Approaching guiding light
Our shallow years in fright
Dreams are made, winding through my head
Through my head
Before you know, awake
“Spiders” System of a down
Маленький паучок упорно ползёт по краю широкой трещины в потолке, пытается отыскать родную паутину. Тэсс отрешённо следит за мельтешением крошечных лапок. Прислушивается к лёгкому скрипу рассохшейся рамы, к мирному, раскатистому храпу Халсина. Она знает: этой ночью ей не уснуть. И беспокойно ёрзает на смятых простынях, подтягивает тонкое одеяло к острому подбородку. Мелкая дрожь сминает бледную кожу мурашками, сжимает колдунью в неприметный комок. Холод упорно заползает в уютный кокон одеяла, и Тэсс признаётся себе – это страх. За последние недели она отвыкла бояться. Ужас цереморфоза притупился в первые сутки, отступил перед необходимостью дожить до утра. И даже неизменная, безотчётная тревога поблекла, залитая кровью, мерно стекающей с её остро отточенного клинка. Ей было попросту некогда думать о смерти, о том, что может случиться, если они не успеют найти лекарство. Вместо этого она ночами корпела над планом проникновения в лагерь гоблинов, предупреждала резню между Лаэзель и Шэдоухарт, кормила обессиленного вампира. И сама будто со стороны наблюдала за собственным телом, исправно выполняющим то, что нужно. То, что должно. И почти никогда то, что хочется... У Тэсс мало радостей. Бутылка сносного вина да тепло чужих пальцев на бледной коже. Ей не хочется думать, анализироваться, выбирать... Чувствовать... Когда вампир, сардонически улыбаясь, предложил ей повеселиться, она пожала плечами и шагнула за ним в лесной мрак. Когда двойник Гейла пригласил её для «личного разговора», она лишь вздёрнула белёсую бровь, ступая на росистую тропу. Когда наутро Астарион язвительно выведывал, желает ли она отдаться своей «вновь обретённой, настоящей любви», колдунья закатила глаза и раздражённо развернулась на каблуках, обрывая нелепый разговор. Ей не хватало лишь драки между сопартийцами аккурат накануне штурма Лунных башен! Всё решилось само собой: вампир не настаивал, в то время как маг... Внимательный, любящий, нежный, волшебник был всегда рядом, точно предугадывая её изменчивое настроение. С ним было тепло и уютно, как в нагретой камином гостиной во время бурана. Тэсс нравился звук его голоса, запах чернил и книжной пыли, исходящий от его робы, так глубоко въевшийся в ткань, что его было не перебить даже грязью и кровью. Он будто связывал её с тем, давно покинутым миром, в котором остались душистое мыло, горячая ванна и чистые портки, разложенные на заправленной слугами кровати. До встречи с Гейлом она успела забыть, как пахнут свежевыстиранные простыни, как удобно натруженной спине на мягкой перине. Он возвращал ей прежнюю Тэсс, ту, что навеки осталась в со вкусом обставленном особняке Верхнего Города. С ним её всегда ждали тёплый чай и вкусный ужин, приятная беседа, отгоняющая мысли о неминуемой гибели. О том, что их ждёт во Вратах... Теперь, лёжа на охапке сырого сена, пахнущего солнцем и луговыми цветами, она не могла отмахнуться от роящихся в голове мыслей. Родной город не ждал её после стольких лет скитаний. Глупо думать, что кто-то помнит худощавую, нескладную девчушку, бежавшую из отчего дома десять лет назад. И всё же сердце тревожно замирает, стоит громаде Змеиной скалы появиться на горизонте. Тэсс мучительно мечтает оттянуть момент, когда её сапог ступит на отполированные временем камни. Но день инаугурации эрцгерцога уже завтра, а значит, ей всё же придётся заглянуть в лицо собственному страху. Будут ли они там?.. Тонкое, загорелое лицо отца против воли всплывает из глубин памяти: слегка обветренные губы саркастически кривятся, синие глаза пронизывают до костей презрительным холодом. Колдунья плотнее заворачивается в куцее одеяло, будто оно может уберечь от цепенящей стужи, морозящей душу. Тэсс упрямо сводит белёсые брови на переносице, ищет глазами маленького паучка. Он всё же нашёл дорогу к родной паутине. Колдунья медленно отводит глаза. Она хочет развидеть крохотное тёмное тельце, перерубленное пополам острыми жвалами хозяина тенет... *** Горташ поднимает черные от бессонницы глаза от бумаг. Лёгкие перья розоватых облаков