Да
: DИ что это должно значить
;)Нил
;)))))))))НИЛ
Переключив телефон в режим полета, он с опаской поторопился запихнуть его в карман на переднем сиденье. — Сникерс? Перед его лицом развевалась коричневая обертка батончика. Женщина-у-окна блаженно улыбалась ему, ее открытая сумка лежала у нее на коленях. — Или милки-вэй? Думаю, у меня здесь есть твикс, если хочешь похрустеть. Со сладостями полеты всегда лучше, ты так не думаешь? Он-то мог бы согласиться, а вот его желудок, учитывая, что самолет как раз выруливал к взлетно-посадочной полосе — вряд ли. Он взял сникерс. Бортпроводник начал инструктаж, избавив Эндрю от необходимости что-либо говорить. Женщина, похоже, была единственным пассажиром, который действительно слушал. Эндрю смотрел как растягиваются цветные резинки у него в руках и старался не думать, как высоко они собираются скоро подняться. Очень, очень высоко. — Первый раз летишь? Он бессильно выдохнул. — Десятый раз за последние шесть недель. Глаза женщины-у-окна расширились, но затем она оживленно кивнула. — Значит, тревожный летчик. Я не виню тебя, мне тоже все это не очень нравится, — она понизила голос, как будто кому-то было не плевать, что она думает по этому поводу. — Даже если я доверяю воле божьей, мне не обязательно наслаждаться ею. Он не знал, что на это сказать. Ответив ей чем-то между кивком и пожатием плечами, Эндрю достал свой телефон, чувствуя почти облегчение, когда тот загорелся. Это было селфи Нила. Не очень хорошее: выглядело так, будто оно было сделано в ванной в доме в Колумбии, и половина лица не влезла в кадр. На нем была толстовка не по размеру — его, Эндрю, толстовка — и хотя его глаз не было на фотографии, в уголках его рта играла легкая улыбка. Непонятно. Эндрю начал набирать ответ и внезапно чуть не подавился собственной слюной, когда увидел кончик члена Нила, выглядывающий из-под черной ткани.Ты потерял свои штаны
Ты так думаешь? ;) — Твоя девушка встречает тебя? — спросила женщина-у-окна, кивая на его телефон. — Нет. Она цокнула. — Симпатичный юноша, как ты? Эндрю саркастически поднял бровь и посмотрел на нее, но та и ухом не повела. Возможно, ему стоит поработать над угрожающим взглядом, если даже совершенно случайные женщины с крестиком его уже не боятся. С другой стороны, Рене тоже никогда не выглядела сильно впечатленной. Возможно, за этим символом действительно скрывалась какая-то странная сила. Экран его телефона остался черным, и через некоторое время он вытащил книгу, какую-то бессмысленную глупость, которую он купил в аэропорту за баснословную сумму. Никакой танец маленьких утят не смог бы на самом деле отвлечь его, но это было лучше, чем просто пялиться в спинку кресла напротив. Через час телефон снова загорелся, и он чуть не уронил книгу на пол, спеша взять его. Фото было почти отвлеченным, нечетким, телесного цвета, но странно неоднородным, и он некоторое время просто смотрел, пока он не понял, что смотрит на ноги, по которым стекают ручейки воды. Он вздрогнул в своем кресле.Ты сломаешь телефон
Неа Я промакнул рукиКак ты печатаешь в душе
Магия А потом появилось второе фото, на этот раз в фокусе: знакомые грудь и живот в шрамах, капли воды на коже. Попал даже кусочек жестких каштановых волос, намек на то, что скрывалось под ними, — и несмотря на то, что навык фотографировать себя у Нила был неважный, увиденное заставило Эндрю громко сглотнуть. Он снова поерзал на своем месте. Какого черта делал Нил? Они этого не делали; они никогда не слали друг другу селфи, не говоря уже о той что-бы-это-ни-было чертовщине, что происходила сейчас. Секстинг, прошептал голос в его голове, подозрительно похожий на голос Ники. Он