С днем рождения, Какаваша

      У Авантюрина болели плечи, затекла спина, голова шла кругом от недосыпа и четырех стаканов кофе в сутки, а ноги совершенно не хотели вести своего хозяина куда-то кроме теплой постели. А еще у него нос замерз, и лапы замерзли, и хвост замерз, если бы таковой имелся у народа авгинов.       4 мая, 23:47 по местному времени.       Дождь, холодный ветер и ночная прохлада. Авантюрин сто раз пожалел, что не проигнорировал просьбу доктора о встрече. Он вообще-то сильно на него обижался. Тот пропал почти на две недели, ни слова не говоря о том куда направляется и почему скрывает свои дела от... партнера? Это слово было все еще странно произносить даже про себя. Они сошлись всего два месяца назад, дальше неловких поцелуев в щеку дело так и не заходило. Будто впервые влюбленные подростки, а не взрослые люди со своими темными секретами и травмами.       Может поэтому — и только поэтому — Авантюрин сейчас, недовольно нахохлившись, поднимался на последний этаж незнакомого отеля.       Нужный этаж. Нужная дверь с указанным в письме (о Гаятра, как он старомоден) номером. Последний шанс развернуться и уйти. Рука сама поднимается и тихо стучит. Может не услышит?       Дверь открывается в тот же момент, будто человек за ней стоял у входа, держась за ручку последние несколько часов. Авантюрин даже руку убрать не успевает, как его втаскивают внутрь.       Рацио... Странный. Растрепанный весь, нахохлившийся, глаза в сторону отводит. Стыдно, совушка?       — Ты даже не опоздал. Я приятно удивлен.       Кажется, Авантюрин его сейчас ударит.       — Так, я ухожу, — разворачивается, уже почти дотрагивается до двери, как его руки перехватывают, разворачивают к себе и крепко сжимают в объятиях. Тепло. Авантюрин все еще немного злится, но объятия принимает. Легко кладет руки на широкую спину и расслабляется. Слушает биение чужого сердца: оно подозрительно громкое и частое.       — Постоим так немного, ладно? — голос Рацио непривычно тихий, даже тише звука сердца. Авантюрин не отвечает, только крепче тонет в объятиях, отпуская усталость целого дня и их почти двухнедельной разлуки без объяснения причин.       Когда Авантюрин уже начинает клевать носом в родных руках, его чуть ли не подбрасывает от пронзительного звона часов. Отрывает голову от чужого плеча, смотрит на стену рядом и задается вопросом: как Рацио отрыл отель с такими старомодными часами? Еще и с птичкой. Это что, маленькая сова?..       — С днем рождения, Какаваша.       От тихого шепота Авантюрина подбрасывает еще сильнее нежели от трели часов. Откуда он?..       — Я ничего тебе не говорил. Это Топаз проговорилась? Предательница, обещала же, что...       — Не она. Ты сам мне сказал. Косвенным путем. Своим... именем.       — Именем?       — Мгм. Думаешь, я не перерыл всю доступную и не очень информацию о твоей родной планете? Праздник Какавы, пятое мая. Таких совпадений с именем не бывает.       Авантюрин не знал что и думать. Разозлиться за наглое вторжение в чужое личное прошлое? Поблагодарить за такое участие? Впрочем, Рацио не ждал ответа и, легко потянув за руку, повел возлюбленного в сторону другой двери.       — Идем. У меня для тебя кое-что есть.       Держась за руки, они поднимаются по лестнице еще выше. Крыша? Авантюрин почему-то боится спрашивать. И вообще говорить хоть что-то. Он ни разу не отмечал свой день рождения после смерти сестренки, это казалось слишком личным, слишком дорогим и навсегда оставленным вместе с семьей на пустынной планете. Праздновать что-то за решеткой или в такой же, хоть и золотой, но все же клетке не было никакого желания. Однако и Рацио обижать не хотелось. Мало ли что поселилось в его гениальной голове. И дни рождения у него наверняка всегда были теплыми, и родными, и с горой подарков от всех вокруг, и...       У Авантюрина из головы вылетели все мысли, когда дверь на крышу открылась, открывая вид на мягкие одеяла и, подумать только, траву! Прямо на крыше двадцатиэтажного здания! И ни капли дождя.       — Как ты...       — Купол, — Рацио одной рукой держит любимого, второй указывая на небольшое устройство со светящими лампочками, стоявшего около одеял, — слетал на станцию Герты, выменял одну из ее диковинок в личное, кхм, временное пользование. Оно позволяет сохранить кусочек любого места и перетащить в другое. Это с моей родной планеты. Сначала хотел забрать кусочек с твоей, но...       — Но брать там нечего, — перебивает его шокированный Авантюрин. Поднимает голову вверх, видя как капли дождя будто бьются о невидимое стекло сверху, не давая залить водой карманный райский уголок. Пушистые красные одеяла, мягкая зеленая трава, невиданные ранее фиолетовые и синие цветы. Даже торт притащил, зараза, стоит под прозрачной крышкой в уголке. О Гаятра, рядом с чем-то в подарочной обертке.       — Это очень мило, Рацио, но...       — Подожди. Давай сядем. Пожалуйста, — Веритас ведет возлюбленного к одеялам, усаживает в самую середину и следом садится сам. Берет в руки подарок — какой кошмар, где он нашел бумагу с уточками? — и немного мнется. Доктор Рацио, непробиваемая гениальная гипсовая скульптура, и мнется. Вот так настоящий сюрприз.       — Не нужно быть гением, чтобы понять: раз человек не говорит о чем-то вроде своего дня рождения, значит не особо горит желанием выслушивать поздравления. Но. Я не мог позволить себе оставлять тебя одного в такой день. Извини, я немного задержался в своем путешествии. На Сигонию, знаешь ли, не ходят общедоступные корабли. Вот. Это для тебя.       Авантюрин смотрит на протянутый подарок, не рискуя брать его в свои трясущиеся руки. Сигония? Умоляю, пусть это будет глупая шутка.       — Пожалуйста, возьми, пока я окончательно не начал считать себя полным идиотом, — заметив легкий румянец на скулах Рацио из всех возможных людей, Авантюрин все же берет подарок, стараясь аккуратно избавить его от обертки. Что-то совсем легкое. Откладывает бумагу с уточками в сторону, открывает еще одну защитную коробочку и чувствует, как замирает сердце. Внутри совсем маленькое бирюзовое украшение. Из камня, что есть только на Сигонии, но так похожего на его авантюрин. Сделанное с явной заботой, хоть и не с великим мастерством. Украшенное маленькими бусинами. Так похоже на то, что когда-то хранила сестренка, но никогда не рисковала надевать.       — Я не был уверен, что это будет уместно, но все же рискнул. Оно с самой Сигонии, одно из немногих уцелевших после всего... произошедшего. Напомнило мне тебя.       У Рацио голос дрожит, как и у Авантюрина руки. Чертов гений, кроме кусочка собственного мира все же умудрился принести и кусочек пустынной родины своего возлюбленного.       — Все в порядке?       Авантюрин не заметил насколько долго он молчал. Бережно вернул украшение в коробочку и кинулся Веритасу на шею, поваливая на одеяла и крепко сжимая в руках.       — Спасибо.       И больше ничего. Никаких других слов не надо.       — Пожалуйста, — Рацио расслабляется, зарывается рукой в золотые волосы и также крепко обнимает, — С днем рождения, Какаваша. В тот день ваша Богиня явно одарила и меня, подарив на свет самое ценное из всех возможных благословений.       — Дурак, — смущенный Авантюрин тыкает Рацио под ребрами и неловко поднимается, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Вот как этот чертов гений может делать с ним такое... Никто не может, а у него получается. Придушил бы.       Показывать слезы совсем не хочется и в голову приходит совсем глупая идея. Не позволяя себе одуматься, Авантюрин подходит к привезенной диковинке и выключает. В голове глупо проносится мысль, не уберется ли его Рацио вместе с кусочком своей планеты. Эти мысли пропадают сразу как только за спиной разносится недовольный возглас доктора, на голову которого сразу начинают литься капли дождя.       — Ты... — Рацио выглядит таким смешным и недовольным — ну прямо промокшая недовольная сова, распушившая крылья — и Авантюрин, не сдерживаясь, смеется сквозь слезы.       — Хаха, какой же ты дурацкий.       Игнорируя совсем недовольный взгляд, он подходит к Веритасу и хватает за руки, заставляя подняться с уже начинающего намокать бетона.       — Потанцуй со мной!       Тяжелый вздох. Еще один. И вот широкие ладони уже ложатся на тонкую талию, пытаясь неловко вести в танце. Авантюрин обхватывает чужую шею, прижимается близко-близко, боясь, что даже капли дождя не скроют слезы и также медленно-неловко кружится в танце. Сколько они так танцуют не сказал бы ни один из них. Может минуту. Может целый час. Плечи начинают слегка дрожать от холода, волосы совсем промокли, налипая на шеи. Но уходить не хотелось. Провести бы так целую вечность. Авантюрин все же не сдерживает тихого всхлипа. Слезы счастья. Не боли и грусти, только самого чистого и светлого счастья.       — Все в порядке?       — Дурак. Конечно в порядке.       Рацио, кажется не до конца в это верит, переводя руки с талии на лопатки, замирая и сжимая свое сокровище чуть сильнее.       — Хорошо, что диковинка сберегла все сохраненные внутри предметы. Так бы второй подарок совсем промок.       — О? Там еще и второй был?       — Мгм. Это книга.       — Книга? Ты серьезно сейчас? Не говори, что распечатал мне в подарок один из своих научных трудов, иначе я тебя сейчас с крыши скину.       — Кхм, нет. Это сборник сказок.       Что? Авантюрин оторвал голову от плеча и в недоумении взглянул в родные глаза.       — Ну, еще легенд, мифов, народных сказаний разных планет... Там и про Гаятру есть. Совсем немного, но все же подумал, тебе будет интересно.       Какой же все таки дурак этот гений. Авантюрин вновь сжимается в объятиях, обнимает крепко-крепко и заливисто смеется. И плачет. Смеется и плачет, и так сильно любит.       Веритас аккуратно отодвигает золотые промокшие пряди и неловко целует в лоб. Поднимает чужую голову за подбородок, гладит щеку большим пальцем, медленно двигая рукой к губам. Касается нежно, шепчет глупое "можно?".       Авантюрин не отвечает. Поднимается на цыпочки и сам целует любимого в губы. Тепло. Ни смотря на дождь и холодный ветер с высоты двадцати этажей. Рядом с ним теперь всегда будет тепло. Рядом с ним теперь всегда будет кусочек теплого общего дома. С мягкими одеялами, пустынными ветрами и сказками с обязательно хорошим концом.