sincerity

Коля был… странным. Изначально, по плану, Глот должен был просто привязать к себе мальчишку посредством социальной изоляции. И это работало. Пока мальчик не стал проявлять к нему интерес в другой плоскости и планы резко пришлось менять. Не то чтобы Глот был против — Коля был ему откровенно симпатичен. Достаточно красивый, непривередливый, послушный. Он быстро учился, чем особенно радовал мужчину. Да и проводить с ним время было… Приятно. И сам не замечал за собой, как стал к нему привязываться. Свою привязанность Глот осознал, когда позволил мальчику увидеть Вселенную, почувствовать ее в полной мере так, как чувствует ее он сам. Чистые, ничем не прикрытые эмоции Коли заставили его резко поменять все свое отношение к нему. Если до этого он воспринимал мальчика как интересную, полезную зверушку, то теперь как… Как равного. Как способного понять его. Сколько бы не шутил Весельчак, в какой-то степени он говорил истину — крепкую, искреннюю веру Глота во Вселенную, его обращения к ней, все вокруг воспринимали лишь как небольшой заскок, который совершенно не стоит внимания. Никто его не понимал. Никто не видел. Никто не хотел понять. А Коля восхищался ею, часто говорил после как он бы хотел увидеть её снова. Спрашивал и спрашивал. Он так искренне хотел знать о Глоте все, лишь бы понять его, это сильно подкупало. В мыслях Коля уже давно стал его мальчиком. Ему нравился его смех, нравились его яркие, вечно искрящиеся глаза, мягкая улыбка и теплая, нежная кожа. Глот хотел, чтобы Коля оставался с ним вечно. Для этого пришлось лезть в свои давние заметки и собственную память. Люди, какими бы жалкими он не считал большинство из них, были умны. Особенно они были умны в той реальности. И их наработки Глот принес в эту. Главным образом он обратил свое внимание на открытие 2039 года, сыворотка, которая преодолела Предел Хейфлика, удлиняла теломеры хромосом, позволяя увеличить срок жизни человека в разы. В дальнейшем у людей, которым была введены данная сыворотка, рождались дети уже с измененной ДНК. Но это Глота не совсем устраивало. Так он мог увеличить срок жизни Коли лишь в три раза. Ему требовалось больше. И он решил глубже исследовать возможности своего тела. Он не старел и не менялся веками из-за замедленного метаболизма. Клетки просто не делились или делали это столь медленно, что никоим образом не влияли на организм. Он мог жить тысячелетиями. И собирался не только изменить ДНК Коли, но и заставить его клетки перестать делится. Но стоило поработать и над регенерацией — организм должен реагировать на раны и травмы и регенерировать их с должной скоростью. Пришлось вмешать в это Рена, который взялся за это дело с огромным энтузиазмом, совсем погрязнув в скуке пустого медотсека, единственным посетителем которого был Коля. И чего не стоит знать мальчику, никогда не стоит знать, так это то, что стоило столь долгой жизни для него. Точнее кто. В медотсеке был отдельный, эксперементальный блок, недоступный мальчику, где находилась сотня подопытных, людей, которым вводились эксперементальные сыворотки. Почти все из них умирали в муках. Везло тем, кто никак не реагировал на сыворотку. Недели поисков правильной формулы, наблюдений за подопытными привели к впечатляющему результату. И, введя единственную правильно действующую сыворотку еще десятку людей и поняв, что она безупречна, Глот пришел к выводу, что можно. Можно сделать его мальчика бессмертным. Условно, конечно же. И знать Коле, на какие жертвы пришлось пойти ради него, не стоит. Глот не уверен, простит ли мальчик ему подобное. Тот наверняка думал что максимум, кто пострадал — несчастные мыши. Хотя, после случившегося в главной зале, он был не уверен. Увидев испуганные глаза Коли, Глот мгновенно успокоился, тут же забыв о мятежниках, сразу же мысленно подготовился к истерике, к обвинениям, к дальнейшему игнорированию, но никак не мог просчитать того, что мальчик просто решит проигнорировать увиденное. Коле это не понравилось, но