Insane inside, the danger gets me high
Can't help myself, got secrets I cant tell
Цикл сменял цикл, а за ним и другой; искра меха медленно, но верно холодела. Внутри всё будто покрывалось ржавчиной, и каждый божий день он боролся с самим же собой. Он бил стены своей кварты, швырял всё, что попадётся под манипулятор, а эти надоедливые голоса в голове кричали только громче. Его трясло, ломало, но он боролся. Боролся со своей собственной совестью. С каждым циклом он убивал всё больше, не замечая, как умирает сам. Тот милый дружелюбный мех отходил на второй, третий план, всё дальше, куда-то вглубь сознания и искры. Но даже несмотря на это, он продолжал взывать к разуму, мучая новую, ещё не сформированную личность в своём корпусе. Физических повреждений, полученных в бою, ему не было достаточно, оттого тот начал наносить их себе сам. С каждым новым наплывом неудержимой совести он отвлекал себя самыми разными, чаще всего иррациональными способами. Он мог живьём срывать с себя броню, оставлять когтями глубокие кровоточащие рытвины на лицевой пластине. Было нестерпимо больно, но оно стоило того. Вот только с каждым разом его самоповреждение становилось всё более изощрённым, доводя до критических состояний. В очередной раз раздирающая в клочья тревога крепко связала корпус и искру меха, а когти вновь потянулись к фейсплейту. Тот уже даже не тушил оптику, он словно перестал чувствовать боль. Тусклые линзы вспыхнули ярче, меж расставленных пальцев увидев куб подаренного сверхзаряженного на столе. Манипуляторы медленно скользнули вниз, помогая оттолкнуться от платформы. Мех так заворожённо вертел сосуд, разглядывая, что пришёл в себя лишь после того, как пара крупных капель энергона, скатываясь по лицевой к подбородку, упала на грудные пластины. Тот мотнул шлемом, небрежно стёр с себя топливо и вскрыл куб. Глоток, другой, и приятное тепло разлилось по корпусу изнутри. Сознание помутнело, взгляд поплыл, сервоприводы затряслись, не давая удержать стабильное положение. В целом, то же самое он испытывал от большой потери энергона, вот только такой способ не доставлял боли и прочих неудобств. В процессоре будто что-то щёлкнуло. Тот осушил весь сосуд и, грузно завалившись на платформу, сразу же выпал в перезагрузку. Благодаря сверхзаряженному с совестными терзаниями стало бороться куда проще; тот даже не успевал их замечать. Тело уже привыкло к большим количествам самых разных градусов, вот только у этого оказался один нюанс. Перегревалась не только внешняя броня, но и всё остальное, находящееся внутри, в том числе и интерфейс-системы. Как только в пределах бара оптика меха засекала более-менее привлекательную фем, те срабатывали незамедлительно. Он никогда не тянул время: спаивал, нередко что-то подсыпал, а после делал всё, что ему вздумается и неважно где именно. Нередко это были подсобки тех самых баров, в которых тот ошивался, и нередко он оставлял в них трупы. В принципе, как и везде, где он был. Его никогда не заботили чувства и ощущения фемок, которых он имел. Он делал только то, чего ему хотелось и порой не рассчитывал свою силу и возможности незнакомого корпуса. Он душил, заковывал, выламывал конечности, избивал, впивался когтями в слабые места, а затем сжимал кулаки, копаясь в чужих внутренностях — он оказался самым настоящим, ужаснейшим садистом и насильником. Следовало ли за его действиями хоть какое-нибудь наказание? Нет. Каонские интерфемки — а других в подобных местах никогда и не было — и их судьба никогда никого не интересовала. А он упивался своей безнаказанностью, глумился над чужими страданиями и считал, что те, кто попались ему под манипулятор, другой участи и не заслуживают. Они — просто металлолом. Шлак, который засоряет и без того