фыркнул, заслужив улыбку женщины-у-окна. Это было просто… нелепо. Это было— Телефон завибрировал в его руке, и Эндрю чуть не выронил его, но поймал прежде, чем тот упал на столик. Какой из них мне использовать Появилось фото: очередь на показ на стойке в ванной. Презервативы. Лубрикант. Тот дурацкий инъектор смазки, который Нил заказал после прочтения статьи в интернете, но они его так ни разу и не использовали. Тренировочный снаряд? На следующей фотографии Нил держал маленький черный дилдо, который Эндрю заказал, когда они впервые начали это пробовать, после того, как он понял, что фанфики по Драрри солгали ему, и засовывание трех пальцев в задницу означало мгновенную судорогу рук и никому не доставляло удовольствия. Что-то почти настоящее? На этой фотографии был другой, тот, что однажды, красный как рак, принес Нил. Он был размером примерно с член Эндрю — и самого блядского оранжевого цвета на свете. Эндрю ненавидел эту штуку, за исключением тех случаев, когда она была глубоко в Ниле, и Нил был на грани, и Эндрю мог представить свой собственный член вместо нее. А потом что-то, чего Эндрю раньше у них не видел, что-то длинное, сужающееся, расширяющееся у основания и темно-фиолетовое. Что-то подозрительно похожее на анальную пробку. Или о чем черт возьми я думал? Эндрю не верил в высшие силы, но если бы верил, то в этот самый момент молил бы хоть как-то освободить его от этой пытки. Вместо этого он мог только неподвижно сидеть и краснеть.Такой нетерпеливый?
Я приземлюсь через час
Я знаю Я хочу подготовиться Эндрю, прикрыв глаза, вдохнул через нос и выдохнул как можно медленнее.Начни с малого
Следующие несколько минут ничего не происходило. Штаны Эндрю стали определенно тесными и неудобными, и он уже подумывал пойти в уборную, когда женщина рядом с ним снова заговорила. — Знаешь, одна из наших сестер тоже боится самолетов. Мы вместе летели в Гондурас. Помогаем там строить дома семьям, — она улыбнулась, увидев озадаченное выражение лица Эндрю; черт, он практически забыл, что они были в воздухе. — Хоть мы верим в милость бога, страх все равно прокрадывается. С тобой здесь это было бы интереснее Последовавшая за этим фотография была с не самого лучшего ракурса, но в то же время похабной, в самом лучшем из смыслов. Член Нила лежал на животе, одна рука свободно обхватывала его, из-под яиц выглядывал знакомый черный силикон. Эндрю согнулся на своем месте, закрывая экран. На самом деле потенциальный скандал с женщиной-у-окна его не волновал, особенно теперь, когда можно было предположить, что она сестра милосердия или монашка. Но он все равно предпочел бы снизить риск аутинга, они с Нилом еще не были готовы к этому.Ты мог подождать
Перед отъездом ты сказал мне чего ты хочешь Я хочу быть готовым к этому Эндрю впился ногтями в ладонь, но это не принесло особой пользы. Он мог представить это в своей голове, как мог и будет до самой своей смерти. *** «Я хочу взять тебя», — сказал в тот день Эндрю. Глаза Нила расширились, лопатка застыла над сковородкой. «Сейчас?» — спросил он, перевернув блинчик легким движением запястья. Но рейс Эндрю в Нью-Йорк должен был вылететь через пару часов, и ему не хотелось торопиться с этим, только не с этим, не в их первый раз. Поэтому он опустился на колени и расстегнул ширинку, и тесто шипело на сковороде, и на ходу он доедал подгоревшие блинчики по пути прочь из общежития. *** Он хотел этого сейчас, вес члена Нила на своем языке, слышать захлебывающиеся стоны в своих ушах. Почувствовать гладкую неровность его шрамов, соленый вкус его кожи, услышать прерывистое дыхание, его имя, срывающееся с губ Нила. Он хотел утонуть в нем, быть еще