Prepare to meet thy God

Му Цин не безразличен к ситуации в которой оказался, но в какой-то степени, некая аликсемитичность, все же разливается по венам. Он почти с удовольствием смотрит на чужие страдания и понимает, что даже они, не могут удовлетворить его в достаточной степени. В конце концов, в этом дерьме они оказались по собственной глупости. Никто их в койку за волосы не тащил, никто не заставлял сначала плеваться друг в друга, а потом, со всем вожделением сношаться до глубокой ночи. За каждый свой поступок — неси ответственность. Будь то измена или нежелательная беременность. Возьми себя в руки, крепко выпей, ударься головой об стол, но признай — вот тут ты и проебался. Му Цин это признает, но некое смятение пробирает генерала до самых костей. Его волнует не сколько сам факт или общественное мнение, сколько акт предательства, и то, весьма сомнительный. Хуа Чена, к слову, он не соблазнял. Не шантажировал, не дурманил и не раздвигал перед ним ноги. Вполне себе, он может выдохнуть, в конце концов у него обязательств перед Се Лянем меньше, можно сказать, их и не было. Ну, а если его любовник — законченная мразота, то он сам приложил к этому руку в последнюю очередь. Хуа Чен понур и лица на нем нет совершенно. Он старался натянуть привычную маску циничности, но она давно испортилась. Маска была железной, заржавела и покрылась плющом. В голове его падают башни, пыль летит, солнце взрывается, а бледное от малокровия лицо — нещадно выдает все то, что он так старательно пытается спрятать. — Если выясниться, что это — ложь, я оторву тебе голову. Князь демонов хочет подойти ближе, но Му Цин не дает. — Сиди на месте. — Он перекинул ногу на другое колено, выделанная холодность приобретала вполне реальные черты. — Угрожая, смотри сам не останься без головы. В твоих интересах, чтобы я оказался самым наглым лжецом из ныне живущих. Хуа Чен опускает голову и за потоком сожалений, начинается принятие. Ему бы сейчас по комнате бегать и валяться у мужа в ногах, вымаливая прощенья, но любая мысль встает поперек здравого смысла. Он боле не достоин появляться перед мужем, больше незачем тратить его время на себя, больше нет смысла врать и недоговаривать. — Если я убью тебя, никто ни о чем не узнает. — Доведенный до самого настоящего тупика, его мозг больше не мог мыслить в плоскости иной от насилия. Секрет могут хранить двое, когда один — безвозвратно мертв и Хуа Чен не собирается менять себя. — Я не угрожаю, но ты знаешь, что в случае чего, никто не найдет даже твоего праха. Му Цину стоит испугаться или начать агрессивно отстаивать все то, что он говорит, но небывалое спокойствие не может перечеркнуть даже сарказм. Он больше не хочет издеваться, нет смысла, когда Хуа сам, своими собственными силами загнал себя в такую точку невозврата, что хрена ему отсюда выбраться. — Узнает, демон. — Конечно Му Цин прекрасно осознавал на что идет, когда ложился под циничного черта. — У каждого Бога войны, в том числе небесного Императора, есть по одному образцу извещения. Они запечатаны, и поддерживаются исключительно моими силами. Стоит мне умереть или добровольно ослабить печать, как правда хлынет наружу. В каждом извещении в все подробностях расписано и в твоем случае, будет очень наивно предполагать, что его Высочество об этом не узнает. Хуа Чена пробирает на смех, но бывалая уверенность ослабевает. Конечно он может сломать ему шею, оторвать голову, подобно Черной воде, но есть ли в этом смысл? Стоит ему убить небожителя — он больше не спуститься с небес. Впадет в немилость возлюбленного, будет позорно четвертован Небесным Императором. А все из-за собственной глупости. Похоть — воистину смертельных грех. — Маленькая дрянь. — Из всего того, что есть в этой комнате, — Му Цин цинично откинулся на спинку кровати, будто презирал любую опасность перед собой. — Маленький — только твой мозг. Вы — альфы, думаете, что самые сильные и умные. Только, стоит вам закрывши глаза, взяться за ширинку, и вот, вы не такие сильные, и уж тем более, не такие умные. Му Цин расслабляется окончательно, но рука сжимает рукоять меча, почти до металлического скрежета. Альфа может выкинуть, что угодно и как угодно, честности от него не стоит искать. Только, в этом случает, Сюаньчжэнь наверняка успеет