засранное место. А что же он сам? Он лишь помогал очиститься ему быстрее. Со временем то, чем он просто заглушал внутренние терзания, стало зависимостью, вот только тот этого не понимал. Если честно, он вообще мало что понимал. Весь его актив состоял из однообразного замкнутого круга, с которого, казалось, он никогда не сойдёт. Вышел из оффлайна, попытался прийти в себя, вышел на бой, победил, получил кредиты, прогулял их в одном из третьесортных баров, под конец отымел очередную сомнительную фемку, вернулся в кварту, упал на платформу без сознания — всё как один бесконечный цикл. В ещё более глубокую яму его загнал день, в котором он согласился попробовать наркотические присадки. Когда-то сильный, здоровый мех превратился в гору изношенного металлолома. Он жил на автопилоте. Он ослаб и будто обезумел, уже не разбирал, кого коннектит, оттого часто болел, лечился, делал все возможные операции, на удивление, выздоравливал, и всё начиналось по кругу. Всё чаще он был на грани поражения, и отбиваться от сильных, достойных соперников было сложно. Он даже не помнил, как это делал. Он вообще ничего не помнил. Мех разлагался ментально и физически, и выбраться из этого состояния, казалось, уже невозможно. По окончании любой попойки он всегда возвращался в свою кварту, но в этот раз что-то пошло не так. Не без труда активировав оптику, тот поначалу не понял, где находится. Моргнув несколько раз и чуть осмотревшись, до него так и не дошло, поэтому мех поспешил подняться. Он лежал на брюшных сегментах, оттого немалых усилий стоило хотя бы просто перевернуться. Приподнявшись на неверных манипуляторах, тот сразу же с грохотом рухнул обратно. Остатки сил окончательно покинули его корпус, заставляя обречённо взреветь глохнущим мотором. Хотелось бы ему вспомнить, как он здесь очутился, вот только боль, беспощадно пронизывающая процессор и весь корпус, не позволяла что-либо предпринять. Звенящая тишина наполняла помещение, пока чьи-то отдалённые шаги её не рассеяли. Он лежал неподвижно, а внутри ощущал себя так, будто его засунули в центрифугу и долго, нудно раскручивали. Всё было будто в тумане, ходило кругом и звенело. Брюшные пластины и грудину сковало болезненными спазмами, и где-то на корне глоссы застыл кисловатый затхлый привкус; в топливопроводе встал ком. Неприятным дополнением послужил чей-то манипулятор, резко дёрнувший меха за выступ на затылочной части шлема. Было больно, но сил сопротивляться не хватало; судя по расплывчатым ощущениям, его будто окунули куда-то фейсплейтом вниз. Ком и спазмы пропали, вот только привкус никуда не делся, став ещё более омерзительным. Он принял прежнее положение, а после почувствовал странный укол в магистрали меж локтевых сочленений. Спустя клик тот выпал в оффлайн, заметив всё ещё плывущей оптикой белый силуэт перед собой. Мех вновь очнулся. Теперь всё вокруг стало яснее, чётче. Ощутив этот прилив энергии, он одним рывком сменил положение и попытался встать. Ошибка. Сервоприводы были ватными, перед оптикой всё снова поплыло, и тот с грохотом рухнул туда же, где и лежал. Он нервно стравил воздух из систем, но сдаваться не собирался и решил принять хотя бы сидячее положение. Гидравлика надоедливо гудела, но унять её тот был не в силах. Хотелось встать и размяться, растормошить свой корпус, прохрустеть всем эндоскелетом, а в идеале провести в тренировочном зале весь оставшийся цикл… Но он мог лишь водить взглядом по округе, медленно вертя шлемом. Впрочем, этим он и занялся. Осмотревшись, он понял, что находится в чьей-то кварте, попытался в вспомнить фемок, с которыми вчера был, и сквозь те жалкие обрывки воспоминаний он понял только то, что ни у одной из них не может быть такого. Даже сквозь мутную картинку было