ближе, запечатлеть жар его тела. Он хотел… Он хотел этого. Желание больше не было незнакомым чувством. Болезненный кровоподтек, полученный давным-давно, — потребовались годы, чтобы из безобразного черно-фиолетового пятна он превратился в сине-зеленый синяк, затем в желтый след от него. Он надавил, ожидая, когда тот отзовется старой знакомой болью. Однако этого не произошло. Не было онемения, не было боли; это просто было. Еще одно фото: покрытый шрамами живот Нила испачкан спермой. Упс Он отложил телефон лицевой стороной вниз, откинулся на спинку кожаного сиденья и закрыл глаза. Это не помогло. Он все еще мог представить это, мелькающее на обратной стороне век, словно запись на кинопленке. Нил вводит в себя фаллоимитатор, из него вырывается дрожащий вздох, его голова откидывается на подушку. Вдруг Эндрю понял, что он не знает, а не было ли это чем-то регулярным для Нила, например, когда комната в общежитии была пуста или все спали. Доводил ли он себя почти до грани, дразнил себя? Или он делал это медленно? Знал ли он, как знал это Эндрю: как именно направить, как сдвинуть фаллоимитатор, чтобы он мог рассыпаться на части? Эндрю стиснул зубы, снова заерзав на сиденье, пытаясь хоть немного ослабить давление в джинсах. Вероятно, это было ошибкой; его член не возражал против дополнительного трения, и Эндрю медленно и глубоко вздохнул. Он не собирается кончать в штаны. Определенно нет. Он оглянулся на уборную; горел индикатор, она была занята, но очереди не было. Отстегнув ремень безопасности, он осторожно переместился и убрал столик. Как только он встал, капитан объявил через динамики, что они начинают снижение. Он взглянул на переднюю часть самолета, постучал пальцами по бедру, решая, устраивать забег до двери или нет. Не то чтобы это займет у него много времени; пара рывков глядя на фотографии — и он готов. — Мне очень жаль, сэр, — словно из ниоткуда возник бортпроводник с приклеенной улыбкой. — Мне придется попросить вас вернуться на свое место. Мы скоро приземлимся. Эндрю смерил его взглядом, но улыбка не дрогнула. Когда он сел, предположительно-монашка смотрела на него сочувствующе. — Так невовремя. Ненавижу такие ситуации. Эндрю фыркнул. — Не сомневаюсь. Он достал из рюкзака бумаги с предложением ньюйоркцев и попытался отвлечь себя их прочтением, поскольку за окном земля становилась все больше и ближе. Но черные буквы на белом фоне перед его глазами не имели никакого чертового смысла. Подпитываемая гормонами часть его мозга — процентов девяносто на настоящий момент — представляла, что это Нил заинтересованно читает это, пока Эндрю вбивает его в стол. Имело бы оно по-прежнему юридическую силу с пятнами спермы на страницах? Семнадцать с половиной чертовых часов спустя самолет, наконец, приземлился. Он вытащил из-под сиденья рюкзак, засунул в него документы и проверил телефон.Сели
Жду тебя у выдачи багажа — Желаю вам приятного вечера, — сказала потенциальная монашка, когда он вставал в проход. Чересчур выделив слово «вам». Он пристально взглянул на нее, и она одарила его невинной улыбкой, лишь с крохотной долей иронии в уголках глаз. Ни за что. Она не могла ничего знать, нет. — И вам того же, — нахмурился он и развернулся к выходу. Это было крайне, во всех отношениях несправедливо, что Нил мог просто стоять там и выглядеть так — будто это не он пытал Эндрю часами, будто это не он стоял тут с задницей полной смазки и телефоном полным грязных фотографий, будто он не знал, что Эндрю может разлететься на тысячу кусочков, если не поцелует его прямо, блядь, сейчас. Он улыбнулся — и Эндрю подавил порыв физически стереть это выражение с его лица, настолько он был невыносимо