плывут с востока, предвещая рассвет. Он тихо вздыхает: ещё одна ночь без сна, которая по счёту? Ему бы подремать немного перед инаугурацией. Почтенные патриархи частенько справляются о его самочувствие в последние недели. Военный советник элегантно отшучивается: он бы с удовольствием нежился на мягких перинах с парой прекрасных дев, но Стальной дозор сам себя не спроектирует. Великие мужи города гогочут, а будущий эрцгерцог незаметно вгоняет заострённый коготь перчатки в ладонь, чтобы не скривиться от отвращения. Стадо бесполезных баранов! Дотянуть бы до того дня, когда он сможет... Горташ обрывает себя на полумысли, устало потирает напряжённую переносицу. Он и рад бы поспать пару часов. Если бы не Орин... Сумасшедшему отродью Баала нравится выводить его из равновесия. Нравится напоминать, что её кинжал всегда поблизости от его горла. Бывшему контрабандисту остаётся лишь игнорировать её истерические выходки. Он разучился бояться ещё в Доме надежды, и его неизменное, учтивое спокойствие доводит бешеную суку до кровавой пены у рта. Однажды она не выдержит и попытается вскрыть ему брюхо. Будет забавно понаблюдать за её потугами! Но в этот раз Орин всё же удалось застать его врасплох. «Моя блудная родственница среди тех, кто завладел Призмой». Перевертыш скалится, чёрные губы тянутся в притворно сладкой усмешке. И Горташ чувствует, как что-то лучисто-тёплое вспыхивает в груди, разливаясь мягкими волнами до кончиков сжимающих трость пальцев. Кажется, это называется радостью. «Она жива». Его выверенная годами, блестяще ироничная маска с грохотом падает с искажённого безвольной, нежной улыбкой лица. Он не слышит злобное бормотание Орин, ему плевать на безнадёжно испорченный портрет. Он меланхолично смотрит вслед баалову отродью, думая лишь о той, с кем Орин никогда не сравниться, как бы она не пыжилась. Киаран. Губы Горташа трогает глупая, счастливая улыбка. Ему пришлось поверить чокнутой культистке, что дочь Баала впала в немилость к отцу. Разумеется, после того, как его шпионы перерыли Лунные Башни, всю дорогу от них до Врат Балдура, а также весь город и его окрестности. Дроу будто растворилась в напоённым проклятьем воздухе. Это сводило Энвера с ума, заставляя гонять разведчиков по одним и тем же маршрутам десятки раз в поисках малейших зацепок. Тщетно. Всё, что ему осталось – её письма: сухие, прагматичные, написанные размашистым, колючим подчерком. Он бережно хранил их, свою личную реликвию, подальше от чужих, любопытных, марающих глаз. Она не умела выражать чувств на бумаге. В словах. В поступках. Только глазами. И он раз за разом сгорал в океанах адского пламени, выплёскивающихся из её зрачков, пугающе ярких в вечном полумраке его кабинета. Порой отчаянная мысль скользила по кромке его сознания: он отдал бы проклятый нетерийский камень с ошмётками души впридачу, лишь бы поймать краем глаза лёгкую тень Киаран, уютно свернувшуюся калачиков на софе в углу. Бейн испепелил бы его, недостойного, посмей он подумать эту мысль до конца. И всё, что остаётся ему – вдыхать металлический аромат, пропитавший желтоватый пергамент, тот самый, что исходил от её небрежно заплетённых волос. Она жива... Бейн не приемлет надежду, и потому он верил. Верил в неё как в избранную Баала. Как в дочь бога. Как в равную. Верил, что Орин не стоит грязи на подошве её сапога. Она могла предать Киаран, изранить её тело, лишить воспоминаний. Но убить избранную собственного отца? Слишком много чести для взбесившейся стервы! Скоро, совсем скоро его возлюбленная убийца вернётся, чтобы содрать белёсую шкуру со своей дражайшей сестры. В этот раз он даже попросит её поприсутствовать на церемонии. В конце концов, должен же он иногда развлекаться! Горташ нетерпеливо стучит пальцем по широкому подоконнику, глядя на сонный город через затянутое паутиной окно. Перепутанная сеть улиц, тупики и тёмные закоулки... Врата Балдура лягут сегодня к его ногам. Будущий эрцгерцог хищно улыбается, почти чувствуя, как дрожат невидимые нити на кончиках закованных золотом пальцев. Нити, оплетшие каждый уголок ничего не подозревающего города. Нити, подвластные лишь ему. Ему и Киаран... Врата Балдура станут отличным подарком к её возвращению.