заметно, как здесь чисто, светло и… пахнет как-то странно. Этот запах был ему знаком, оттого и чужд. Ощущение, будто очнулся в медбее. — Выглядишь не очень, — ехидный смешок раздался где-то позади. Мех навострил свои аудиосенсоры, вслушиваясь в каждый шорох. Почему-то ему не захотелось обернуться. — Ты когда-нибудь задумывался о том, до чего ты себя довёл? Перед оптикой мелькнул белый полуразборчивый силуэт. Это было самое детальное изображение, которое он мог уловить на тот момент, но и этого хватило, чтобы опознать перед собой фемку. И, кажется, тот даже где-то видел её. Она сидела напротив него, откинувшись на спинку кресла, и наблюдала. Рассматривала, изучала и что-то прикидывала. — О чём ты? — мех скрестил манипуляторы на груди и вскинул одну оптогрань. — О том, что непобедимый Мегатронус так быстро и на глазах у всех угас и обессилел. Уже трудно давать отпор и красиво вести бой, не так ли? — и снова эта ухмылка. — Почему тебя это так волнует? — воколайзер неприятно поскрипывал, не в состоянии воспроизвести ровный тон. Тот раздосадовано цокнул глоссой. — Как минимум потому, что я ставлю немалые кредиты на твои победы, — фемма плавно закинула ногу на ногу и показушно стала перебирать свои коготки. — И именно по этой причине ты решила меня выходить? — Это одна из, — она снова перевела взгляд не него. — Тогда какие же ещё мотивы преследовал твой маленький фемский процессор? — на такое заявление та резко подкатилась впритык к гладиатору. Он же выпрямился. — Послушай сюда, ржавое ты ведро с изношенными болтами, — она ткнула указательным пальцем в его грудные пластины, — поимей хоть каплю уважения к тому, кто вывел тебя из состояния нестояния и бесконечного опьянения! — А разве тебя кто-то просил? — наконец, он смог настроить работу воколайзера и поставить на место эту надоедливую фемку. По крайней мере, он был в этом уверен. Та, и правда, поникла, хоть и виду старалась не подавать. Но Мегатронус всё понял лишь по её оптике. Его зрение пока не восстановилось полностью, но она была так близка, что ему не составило труда это заметить. Внутри что-то ёкнуло. Он быстро погасил в себе этот порыв, но тот вновь и вновь рвался наружу, терзая искру. Здесь гладиатор и посыпался. — Извини, ты права, — теперь в её взгляде читалось искреннее удивление. Она ожидала чего угодно, но не извинений. — Что?.. — Ты поиздеваться решила надо мной? — Нет… Просто… Ты сейчас извинился?.. — вся её напыщенность в миг исправилась, а выдержка рухнула. — Я сильно добью твою невроплату, если ещё и поблагодарю тебя? Гладиатор и сам переменился. Он был относительно трезв, оттого в нём снова начали пробиваться его положительные качества. Мех вглядывался в удивлённый фейсплейт напротив, а после неожиданно приблизился к нему. Фемма ахнула и отпрянула, откатываясь туда, где и сидела изначально. Тот же расхохотался. — У тебя плохо получается играть того, кем ты не являешься, — она промолчала, и мех поспешил продолжить. — Так для чего всё-таки ты привела меня сюда, а не оставила там, где нашла? Должно же быть у этого хоть какое-то объяснение. — Должно быть, это просто моя натура, — та неуверенно пожала плечами и поймала в воздухе немой вопрос собеседника. — Я врач… Возможно, поэтому я не могу пройти мимо того, кому нужна помощь, — на это гладиатор лишь щёлкнул пальцами. — Так вот где я тебя видел… — тот задумался. — В наших медблоках. — Вообще-то я постоянно дыры в твоём корпусе латаю… Если бы, конечно, ты ещё помнил это, — ей фыркнули в ответ на издёвку. — И не нужно кривить фейсплейт! Ты постоянно не в себе… Пора прекращать травить себя всей этой дрянью! Неужели ты хочешь дезактивироваться не в бою, а от передоза?.. — Я уже ничего не хочу… Мегатронус отвёл взгляд в сторону и