прекрасен. — Я, блять, ненавижу тебя, — сказал Эндрю, хоть и чувствовал, как край его губ дернулся, пока он говорил это. Улыбка Нила стала еще шире, когда он пошел к выходу. — Ненавидишь? — Ты засранец, я сидел рядом с монашкой. Нил смеялся, когда они вышли на прохладную, освещенную ярким солнечным светом улицу. — Ты просветил ее? — Нет. Она дала мне сникерс. — Я тебя понял. Только сладкая взятка остановила тебя от того, чтобы показать ей мой член. Эндрю с силой толкнул Нила в плечо, стремясь опрокинуть его, но не тут то было, Нил просто пихнул его обратно. Они продолжили идти к парковке толкая друг друга, пока Нил не рассмеялся и грудь Эндрю не пронзила боль в форме слова, которое невозможно было произнести. До дома было тридцать минут езды. Эндрю щурился на вечернее солнце и слушал мелодию переключающего передачи двигателя, его тихий рев эхом отдавался в его крови. Двадцать семь минут. Двадцать три. Восемнадцать. Двенадцать. — Хочешь поговорим о твоей поездке? — спросил Нил мягким хрипловатым голосом. Хочу твой член в своем горле, подумал Эндрю. — Нет. — О чем тогда ты хотел бы поговорить? Эндрю промычал, делая вид, будто серьезно это обдумывал. — Хм-м, как насчет той пробки. Давно она у тебя? — посмотрел он на Нила, который вдруг покраснел до ушей. — Заказал на прошлой неделе. В деле я ее понятное дело не проверял, она пришла сегодня. — Да, в дело ты пустил кое-что другое. Нил рассмеялся, и Эндрю позволил себе утонуть в этом тепле. А потом они въехали на подъездную дорожку, вылезли из машины и, спотыкаясь, зашли в дом. Нил едва успел закрыть дверь, как Эндрю толкнул его к ней, и, черт возьми, было так приятно запустить руки в мягкость его толстовки, чувствовать мускулы этого обманчиво худощавого тела, прижиматься к нему и ощущать сладость его рта. Они могли бы продолжить прямо там, врезаться друг в друга, пока не доведут друг друга до грани, если бы не тихий удовлетворенный стон, который издал Нил, когда запустил пальцы Эндрю в волосы. Этот звук… он был слишком сильным, слишком совершенным; он был смертелен для Эндрю. На него обрушилась волна тепла, которая могла быть желанием, могла быть ненавистью, а могла быть чем-то еще — чувством, для которого у него не было слова, но которое всегда было слишком близко к двум другим, чтобы его можно было отличить. Он отстранился, и глаза Нила распахнулись, и он смотрел на Эндрю, просто смотрел, и глаза цвета самого холодного ледникового озера были слишком мягкими для их собственного блага. Это было приглашение. Эндрю принял его. Потянув Нила за толстовку, он сделал шаг назад. Нил легко шел на поводу, отопнув с дороги рюкзак Эндрю, следуя за ним к лестнице. В крошечном коридоре они практически спотыкались друг о друга в попытках одновременно целоваться, пройти через дверь или сбросить одежду. Это было нелепо, но Эндрю был не уверен, что сможет оторваться достаточно надолго, чтобы раздеться по-человечески. Так было до тех пор, пока он чуть не задушил себя, пытаясь стянуть с себя рубашку, и Нил не рассмеялся ему в губы. Почти рыча от недовольства, Эндрю толкнул Нила на кровать, стянул свою футболку через голову и швырнул в угол. Его ботинки присоединились к ней, два отдельных звука, от которых по какой-то причине его член дернулся. Был ли это странный рефлекс, как у собаки Павлова, или нет, ему было все равно; это не имело значения, особенно когда Нил посмеивался над ним, все еще полностью одетый, даже его дурацкие кроссовки по прежнему были на нем. Нил был так прекрасен — это несправедливо. Эндрю схватил его за бедра и Нил удивленно вздохнул ему в губы, когда его стащили к краю кровати. Ноги Нила сами собой обвились вокруг его