.