притих, пытаясь не сорваться. Эта фемка за брийм расковыряла в нём то, что он так долго и нудно запечатывал внутри себя. Процессор тянуло к чему-нибудь очень крепкому, а искра просто желала спокойствия. Он снова пожалел о том, что всё это затеял, он снова хочет обратно. Зарыться в своих шахтах и сдохнуть там же. Так он бы закончил свой актив с хотя бы чистой совестью. Он снова поднял оптику на фем, и снова внутри что-то ёкнуло. Он часто просил у вселенной помощи, молился всем возможным богам, чтобы те направили его, вывели из лабиринта, в который тот попал. И, кажется, те его услышали. По крайней мере, ему хотелось в это верить. — Эм… — мех замялся, не зная, какую реакцию получит на свой вопрос. — А как тебя зовут? — та же громко цокнула глоссой и неодобрительно помогала шлемом.***
I love the smell of gasoline
I light the match to taste the heat
Время шло, и Мегатронусу, казалось, становилось всё лучше. Но только физически. А ментально… Если кратко, то его процессор плыл всё сильнее. Многие микросхемы безвозвратно повреждены, оттого восстановить их практически невозможно. Невроплата крайне нестабильна, поэтому крайне нестабильным стал и сам гладиатор. Он хоть и проходил реабилитацию, но зависимость от веществ преодолеть крайне трудно, и из-за этого мех стал просто невыносим. Раздражался из-за каждой мелочи, лез в драку и нередко срывался. По-хорошему его вообще стоило где-нибудь закрыть и отгородить от общества, но такой возможностью каонские медблоки не располагали. Белая фемма всё это время старалась быть рядом, поддерживать его, хоть и часто попадала под горячий манипулятор. Нет, Мегатронус не позволял себе физической расправы над ней, но своим поганым воколайзером часто обижал и даже пугал. Она стоически терпела его выходки, списывая всё на сложный период реабилитации, ждала момента, когда тот излечится, и тогда они, наконец, выберутся из этой дыры и будут жить спокойно. Та была уверена, что вытащит его из этого ужасного состояния и всё для этого делала. И она его спасёт… Но какой ценой?***
Мегатронус снова сорвался. Внутри что-то вспыхнуло, когда тот увидел свою фем в компании какого-то меха. Дальше всё было словно в тумане. Мех был деактивирован быстро, но мучительно, а вот фем провалилась в перезагрузку от страха, когда гладиатор обвил её шею своими когтями, что-то истерично крича при этом. Ужас сковал её корпус, а все механизмы, оказывается, работали так громко. Она не слышала, как тот орал на неё, но слышала, с какой скоростью пульсировала её искра, и какой-то треск неясного происхождения. Кажется, он что-то повредил ей. Фем пришла в себя и резко дёрнулась, а её оптика тут же распахнулась и налилась омывателем. Она помнила, как разговаривала с одним из своих пациентов и как зверски с ним потом расправился Мегатронус. Помнила, как последний её схватил и что-то невнятно кричал. Кажется, он снова что-то употреблял. Но чем бы он не отравил себя снова, закончилось это плохо. Для его очередной жертвы, конечно же. Она кричала, пыталась вырваться из крепкой хватки меха, но всё безрезультатно. Вышло даже хуже: тот ухватился за выступ на её шлеме и со звоном приложил фейсплейтом об пол. Корпус под ним обмяк и перестал дёргаться, но не умолк. Комната наполнилась истошным рёвом, но меху это не мешало и даже в какой-то степени нравилось. Он не хотел изменять, а она постоянно «была не готова». Вот только вертеть бампером вокруг других мехов она была готова, а на своего едва хватало времени. Мегатронус же особым терпением не обладал, а те маленькие крохи, что у него остались, уже давным давно закончились. Она знала, что он берёт всё, что ему захочется. Знала, но продолжала его изводить. Как итог, взяли её. И всё могло пройти куда приятнее, если