талии, и Эндрю провел руками по этим нелепым бедрам, ощупывая длинные веревки мышц под джинсами. Не торопясь, он провел большими пальцами по швам на твердой ткани. Десять вдохов. Десять вдохов, чтобы очистить голову. На седьмом его руки скользнули под рубашку Нила, жар под ладонями одновременно и пьянил, и приземлял его. На восьмом он наклонился вперед, чтобы встретить приподнявшегося Нила в поцелуе, который должен был быть острым, но почему-то не был. На девятом его пальцы нашли пуговицу на джинсах Нила. На десятом, он отодвинулся, потянув за собой джинсы, но они застряли из-за кроссовок, которые Ники купил Нилу на Рождество. Нил снова рассмеялся и на мгновение Эндрю задумался, что мог значить этот смех: был ли он правильным лишь по тому, что ощущался правильным, был ли свойственен такого рода близости, был ли он признаком надлома или признаком исцеления. Но мгновение спустя ему было уже все равно. Он был признаком Нила, и это было все, что имело значение. Эндрю начал развязывать шнурки, но Нил нетерпеливо хныкнул, и, будто сдавал экзамен на скорость, практически содрал с себя и обувь, и штаны, и футболку и плюхнулся обратно, сильно запыхавшись. — Куда так мчишься, — спросил Эндрю, положив руку на грудь Нила и чувствуя быстрое кроличье биение его сердца. — Одежду стоит снять, — сказал Нил. — Давай, я помогу тебе. Убрав руки, Эндрю позволил ловким пальцам Нила расстегнуть его штаны. У него стояло, давно, с того поцелуя у входных дверей; вопросительно взглянув на него, Нил начал ехидно стягивать нижнее белье. — Видишь? — спросил Нил с самым невинным видом. — Стои-… Эндрю толкнул Нила вниз, прерывая его, ловил губы, сцеловывая смешинки с бесстыжего рта. Он чувствовал, как знакомая длина Нила прижимается к нему, и просунул руку между ними. — Чего ты хочешь? — спросил он, слегка поглаживая полутвердый член Нила. — Тебя, — сказал Нил. — Все, что ты хочешь мне дать. Были варианты. То, что они делали раньше, то, что было безопасно; он знал десяток разных способов заставить Нила рассыпаться на части. Но это было не то, чего он хотел, не сегодня. Дилдо все еще лежали на прикроватной тумбочке, а рядом с ними — презервативы и лубрикант. Он взял меньший из них, надел на него презерватив, добавив щедрую порцию смазки. Нил наблюдал за ним, уже сгибая колени. — Знаешь… — начал Нил, а затем выругался, когда Эндрю взял его член в горло и ввел дилдо. — Твою же, я… — стенал Нил, его пальцы сжались в волосах Эндрю. — Это… я не… Эндрю отстранился. — Есть чем поделиться с классом? — Ты понятия не имеешь, что я… — он снова выругался, когда Эндрю вернулся и запел вокруг его члена, делая еще несколько точных поступательных движений. Затем он сел и дразняще-медленно вытащил дилдо. — Дрю. Эндрю, — Нил облизнул губы, красные и кровоточащие; его зрачки были огромными и съедали кристально голубые радужки. — Если ты хочешь взять меня, то это да. Эндрю надавил на старый шрам желания, и он легко поддался, без намека на боль. Он долго изучал Нила, и в его глазах не было лжи. Его руки не дрогнули, когда он открывал презерватив. А если он и вздрогнул, проводя скользкой от смазки ладонью по своему члену, то Нил промолчал. Прежде чем Эндрю успел надеть его, Нил вырвал презерватив из пальцев. — Давай я? Эндрю хмуро промычал согласие и замер, чувствуя как руки Нила осторожно, но уверенно раскатывали презерватив. А затем ложась обратно он стал демонстративно, как кот, устраиваться: подложил подушку под спину и, довольно сложив руки на животе, выжидающе посмотрел на Эндрю. — Какого хрена? — спросил Эндрю, махнув измазанной лубрикантом рукой в его сторону. — Думал, ты как раз собираешься мне показать, — сказал