Глота он не боялся. Он считал мальчика даром Вселенной. И в ту минуту убедился во всех своих решениях. Коля должен быть рядом с ним, всегда, рука об руку. Он обучит его, заставит других уважать и боятся мальчика, возвысит его. И как же неприятно было Глоту смотреть, как Рен крепко привязывает руки и ноги Коли к койке ремнями. Он видел, как мальчик волнуется, явно боится, но храбрится и пытается не показывать своего страха. Глот чувствовал гордость. Он внимательно наблюдал как доктор вводит сыворотку в расслабленную худую руку, как через некоторое время Коля начинает шумно дышать, сжимать и разжимать тонкие пальцы, дёргать руками и ногами, будто пытаясь вытянуть их из оков. Но был крепко привязан. Глот смотрел, как краснеют щеки мальчика, как пот выступает на коже и слышал громкие всхлипы. Коле больно, его организм начал огромную перестройку, все клетки в его организме должны изменится. Это займет часы агонии. Но оно того стоит. Да, Глоту хочется прекратить эти мучения, но он понимает что это слишком важно. Его эмоции второстепенны. И единственное, что он позволяет себе сделать, так это положить свою ладонь на горячий лоб мальчика, сдвинув взмокшие пряди челки. Глот слышит тихий стон и видит, чувствует как Коля сильнее льнет к его ладони, намного более холодной, чем его тело. Мальчик едва ли сейчас что-то понимает, но все равно тянется ему в руки. К сожалению, он не мог безвылазно сидеть у койки Коли, было достаточно дел, требующих его внимания, поэтому Глот на долгие часы покидал медотсек, получая каждый час отчеты от Рена о состоянии мальчика. И они радовали. Все шло хорошо. * Прошло почти трое суток с введения в тело Коли сыворотки. Через сутки его измученный организм наконец закончил перестройку и мальчик просто вырубился от перегрузки, благополучно проспав следующие два дня. Рен бдительно следил за ним, не отходя ни на минуту, все время следя за его показаниями и каждый час беря кровь на анализ, стабильно пересылая результаты Глоту. Впечатляющие результаты. Организм Коли от рождения был сильным и с изменениями его тела он справился просто прекрасно. Глот стабильно приходил вечерами и по освободившимся от тренировок утрам, сидя около койки, где лежал бессознательный мальчик, и читал отчеты. Веса чужого тела отчаянно не хватало на его коленях, но и нахождение Коли рядом радовало. На третий день, когда к вечеру он зашел в медотсек, то первое что увидел — кружащегося вокруг койки мальчика Рена. Тот мгновенно отреагировал на его приход, повернувшись, — Капитан, вы вовремя, малыш только-только очнулся. Не позволив себе ускорить шаг, Глот подошел к койке, пока Рен ушел за новой порцией физраствора к шкафчикам. Встав у изголовья, он встретился с уставшими голубыми глазами. Коля мягко улыбнулся ему потрескавшимися губами, — Привет. — О, заговорил, — подскакивает к ним доктор, цепляя пакет с физраствором на крючок у койки и подключая его к катетеру в руке Коли, — Капитан, да вы чудотворец, он молчал до вашего прихода как партизан, пацан, ты как? Что-то болит, может где-то странные ощущения? — Пить хочу, — хрипло шепчет мальчик, с явной неохотой переводя взгляд на доктора, — Слабость… Не уверен что смогу даже руку поднять. — Ничего, пару дней и оклемаешься, — смеется Рен, нажимая на кнопку сбоку от койки, заставив верхнюю ее часть подняться, переводя Колю в сидячее положение, — Анализы у тебя просто шикарные. А слабость из-за того, что я конечно давал твоему организму питательные вещества, но, с той скоростью, как он жрал всю энергию, тебя истощило. Рен продолжал болтать, напоив Колю из трубочки водой, и заставлял выполнять небольшие упражнения на координацию — сожми руки, теперь по очереди, ага, коснись указательным пальцев левой руки носа, молодец, потерпи, сейчас солнышко посветит. И проверив, что реакция зрачков в норме, заключил, — Можете забирать его, капитан, здоров. Я передам Гире рекомендации по питанию на ближайшие дни. Думаю, денек-два и придет в норму. Плюс