бы та не набивала себе цену. Так он считал. И он был абсолютно убеждён в том, что происходящее — исключительно её вина. Сама же фемма не могла найти себе места. Воколайзер першил то ли от перегрузки, то ли из-за повреждений, то ли от всего сразу. Она не могла воспроизвести и слова, только лишь реветь от боли да обиды. Сложно сказать, чего было больше. Она делала для него всё, а тот в конечном итоге смешал с грязью её и её достоинство. Каждое движение меха отдавалось болью во всём корпусе, особенно в нижней его части. И, кажется, он не позаботился даже о смазке. А, нет, не кажется. Он вообще ни о чём не позаботился. Именно поэтому сложно было понять, что именно так омерзительно хлюпает и вытекает из её порта: трансфлюид или же энергон. Возможно, всё вместе. Она знала о его странных садо-мазохистических наклонностях, но не думала, что мех будет применять их на ней. Он любил доминировать и любил разрушать, особенно, если это касалось чужого актива. Вот и сейчас он заканчивал свой второй круг, притягивая к себе фем за заломанные манипуляторы и шепча какие-то мерзости на аудиосенсор. Ему нравиться видеть, как страдают другие, поэтому нездоровые хрипы, которые издавал прижатый к нему корпус, лишь раззадоривали его. Та уже не кричала, лишь тихо похныкивала. Силы заканчивались так же стремительно, как и количество топлива в корпусе, и она снова вылетела в перезагрузку, больше не входя в оффлайн.***
И снова он вошёл в онлайн с резкой, пульсирующей болью в процессоре. Мех уже успел отвыкнуть от неё, поэтому на относительно трезвую голову ощущалась она куда неприятнее. Взгляд, устремлённый в потолок, начал лениво гулять по округе, и первое, что его смутило — он лежит на полу, а второе — его фем тоже. Мегатронус чуть задержал на ней внимание и снова поднял оптику наверх. Гладиатор стал рыться по своим субкарманам в поисках ки-гары и устало провентилировал, когда те оказались безрезультатными… А нет, всё же что-то есть. Тот повертел перед собой замятую ки-гару и хмыкнул. Сойдёт. Мех неторопливо выпускал клубы дыма в воздух, вспоминая, — по крайней мере, пытаясь — что происходило в прошлый цикл. И у него получилось. Широко распахнувшаяся оптика засияла ярче. Тот, позабыв о боли, сорвался с места и начал трясти белый корпус, лежащий рядом с ним. Без толку. Невнятно бормоча всевозможные ругательства, Мегатронус проклинал себя и ту дурь, перед которой он не смог устоять. Дрожащими манипуляторами мех повернул к себе светлый фейсплейт, нежно поглаживая его щёку. Вот только нежности проявлять уже было поздно. Каким бы мудаком тот не был, он любил её. Своебразно, но искренне. А теперь он же и виноват в её деактивации. Да ещё и в какой… В процессоре снова что-то щёлкнуло, а в искре вспыхнуло. От осознания того, что эти ярко-голубые линзы больше не активируются, нутро наполнилось ненавистью и отвращением. Ко всему. Но, в первую очередь, к себе самому. С того момента он не позволил себе ничего более, кроме редкой сигареты в качестве успокоительного. Она же обещала ему помочь? Она это сделала. Но какой ценой?***
Время шло. Редкие отголоски совести иногда всплывали в процессоре, но Мегатронус уже и не замечал их. Его разум был чист, а искра охладела. С каждым ворном его дух и корпус крепчали. Как и статус в обществе. Его боялись, но уважали. Сила и расчётливый ум двигали вместе с ним массы кибертронцев. Он был примером того, что можно быть тем, кем ты захочешь, и это подкупало. За его идеи боролись и даже готовы были умереть. Как и за него самого. Несмотря на своё приобретённое хладнокровие, Мегатронус не мог не признать, что запах свежепролитого энергона доставляет ему удовольствие. Он отдавал себе отчёт в своих действиях и знал, к чему они приведут. Где-то позади падали горящие обломки, но тот даже не шелохнулся. Пламя приятно обжигало металл, рыжими отблесками отражаясь на хромированной броне, и он поймал себя на навязчивой мысли. Хочется ещё.***