Нил, и на его бесстыжем лице была широкая ухмылка. Он знал, что будет дальше. Он знал, как это работает и что он должен делать. Он посмотрел столько порно, столько фантазировал о том, чтобы оказаться в этой самой позе, стоя на коленях между бедер Нила, твердый и готовый. И хотя он мог проиграть это в уме, шаг за шагом, он не мог пошевелиться, он застыл. Возможно, прошли секунды, может, даже минуты, прежде чем он смог поднять глаза и встретить взгляд Нила. Но во встреченном взгляде не было ни осуждения, ни нетерпения, ни беспокойства, ни сожаления, ни жалости. Вместо этого там было нечто совершенно иное, что-то похожее на отражение желания в его собственной груди. Словно очарованный, он задержал дыхание. Нил поднес руку к лицу Эндрю; тот повернулся к нему, целуя подушечки пальцев, затем закрыл глаза, когда эти пальцы проследили путь от подбородка к его груди. — Ты идеальный, — прошептал Нил. Эндрю моргнул и попытался посмотреть в ответ угрожающе; похоже, это не сработало, судя по тому, как Нил ухмыльнулся, или по восхищению в его голосе, когда он добавил: — Такой ужасно, ужасно идеальный. — А ты угроза. Это была правда, или часть правды. Он был угрозой и был идеален, и был не-идеален, и он был всем, абсолютно всем. Нил промычал, потянувшись в поисках поцелуя, и Эндрю не глядя сократил расстояние. Ему не нужно было видеть, чтобы найти цель, когда каждый атом его тела знал каждый атом тела Нила. Знакомый вкус успокоил его, разжег угли его возбуждения. Пошарив между ними рукой, Нил нашел скользкий от смазки член Эндрю и стал интенсивно гладить его, чтобы вернуть в строй. Сердце Эндрю сходило с ума, когда он снова расположился между коленями Нила. На самом деле это не было похоже на порно или на его фантазии. Смазка предательски капала с него на простыни, и ему пришлось смотреть, чтобы понять, что именно он делает, и в первый раз, когда он двинулся вперед, он промахнулся и скользнул между ягодиц Нила, а Нил моргнув, улыбнулся и фыркнул. Но потом… Нил протяжно выдохнул, а Эндрю наоборот пытался вдохнуть, но в его мозгу, похоже, случилось какое-то короткое замыкание, потому что все, о чем у него получалось думать, это о том, как это горячо и близко, как этого чересчур много, но все еще недостаточно. Его тело стремилось броситься вперед, и единственный оставшийся у него функционирующий нейрон заставил его замереть. Удовольствие искрилось в его паху, мерцало вдоль позвоночника, и когда он, наконец, смог дышать, он был почти уверен, что если он сдвинется хотя бы на миллиметр, то кончит так сильно, что просто взорвется, образовав аномалию, бросающую вызов физике. — Все в порядке, — тихо повторял Нил снова и снова. — Ты можешь двигаться. — Нет, если ты хочешь, чтобы это длилось дольше двух секунд, — выдавил Эндрю. — Аха. За этим единственным словом опять скрывался смех, стоило проучить паршивца. Эндрю решился на крошечный экспериментальный толчок, и Нил охнул, а Эндрю не схлопнулся в самую маленькую черную дыру в мире, поэтому он попробовал еще раз. И еще раз. Каким-то образом казалось, что его надвигающийся оргазм одновременно стал сильнее и дальше, и он смог вернуть внимание Нилу. Заметить растекшийся по груди и шее румянец; зубы, стиснувшие губу; его руку, обхватившую член не дроча, а просто придерживая. Эндрю сместился, перенеся вес на другую руку, и коснулся его лица. Нил потянулся к нему и пошевелил бедрами как раз в тот момент, когда Эндрю снова толкнулся в него, и, должно быть, что-то пошло так, потому что Нил вздрогнул, словно его ударило током. — А-а-а, сделай так еще раз. Потребовалось еще несколько попыток, прежде чем он опять попал в то же место, а потом