лишить его и второго глаза. Ему не победить, но если ранит, — Цзюнь У не задумываясь казнит его на главной площади, прямо на ступеньках собственного дворца. — Тебе что-то нужно? Чего именно ты хочешь? Ты знаешь, что нет ничего, чего мне достать не под силам. — Я похож на того, кто в чем-то нуждается? За обоими истина. Му Цин одной рукой держится за живот, понимая, что ему за молчание и попросить-то нечего. У него все есть, а то, чего уже нет, демон достать ему не сможет. Бог не стал бы разрушать чужой брак, только если бы Хуа Чен не начал делать это первым. Поддался порывам слепой похоти, типичной для альф, но будто бы какой-то девиантной для самого градоначальника. И вот, они здесь и они не знают, что с этим делать. Избавиться от ребенка — запросто. Му Цину он не нужен, а Хуа Чену и подавно. Второму бы только молчания и немного его безграничной удачи. Хотя бы на пару дней. Хотя бы в последний раз. Только, будто это не тот случай. Их не объединяет ничего кроме ненависти и того, что оба неплохо трахаются. На их могилах можно было б выбить: «Не ебитесь без чувств, проблем не возникает» и это была бы лучшая шутка последних тысячелетий! Правда, отчего-то смеяться не совсем хотелось. — Ты похож на того, кто обо всем расскажет, стоит мне выйти за порог этого дворца. — Ты прав. Но возможно тебе думается, что я попрошу тебя остаться со мной, исключительно из-за этого недоразуменья. — Му Цин улыбнулся гаденько и сощурившись, захотел заглянуть градоначальнику под кожу. — Я не собираюсь портить себе жизнь и воспитывать твоего отпрыска. Терпеть под боком тебя, так еще и слушать каждодневные упреки. Но, я вполне могу все рассказать его высочеству. В конце концов, он женат не на мне. Хуа Чен подходит ближе, кладет сильную руку на бледную шею и в попытке ее не сломать, ударяет стену с такой силой, что некие импульсы проходят через весь дворец, устремляясь на верхние небеса. А Му Цин в глаза смотрит, бесстрашно, безумно, ему боле не ведомы сожаления, барьеры сломаны, осталось лишь одним движением сбить градоначальника с ног. — Я вырву это существо у тебя из чрева. И поверь, небожитель, рука моя не дрогнет. — Что сказал бы его высочество, узнай, что ты угрожаешь беременной от тебя омеге? — Тебе самому не противно так о себе говорить? Попал в точку. Му Цин бы дал себе пощечину, в иной другой день, но все средства хороши, чтобы сломать уверенность и самолюбие этого ублюдка. — Конечно противно, но это факт. — Мужчина вытягивает шею, сильно-сильно и будто дразня, почти касается губами чужого подбородка. Издевается как может, он уверен в своей неприкосновенности и пуще всего в этом мире, демон хочет уверенность эту выдрать. — С каких пор непревзойденный демон, градоначальник Призрачного города, собиратель цветов под кровавы дождем, так чурается фактов? Не уж то, он действительно проебался и никак не хочет это признать? Конечно не хочет. Легче все скинуть на похоть и инстинкты, но в действительности это же, все ложь. Он хотел сделать со строптивым омегой все то, что с его высочеством было недоступно. Хотел покорить, а не покориться, хотел напороть Му Цина на скалы собственной природы, но никак не напороться. Хуа садится к нему на кровать, почти против воли кладет руку на чужой живот и понимает, что все его опасения небезосновательны. Действительно, там, где-то за органами, есть некий сгусток, живой, демонической энергии. Не соврал. — Ну и сука же ты, небожитель. Хуа Чен хочет уйти. Пойдет домой, к мужу. Как раненому зверю, ему хочется к себе в берлогу, где можно скулить в безопасном одиночестве. В надежных стенах никто не увидит истинных слабостей, в них можно упиваться любовью и ненавистью к себе. Позабыть грусть и унижения, позабыть собственный грех и хоть как-нибудь подготовится к неминуемому нечту. Чувствуешь это, отдающее в мозгу, костях, крови, всем естестве? Запомни это, Хуа Чен. Запомни и не смей забывать. Это страх, а Му Цин готов его благословить на это суровое испытание. Будто бы он тут жертва, но не зря говорят, что если у альф есть мышцы, то у омег есть зубы. Вгрызуться так, что останется лишь только завыть от всепоглощающей боли. А смерть будет долгой и мучительной, такой, какую и заслуживает демон. — От тебя пахнет сандалом. Уже выбрал храм для погребения? — Шутки