I ride the edge, my speed goes in the red
Hot blood in these veins, my pleasure is their pain
Мегатрон чувствовал себя восхитительно. Особенно после того, как провозгласил себя Лордом. Ему казалось, что он — повелитель этого мира, Бог, что может вершить правосудие над всеми неугодными. Так он и делал. С ним пытались бороться, поднимали восстания и собирали толпы добровольцев, но всё безуспешно. Количество его сторонников росло в геометрической прогрессии, а методы его борьбы с устоявшимся режимом становились более жестокими. С ним пытались договориться, но он так долго их всех терпел, что не хотел ничего слушать. Мех был неукротим в своём рвении, захватывал город за городом, а где была его конечная точка, знал один лишь Праймус. Если тот вообще существовал в его сознании. Ведь единственным Верховным судьёй и светилом для Мегатрона стал он сам. Его боялись и проклинали, но в то же время нападки на осажденные им территории не прекращались. Ему это даже нравилось. Нравилось смотреть, как автошлак продолжал драться с десептиконами при том, что их оптика была полна ужаса. Оно и хорошо. Иначе было бы неинтересно. Мегатрону нравились эти игры в сопротивление, и он, конечно же, подыгрывал. Он боролся за идею, хотел равноправия… но заигрался. Лорд и позабыл свои истинные мотивы. Он ощущал свою силу и упивался этим. Это чувство он не мог ни с чем сравнить, оно пьянило словно тяжёлый наркотик и вызывало такую же стойкую зависимость. Это было лучше, чем победа в бою со сложным противником, лучше, чем минет самой грязной каонской шлюхи, лучше бьющего искрами по всему корпусу оргазма и даже лучше, чем ки-гара на утро после длинной попойки. Такого он ещё никогда не ощущал, оттого и не заметил, как, ходя по лезвию ножа, сорвался, переступая последнюю черту. Он боролся за идею, хотел равноправия… но планы немного изменились. Идея потеряла свою актуальность, а равноправие стало немного нестандартным, избирательным. Те, кто не признавал его власть были жестоко убиты вне зависимости от того, к какой фракции они себя причисляли. Как бы долго их не пытали и не мучили, итог был один — деактив. Мегатрону же нравилась эта жестокость. Нередко он и сам присутствовал на допросах. Вопли пленных автоботов радовали искру, были приятной мелодичной песнью, что так нежно ласкала аудисенсоры. Чужая боль разгоняла энергон по магистралям, перегревала корпус и сводила нижнюю его часть. Иногда, сидя в своём кабинете и слыша крики заключённых, Мегатрон не выдерживал давления в паховых пластинах и самоудовлетворялся, но чаще подзывал к себе интерфемку. Он давно её заприметил и любезно предложил вступить в ряды десептиконов, а та и не отказалось. Быть личной шалавой Лорда её более чем устраивало. Кажется, она была единственной, на кого тот не срывался, а даже если и пытался, то тут же замолкал. Пожалуй, минет той самой каонской бляди всё-таки мог составить достойную конкуренцию его чувству вседозволенности. Мех мог бесконечно смотреть на три вещи: на то, как льётся энергон, то, как высятся языки пламени, и то, как ловко и старательно она водила глоссой по его коннектору, пока тот блаженно раскидывался на своём кресле, широко расставляя в стороны сервоприводы. Она брала его полностью, и это ещё больше будоражило его системы. Фем почувствовала как коннектор в её топливоприёмнике запульсировал и несколько раз дрогнул, сильнее прижимаясь к нёбу и твердея, и медленно подняла полуприкрытую оптику наверх. По притухшему, расфокусированному взгляду Лорда и его манипуляторам, до треска сжимающим