Эндрю запомнил его. Нил содрогался под ним, его пальцы болезненно впивались в плечо Эндрю, его глаза были закрыты и голова откинута назад на подушку. Эндрю хотелось поцеловать его, почувствовать вкус едва слышимых стонов, провести руками по влажной от пота коже… А затем удовольствие обрушилось на него, как океанская волна, утаскивая его, зрение по краям шло пятнами. Его бедра свело судорогой, толкая его глубже в Нила, и кто-то из них простонал, и он не понимал кто и ему было все равно. Он понимал, что упирался лбом в плечо Нила, и смутно заметил, как чужие пальцы царапают его плечо, — и начал отстраняться, потому что это явно не должно было быть так, это не должно было быть о нем. — Стой, — выдохнул Нил, и Эндрю замер. — Просто… я так близко. Эндрю моргнул и попытался осознать своим затуманенным разумом, что у него все еще есть руки и добровольный контроль над ними. Спустя время, которое могло быть вечностью, но, возможно, это было просто неоправданно долгой задержкой, ему наконец удалось обхватить пальцами член Нила, а губами его шею. Он дрочил ему на чистой мышечной памяти, и вскоре тело Нила содрогнулось вокруг него, болезненно сжимая его сверхчувствительный член. Его рука остановилась на секунду, пока Нил не кончил ему в кулак, а затем Эндрю продолжил гладить его до тех пор, пока Нил не превратился в изнуренное, дрожащее месиво. Тогда Эндрю убрал руку, и некоторое время они просто лежали вместе, вспоминая, как дышать. Наконец, Эндрю достаточно оклемался, чтобы вынуть. Ощущение заставило их обоих поморщиться — и внезапно все это вдруг стало… чересчур. Он подорвался, снял презерватив и бросил его в ведро. Каждый дюйм его кожи ощущал это: смазку, сперму, пот; каждый след, который оставила на нем связь с Нилом. Как-то он добрался до ванной и включил душ. Дрожа от ранней весенней прохлады, которая достигла даже Южной Каролины, он держал руку под струей воды, ожидая, когда та станет достаточно теплой. — Привет, — прислонился Нил к дверному косяку, мокрый, измотанный, покрасневший и чертовски великолепный. — Можно мне? Вода наконец достигла нормальной температуры. Эндрю отвел взгляд и встал под воду. — Можно ли тебе? — сказал он ровно, как вызов, когда все, чего он хотел, это затащить Нила внутрь и зацеловать его до беспамятства. Уголок рта Нила изогнулся, и он последовал за Эндрю в душ, задергивая за собой шторку. Горячая вода ударила по спине Эндрю, и он переплел пальцы с Нилом, притягивая его ближе. Нил наклонился, дразняще скользнул носом по носу Эндрю, прежде чем погрузиться в поцелуй. Эндрю тоже позволил себе погрузиться в него. Это было медленно, тепло и глубоко. Было время, когда подобная близость была бы как камень на шее, тянущий ко дну. Но это — это — было похоже на плавание. Они насухо вытерлись и оделись. Эндрю вытащил свою самую мягкую толстовку, ту, что Ники подарил ему на Рождество его выпускного школьного года, с кактусом в горшке и надписью «Обними меня» на нем. Упав на диван, он засунул ноги под диванные подушки, ожидая, пока Нил возится на кухне, а по телевизору идет какой-то идиотский фильм. Это было так похоже на любой другой их совместный вечер в Колумбии. И это было… странно. Он уже несколько раз говорил с Би об этом. О желании, об ожиданиях, о реальном и не реальном. О телесности и социальных конструктах, о том, что имело значение, а что нет. Он недоуменно покачал головой. Он думал, что он выше всего этого, чересчур черств и изувечен, чтобы когда-либо купиться на чушь о важности секса, видеть в нем что-то иное, чем средство для достижения цели. Он ожидал, что это заденет его, ранит его каким-то из тысячи способов, которыми он уже был ранен, но