упражнения, чтоб разогреть мышцы. Через пару часов может сам попробовать ходить, но пожалуйста, со страховкой. Глот кивнул, внимательно выслушав рекомендации и подхватил уже слегка пришедшего в себя Колю на руки, заставив того вскрикнуть, обхватив еще сильнее отощавшими руками его плечи. — Ты чего творишь? Проигорировав возмущения, Глот направился со своей ношей к выходу из медотсека, заметив как мальчик помахал Рену на прощание. Поднявшись в их спальню, мужчина сел в кресло, устроив Колю у себя на коленях боком — тот явно еще был не в состоянии самостоятельно сидеть. Мальчик тут же попытался размять руки, чуть не ударив Глота локтем по носу, — Ой, извини. Коля тихо смеется и расслабляется, кладя голову на плечо мужчины. Глот чувствует горячее дыхание у себя на шее, а через несколько секунд чужие пальцы. Слегка повернув голову в бок, он наблюдает за задумчивым Колей. О чем тот думает? — Откуда этот шрам? Давно хотел спросить, но как-то забывал… — мальчик смотрит грустно, понимает Глот. Ему его жалко. — Кира, — кратко отвечает мужчина, проведя рукой по спине Коли, слишком явно чувствуя пальцами выступающие ребра и позвонки. Он истощен. Нужно будет обязательно проследить лично, чтобы Коля качественно питался, и… И чувствует прижимающиеся к шраму на шее мягкие губы. — Мне жаль, — тихо шепчет мальчик и закрывает глаза, утыкаясь носом ему куда-то в ключицу. А Глот не может успокоить забившееся в разы сильнее обычного сердце. * Их тишину прерывает шипение открывшейся двери и вошедшая с подносом Гира. Рабыня поклонилась и слегка улыбнулась посмотревшему на нее Коле. Глоту не то чтобы нравилось подобное фривольное общение между ней и мальчиком, но он видел как Коле отчаянно не хватало лишь его одного для общения, поэтому не припятствовал ни общения с ней, ни с Реном. Все же, это не вредило. Рабыня аккуратно передала в свободную руку Глота чашку с бульоном и, поклонившись, ушла. — Я сам, — тут же вскинулся в его руках Коля, вытягивая свою руку, но едва смог достаточно сжать пальцы, чтобы удерживать ложку, не то что поднести ее ко рту, не расплескав все содержимое на себя. Поэтому Глот позволил себе понаблюдать за его мучениями с минуту, а затем, когда мальчик принял поражение, поставил чашку на столик. Перехватив излишне легкого по его мнению Колю, он устроил его у себя на груди, снова подхватил чашку, второй уже свободной рукой взяв ложку. Набрав супа в ложку, он аккуратно подносит ее к губам мальчика, внимательно следя, как тот послушно открывает рот. Кормить Колю было… Приятно. Глот никогда бы не захотел это сделать для кого-то другого, просто навязал бы кому-то эти обязанности, но Коля был исключением. За ним ему хотелось ухаживать, заботиться. Скормив явно голодному мальчику весь суп и дав ему напиться воды, Глот хотел было вернуть того в прежнее положение — боком к нему, но Коля вцепился ему в руки, замотав головой, — Хочу так, можно? — Можно, — Глот сползает чуть ниже, чтобы мальчику было удобнее лежать на нем. Глоту было не тяжело, Коля будто совсем ничего не весил. * Почувствовав размеренное дыхание мальчика и ровный, тихий стук сердца, Глот понял что тот уснул. Аккуратно сдвинув Колю, он перехватил его поудобнее под колени и плечи и плавно встал. Несколько шагов, и он кладет его на кровать. Потянув лежащую в ногах сложенную простыню, он заботливо укутывает мальчика в нее и собирается уйти, как в его запястье крепко цепляются тонкие пальцы, а сонные голубые глаза внимательно смотрят, — Останься. У Глота были дела, много дел. Управлять Альянсом было крайне энергозатратно и так же пожирало огромное количество времени. Но… Его «но» умоляюще смотрело на него. Как он мог ему отказать. К тому же, он и правда давно не спал, можно позволить себе немного отдохнуть. И ложится к заулыбавшемуся от этого Коле, притягивая мальчика к себе и утыкаясь в его отросшие, сильно пахнушие после медотсека антисептиком, волосы. Глот чувствует умиротворение, ощущая теплую ладонь на своей спине.