подлокотники кресла, она всё сразу поняла и ускорила темп. Мегатрон утробно зарычал и ухватился за голову фем, как можно сильнее прижимая к себе. Горячий трансфлюид потёк по топливопроводу, наполняя баки. Мех обмяк, борясь с перезагрузкой, а интер послушно ждала, когда её Лорд даст команду отстраниться. Тот снова положил манипулятор на её голову и неспешно оттянул назад. Он поглаживал её, будто послушного турболиса, пока та, небрежно стерев остатки своих услуг с фейсплейта, аккуратно слизывала то, что пропустила мимо рта. Лорд тихо хохотнул. Когда-нибудь он точно выпишет ей премию за её старания в виде полноценного коннекта.***
I love to watch the castles burn These golden ashes turn to dirt
В небе уже давно не видно ни лун, ни звёзд. Смог заполнил города, грязно-жёлтым слоем оседая на поверхностях, а дым пожаров раздражал оптику. Редкие порывы ветра поднимали пепел ввысь, унося его всё дальше. Народ метался, пытался убежать, спастись, и в панике запинался о трупы, падая и не всегда вставая. Идиллия. — Посмотри, что ты наделал! — обычно спокойный, ровный голос сейчас хрипел, надрываясь. Сотни невинных кибертронцев сгорели заживо, и лишь один решился подать голос. — А по-моему, красиво… Не находишь? — мех криво улыбнулся, оскаливаясь. Даже не повернулся в сторону говорящего. Лорд медленно водил шлемом из стороны в сторону, осматривая местность. Ему не было страшно стоять спиной к врагу. Он был уверен, что тот не нападёт, а если и осмелится, то ему ничего не стоит вступить с ним в бой. Он всего лишь архивист. Не воин. Ещё недавно он, наверное, и оружие-то в манипуляторах держать не умел. А тут он бросит вызов одному из лучших гладиаторов Каона? Смешно… Было. — Красиво?! — первый всё же не выдержал. Удар за ударом, и всё мимо. Мегатрон ещё даже не пытался нападать. Он откровенно издевался над новоиспечённым Праймом… пока не пропустил один из его выпадов. Удар по груди сковал всё, что было скрыто внутри неё, острой болью отзываясь во всём корпусе. Тот рефлекторно склонился, падая на колено и хватаясь за честплейт. Он тряхнул шлемом и, даже не успев сообразить, что делать дальше, отлетел в сторону, получив ещё и по лицу. Признаться честно, Мегатрон был удивлён. Ему ещё не удавалось вступать в конфронтации с Оптимусом лично, и сейчас он пожалел, что не сделал этого раньше. Кажется, тот и сам не понял, какой силой он обладает, оттого и завис на месте, видимо, осознавая это. Вот здесь он и просчитался. Снова. Прибыл отряд десептиконов, и автоботу не оставалось ничего, кроме как отступать. — Беги, беги, Прайм! — Мегатрон повернулся в сторону, где стоял враг, но того уже не было. — Пока можешь… — Лорд Мегатрон… — десептиконы судорожно поднимали своего лидера, но тот лишь отмахнулся, стряхивая с себя осевший пепел. Ещё раз взглянув в сторону, где некогда стоял лидер автоботов, мех хмыкнул и трансформировался, улетая к другому пострадавшему зданию. Мегатрон с гулким грохотом приземлился на одной из самых высоких частей очередной правительственной постройки. Несколько горящих балок под ним тут же обвалились. Наверное, после того, как он подорвал несколько спасательных челноков с ранеными автоботами и их отпрысками и важную стратегическую точку, Оптимус его ненавидит. Они были как братья… Но всё ведь когда-нибудь заканчивается? Ну и шлак бы с ним. Пока тот был на стороне автократии и грел свой бампер в уютных иаконских архивах, Мегатрон и многие другие рабочие убивались в шахтах практически за бесплатно. Ему не понять то, что он чувствует. Особенно, сейчас, когда вся та роскошь за пару джооров превратилась в руины. Лорд любил, когда что-то горит. Будь то пламя в глазах, чей-то труп, ненависть или же огонь справедливости.I've always liked to play with fire