этого не произошло. Он так и не знал, что же это было. Их близость больше походила на игру. Это были ошибки и смех, и неуклюжесть, и не все у них шло по плану — но каким-то непостижимым образом это было идеально. И самое странное из всего — оно в самом деле было. Из найденного на полках Нил сочинил макароны с соусом и так любимыми им фрикадельками и они ели их за просмотром еще одного дурацкого фильма. Нил смеялся над глупыми каламбурами. Эндрю больше любовался Нилом, чем смотрел фильм, совсем немного удивляясь, как по своей сути невероятно просто все это было. Нил перестелил кровать предпочитаемыми Эндрю фланелевыми простынями. Недавно из сушилки, они пахли горячим воздухом, и он водил ладонями по мягкой ткани, пока Нил переодевался в боксеры и рубашку для сна, потому что теперь он был из тех, кто переодевался в одежду для сна. Нил колебался, прежде чем лечь в постель — Эндрю откинул для него одеяло и обвил рукой талию Нила, как только тот лег рядом с ним. В доме было тихо, как никогда не было в общежитии. Он казался почти живым, с этими крошечными изменениями структур глубоко внутри, названия которых Эндрю не знал, грохотом печи, деревьями снаружи, скрипящими на ветру. Они забыли выключить свет на крыльце; его тепло проникало по краям жалюзи. Он прикрыл глаза, но до сна ему было далеко. Контракт с ньюйоркцами все еще лежал у него в рюкзаке тяжелым раздражающим грузом. Он присоединится к остальным предложениям на столе в офисе Ваймака — завтра, когда они вернутся в Пальметто, чтобы завершить чемпионат. В какой-то момент Эндрю придется сделать выбор. В какой-то момент ему придется уйти. Нил сдвинулся в его руках и, моргнув, Эндрю обнаружил, что Нил наблюдает за ним, его глаза светятся в полумраке. — Я скучал по тебе, — прошептал Нил. Эндрю напрягся, но вздохнул и заставил себя расслабить руки. — Меня не было два дня. — Два с половиной, — хмыкнул Нил. Они лежали, вдыхая воздух друг друга, впитывая тепло друг друга. — Что мне теперь делать? Этот вопрос эхом звучал в голове Эндрю, но в голосе Нила он звучал по-другому. Больше. Не так безнадежно. Эндрю сглотнул, чувствуя сухость в горле. — Мы делаем то, что должны. — Ага, — Нил прижался к нему плотнее, и Эндрю приобнял его и ногой тоже. — Я просто, я не знаю. Я не хочу, чтобы это все менялось. Эндрю промычал, вжимаясь лицом в плечо Нила. Он хотел заверить его, что «Это не изменится», но он понял, что это ложь. Станет ей. Было ей. Это было настолько неизбежно, что превратилось в клише; Черт побери, Би даже вышила это на подушке в своем офисе. «Изменения неизбежны. Рост необязателен». Хотел бы он уметь хорошо обращаться со словами. Не бессмысленное журчание Ники или Эбби, а уметь сказать то, что стоило бы слушать. Но слова были компетенцией Нила, а не его. Поэтому он поцеловал со всем, что он не мог сказать. Он целовал его с «мы изменимся» и «но это нормально». Он целовал его, говоря «мы выбрали нас» и «я все еще выбираю нас», и «мы можем продолжить выбирать нас». Он целовал его, думая о том, как далеко они зашли и как далеко дорога еще простиралась впереди. И Нил целовал его в ответ. — Думаю, у нас всё получится, — пробормотал Нил некоторое время спустя. Эндрю, не подняв головы, кивнул в подушку. Поездка наконец сморила его: две ночи в незнакомой постели, новые люди, переговоры и ожидания. — Мне просто нужно придумать еще пару способов отвлечь тебя во время перелетов. Эндрю промурчал что-то в качестве согласия и закрыл глаза. Он почти заснул, когда слова Нила наконец дошли до него, и встрепенулся от двух последних отдельных мыслей. Черт, он очень, очень устал. Зато концепция полета теперь стала гораздо интереснее.