у тебя, все такие же безвкусные. — Демон на секунду расслабился, подперев подбородок рукой. — Могу предложить вариант, при котором все останутся целы. Мне не доставляет удовольствия убивать омег. Даже тебя, небожитель. И решение висит в воздухе. Озвучит его донельзя просто, но будто бы тот кто предложит первым — окончательно очертит свое моральное падение. — Дай угадаю. Мне сейчас пойти во дворец Фэн Синя, напоить дебила и трахнуться об него? — Му Цину становится смешно, а картина, что на миг предстала пред Богом, такая же нелепая как и сама идея. — Хорошо ты выдумал. Я так понимаю, мне потом до конца жизни выслушивать его упреки и устраивать каждодневные скандалы, только бы не ночевать в одних покоях? Да, Му Цин только спал и видел, что закончит как среднестатистическая проститутка. Ему Фэн Синя не жаль, как не жаль и существо, что засело у него в животе. Только, для себя он такой судьбы не желал. Не желал расплачиваться за чужие ошибки и за то, что кто-то даже после мучительно долгого ожидания, не могу удержать в штанах свой пылающий член. Он должен нести ответственность за себя и свои поступки, но за Хуа Чена он ответственности не нес. Одноглазый пес сам выбрал такую судьбу. Причем, далеко неоднократно. — Все именно так. В ответ я сделаю так, чтобы ты никогда ни в чем не нуждался. Говорит с ним так, будто он залетевшая блядь из какого-то дешевенького борделя. — Я и без тебя ни в чем не нуждаюсь. Почему бы тебе не взять на себя ответственность и не пойти к Се Ляню? Он же не я, он все поймет и ноги тебе расцелует за откровенность. А меня окрестит предателем, попросит нацепить проклятую кангу и лично скинет с небес на землю. Му Цин смеется и события прошлого кажутся самой настоящей шуткой. Он прикрывает глаза, а фантомные боли разъедают прожранный мигренями мозг. Он слишком устал думать, слишком устал действовать в одиночку. — Я не позволю тебе разрушить мою жизнь. — Как и я не позволю тебе разрушить мою. Я сделаю то, что ты имел ввиду, демон. — Сюаньчжэнь поднимается с места и почти меланхолично проводит рукой по резному столику. — Исключительно из любви к его высочеству. Только демону его необходима. Хуа Чен относится к этому как к данному и он будет жалеть о содеянном. Он позволяет себе ухмыльнуться, но в его случае — это действие будет нести последствия. — Я останусь на ночь, — нежить двигается на кровати, хлопает ладонью по простыням, но Бог чувствует фальшь. — В благодарность за твою маленькую жертву. Хочешь хитростью завлечь и успокоить зверя, да градоначальник? Му Цин не сволочь, но все должно быть по честному. Он просто сделает так, что это будет взаимно, всецело, без кого-либо третьего. — Конечно, останешься. — Небожитель открывает шкаф, берет в охапку свои одежды и бросает ее в коридор. — Я приду позже. Генерал просто устал, никто не представляет, как ему это все надоело. Хуа Чен хоть и кретин редкостный, но умный, действительно умный, когда это не нужно. Он все понимает без слов. — Не вздумай. Му Цин и не думает, он уже все решил, без него. И ему все равно на последствия. Демон хочет взяться за ятаган, но в этой комнате магия бесполезна. Он давно постарался над тем, что однажды спасет ему жизнь. В конце концов это его дом и его храм, это место подвластно исключительно божественному подметале. Хуа хочет схватить его и повалить, остановить, отобрать печать, но ничего не поменялось с момента их последней борьбы — Му Цин лишь удачей откидывает его на кровать, совсем грубо, ногой в живот. А сам, немедленно выскакивает из комнаты. Беременность ранняя, но не лишает сил. Он Бог войны и ни один непрошенный отпрыск этого не изменит. Он запечатывает границы покоев и уже с неприкрытым наслаждением понимает, что все его унижения вели исключительно к этому моменту. Он проиграл тысячи битв, но выиграл войну. Дверь позади едва не слетает с петель, но держится достойно. Му Цин блестящий командир и достойный воин. Он не плохой человек и друг, возможно не самый худший. Сейчас он поступит так как считает нужным, а крики и угрозы за спиной — это то, что можно пережить. Сейчас он пойдет в храм водных каштанов и расскажет обо все его высочеству. Вырежет это существо у себя из живота и в конце концов, победно усмехнется, стоя за спиной небесного Императора.